Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на 2-е послание святого апостола Павла к Коринфянам
Стих 23. Аз же свидетеля Бога призываю на мою душу, яко щадя вас ктому не приидох в Коринф.
Свидетеля Бога призываю на душу,– не наказанию Божию себя подвергая, говорит так, а просто Бога представляя свидетелем истины слов своих. Он говорит как бы: говорю как пред Богом, видящим душу мою. Блаженный Феодорит пишет: «Божественный Апостол, желая уверить, что слова его истинны, призвал во свидетельство Видящего наши помышления».
Бог свидетель, говорит, что щадя вас не приидох,– не пошел то есть прямо в Коринф, как обещался. Дело шло так. Апостол наказывал, что намерен прибыть в Коринф прямо из Ефеса, но прежде чем успел он это сделать, пришли недобрые вести. Получив эти вести, Апостол отложил намерение идти прямо в Коринф, но писал послание, убеждая коринфян все неисправное исправить самим прежде его прибытия, чтобы, когда он прийдет, и им радостно было встретить его, как исправным уже, и ему только радоваться, видя их исправность. Если б он прямо пошел в Коринф, то ему самому надлежало бы исправлять неисправное; а это как ни смягчай, не может не быть горько и для исправляющего, и для исправляемых. Это и разумеет он, говоря: щадя вас. Самоисправление же и легче, и имеет свою приятную сторону, в ожидании одобрения от заметившего неисправность и желавшего исправления Апостола. Святой Златоуст говорит: «Что значит: щадя вас? – Я слышал, говорит, что некоторые из вас блудодействовали, потому и не хотел прийти к вам, чтобы не опечалить вас. Ибо, находясь у вас, я бы поставлен был в необходимость сам разбирать и исследовать сие дело и многих наказать. Итак, я за лучшее почел не быть у вас, чтобы дать вам время раскаяться, нежели пришедши к вам, наказывать вас и еще большую понести скорбь самому от вас».
Стих 24. Не яко обладаем верою вашею, но яко споспешницы есмы вашей радости: верою бо стоите.
Сказал выше: щадя вас, не пришел к вам. Это – щадя могло показаться иным слишком властительским тоном, как будто он считал себя вправе делать с ними и их верою что хочет. Могли подумать: «Что же это? Для того ли мы уверовали, чтобы принять на себя рабство и чтобы наказывал ты нас властительски?» (Феодорит). Предотвращая это, Апостол пишет: это сказал я не потому, чтобы властвовать над верою вашею; вера – дело свободы; хотите – веруйте, хотите – нет. «Нежелающего верить кто властен принудить к вере?» (святой Златоуст). Но когда вы вступили в область веры, то должны быть во всем верны вере. И я блюститель сей верности. По долгу моему не могу оставить без исправления ваших неисправностей. Все, чему учил я вас и что завел у вас, не мое, а Божие; ничем из того поступиться не могу. Коль скоро оказываетесь неисправными, я должен исправлять вас, а это горько для вас. Я же не хочу быть виновником вашей скорбности, а хочу, чтоб от меня лично всегда вам исходило одно радостное. Вот в каком смысле сказал я: щадя вас... не хотя вас огорчить, а напротив, всегда и всем споспешествовать вашей радости. Ибо когда вы исправитесь от одного заочного моего вразумления, для вас не будет в этом ничего скорбного; напротив, вы ощущать будете радость самоохотного исправления; и когда после сего прийду к вам, мне будет радостно видеть вас исправными, и вам будет радостно встретить меня и видеть радующимся о вас. Итак, я пощадил вас, чтобы быть споспешником вашей радости. «Я не пришел к вам, чтобы не ввергнуть вас в уныние,– чтобы дать вам случай радоваться своему исправлению только от заочной моей угрозы. Мы все делаем для вашей радости, о сем только и заботимся» (святой Златоуст).
Верою бо стоите. Мысль ясна; но в какой связи она здесь стоит, не видно. Феофилакт пишет: «Что касается до веры, то вы в ней стоите (εστηκατε – установились, тверды). В других отношениях вы пошатнулись; и если бы виновные в том остались неисправившимися, я должен бы был на них налегнуть и тем опечалить их (и вас всех) и себя самого». Так и Экумений. Святой Златоуст не выражает этого, но, держа ту же мысль, вводит в намерения Апостола, почему он об этом сказал: «Смотри, с какою опять осторожностию говорит он; не стал снова упрекать их, потому что очень довольно уже обличил их в первом послании, и они после того показали уже некоторую перемену в жизни. Если же бы и после сей перемены они услышали те же упреки, какие и прежде, то сие могло бы погубить их (ввергнуть в уныние или отчаяние). Почему сие послание и написано с большею кротостию, нежели первое». Итак, Апостол сказал это, чтоб ободрить коринфян и поднять их дух, одобрив их в этом главном отношении.
Но, может быть, у Апостола здесь такая мысль, как бы он говорит: ведь вы верующие; вера давала вам и довольно побуждений, и довольно силы к тому, чтоб исправить все неисправности к собственному вашему удовольствию и к моей радости. Вот почему я уверен был, что буду споспешником вашей радости, если предоставлю вам самим исправиться, помянув только о неисправностях. Этим я точно оказал щадение вас; но почему это сделал я, причиною тому моя уверенность, что вы верою стоите.
Глава 2, стих 1. Судих же в себе сие, не паки скорбию к вам приити.
Не хотел я прийти к вам прежде, чем исправитесь, видя, что тем причиню скорбь и вам, и себе. Я и рассудил в себе, или сам с собою, не идти к вам прямо из Ефеса, а прежде написать вам, чтоб вы все поисправили сами, и чтобы мне, когда после сего прийду, прийти к вам не на скорбь уж, а на радость. Надежда же моя на то, что так будет, основывается на вашей вере; ибо в вере вы тверды.
Стих 2. Аще бо аз скорбь творю вам, то кто есть веселяяй мя, точию приемляй скорбь от мене?
Место это темновато, но, по связи с течением речи, нельзя не видеть, что святой Павел оправдывает здесь образ своего действования успехом, относя и его в похвалу коринфянам. Поелику надобно было исправлять, то это без скорби обойтись не могло. Дело благоразумия было сделать это как можно с меньшею скорбию или со скорбию почти незаметною. Я это и сделал: писал к вам, укоряя и убеждая исправиться. Конечно, это не могло не быть скорбным не для тех только, кого касалось обличение, но и для всех вас. Но эта скорбь к чему повела? – К исправлению, а исправление к обвеселению меня. Кто может больше обвеселить меня, как не тот, кто в такой силе принимает скорбь от меня? Итак, если я скорбь творю вам, и моим неприбытием к вам, и моим обличительным посланием, пусть творится скорбь: она врачевство; приявшие скорбь исправятся, исправившись, обвеселят меня, мое же обвеселение отразится опять на вас, и будет у нас общее веселье. Феодорит пишет: «Ибо что меня столько веселит, как чувствительность обвиняемых? Она показывает мне пользу, произведенную обвинениями».
Чтобы видеть связь этих слов с предыдущими, надобно поставить между ними дополнительную мысль: не судил я лично скорбь вам нанесть, а если уж нельзя было обойтись без сего, ограничился повержением вас в скорбь чрез послание. В следующем стихе он и прямо выражает сие. Святой Златоуст говорит на сие место: «Не хотел я, говорит, прийти к вам, чтобы не огорчить вас новыми упреками, негодованием и отвращением. Правда, и мне не обошлось без огорчения, когда я принужден был упрекать вас и видеть вашу скорбь от того; но сие же самое вместе доставило мне и удовольствие. Ибо это было признаком величайшей ко мне любви вашей, когда я так много значил для вас, что и одно негодование мое могло снедать вас. Никто столько не радует меня, сколько тот, кто снедается от слов моих и скорбит, видя меня огорченным. Правда, лучше бы было сказать так: если я и оскорбляю вас, то кто же может и обрадовать вас? Но он не говорит сего и, желая исправить коринфян, превращает речь сию и говорит: хотя я и заставляю вас скорбеть, впрочем, снедаясь скорбию от моих слов, вы доставляете мне великую радость».
Стих 3. И писах вам сие истое, да не пришед скорбь на скорбь прииму, о нихже подобаше ми радоватися, надеяся на вся вы, яко моя радость всех вас есть.
Этим полнее и точнее определяется мысль предыдущего темноватого места. «Для того пришествие мое предварено посланием, чтобы оно послужило для вас уврачеванием, а мне уготовало радость, в которой будете участвовать и вы, признав радость мою своею собственною» (блаженный Феодорит). Этот и есть смысл моего к вам послания. Затем писал, чтоб вы исправились и чтобы, пришедши к вам прежде послания и прежде вашего исправления, не принять мне скорбь на скорбь. Скорбь уже имел я ту, что у вас были немалые неисправности; да пришедши к вам прежде вашего исправления, должен бы был принять новую скорбь, лично обличая неисправных и исправляя их. И эта последняя скорбь увеличивалась бы тем, что, тогда как надлежало бы мне найти вас на высших степенях совершенства и радоваться тому, я увидел бы вас совсем неисправными. Это уж и третья скорбь, и притом самая чувствительная,– когда скорбь принимаешь по причине тех, которые должны бы были доставлять радость. Вот по какой причине я не сам пришел к вам прямо из Ефеса, а наперед послал послание, чтоб, получив послание, вы исправились и я, пришедши после сего, только бы радовался у вас. Я действовал так, надеяся, в полной уверенности, что моя радость всех вас есть, то есть что вы возревнуете доставить мне радость исправлением всех неисправностей, почитая радость мою общею всех радостию, желая увидеть меня радующимся, чтоб от видения радости на лице моем и самим вам обрадованными быть. Святой Златоуст мысль Апостола выражает так: «Я для того прежде написал вам, чтобы к прискорбию моему не найти вас неисправившимися. Я уверен, что вы радуетесь, если видите меня радующимся, и сами исполнитесь печали, когда увидите меня печальным. Поступил же я так, имея в виду не свою, но вашу пользу. Хотя от вашего огорчения я получаю немалое удовольствие, когда вижу вас столько о мне заботящихся, что вы и сами скорбите, когда видите меня скорбящим, несмотря, однако, на такое расположение моего духа, поелику я имею в виду вашу пользу, то и когда писах вам сие истое, да не скорбь прииму, и в сем опять искал я не своей, но вашей пользы. Ибо я знаю, что вы и сами будете скорбеть, увидев меня скорбящим, равно как и возрадуетесь, когда увидите меня радующимся. Примечай, как у места сказал Апостол и сие: о нихже подобаше ми радоватися. Ибо сие свидетельствует искренность его и великую к ним любовь. Так мог сказать какой-нибудь отец к детям, для которых он много сделал добра и много потрудился. Итак, говорит, если я только пишу и нейду к вам сам, то нейду потому, что сим устрояю что-нибудь лучшее о вас, а не по ненависти к вам, и не потому, чтобы отвращался вас, но потому, что очень люблю вас».
Стих 4. От печали бо многия и туги сердца написах вам многими слезами, не яко да оскорбитеся, но любовь да познаете, юже имам изобилно к вам.
«Апостол чувствительно коснулся их в прежнем послании; посему объявляет, что написал это не просто с намерением огорчить их, но имея в виду уврачевать погрешивших, за которых и терпел он великую болезнь (сердечную), и послание свое послал с надеждою на них, показывая тем, какое имеет к ним расположение» (Феодорит). «Поелику Апостол сказал, что радуется, когда они скорбят (в чувствах покаяния и исправления), то, чтобы на сие коринфяне не сказали ему: так ты заботишься о том только, чтобы тебе самому радоваться и показывать всем, сколь великую ты имеешь силу у нас,– для сего он присовокупил: от печали бо многия и проч. Какая душа может быть нежнее и чадолюбивее сей, которая так говорит? Апостол не только не менее, напротив, еще гораздо более скорбел о согрешивших, нежели сколько скорбели сами согрешившие. Ибо не просто говорит: от печали, но от многия печали; не слезами только, но многими слезами, и от туги сердца, то есть я был задушаем и подавляем печалию, и, не могши далее переносить давления от этого облака печали, я решился писать к вам,– не для того, впрочем, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам. Надлежало бы сказать так: не для того, чтобы оскорбить вас, но чтобы исправить, ибо для сего и писал, но Апостол не говорит так; напротив, чтобы сделать речь более приятною и крепче привязать к себе коринфян, он вместо напоминания об исправлении уверяет их в любви своей, по которой все делает. И не просто говорит: имею к вам любовь, но – юже имам изобильно к вам, желая и сим привлечь их к себе, показав, что он более всех любит их и к ним расположен, как к избранным ученикам. Таким образом Апостол, хотя и с гневом говорил, но сей гнев происходил от великой любви и скорби. Ибо, и пиша послание, говорит, я скорбел и страдал не о том только, что вы согрешили, но и о том, что я поставлен был в необходимость огорчить вас, и все это от любви,– подобно отцу, который, будучи поставлен в необходимость отсекать и прижигать гнилые члены у любимого сына, вдвойне страждет, и от представления болезни сына, и от необходимости самому отсекать больные члены. Посему то, что вы почитаете признаком недоброжелательства к вам, служит признаком величайшей к вам любви. Если же огорчить вас я возбужден был любовию, то тем более радоваться, видя вашу скорбь. Так Апостол защищает себя. Он и часто так защищается, и не стыдится сего. Ибо если и Бог это делает, когда говорит: людие Мои, что сотворих вам, (Мих. 6, 3)? то тем более мог делать сие Павел» (святой Златоуст).
Стих 5. Аще ли кто оскорбил мене, не мене оскорби, но от части, да не отягчу всех вас.
«От защищения себя самого он переходит теперь к защищению впадшего в блудодеяние» (святой Златоуст).
Этот текст точно стоит на переходе от предыдущей мысли к следующему изъявлению помилования покаявшемуся грешнику. Выше сказал, что если писал к ним строго, то писал со скорбию и слезами, и писал так не с тем, чтоб опечалить их, но чтоб любовь изъявить. В чем любовь? – В том, что, произнося строгий приговор на согрешившего, он их защищал, с них снимал пятно, их очищал и обвеселял. Ибо, говорит, этот, совершивший такое неслыханное преступление, опечалил не меня одного, но отчасти и вас, отчасти, говорю, чтоб не сказать тяжелого слова, но мысль моя та, что он опечалил и вас не менее, чем меня (святой Златоуст). Итак, произнося на него приговор, и притом чрез ваше или общественное решение, я вас удовлетворял, за вас стоял, вашу скорбь хотел прогнать.– И познайте в этом любовь мою.
Но в этом самом представлении дела Апостол приготовлял коринфян и к принятию следующего изречения о помиловании.
Стих 6. Довольно бо таковому запрещение сие, еже от многих.
Узнав о падении, бывшем среди вас, я скорбел о том и сокрушался. Когда я обличил сие непотребство, восскорбели и вы о том не меньше меня. Потому единодушно произнесли прописанный мною приговор ему. И вот он отлучен и несет на себе тяготившую нас скорбь. Нам отрадно, ему тяжело. Он болит сердцем и сокрушается. Что до меня, то, смотря на эту скорбь его покаянную, я утешаюсь: ибо это значит, что он жив духовно. Радует меня очевидное его желание быть в общении с нами причастником великих обетований верующих о Христе Иисусе. Но я желаю, чтоб и вы, как скорбели вместе со мною из-за него, так вошли и в соучастие радости моей из-за него же. Писал я строго, да познаете любовь мою, имея в мысли явить сию любовь и к согрешившему, если покается. Вот он кается; явим же к нему любовь! – Святой Златоуст говорит: «Апостол начинает говорить о сем коринфянам тогда же, когда наперед похвалил их за то, что они одни имеют с ним радости и одни и те же скорби, и сказав наперед: яко моя радость всех вас есть. Если же радость моя есть вместе и ваша радость, то вам должно, говорит, и теперь вместе со мною радоваться, так же как и тогда вместе со мною скорбели. Ибо как тогдашнею скорбию своею вы доставили мне удовольствие и радость, то же сделаете и ныне вашею радостию, если только примете участие в моей радости».
Все грехи, совершенные до крещения, омываются крещением и прощаются даром. Грехи же по крещении требуют очистительного наказания. Требовалось оно и для коринфского грешника. Апостол говорит: что касается до очистительного наказания, которое должно возлагать на кающегося, то в отношении к нашему покаяннику довольно этого, совершившегося уже, запрещения еже от многих, то есть этого отлучения, произнесенного собранием верующих, «потому что все стали отвращаться от него, как повелел Апостол» (Феодорит). Запрещение,– επιτιμια,– обнимает все, что было возложено на согрешившего, несмотря на его покаяние. Тут начало и основание наших церковных эпитимий и самого образа их употребления, то есть произнесения их по всей строгости и потом сокращения их, смотря по чувствам сокрушения кающегося лица.
Замечательно, что Апостол и здесь, как в первом послании, не поминает имени согрешившего, ни имени греха его. Святой Златоуст говорит о сем: «Не говорит: впадшему в блудодеяние, но, опять также как и в первом послании, таковому, хотя и по другой причине. Тогда говорил так по отвращению от соделанного греха, а здесь по снисхождению к согрешившему. Посему же здесь не упоминает он и о содеянном грехе, ибо время уже было защитить виновного».
Стих 7. Темже сопротивное паче вы да даруете и утешите, да не како многою скорбию пожерт будет таковый.
«Апостол повелевает здесь не только разрешить положенное наказание, но и возвратить виновного в прежнее его состояние. Ибо, если кто, наказавши виновного, просто отпускает его без всякого утешения, тот никакой пользы не делает ему. Но смотри опять, как Апостол удерживает и виновного, чтобы он, получив прощение, не сделался хуже. Ибо, несмотря на то, что он исповедал свой грех и раскаялся в нем, Апостол дает виновному видеть, что он получает прощение не столько за раскаяние, сколько по милости и снисхождению; почему и говорит: да даруете и утешите. Сие видно и из последующих слов. Ибо не говорит: разрешаю простить виновного, потому что он достоин сего или что он принес искреннее покаяние,– но потому что он слаб. Посему и присовокупил: да не како многою скорбию пожерт будет таковый. Говоря сие, Апостол свидетельствует и о великом раскаянии виновного, и не допускает его дойти до отчаяния. Что же значит: пожерт будет? – Или то, что таковый может сделать то же, что сделал Иуда, или что он в образе жизни может сделать хуже. Ибо хотя, говорит, он и не таков, чтобы не мог более переносить мучений продолжительного наказания, но, потеряв терпение и надежду, легко может посягнуть на свою жизнь или предаться большему нечестию. Посему нам должно быть осмотрительными, чтобы рана не сделалась жесточае и опаснее и чтобы неумеренностию в наказании не погубить и того, что уже сделали доброго. Говоря сие, Апостол хотел, как я прежде заметил, и обуздать, и вразумить виновного, чтобы он, получив прощение, не сделался еще нерадивее. Ибо, говорит, я принял такового в прежнее мое расположение не потому, чтобы он совершенно очистился от скверны соделанного греха, но убоявшись, чтобы не сделал чего-нибудь хуже. Отселе мы научаемся, что меру покаяния надобно назначать не только по свойству грехов, но и вместе сообразуясь с свойством духа и состоянием самих грешников. Так тогда и поступил Апостол, ибо и его устрашала слабость грешника. Потому и сказал: да не пожерт будет, как бы зверем каким, или волнами, или бурею».
Стих 8. Темже молю вы, утвердите к нему любовь.
Утвердить,– κυρωσαι,– решительное дать определение, подписать утверждаемое. Может быть, Апостол разумеет и то, чтобы общим приговором возвратили ему любовь свою, или одно то хочет означить, чтоб любовь сия была крепкая, полная, безвозвратная. Он говорит как бы: «Присоедините член к телу, приобщите овцу к стаду, покажите горячее к нему расположение» (Феодорит). «Не повелевает уже, но просит коринфян, не как учитель, но как равный, и, предоставив им восседать на судейском седалище, сам стал на месте защитника. Ибо как он достиг уже чего хотел, то от радости не знал меры своему смирению. О чем же ты просишь, скажи мне? – Утвердите к нему любовь, то есть с искреннею и крепкою любовию, а не просто и как случилось, примите его. Говоря сие, Апостол опять усвояет коринфянам добродетель очень высокую. Те самые, которые прежде показали такую любовь к своему собрату и так защищали его, что гордились сим, после такое возымели к нему отвращение, что Павлу великого стоило труда заставить их принять виновного в прежнюю любовь. Вот похвальное качество в учениках, вот совершенство в учителе: когда ученики так послушны, а учитель таких послушных образует учеников! Ибо никого не должно ни безрассудно любить, ни отвращаться без причины. Если б и ныне так было, то согрешающие не были бы так равнодушны и нечувствительны к своим грехам» (святой Златоуст).
Стих 9. На сие бо и писах, да разумею искусство ваше, аще во всем послушливы есте.
Писах,– εγραφα,– написал, что можно относить и к прежнему посланию, и к предшествующим здесь словам. Прежде, пиша о наказании виновного, Апостол имел уже в виду помиловать его, если покается. Одно, говорит, сделали; делайте и другое. Этим покажете искусство – разумность в послушании, что не по своим расчетам и смышлениям оказываете послушание, а по самому послушанию, имея сию добродетель и действуя по ней независимо от всего. В этом прописал он им неотразимое побуждение к исполнению его желания, поставив их в состояние учеников, подвергшихся испытанию, которых вся забота ответить так, чтобы получить одобрение испытующего. Святой Златоуст говорит: «Да разумею, говорит, послушны ли вы, то есть не только в отсечении виновного от верующих, но и в присоединении к ним. Видишь, как и здесь Апостол поставляет коринфян в необходимость решиться на сей подвиг, ибо как тогда, когда виновный согрешил, Апостол представил им, сколь опасно для них будет, если они не отсекут его, сказав, что мал квас все смешение квасит (1 Кор. 5, 6) и многое другое; точно также и здесь представил им всю опасность непослушания, и сказал почти следующее: как прежде я должен был заботиться не о виновном только, но и о вас, так и теперь не более забочусь о нем, сколько и о вас, чтобы кто не почел вас за людей упорных, бесчеловечных и не во всем послушных. Ибо удаление виновного из вашего общества могло показаться некоторым и делом ненависти и жестокости, напротив, воспринятие его в любовь вашу особенно докажет искренность вашего послушания, а вместе и вашу готовность, и способность к делам человеколюбия. Ибо добрые и умные ученики повинуются своему учителю не только в первом его требовании, но и в другом, хотя бы приказывал и противное что первому требованию. Посему Апостол и сказал: во всем, дабы показать, что коринфяне, в случае непослушания, не столько его, сколько себя постыдят, заслужив славу непокорных. Делает же сие он для того, чтобы и сим побудить их к послушанию, как показывают и сии слова: на сие бо и писах вам. Хотя и не для сего писал Апостол, ибо главная цель его была спасение согрешившего, однако говорит: для сего, чтобы тем более расположить коринфян в пользу виновного. Впрочем, сам он и себе не вредит в достижении главной цели, и коринфянам благоприятствует. Сказав же: во всем, сим напоминает им о первом их послушании и выставляет его здесь на вид, с намерением похвалить их (и похвальною за прежнее послушание расположить к новому)».
Стих 10. Емуже аще что даруете, и аз: ибо аз аще что даровах, емуже даровах, вас ради, о лице Иисус Христове.
В самую тесную связь поставляет себя с коринфянами, так что где они, там и он. И их он пускает вперед, а себя представляет идущим вслед за ними, свое им послушание оказывает, чтоб и у них отсечь всякую вину к непослушанию. Он уже изрек помилование виновному прежде, когда те еще и думать о том не думали; но изрек, имея в виду их пользу, их благо, их общее спасение; даровах, говорит, вас ради. Не власть свою являя и упражняя, сделал это, но заимствовал побуждение к такому делу со стороны вас, от вас будто повеление получив. «Видишь ли,– говорит святой Златоуст,– как опять Апостол уничижает себя пред коринфянами, поставляя их на первом месте, а себя на втором; и все сие для того, чтобы смягчить ожесточенные души и преклонить непреклонные сердца. Но чтобы сим не подать коринфянам повода думать, что все дело предоставлено их власти, и чтобы они не стали упорствовать в прощении виновного, Апостол, ограничивая власть их, говорит, что и сам он даровал прощение виновному: ибо и аз, аще что даровах, даровах вас ради, то есть и сие самое сделал я для вас. И в первый раз, когда Апостол повелевает коринфянам отсечь виновного, он не дал им власти простить его, сказав: уже судих... предати таковаго сатане, а потом допустил и их к участию в сем приговоре, когда сказал: собравшимся вам... предати таковаго (1 Кор. 5, 3–5). Он поступил так, имея в виду две важные вещи: чтоб и приговор произнести, и (произнести) не без согласия коринфян, чтоб не огорчить их. Точно так поступает он и здесь, ибо говорит: аз даровах прощение виновному, я, который в первом послании осудил его. Потом, чтобы коринфяне не оскорбились, как бы презренные от Апостола, он говорит: вас ради. Что же это? Ужели он простил согрешившего для людей? – Нет; ибо для сего и присовокупил: о лице Иисус Христове, то есть или по воле Божией, или во славу Христа.– Феодорит об этом пишет так: «Чтобы не подумал кто, будто бы Апостол из угождения людям вознерадел о справедливости, он присовокупил: о лице Иисус Христове, то есть, делаю это тогда, как видит сие Христос и благоугождается сделанным». Можно и так: в порядке спасения, по началам спасения. Ибо Христос Иисус есть Спаситель; и действующий во спасение истинное действует о лице Его. Или потому так сказал, что и он, как и все Апостолы, как говорили, так и действовали всегда пред Богом во Христе, ни себя не имея в виду, ни угождением людям не руководясь. Ниже святой Златоуст говорит о сем: «О лице Иисус Христове,– или во славу Христа, или потому, что Сам Христос повелел простить согрешившего. Сии последние слова особенно убедительны были для коринфян. Ибо они убоялись уже отказать в прощении, которое служило к славе Христа и было Ему угодно».
Стих 11. Да не обидими будем от сатаны: не не разумеваем бо умышлений его.
Да не обидими будем,– ινα μη πλεονεκτηθωμεν,– да не будем облихоимствованы, да не послужит образ действования нашего ему в пользу, да не извлечет он из него себе выгоды. Как? – Если, закрывши нам глаза ревностию будто по правде, сделает то, что мы допустим погибнуть брату. Сатана всюду вмешивается с своими советами. Он не всегда прямо худое внушает, но нередко и доброе, только цель у него всегда одна – наша погибель вечная. В настоящем случае он мог коринфянам внушать: как можно терпеть такого? Вы язык свят, люди обновления; место ли ему быть среди вас? Гоните его прочь. А ему другие речи мог говорить: пропал уже ты; нет тебе спасения! Брось их; видишь, какие они? Ступай опять к язычникам и живи себе как душе угодно.– Апостол и себя ставит в число обижаемых от сатаны. Конечно, и около их он покушается поживиться, ибо бесстыдству его нет меры, когда и к Спасителю подступал. Но Апостолы, Духом Божиим просвещаемые, видели козни его и тотчас рассекали все узлы и хитросплетения сих козней. Почему и говорит: не неразумеваем бо умышлений его. Мы, говорит, ясно видим и понимаем, к чему он что ведет и как чем может воспользоваться в свою пользу. Разумея же сие, не можем допускать, чтобы он имел в чем-либо успех. В этом – окончательное убеждение простить виновного. Ибо ясно дает видеть, что если они не делают, как он им предлагает, то вместо Христа Господа волю сатаны исполнят и вместо спасительного пагубный для себя сделают шаг. Святой Златоуст говорит: «Апостол поставляет на вид коринфян общий для всех вред в случае их непослушания, ибо говорит: да не обидими будем от сатаны. Здесь он очень кстати назвал сатану обидчиком и похитителем. Ибо он не свое уже берет, но наше похищает. Ты же не о том только помышляй, что один согрешивший мог бы сделаться добычею сего зверя, но представляй и то, что угрожает опасность всему стаду уменьшением числа его, и особенно теперь, когда сатана имеет возможность возвратить потерянное им. Не неразумеваем бо умышлений его, то есть сатана и путем благочестия может привести к погибели. Ибо он не только может довести до блудодеяния, но и с противной стороны безмерною печалию во время покаяния может ввергнуть в погибель. Таким образом, если сатана, вместе со своею собственностию захватывая и нашу, когда и того, кого доводит до греха, погубляет, и того, кому мы предписываем спасительное покаяние, у нас похищает, то как же назвать это, если не обидою и похищением? Ибо для него не довольно, что низлагает нас чрез грех; он и чрез покаяние делает то же, если мы не будем осторожны и осмотрительны. Посему Апостол весьма справедливо назвал хищением и обидою тот случай, когда сатана побеждает нас нашим же оружием. Ибо ему свойственно овладевать нами чрез грех, а не чрез покаяние, которое наше есть оружие, а не его. Итак, если сатана и чрез покаяние может овладеть нами, то рассуди сам, какое постыдное для нас отсюда унижение! Как он насмехается и издевается над нами, как над бессильными и немощными, побеждая нас нашим же оружием! И подлинно, для него весьма смешно и для нас крайне постыдно, что он нашими врачевствами причиняет нам раны. Посему-то Апостол и сказал: не неразумеем бо умышлений его, то есть сколь хитрый, коварный, злокозненный, злодейственный умысел скрывает сатана и на самое благочестие наше. Соображая все сие, и мы не должны презирать никогда и никого из согрешающих. Равно, и согрешая сами, не должны предаваться отчаянию, но, опять, не должны оставаться и в беспечности; напротив, сердечно да сокрушаемся о своих беззакониях, не на словах только раскаиваясь в них (но и делом показывая и болезнование о грехах, и исправление в них истинное)».
Кончив речь о перемене плана путешествия, Апостол хотел излагать, что было с ним на сем пути, то есть из Ефеса чрез Македонию, чтобы дойти до возвращения Тита, и по поводу сего, и особенно по поводу того, что он сообщил, сделать нужные наставления (гл. 8, 9) и вразумления (гл. 10–13); но лишь дошел сказанием своим до возвращения в Македонию (2, 12,13), как, прежде чем успел сказать о приходе Тита, взят был Духом в созерцание силы, славы, светлости и чудных действий Евангельской истины, и начал излагать свои созерцания текучею и воодушевленною речью, пока не излил всего, что Дух давал ему провещавать в это время (2, 14–7, 1). Кончив это, опять начинает прерванную речь и сказывает, как обрадован был приходом Тита и всем, что он передал ему (7, 2–16). Здесь с Апостолом было то же самое, что с пророками, когда взымал их Дух. Взя мя Дух, говорили они. Взял Дух и святого Павла и показал ему в уме то, что он говорит о христианском откровении, или Евангельской истине. Это всякий тотчас видит, читая послание: ибо речь о том начинается неожиданно.
Стихи 12 и 13 будут, таким образом, введением в беседу о Евангельской истине как подавшие к ней повод. По содержанию они стоят в прямой связи с тем, что пишется после с 7, 2 и далее и составляют с тем одно.
Стихи 12 и 13. Пришед же в Троаду во благовестие Христово, и двери отверзене ми бывшей о Господе, не имех покоя духу моему, не обретшу ми Тита брата моего, но отрекся им, изыдох в Македонию.
В Троаду Апостол направился из Ефеса, может быть, и сухим путем, и, посетив лежащие на пути Церкви, имел в мысли заняться проповедию Евангелия в этом городе; ибо во второе путешествие, когда он Духом Божиим веден был в Македонию чрез этот город, не видно, чтоб он в нем останавливался для проповеди. Между тем, как видно, это был неминуемый переходный пункт из Асии в Македонию и обратно. Это расположило Апостола насадить здесь веру. Дверь для проповеди была отверста: Апостола слушали охотно и веровали с полною покорностию слову благодати. Если, таким образом, дверь была отверста, и отверста о Господе, то проповедь и в один день могла сделать многое. Она действует мгновенно, и одна и та же речь, тысячами ушей быв принята, могла обратить тысячи. Потому когда Апостол говорит вслед за сим, что, не имея покоя, по причине неприбытия Тита, должен был оставить их, это не значит, что он бросил дело неконченным, а только что не мог долго быть у них. Дело же благовестия и засеменено, и зрело. Оно обычно и везде само зреет под действием благодати. Евангелие не многословно, но содержит всеобъятную систему ведения, которая потом сама собою может развиваться в умах и сердцах смиренно верующих. Эту истину подтверждает вся первоначальная проповедь апостольская. Так было и в Троаде; потому, когда на обратном пути из Эллады чрез Македонию прибыл сюда Апостол, он нашел здесь веру в полном цветении и в сладостных беседах с верующими проводил целые ночи (Деян. 20, 7).
То, что святой Павел покоя не имел, и тени не представляет тех беспокойств, какие обычно испытываются нами по причине каких-либо личных опасностей и потерь. Он беспокоился за дело Божие. Если Титу было наказано, выполнив все порученное в Коринфе, поспешить в Троаду, и по расчету времени ему следовало бы быть уже там, а его не было, то Апостол естественно мог предполагать случайности, разорительные для дела Церкви и Евангелия. Апостол только и жил для благосостояния Церкви и для успехов Евангелия. Касаться этих предметов есть то же, что касаться зеницы ока его. Вот он и в смущении, и покоя не имеет. Его томила неизвестность происходившего в Коринфе; Дух же Божий не благоволил открыть ему то, или исполнить сердце его благонадежием, оставив его естественному течению человеческих чувств под действием внешних обстоятельств. Это и заставило его, не нашедши Тита в Троаде или скоро не дождавшись его, самому поспешать к нему навстречу. Почему, простившись с троадянами, отрекся им, отправился он в Македонию, ибо туда лежал его дальнейший путь, и чрез ту страну должен был возвращаться к нему святой Тит.
Этим сказание здесь кончается. Какие вести принес святой Тит и как святой Павел ими был обрадован, об этом он пишет ниже, 7, 2 и далее; здесь же одно воспоминание о том восхитило дух его; и он, не успевши и слова сказать ни о приходе, ни о вестях святого Тита, взят был Духом в созерцание силы и славы Евангельской истины и, воззвав: Богу благодарение, начал излагать воодушевленною речью свои созерцания.
Эту речь можно назвать беседою об одном и том же предмете, но без определенного, обдуманного плана; представления в ней сменяются одни другими, исчерпывая свой предмет, но не держась того обычая, чтоб одно выходило из другого. Можно, однако ж, указать в ней три поворота и ими обозначить разделение ее: а) сначала излагает Апостол свойства и действия Евангельской истины, или христианского откровения, 2, 14–4, 6; б) потом сказывает, что при всей высоте сего откровения носители и разносители его по земле крайне уничиженны, суть сосуды скудельные, действуют, однако ж, ревностно, воодушевляясь надеждою на будущее, 4, 7–5, 10; наконец, в) излагает, как идет самая проповедь, с приложением сего и к коринфянам, 5, 11–7, 1.
Слово благовестия: аа) самосвидетельствованно, расходится, как благоухание, 2, 14–3, 3; бб) оно не наше, а от Бога, и преславно,– преславнее ветхозаветного, 3, 4–11; вв) оно светло и просветительно, 3, 12–18; гг) оно действует неотразимо, когда бог века не ослепил у кого разума, только представь его совести в чистом виде без всякой примеси, 4, 1–6. Во всех этих пунктах Апостол говорит о себе и вообще об Апостолах, поколику они были органами благовестия, но то, что он говорит, очевидно, может быть относимо только к самому Евангелию, а не к разносителям его.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter