Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на 2-е послание святого апостола Павла к Коринфянам
Потому что там мы облечемся в тело небесное, чистое, легкое, светлое. Это тело, настоящее, грузно, тяготит, требуя много о себе заботы, а само воздает противлением духовным стремлениям нашим к небесному. Вот мы и желаем сбросить это грубое тело, чтоб облечься в то, духовное. Это воздыхание в нас от Бога, давшего нам обручение Духа, Который предызображает нам будущее светлое состояние и удостоверяет Самим Собою в его действительности. Отсюда и воздыхания.
Глава 5, стих 1. Вемы бо, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену, вечну на небесех.
Вемы бо. Настоящий период бытия нашего есть переходный и устроен вследствие падения. Надлежало бы это нам сознавать и ощущать. Но, прижившись, мы обыкновенно миримся с пребыванием на земле и с жизнию в теле. Чаяние другой жизни является у нас в самом неопределенном и шатком виде. Благодать Божия, рождая в новую жизнь, оживляет и чаяние будущей жизни, представляя ее в определенных очертаниях. Это и выражает Апостол, говоря: вемы бо. У него это было ясное знание. Мы ведаем об этом со слов его; но обязаны знать так же, как и он знал, потому что сподобились той же благодати Духа Святого. Имеют такое знание чистые сердцем, в коих благодать Духа является в действенности.
Аще земная наша храмина тела разорится.– Аще – не в таком смысле говорит: в случае, если разорится, а в таком: когда разорится, выражая, что это есть желанная и несомненная минута освобождения от этой земной ноши, тяготящей нас и к земле приковывающей. Земная храмина тела,– οικια του σκηνους,– земное наше жилище скинийное, или скиноподобное. «Апостол говорит так о нашем теле. Назвав его скинийным, он указал на удоборазрушаемость его и кратковременность здешней жизни» (святой Златоуст). Тело это, или такое, есть дом души, но земной только, временный, на время поставляемый, подобно скинии, или палатке, которая самым видом своим дает разуметь, что теперь она стоит здесь, а чрез несколько дней и даже часов ее не будет здесь. Тело – это переходное жилище. Когда оно разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену вечну, на небесех.
Создание от Бога,– οικοδομην εκ θεου,– здание, от Бога устрояемое, Богозданный дом. Разумеет Апостол не обители вечные, а будущее наше тело, называя его вслед за сим храминою нерукотворенною. Назвать его нерукотворенным подало повод, может быть, сравнение со скинею; мысль же у него та, что настоящее тело устрояется естественным путем рождения, вследствие которого оно и есть обременительное во многих отношениях жилище, этою самою тяготою своею возбуждающее желание освободиться от него, чтоб восприять новое; будущее же тело будет жилище, зиждительною силою Божиею устрояемое, потому свободное от всего, от чего так тяжелым бывает настоящее тело. Вследствие сего храмина та – будущее тело – будет вечно, ибо будет составлено не из грубых стихий, самым образом сочетания своего предрекающих разрушение и разложение, а из элементов нетленных, или из одной стихии небесной. С таким телом уже нельзя жить на земле; приличное ему место есть небо; или землю надо будет превратить в небо.– Словом: на небесех Апостол означил, где будет наше пребывание с будущим телом. Но само тело восприимется на земле, ибо это есть воскресшее тело, а воскресение последует на земле. В другом месте Апостол говорит, что достойные пребывать с Господом по воскресении воспарят в сретение Господу на воздухе и не возвратятся уже оттуда на землю, а всегда с Господом пребудут (1 Сол. 4, 17).
Апостол говорит, что когда разорится земная храмина тела, имеем на небесах храмину Богозданную, вечную. Имеем будто тотчас по совлечении этого бренного тела путем смерти; тогда как, по Божию устроению, между тем и другим положен промежуток, который может прекратиться каждое мгновение, но длится еще, и определенного ему предела никто назначить не может. Ждет Господь, пока все могущие спастись познают Его и внидут в стадо Его. Зачем же так сказал Апостол? – Чтоб из слов его не делать побочных, несостоятельных наведений, надо иметь в мысли, что во внимании Апостола были только два момента – жизнь в этом теле, тяжелая и обременительная, и жизнь в будущем преславном теле, светлая, небесная, желанная, которая несомненно будет получена. Он хотел только сказать: сбросим это тело, временное, и получим то, вечное, небесное. Что будет между этими моментами, того он не касается, это не входило в его рассуждение в настоящем случае.
Стихи 2 и 3. Ибо о сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе; аще точию и облекшеся, не нази обрящемся.
Вот причина, почему мы воздыхаем! Та, что желаем облещися в небесное наше жилище, в тело нетленное и нерукотворенное. Знаем наверное, что оно есть и что оно несравненно лучше настоящего тела, или что оно-то и есть настоящее тело, какое надлежит нам иметь; потому и вожделеваем его.– Желающе, επιποθουντες, имея сильное, неудержимое желание. Почему и воздыхаем στεναζομεν,– воздыхаем со стенанием. Силе желания ответствует и воздыхание. Святой Златоуст говорит: «Скажи мне, в какое жилище (желаем облещися)? – В нетленное тело. Отчего же ныне воздыхаем? – Оттого, что оное тело гораздо лучше. Небесным же, το εξ ουρανου, называет оное по причине его нетления, а не потому, что будто оно с неба низойдет на нас; с неба оно получит только животворную благодать (нетления), его оживляющую». «Не сказал: ενδυσασθαι – облещися, но επενδυσασθαι – переоблещися, переодеться, потому что не в иное облечемся тело, но сие тленное облечется в нетление» (Феодорит). О каком воздыхании говорит здесь Апостол? – О том, которое обще всем благочестивым христианам, не в угождении плоти живущим, а достойно имени своего идущим вслед Господа со крестом самоотвержения. Что будет другая жизнь, все знают, но желание ее не у всех, ибо не у всех полно самоотвержение. Труды самоотвержения дают дерзновение желать той жизни, а свидетельство совести поддерживает его удостоверением, что сретят там милость Божию. Все такие и желают разрешиться и со Христом быти. Усиливается сие желание до вожделения со стенанием от восчувствованной и постоянно чувствуемой тяготы тела, и особенно того, что часто им пользуется враг к прельщению и увлечению на недолжное, или к постановлению в нежелаемое состояние расслабления, сонливости, утомления, неподвижности. Или не то ли воздыхание разумеет святой Павел, которое слышится во всех людях, о том, что мы изгнанники на земле, отечество же наше не здесь? Оттого у всех есть некая туга, как бы тоска по родине. Вне христианства эта тоска остается неопределенною, а в христианах получает точный и определенный смысл.
Аще точию и облекшеся не нази обрящемся. Если не нази разуметь в отношении к телу, то есть не без тела обрящемся, то в этом стихе не будет никакой мысли. Ибо какой смысл сказать: если только и облекшись в новое тело не без тела обрящемся? Если б вместо облекшеся, ενδυσαμενοι, стояло совлекшеся, εκδυσαμενοι, тогда была бы мысль такая: желаем облещись в новое тело, а этого совлещись, то есть желаем совлещись его, но не так, чтобы, совлекшись, оставаться без тела, нагими. Такая мысль была и у святого Златоуста, вероятно по встреченному им чтению – εκδυσαμενοι. Он говорит: «То есть хотя и сложим с себя сие тело, впрочем не без тела там явимся, но с сим же телом, которое сделается тогда нетленным». Но чтение – εκδυσαμενοι не оправдывается, и всеми принято читать ενδυσαμενοι. Читая же: облекшеся, нельзя давать сему тексту другого смысла, как тот, который дают ему наши толковники, то есть не нази от добрых дел и славы. Ибо под этим только условием вожделенно облачение в новое, нетленное тело, а без этого оно не только не благо, но есть начало крайнего злострадания, потому желательным быть не может. Апостол и говорит: воздыхаем в желании облещись в новое, небесное, тело, но, конечно, с таким приложением: если только, и облекшись в него, не обрящемся обнаженными от славы, благодати и благоволения Божия.
Святой Златоуст после приведенного мнения продолжает: «Некоторые же словам: аще точию и облекшеся не нази обрящемся дают иной смысл, и весьма рассудительно; то есть чтобы верующие, в надежде на воскресение, не предались беспечности, Апостол сказал: аще и облекшеся, то есть в нетление, и получив нетленное тело, не нази обрящемся (не лишены будем) славы и вечного спасения. Ибо хотя воскресение обще всем, но слава не для всех. Одни воскреснут в честь, а другие в бесчестие; одни для царствия, а другие для мучения». То же пишет и Феодорит: «Хотя всякий человек облечется в одежду нетления, однако же не все станут причастникам Божественной славы. Посему нагими называет лишенных Божественной славы, к которым и себя причисляет Апостол, и коринфян, и всех людей, научая сим скромности».
Этим выражается то, что имеющие быть осужденными по воскресении будут чувствовать себя находящимися в обнаженной срамоте, подобно тем, кои бывают выставляемы на позор нагими пред многочисленным собранием людей. Как это естественно, очевидно само собою. Говоря же о сем, Апостол хотел предпослать внушение: потщитесь же не нагими обрестись в день тот, столь вожделенный по себе. Это внушение и прямо выражает он ниже: потщимся благоугодными быть Господу (стих 9).
Стих 4. Ибо сущии в теле сем воздыхаем отягчаеми; понеже не хощем совлещися, но пооблещися, да пожерто будет мертвенное животом.
Объясняет, в каком смысле желаем сбросить это тело и по какому побуждению. Тяжело, говорит, это тело, много требует о себе забот: накорми его, напой, одень, дай покойное ложе, и это каждый день, а иное и на день подай ему несколько раз; так что целый век маешься будто из-за одного того, чтоб ухаживать за телом. Между тем для жизни по духу оно не только помощи не подает, а напротив, служит первою к тому помехою, до последнего издыхания. Бывает, что все враги смолкают, а оно все тянет долу. Вот почему сущии в теле сем, мы и воздыхаем, воздыхаем, будучи им стягчаемы.
Но не прими кто поэтому ложной мысли, будто мы желаем избавиться от тела, чтобы совсем быть без тела. Нет; мы воздыхаем о свободе от такого тела, а не вообще от тела. Быть с телом положено человеку зиждительною премудростию по строю творения, и без тела ему быть неестественно. Без него не может он не чувствовать себя неполным, оскудевающим, лишаемым, а потому не может вкушать и полной радости бытия, даже при уверенности, что оно есть благобытие. Потому, желая совлещись этого тела, мы не того хотим, чтоб быть без тела, но того, чтоб только переодеться. (Пооблещися, επενδυσασθαι, переоблещися.) И именно как? – Да пожерто будет мертвенное животом. Вот чего желаем! Чтоб из тела этого взята была мертвость: тление и страстность, а на место их вселилась в него жизнь нетленная, чистая, пресветлая, небесная; вошла бы в него эта жизнь и поглотила ту мертвость, и совсем преобразила его. «Воздыхаем, не избавиться желая от тела, но имея желание стать свободными от страстей его, ибо вожделеваем не совлечься тела, но переоблещися в нетление» (Феодорит). Святой Златоуст говорит: «Не о том воздыхаем, говорит, чтобы освободиться от тела, ибо мы не желаем совсем сложить с себя тела, но желаем только освободиться от тления, которое в нем находится. Потому и говорит, что мы хотим не совлечься тела, но только облечься в бессмертное. Потом сам же объясняет, как это возможно: да пожерто будет мертвенное животом. Для многих могло показаться тягостным отложение тела, а он вопреки общему голосу говорит: мы воздыхаем потому, что желаем от него освободиться. Другой мог сказать на это: если душа столько болезнует и страдает, разлучаясь с телом, то как ты говоришь, что мы воздыхаем потому, что долго не можем освободиться от него? Предупреждая сие возражение, он говорит: и я не говорю, что мы о том воздыхаем, как бы сложить с себя тело, ибо никто без скорби не слагает оного; но воздыхаем о том, как бы облечь его в нетление. Тяготимся мы телом, но не от того, что носим тело, а от того, что носим тело тленное и страстное. Сие и производит в нас скорбь. Но грядущая жизнь истребит и уничтожит тление,– тление, а не тело». «Как восходящий свет рассевает тьму, так негибнущая жизнь уничтожает тление» (Феодорит).
Стих 5. Сотворивый же нас в сие истое Бог, Иже и даде нам обручение Духа.
Для такой нетленной жизни, говорит, мы и первоначально были созданы, но пали и чрез грех подверглись тлению. Господь и Спаситель уничтожил тление, поправ смерть воскресением. Таинственно мы соделываемся причастниками сего воскресения в крещении, слагая в нем ветхую жизнь и облекаясь в новую. Но в этом только залог, начало и основание к будущему воскресению в славе, подобно воскресению Господа. Здесь это действуется таинственно верою и благодатию в духе; а при общем воскресении мы самым делом облечемся в нетление. А что это так будет, в этом да удостоверит всякого присущая нам благость Святого Духа. Он есть залог наследия нетленной жизни. Так благоволил устроить Бог.
Святой Златоуст говорит: «Грядущая жизнь уничтожит тление; а как это произойдет, о том не спрашивай. Бог будет тут действовать. Не испытывай сего. Потому и присовокупил: сотворивый же нас в сие истое Бог. Сим он показывает, что это прежде было определено о нас, ибо не ныне только Бог открыл нам сие, но в начале еще, когда образовал нас из земли и созидал Адама ибо не с тем созидал его, чтобы он умер, но чтобы соделать его бессмертным. Потом, чтобы более удостоверить в сем, присовокупил: Иже и даде нам обручение Духа. Ибо как тогда на сей конец создал Он человека, так и теперь чрез крещение воссоздал его для той же цели, и в удостоверение сего предоставил нам немаловажный залог Святого Духа. О сем залоге и обручении часто упоминает Апостол, как для того, дабы показать, что он всем одолжен Ему, так и для того, чтобы и сим убедить в истине своего учения упорных и ожесточенных сердцем».
Для этого надо всячески постараться благоугодить Господу. Я сказал, говорит, что тяготимся жизнию в теле сем и желаем сбросить его. Теперь укажу вам, почему это особенно тяжело,– потому что тело мешает нам видеть Господа. Мы и рвемся из него, чтобы быть с Господом. Но если так, то, пока мы живы, надобно нам поревновать об угождении Господу, ибо не угодившие Ему не на радость себе сретятся с Ним, а только затем, чтоб выслушать себе осудительный приговор.
Стихи 6, 7, 8. Дерзающе убо всегда, и ведяще, яко живуще в теле, отходим от Господа; верою бо ходим, а не видением. Дерзаем же и благоволим паче отъити от тела и внити ко Господу.
Дерзающе, и потом дерзаем, кажется, означает здесь не что другое, как решительность того душевного действия, которое выражает следующий за ними глагол. Так дерзающе и ведяще означает ведение решительное, с убеждением, не допускающим никакого сомнения; дерзаем и благоволим означает решительное, не допускающее никакого колебания желание. Экумений так перифразирует сии слова: дерзающе и ведяще, θαρρουντως ειδοτες, дерзновенно ведая; а дерзаем и благоволим, θαρρουντως ευδοκουμεν,– дерзновенно благоволим. Апостол потому говорит: несомненно ведая, что, живя в теле сем, отходим от Господа, мы сильно желаем отъити от тела и внити ко Господу. Слова же: верою бо ходим, а не видением, составляют вносное положение, объясняющее опытом, что точно тело отдаляет нас от Господа. Феодорит так выражает общую мысль сих текстов: «Апостол не то говорит, что мы отчуждены от Господа (или чужды Господу), будучи сопряжены еще с этим, смертным, телом, но что ныне не видим Его телесными очами, а тогда и узрим, и с Ним будем. Ибо ныне, говорит, не видим самых ожидаемых вещей, а усматриваем их только верою. Посему-то самому и желаем отъити от тела и внити ко Господу».
Говоря: «дерзновенно ведаем, что, живя в теле, отходим от Господа», Апостол дает разуметь, что такое ведение требует дерзновенного ума. Равно и словами: «дерзновенно благоволим отъити от тела и внити ко Господу» дает разуметь, что такое желание благоволительное требует мужественного духа. В самом деле, терпящим ради Господа гонения, озлобления и непрестанные опасности смерти, сторонние могли говорить: что такое вы делаете? Терпите, а Того, за Кого терпите, не видите. И свои подобные мысли могли приходить терпящим. Этим своим помыслам и чужим речам дерзновенная, верою окрыленная мысль могла смело ответить: да, не видим; но тем не менее Он есть и близ есть, только не видим, а ощущаем. Причиною, почему не видим, служит это тело наше. Живуще в теле, отходим от Господа. Живуще, ενδημουντς, странствуя, как на чужбине. «Странники мы в нем и пришельцы» (Экумений). «Не сказал: сущие, οντες, в теле, а ενδημουντες, потому что мы находимся в нем, как странники в гостинице» (святой Златоуст). В теле странствуем, как на чужбине; отечество же наше, дом наш, там, где Господь, или с Господом. Таким образом, странствуя в теле, естественно отделились мы от родного крова и от Самого Отца Господа. «Тело стало стеною между нами и Господом» (Экумений).
Итак, что же,– не разломать ли эту стену насильственно и произвольно? – Нет. Такой порядок установить угодно было Самому Господу, чтоб мы сначала верою пожили и, уже оказавшись верными во всем Господу по вере, вступили в такой чин жизни, где будем ходить пред Господом видением, пребывать с Ним лицом к лицу. Ныне такой период, что мы верою ходим, а не видением. Ибо не так бывает, чтоб мы, бывши сначала пред Господом, переходили в тело, как в чужой дом. Нет; мы рождаемся Богу единому ведомым путем и, уже в теле суще, сродняемся с Господом посредством возрождения в купели крещения, по образу Его. Сроднившись так с Ним, чувствуем, что тело отгораживает нас от Него, но должны пребывать в теле до времени, определенного Господом, чтоб окрепнуть в сей новой жизни, возрасти для другой и пред Господом оказать свою верность, когда Он в сокровенности от нас пребывает. Теперь верою Его ведаем, верою к Нему приближаемся и руководимся пребывать в духовном таинственном общении с Ним. Выдержав себя как должно в этот период испытания и воспитания, под блюстительством веры, вступим тогда в другой, в коем будем пребывать с Господом лицом к лицу.
При всем том, однако ж, нельзя нам равнодушно относиться к той блаженной минуте, когда выйдем из тела и предстанем Господу. Эта минута превожделенная. Почему «зная, что доставляет внитие ко Господу, мы дерзновенно благоволим отъити от тела, или вседушно вожделеваем этого» (Экумений).– Дерзаем же и благоволим паче отъити от тела и внити ко Господу. Дерзновенно благоволим, говорит, потому что такого рода благоволительное, охотное и радостное желание требует мужественного духа. Жизнь в теле, и при сильном сознании ее неудобств, имеет свои приманки, привлекающие к ней. Стать в совершенное к ней отчуждение нельзя без перелома себя крутого, а такой перелом без дерзновенной решимости состояться не может. И далее постоянно держать себя в таком настроении означает воодушевленную мужеством душу. Почему и сказал Апостол: дерзаем и благоволим, то есть дерзновенно и мужественно вожделеваем этого. Читая историю мучеников, не можем не видеть оправдания ими слов святого Павла. Они вожделевали отъити ко Господу, и вожделевали с неудержимым стремлением и мужеством.– Святой Златоуст говорит на эти слова: «Видишь ли, как Апостол, умолчав о неприятных именах смерти и кончины, заменил их вожделеннейшим наименованием – водворения у Господа; и, напротив, обошед наименования жизни, кажущиеся приятными, употребил неприятное, назвав здешнюю жизнь удалением от Господа. А это сделал он для того, чтобы никто не только не услаждался настоящим, напротив, еще обременялся бы оным; и чтобы никто, приближаясь к смерти, не скорбел, но паче бы радовался, потому что переходит к наслаждению лучшими благами».
Стих 9. Темже и тщимся, аще входяще, аще отходяще, благоугодни Ему быти.
«Но там ли, здесь ли мы находимся, говорит, наше дело только заботиться о том, чтобы жить сообразно с Его волею. Ибо это главная обязанность наша, так что после сего ты уже без сомнения наследник царствия небесного. Поелику же при всем желании внити ко Господу легко можно уклониться от преднамереваемого пути, то Апостол указывает и то, что всего нужнее на сем пути. Что же это такое? – То, чтобы благоугождать Господу, ибо не просто отойти отсюда хорошо, но отойти, благоугодивши Богу; чрез сие последнее хорошо будет и первое. Равно как не просто жить здесь тяжко, но тяжко жить, оскорбляя Бога. Итак, не думай, что для вечной жизни достаточно одного отъития от тела. Везде нужна добродетель. Посему, как рассуждая о воскресении тел, он не дал успокоиться на одной известности оного, сказав,– аще и облекшеся не нази обрящемся: так равно, говоря и об отъитии от тела, дабы ты не подумал, что сего одного достаточно тебе для спасения, присовокупил, что надобно еще сделаться благоугодным Богу» (святой Златоуст).
Стих 10. Всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла.
«Возбудив ревность коринфян многоразличными благами, Апостол не забыл побудить их и страхом угрожающих зол. Ибо блаженство наше состоит как в стяжании благ, так и в избежании зол, то есть в стяжании царства небесного и в избежании геенны. Но страх мучений сильнее действует на нас. Ибо быть наказанными отчуждением от наследия вечных благ иные, может быть, и согласились бы, но терпеть мучения едва ли кто согласится. Конечно, первое надлежало бы почитать более несносным, но для многих, по причине слабости их и привязанности к земному, последнее представляется несноснее.– Итак, поелику многих не столько возбуждают обещания благ, сколько угрозы наказаний, то Апостол и почел необходимым здесь заключить речь свою так: всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым. Но опять, устрашив и возбудив слушателя напоминанием об оном суде, он и здесь не оставил скорби без утешения, но горькое растворил с сладостным, сказав: да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла. Говоря сие, исправных и благочестивых, а между тем гонимых, он укрепляет надеждами; а неисправных и нерадивых возбуждает страхом к исправлению, и вместе подтверждает свое учение о воскресении тел. Ибо, говорит, тело, которое служило добродетели или пороку, не будет исключено от участия и в воздаяниях; но вместе с душами одни (тела) будут преданы мучениям, а другие увенчаются наградами» (святой Златоуст).
аа) Бог во Христе мир примирил Себе и дал нам слово примирения; мы и ходим, всех убеждая примириться с Богом. И вам тоже говорим, прилагая совет: смотрите, не пропустите благоприятного спасению времени, 5, 11–6, 2. бб) Мы свое дело делаем, всячески заботясь не быть никому претыканием, а напротив, всем способствовать обращению к вере, 6, 3–10. вв) Позаботьтесь делать и вы свое,– оставя всякое нечестие и беззаконие, прилепитесь к Богу, да будете Божиими, 6, 11–7, 1.
Бог во Христе мир примирил Себе: в этом α) существо Нового Завета, 5, 11–18. И учредил провозгласителей о сем примирении и пригласителей к нему: в этом β) Апостольство, необходимое учреждение в домостроительстве спасения, 5, 19–6, 2.
Мы, падшие, осуждены на смерть. Сын Божий, воплотившись, умер за всех и спас нас, удовлетворив правде Божией и вложив в нас новую жизнь, 5, 14–18. На переходе к изложению этого предмета, от предыдущего слова о суде всеобщем, Апостол коротко указывает на искренность свою в деле проповеди, 5, 11–13.
Стих 11. Ведуще убо страх Господень, человеки увещаваем, Богови же явлени есмы: уповаем же, яко и в совестех ваших явлени есмы.
Как отсвет какой, снес святой Апостол от созерцания будущей жизни, суда и воздаяния по делам – отрезвляющий страх. Нам ведом, говорит. страх Господень, и им проникнуты быв, увещеваем людей, как имеющие дать отчет Богу во всяком слове и деле. Мы так предлагаем слово увещания, как сознающие, что нас видит Бог. Здесь то же выражает Апостол, что прежде: пред Богом во Христе глаголем (2, 17). Бог видит, говорит, что в слове нашем нет ни лжи, ни лукавства, ни лести. Мы уверены, что и вы не иначе понимаете нас, ибо мы не внешно знаемы вам, а ведомы очевидно самой совести вашей.
Ведуще страх, не умом представляя, но нося его в сердце своем. Человеки увещаваем, πειθομεν,– убеждаем. В чем? – В чем посланы убеждать,– чтоб веровали, освящались таинствами и принимали чрез них благодатную силу к жизни по заповедям Божиим, чтоб в пришествие Господне явиться чистыми и непорочными. Это обнимает все содержание апостольских увещаний. Но часто они вынуждены были заниматься побочными возникавшими вопросами; особенно нередко нужно было удостоверять верующих в неложности и искренности слова своего. Прокрадывались какие-либо недобрые мысли об Апостолах в среду верующих и расстраивали их. Действие веры в душах их чрез то сокращалось или совсем прекращалось. Апостолы долгом своим считали разгонять такие мысли, чтобы дать простор действию веры. Наши толковники под словом: πειθομεν в настоящем месте именно это и разумеют. Феофилакт пишет: Человеки увещаваем – стоит вместо: врачуем соблазны. «Ибо хотя бы ты не делал ничего худого, но если, подав какой-либо повод к подозрениям и имея возможность рассеять соблазн, не рассеиваешь его, то подлежишь осуждению». То же Феодорит говорит: «Мы стараемся исправить тех, которые имеют о нас ложные мнения и доставить о себе сведение, каковы мы действительно». Так и святой Златоуст: «Таким образом, говорит святой Апостол, зная сие, то есть оный страшный суд, мы делаем все так, чтобы не подать вам никакого повода даже ложно подозревать нас в неискренности нашего действования. Видишь ли строгую точность в исполнении обязанностей и заботливость души, пекущейся о благе других? Ибо, говорит, мы подлежим осуждению не только тогда, когда бы в самом деле сделали что худое, но подвергаемся оному и тогда, когда, ничего худого не сделавши, бываем подозреваемы в худом и, будучи властны удалить подозрение, не заботимся о том».
Богу же явлени есмы. «Бог все знает; Его нечего удостоверять нам в искренности своей» (Экумений). Пред Богом мы открыты; Он видит образ нашего действования; и не следует предлагать Ему какие-либо объяснения, как бы приявшему что соблазнительное на наш счет» (Феофилакт). Цель Апостола в этом слове не Божие всеведение и всевидение представить, а сказать, что их убеждение во всеведении Божием не дозволяет им допустить в себе что-либо неискреннее. Мы ходим, говорим и действуем с сознанием присутствия Божия, и это сознание хранит нас чистыми во всем, подобно пророку Давиду, который говорит: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс, 15, 8).
Уповаем же, ελπιζω, уповаю; будто ожидает, а между тем выражает полную свою уверенность и этою уверенностию разгоняет всякое недоумение, если б оно таилось еще в них. Он говорит как бы: «Вы не имеете нужды в наших удостоверениях, в точности зная нашу цель» (Феодорит). «Каковы мы на деле, такими вы и знаете нас, и знаете точно, в чистой и ясной совести» (Экумений). «Вы хорошо знаете все наше; мы открыты пред вами; и нам не предлежит разгонять ваши соблазны и подозрения» (Феофилакт). Так говорит Апостол про большинство их, про тело Церкви Коринфской; а что были там и некоторые недобромыслы, об этом говорит Апостол в последней части послания.
Стих 12. Не паки бо себе хвалим пред вами, но вину даем вам похвалению о нас, да имате к хвалящимся в лице, а не в сердцы.
Не паки себе хвалим, συνιστανομεν, представляем, рекомендуем вам себя самих. В этом никакой не настоит надобности, потому что мы вам вполне известны. Но говорим так, выясняем все дело, открываем пред вами свои чувства и настроение нашего духа с тою целию, чтоб дать вину к похвалению о нас, чтоб вы, зная все, как мы действуем, не краснели из-за учителей, а напротив, могли хвалиться нами, когда потребует того нужда. Не та мысль Апостола, чтоб они хвалили их без всякой нужды, но чтоб имели наготове твердые основания к отпору нареканий на них со стороны недоброжелателей, и тем, как истину защищали, так и свою совесть обезопашивали, ибо очень много значит хранить ничем неколеблемое убеждение в высоком и неприкосновенном достоинстве преподавших учение Господне. Святой Златоуст говорит: «Смотри, как он всегда предупреждает подозрение в мнимом самохвальстве, ибо ничто так не оскорбляет слуха слушателей, как рассказ чего-либо великого и необычайного о себе самом. Но как он вынужден был сказать о себе нечто такое, то и поправляет себя, говоря: мы сие делаем для вас, а не для себя, чтобы вы имели чем хвалиться, а не мы; но и вы хвалились бы не без причины, но по причине лжеапостолов. Не для того, говорит, говорим сие, чтобы нас хвалили, но для того, чтобы вы могли свободно говорить за нас, и не для того, чтобы вам хвалиться только нами, но чтобы вас не обманывали более».
Такое понимание мысли Апостола вполне оправдывается следующими словами: да имате к хвалящимся в лице, а не в сердцы.
Да имате,– что же имате? – «Чем похвалиться» (святой Златоуст), «что ответить и что сказать в защиту нас» (Экумений), «чтоб вы научились, как вам надлежит защищать учителя и обличать лживые речи противников, которые носят на себе двойную личину, иное думают, а иное говорят» (Феодорит). К хвалящимся в лице, а не в сердцы. Чтоб имели вы что сказать пред этими хвалящимися наружною представительностию, а в сердце не имеющими тех добродетелей, какие являют напоказ. На вид они показывали и ревность Божию, и любовь к коринфянам и будто самоотвержение; на деле же, в душе, все это не было таково, как являлось. Святой Златоуст говорит: «Да имате, чем похвалиться к хвалящимся в лице. И сие также не просто и не без всякой нужды заповедует им делать, но когда лжеапостолы будут превозноситься. Он говорит и сие не для своей славы, но чтобы заградить уста лжеучителям, ко вреду коринфян хвалящимся своими делами, хвалящимся в лице, то есть наружными делами, совершаемыми напоказ. А лжеапостолы были действительно таковы и все делали из любочестия; и будучи пусты в душе, хотя имели вид благочестия и казались достойными почтения, но были чужды добрых дел».
Стих 13. Аще бо изумихомся, Богови; аще ли целомудрствуем, вам.
Изумлением называет Апостол то, что говорил о себе великое, что в других местах называет безумием (святой Златоуст); а целомудрием – смиренную о себе речь (Феодорит). Эти понятия у всех толковников одинаковы; но в каком отношении первое Богови, а второе вам, понимают разно; от чего произошли разные перифразы этого текста. И святой Златоуст приводит их до трех, не давая видеть, какой из них предпочесть должно. Из этого видно, как трудно указать определенную мысль этого места.
Аще изумихомся, если кажусь кому вышедшим из себя, незнать что говорящим, потому что говорю об особом меня избрании, о бывших мне откровениях, о знамениях Божиих, мною совершенных, и о другом подобном; то ведь, говоря об этом, я ничего себе не приписываю, а все отношу к Богу; не себя, а Бога прославляю, ибо всем всюду возвещаю, что благодатию Божиею есмь, еже есмь, и что хотя я больше всех потрудился, но не я тут был действующим, а благодать. Так, аще изумихомся, Богови. Можно бы укорить меня, зачем говорю, и в этом смысле: пусть бы сами узнали, кому нужно, стороною, а не из твоих уст. Но я не мог молчать; надлежит говорить всем, что я Божий посол, и указывать признаки того для того, чтобы, видя мое уничижение, не уничижил и не презрел кто и проповеди моей, не отверг ее и не погиб (святой Златоуст). Вот почему, хотя и знаю я, что безумствую, из себя будто выхожу, говоря так о себе, говорю, однако ж, потому что от этого славится Бог и словом моим, и спасением других. Пусть считают меня за это безумным, с радостию переношу это ради Бога. «Если кто считает нас за это безумными, тот пусть знает, что мы для Бога так безумствуем» (святой Златоуст).
Аще ли целомудрствуем, вам. «Если же говорим что смиренно и с уничижением, сие делаем для вас, дабы вы научились смиренномудрствовать; или так: если кто считает нас смиренномудрыми, тот и сам да научится от нас смиренномудрию» (святой Златоуст). «И то, и другое делаю, говорит, с правою мыслию» (Феодорит).
Стих 14. Ибо любы Божия обдержит нас суждших сие: яко аще един за всех умре, то убо вси умроша.
Переходит к слову о существе Нового Завета благодати. Можно поставлять сию речь в связь с предыдущею так: хотя и не ясна определенная мысль Апостола в предыдущем тексте, нельзя, однако ж, не видеть, что он хотел выразить свою постоянную ревность о том, чтобы все делать во славу Божию и спасение людей. Что воодушевляло его на это? – Любовь. Блаженный Феофилакт и слово: изумихомся, в исступление пришли, толкует так, что Апостол был в исступлении от крепкой любви к Богу; она заставляла его забывать себя, так что он меры не знал в порывах самоотвержения. А эта любовь чем питалась? – Созерцанием смерти Христа Спасителя за всех людей. При мысли об этом, говорит, любовь Божия объемлет душу мою, я вхожу в чувство любви Божией, загораюсь и сам также любовию. Но в дальнейшем толковании слов Апостола лучше их не поставлять в соотношение с предыдущею речью, потому что этим можно стеснить возвышенное учение его о существе Завета благодати. Предыдущее лучше признать только поводом, или переходом, к изложению сего учения.
Любы Божия, του Χριστου, любовь Христова, любовь, которую явил Христос Господь, благоволив умереть за всех, ибо умер по единой любви. Но как в слове: любовь Божия разумеется нередко Божеская любовь, или Богоподобная, так и в выражении любовь Христова слышится любовь Христоподобная. К этому приводит и глагол обдержит, συνεχει, схватывает, объемлет. Чтобы любовь Христова схватила и обняла нас, необходимо восприять ее в чувство. Прими кто всею полнотою сердца любовь Христову, не может он не загореться такою же любовию, и она будет совмещать и теплое чувство благодарения к Благодетелю толикому, и самоотверженную ради Его готовность на все, паче же на делание всякого добра всем, и потому что это паче всего угодно Христу Господу и по чувству братства с ними во Христе. Таким образом, любовь Христова, если обдержит кого, неотложно есть и Христоподобная.
Любовь сия обдержит нас, суждших сие, обсудивших, взвесивших, умом обнявших, сколько это возможно. Нельзя возгореться любовию Христовою, не сознавши ее, не вообразив всей ее необъятности и величия. Созерцание любви Христовой, отражаясь в сердце, зажигает и его любовию. Размышление о сей любви и всегда этот плод приносит. Суждение здесь не значит постижение, а сознание непостижимого величия любви Христовой, и с той особенно стороны, на какую указывает здесь Апостол, именно ради смерти Христовой за всех, отъявшей силу смерти всех. «Ибо какой еще больше любви, как умереть за всю вселенную, лежащую во зле?» – говорит святой Златоуст. Блаженный же Феодорит пишет: «Пламенеем, говорит Апостол, любовию ко Христу, рассуждая, что когда мы подлежали смерти, Он один за нас приял смерть, чтобы всем нам приобретена была жизнь».
Аще един за всех умре, убо вси умроша. Сила слова: один за всех умер, значит все умерли. Иначе нельзя было бы говорить, что за всех умер. Смерть Его одного совмещала смерть всех. В Его смерти все умерли. Если бы было не так, «если бы не все в Нем умерли, то и Христос не за всех бы умер» (святой Златоуст). В каком это смысле, Апостол здесь не разъясняет. В послании к Евреям говорит он, что Господь Иисус Христос благодатию Божиею за всех вкусил смерть (Евр. 2, 9); а в послании к Тимофею разъясняет, что эта благодать нам определена от лет вечных и что Господь, вкусивший смерти, разрушил смерть (2 Тим. 1, 10). Буквально понимая эти слова: разрушил смерть, все в Нем умерли, надо бы ожидать, что, после смерти Господа никому не следовало бы умирать. Поелику же все умирают, слово же Божие неложно; то надо положить, что есть смысл, по которому и смерть разрушена смертию Христовою и все уже умерли в Нем, а между тем все должны еще умирать, как умирают. Это ведет нас к краткому очертанию тайны всего домостроительства спасения.
Бог смерти не сотворил; она вошла в мир чрез грех. Бог сказал прародителям, что если преступят заповедь, то умрут. Преступили, и умерли. Смерть тотчас вступила в силу. Что душевно умерли, тогда же обнаружилось в их покушении спрятаться от Бога и в прикрывании греха и сваливании его одним на другого. Что телесно не умерли тотчас, то это – вследствие от лет вечных определенной нам благодати. Сия благодать вошла в планы миробытия. Ангелы пали, и оставлены в падении, по крайнему упорству их во зле и Богопротивлении. Если бы все они пали, выпало бы звено это из цепи творения и система миробытия расстроилась бы. Но как не все пали, а часть, то звено их осталось и гармония мира пребывала нерушимою. Человек создан один с женою, чтоб народить все количество лиц, имевших составлять человеческое звено в системе миробытия. Когда он пал, звено это выпало, и мир терял свой строй. Как звено это необходимо в строе мира, то надлежало, или предав смерти, как определено, падших, создать новых родоначальников, или этим доставить надежный способ восстановления в первый чин. Поелику падение совершилось не вследствие, скажем так, неудачности первого творения, а потому что тварная свобода, особенно же свобода духа, физически соединенного с телом, совмещала в себе возможность падения, то, начав повторять творение, пришлось бы, может быть, повторять его без конца. Посему премудрость Божия, беспредельною благостию водимая, судила иначе устроить падшим способ восстания.
В устроении сего способа первое место должно было занять исполнение приговора вечной правды: смертию умреши; надлежало привзойти смерти, равносильной смерти всех людей, чтобы в силу ее все считались уже умершими, или уплатившими долг смерти, и чрез то получали право и оживали надеждою на жизнь. Для сего Сын Божий и Бог имел принять на Себя естество человеческое, со всеми немощами, кроме греха, и умереть им. Смерть сия, как смерть Бога во плоти, должна была иметь беспредельную цену и всеобъятность, и, как смерть невинная, могла быть вменяема другим под довлетельными условиями. В сем благодать, от лет вечных нам определенная. Определение сие вошло в планы миробытия и, где нужно, являлось действующим в промыслительной силе; но исполнению его в действительности назначено свое время. На половине шестой тысячи лет от падения пришел Сын Божий, воплотился и умер на кресте. Бог умер естеством человеческим и в единой этой смерти действительно совместил смерти всех людей. Один умер – все умерли. Созерцая это, Апостол и воззвал: любовь Христова обдержит нас суждших сие.
Но если все умерли, то смерть уничтожена? – Так сие и есть: Бог, умерши естеством человеческим, разрушил смерть (2 Тим. 1, 10), ибо в третий день воскрес в прославленном человечестве и с того момента пребывает в сем воскресении. Человечество уже вкусило славы и величия воскресения. Если, когда один умер, все умерли; то и, когда один воскрес, все воскресли. Сила воскресения Христова действительно такова, что в нем лежит основание воскресения всех. Сия сила не вменением переходит на каждого, а самым делом вкушена будет каждым; каждый лично вкусит сей силы и воскреснет. Но на это определено свое время. Как было свое время для явления во плоти Сына Божия, чтоб умереть в ней и воскреснуть, так свое время определено, и когда все вкусят воскресения. Когда сие совершится, тогда сбудется написанное: где ти, смерте, жало? Пожерта смерть победою.
Но чтобы воскреснуть, надо умереть; чтобы умереть, надо родиться насмертником. Так и положено, чтоб прародители не тотчас по падении умерли, а остались жить на время, как насмертники, чтоб и рождать насмертников. Отсюда в порядок миробытия вошел период смертности и тления, как путь к нетленной и бессмертной жизни. Рождаются люди насмертниками каждый особо, но воскреснуть в нетлении положено всем людям вместе, чтобы все вдруг явились в предопределенной им славности. Ангелы сотворены все вместе; люди же явятся в подобном им чине все вместе уже по воскресении. Поелику люди не все вдруг являются на свет, а рождаются, как кому определяет всеправящая премудрость Божия, то каждый, умирая как насмертник, должен ждать общего воскресения. Отсюда для каждого неизбежен период существования в разлучении с телом в чаянии воскресения. Если посмотрим совне, увидим на земле царствующими смерть и тление; если пройдем мыслию в сокровенности бытия, увидим души человеческие, в несметном числе, живущие как им определил Бог, в чаянии соединения с воскресшими телами нетленными. Они воздыхают, в жилище небесное облещися желающе. Это не полная человеческая жизнь. Живя в теле, мы не можем понять, в чем состоит собственно оскудение или умаление жизни без тела, но оно должно быть и есть, как открыто было Апостолу, который и сказал выше: не хощем совлещися, но пооблещися. Скорбность этого лишения поглощается любовию, ибо все знают, что такой образ бытия и учрежден, и длится для того, чтоб народились все имеющие быть причастниками воскресения в нетлении. Закон самоотвержения проникает все степени человеческого существования. Хотя, впрочем, только ждется еще воскресение, но оно столько несомненно, что как бы уже совершилось. Все упованием так причащаются воскресения, как бы уже воскресли. Пусть его еще нет; но оно уже наше.
Вот как и умерли все во Христе, и все еще умирают; и воскресли в Нем, и пребывают не воскрешенными еще. Остается еще увидеть, зачем эта временная жизнь? – Затем, чтоб в это короткое время оживать духом. Прародители, падши, умерли духовно. Это видно из того, что думали спрятаться от Бога по падении и что вину прегрешения сваливали один на другого. Строгий приговор правды поразил их, но обетование Избавителя оживило дух их. Оттого по изгнании плакали и сокрушались, но не были поглощаемы нечаянием. Надежда избавления оживляла и воскрешала дух их. Сие оживление духом они восприяли, быв мертвы и духовно, и телесно. Но, оживши надеждою избавления в духе, они тем самым привлекли на себя и силу всеобъятной смерти Избавителя и становились причастниками воскресения в нетлении. Они стали насмертниками, чтоб в свое время восприять воскресение в нетлении. И это ради оживления духом чрез обетование Избавителя. Какими стали теперь они, такими рождались от них и все люди: рождались насмертниками телесно и мертвыми духовно, с тем, чтобы, оживши духом подобно им, иметь надежду воскресения в нетлении, несмотря на смерть. Все дело жизни сей, стало быть, есть оживление духом в порядке обетованного избавления. Святой Павел изображает сие так:
Стих 15. Христос же за всех умре, да живущии не ктому себе живут, но умершему за них и воскресшему.
Оживление духом в порядке обетованного избавления, как цель жизни, в сущности одинаково, но по форме не одинаково проявлялось: иначе оно действовалось до закона, иначе в законе, иначе начало действовать в благодати. Апостол говорит о последнем. Единый уже умер за всех и воскрес. И все в Нем умерли и воскресли; но и то, и другое в порядке домостроительства, по которому и умереть им надлежит в свое время, и потом ждать имеющего в свое время быть воскресения в нетлении. Вследствие чего они живут еще в обыкновенном порядке жизни. Спрашивается, как им предлежит жить? – Живущим предлежит теперь не себе жить, но Умершему за них и Воскресшему. В этом цель жизни, в этом оживление духом, изначала ставшее целию жизни. Апостол разумеет не верующих только, но всех людей, живущих во всякое время. Все должны для Господа единого жить. Если не живут, их вина. В какой мере извиняет кого неведение, Бог рассудит; но то закон неотложный, что, после того, как Господь умер за всех и воскрес, все должны жить для Него. В этом норма жизни человечества.
То, что эту жизнь временную имеем со способами оживления духом, оттого имеем, что Господь умер за всех; и то, что по смерти, пребывая в разлучении с телом, будем жить надеждою воскресения в нетленном теле, оттого будет так, что Он воскрес естеством нашим. Если, таким образом, все существенное в нашей жизни от Него есть, то закон правды велит не ктому себе жить, но Ему единому. Святой Златоуст говорит: «Апостол сказал, что мы должны жить не для себя самих, и представляет очевидную на то причину, почему так должно поступать: то есть если мы живем Умершим за нас, то должны и жить для Того, Которым живем. И хотя сказанное им содержит повидимому одну причину, но если тщательно рассмотреть, то найдем следующие две: первую – ту, что мы живем только Господом; другую – ту, что Он умер за нас. И каждая из них, отдельно взятая, достаточна для того, чтобы соделать нас покорными Ему. Сколько же мы должны быть обязаны Ему, когда соединим обе вместе? Но еще и третья причина скрывается в его словах, именно та, что для тебя Господь воскресил и вознес на небо начаток нашего естества; посему и прибавил: умершему за нас и воскресшему».
Что требуется обязательством жить не для себя, Господь определил так: иже хощет по Мне ити, да отвержется себе и возмет крест свой и последует Мне. Что требуется обязательством жить для Господа, о том сказал Господь: любяй Мя, заповеди Моя соблюдает. Блаженный Феодорит и пишет: «Мы признаем справедливым жить для Него и вести жизнь по Его заповедям, потому что к сему обязывает долг наш пред Ним».
Но такие требования, очевидно, выполнимы только для познавших Господа, уверовавших в Него и прилепившихся к Нему вседушно. Посему хотя Апостол сказал, что все живущие обязаны жить не для себя, а для Господа,– выразился так по идее; но в намерении имел остановить на этом особенно пункте внимание верующих, тех, к кому писал, а за ними и всех. Ибо если все люди к этому обязаны, то тем более обязаны верующие, потому что они, приняв обязательства, получили и силы к исполнению их в благодати Святого Духа. Верующие в Господа, приступая к Нему, отвергаются нечестия и мирских похотей, первоначально в намерении, желании и решимости воли; но когда в купели крещения возрождаются они к новой жизни, то получают благодатную силу, самым делом отрешающую их от нечестия и похотей и устремляющую их на жизнь целомудренную, праведную и благочестную. Таким образом, жить не для себя, то есть не по эгоистическим стремлениям плоти, а для Господа, то есть по воле Его, святой, благоугодной и праведной, есть неотъемлемая принадлежность истинно верующих христиан. В отношении к ним слово Апостола значит: так это должно быть, и иначе быть не может, когда вы таковы, какими вам следует быть.
Стих 16. Темже и мы от ныне ни единаго вемы по плоти; аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не уразумеем.
Отныне,– от какого это момента времени? – После того, как Господь Спаситель умер за всех и воскрес. С этого времени, говорит, ни единаго вемы по плоти. Кого же это ни единаго? – Может быть, и ни единого человека. Как выше под живущими можно разуметь всех людей, так и здесь под ни единаго – ни единого человека. Апостол смотрит на людей по идее, почерпнутой из домостроительства спасения. Всех людей, говорит, понимаем мы теперь не как плоть и кровь: родился, жил и умер,– а как лица, предназначенные восприять в себя начала божественной жизни, в залог воскресения и преславной жизни в нетлении. В этом смысле блаженный Феодорит пишет: «Дознав, что смертию Владычнею уничтожена смерть, никого уже из людей не признаем смертным; потому что, хотя и Сам Владыка Христос имел подлежащее страданию тело, однако же по страдании соделал оное нетленным и бессмертным».
Дело жизни о Христе Иисусе, или духовного в Нем оживления человечества, только началось при Апостолах; в массу человечества положена только закваска и проникла лишь ближайшие слои, но как она предназначена была проникнуть все, то святой Павел в этом начатке оживления человечества мог созерцать уже оживленным и все его, как положивший закваску в смесь муки может видеть всю уже ее вскисшею и рассуждать о том, что из того выйдет. О нем он и говорит, вниманием, однако ж, упираясь и подтверждение тому, что говорит о нем, указывая в уверовавших уже, от плоти отрешившихся и начавших просиявать духовною жизнию чрез возрождение к ней благодатию Святого Духа. В сем смысле говорит святой Златоуст: «Если все воскресли, воскресли же банею пакибытия и обновлением Духа Святого; то Апостол справедливо говорит, что мы никого из верующих не знаем по плоти. Ибо что до того, что они находятся еще во плоти? Но прежняя плотская жизнь уже кончилась, и мы свыше возродились Духом, и познали другое жительство, и пребывание, и жизнь, и устроение, именно, небесные».
Или так: никакие сторонние уважения не ценны уже в наших глазах: ни происхождение, ни богатство, ни ученость, ни власть. Важно одно восприятие новой жизни о Христе Иисусе благодатию Святого Духа. Мера проявления такой жизни определяет значение и вес того или другого лица, а не что-либо плотское. Как ни будь кто виден по плоти, он ничто, если нет в нем жизни от Духа. Что есть кто по плоти, то для нас будто не существует, и смотреть на то не смотрим; взор наш весь на то обращен, кто что есть во Христе Иисусе, не по плоти, а в духе. Кто имеет последнее, тот только для нас и есть; его и знаем; прочих будто нет.
Аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем. Апостол берет лице или всех Апостолов, или всех верующих, к Господу прилеплявшихся во время Его земного пребывания, и говорит, что когда обращался среди нас Христос Господь, то смотря на Него, как Он являлся со всеми немощами естества человеческого, мы разумели Его по плоти, судили о Нем по видимости этой; и хотя высоко Его разумели, но все не так, как следовало, не так, как разумеем теперь, когда умы наши озарены светом благодати Святого Духа. Теперь видимость та совсем исчезает в очах наших; мы зрим в Нем одно величие воплощенного Бога, Восстановителя падшего человека, возведшего его в лице Своем до обожения; созерцаем Его седящим одесную Отца, одеянным славою нетления и держащим в руках бразды всего мироправления. Святой Златоуст говорит: «По приложению к нам, по плоти то же значит, что быть в грехах; а не по плоти то же, что не быть в грехах. По приложению же ко Христу, по плоти не другое что означает, как быть причастным немощей человеческого естества, как то: жажды, алкания, утомления, сна, кроме греха; а не по плоти означает то, что Он теперь уже освободился от тех немощей плоти, а не то, чтобы Он находился теперь без плоти. Ибо с плотию, только уже непричастною страданиям и бессмертною, Он придет судить вселенную».
Стих 17. Темже аще кто во Христе, нова тварь: древняя мимоидоша, се быша вся нова.
Здесь говорится уже прямо о верующих. Все, говорит, предназначены к тому, чтобы не для себя жить, а для Господа, все должны жить духовною жизнию; но действительно такими являются только те, кои суть во Христе, то есть уверовали в Него и, сочетавшись с Ним в купели крещения, начали жить новою жизнию, благодатию Святого Духа в них возгреваемою. Темже аще кто во Христе, нова тварь. «Кто, говорит, уверовал в Господа, тот сделался новым созданием, ибо таковый родился свыше чрез Духа. А потому, говорит, мы должны жить для Христа не только потому, что несмы свои (1 Кор. 6, 19) или что Он умер за нас и воскресил начаток нашего естества, но и потому, что мы чрез Него перешли в другую жизнь» (святой Златоуст).
«Дабы более объяснить сказанное и показать, как мы делаемся новою тварию, он говорит: древняя мимоидоша, се быша вся нова. Что же такое древнее? – Или грехи и разные роды нечестия (язычество), или все иудейские обряды, а лучше то и другое вместе. Се быша вся нова» (святой Златоуст). Преподается новый образ воззрения на все сущее и бывающее, вводятся новые порядки жизни во всех ее проявлениях; в основу же всего кладется существенное обновление жизни в самых ее исходищах, сокровенных в духе и сердце; рождается потаенный сердца человек, который и начинает всем заправлять и в душе, и в теле, и во внешних отношениях. Посмотреть – тот же будто человек, те же в нем силы духа, души и тела, но жизнь уже не та. Не земное это насаждение, не земным воздухом дышит, не земными стихиями питается. Почему горняя мудрствует, а не земная, и живот его сокровен есть со Христом в Боге.
Святой Златоуст под следующим стихом возвращается к этому предмету и говорит: «Теперь у них (у тех, кои во Христе) и душа новая, ибо очищена, и тело новое, и служение новое, и новые обетования, и завет, и жизнь, и трапеза, и одежда, и все вообще новое. Поелику вместо земного Иерусалима мы получили вышний престольный град, вместо чувственного храма узрели храм духовный, вместо каменных скрижалей получили плотяные, вместо обрезания – крещение, вместо манны – Тело Господне, вместо воды из камня – кровь из ребер, вместо жезла Моисеева или Ааронова – крест, вместо обетованной земли – царство небесное. Представляя все сии и подобные блага, Апостол и сказал: вся нова. И все это от Бога чрез Иисуса Христа, и Его благодатию».
Стих 18. Всяческая же от Бога, примирившаго нас Себе Иисус Христом, и давшаго нам служение примирения.
Все же это, все исчисленные блага, от Бога. Так благоволил Он устроить, такое судил Он учредить домостроительство нашему спасению, такова благодать, от лет вечных нам определенная. Всяческая от Бога, в Троице Лиц поклоняемого, спасающего нас по прозрению Бога Отца, во святыни Духа, в послушание и кропление крове Иисус Христовы (1 Пет. 1, 2). В тайне Пресвятой Троицы положено было от века второму Лицу Пресвятой Троицы, Богу Сыну, воплотиться в свое время от Приснодевы и, умерши на кресте, разодрать Им рукописание грехов наших и, удовлетворив тем вечной правде Божией, примирить нас с Богом; положено было также, чтобы к примиренным таким образом низошел Дух Святой, третье Лице Пресвятой Троицы, и оправданных кроплением крове Иисус Христовы делал праведными и святыми, обновляя их внутреннюю жизнь благодатию Своею. В этом существо Нового Завета благодати, или домостроительство спасения во Христе Иисусе. Апостол выставляет здесь преимущественно только примирение во Христе Господе, умершем за всех, но тут же указывает Он и на благоволение Бога Отца, примирившего Себе всех, и на благодать Духа, действовавшего в служении примирения чрез Апостолов.
Святой Златоуст говорит: «Всяческая же от Бога. А от нас ничего. Ибо и оставление грехов, и усыновление, и нетленная слава от Него нам дарованы. Таким образом возбуждает коринфян к добродетели не только будущими благами, но и настоящими, которые они уже получили. Смотри же, каким образом. Он сказал: мы воскреснем некогда, перейдем в нетление и получим храмину вечную. Но поелику для убеждения тех, которые не столько верят, сколько должны верить будущему, настоящее больше имеет силы, то он показывает им и то, что они получили (в настоящем в залог будущего). Всяческая, говорит, от Бога, примирившаго нас Себе Иисус Христом: потому что все блага даны нам чрез Христа. Тот, Кто сделал нас друзьями Своими, есть виновник и всех других благ, которые Бог даровал друзьям Его; ибо не врагами оставив, Он столько вознаградил нас, но соделав друзьями Себе. Но когда я (дает разуметь Апостол) называю Христа виновником нашего спасения, то разумею вместе и Отца; когда же говорю, что Отец даровал нам оное, то опять разумею и Сына. Ибо вся Тем быша; следовательно, Он есть виновник и сего действия. Ибо не мы обратились к Богу, но Он Сам примирил нас Себе. Как? – Смертию Христа».– Блаженный Феодорит продолжает будто эту речь, говоря: «Апостол изобразил неизреченное Божие человеколюбие. Хотя Он оскорблен был нашим преступлением, но (не вконец прогневался) благоволил примирить нас Себе, не человека употребив в посредники, но Единородного Сына сделав посредником мира».
И давшаго нам служение примирения. Когда говорит: примирившаго нас, то под нас разумеет всех людей; когда же говорит: давшаго нам служение примирения, то под нас разумеет Апостолов. «Здесь он указывает на достоинство звания апостольского, показывая, сколь великое дело поручено им и как велика любовь Божия к нам (в учреждении то есть Апостольства)» (святой Златоуст). Дело примирения в лице Господа Спасителя совершилось вполне; но усвоение примирения людям спасаемым должно было совершаться не чрез вменение, не механически, не внешно, а требовало известных нравственных изменений в примиряемых, как неотложных условий к распространению и на них силы примирения. Чтобы это могло быть исполнено, надлежало объявить людям сии условия, сказать им, что они должны представить от себя, чтобы состоялось примирение; надлежало также после того, как, поняв условия, они изъявят готовность исполнять их, даровать им силу к исполнению их, потому что в своем естестве они их обрести не могли. Для сего учреждено было Апостольство, существенно необходимый член в устроении спасения людей. Апостолы, преисполнены быв Духом Святым, на них сошедшим, должны были ходить по миру и всем возвещать благую волю Божию о примирении всех с Богом под условием покаяния, веры в Господа Иисуса Христа, за всех умершего на кресте, и самоотверженной готовности неуклонно ходить с сего момента в воле Божией, или в заповедях Его; тех, которые склонялись на сию проповедь, крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа, а наконец, чрез возложение рук, низводить на них благодать Святого Духа. В этом существо апостольского служения, и сим образом совершалось примирение с Богом каждого лица. Учреждением Апостольства исполнялось то, что предсказано в изображении дел Премудрости,– как она, создав себе дом и уготовав трапезу, послала своих рабов созывать с великим проповеданием на чашу всех – и безумных, и разумных (Притч. 9, 1–5), и то, что Господь изобразил в притче о браке сына царева, говоря, что, когда готово было все, послал царь рабов звать на пир всех, сначала тех, которым прежде о том давано было знать, а потом и тех, которые не знали ничего о том. И пошли, говорит, слуги по улицам и площадям, по перекресткам и распутиям, по большим и проселочным дорогам,– и назвали.– Вот это и есть Апостольство: рабы Божии ходят по миру и зовут. Святой Златоуст особую сторону указывает в целях Божиих при учреждении Апостольства. Он говорит: «После того, как люди не послушали пришедшего Ходатая, Бог не отвергнул и не оставил их, но не престает звать их как Сам, так и чрез других. Кто достойно может надивиться такому долготерпению и попечению Божию о нас! Сын, пришедший для примирения; Сын, приискренний* и единородный, умерщвлен; но Отец и в сем случае не отверг убивших Его и не сказал: Я послал Сына Моего совершить Мое посольство, а они не только не хотели послушать Его, но еще убили и распяли, посему праведно отвергнуть их. Но поступил совсем напротив: по отшествии от нас Сына Он вверил нам дело примирения, ибо говорит: давшаго нам служение примирения».
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter