Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на 1-е послание святого апостола Павла к Коринфянам (часть 2)
Продолжая доказывать истину всеобщего воскресения, Апостол приводит два убеждения к принятию сей истины: одно берет из крещения, стих 29; а другое – из своих смертных опасностей при проповеди о сем воскресении, стихи 30–32.– Понеже,– επει,– стоит здесь в значении: ктомуже.
Стих 29. Понеже что сотворят крестящиися мертвых ради? Аще отнюд мертвии не востают, что и крещаются мертвых ради?
Это место темновато. Видно, что святой Павел выводит необходимость веры в воскресение из таинства крещения; а в какой силе, не видно.– Не так ли? – Крещаемся в смерть Господа с приобщением и силы воскресения Его, ибо выходящий из купели новою уже живет жизнию. Это обновление жизни есть залог воскресения, как воскресение Христово основание воскресения мертвых. Апостол говорит им: вы крещаете себя мертвых, но имеющих ожить, здесь духовно, а потом и телесно. Положите теперь, что кто-нибудь крещается без сей надежды воскресения и, следовательно, без приобщения силы воскресения Христова, что он делает? – Мертвый входит в купель, мертвый и выходит. Таковые крестятся мертвых ради, себя то есть, и больше ничего. Что же и креститься? Так объясняет блаженный Фотий у Экумения. «Что, говорит, творят крещаемые, чтоб не быть навсегда мертвыми и навсегда содержимыми во аде? То есть если нет воскресения, то крещаемые в таких надеждах что делают? Если мертвые не восстают,– что и крестятся, чтобы восстать? Но он выражается разительнее, говоря: что и крестятся мертвых ради, говоря как бы,– тех ради, которых вы, по своему неверию в воскресение, отчисляете к имеющим вечно быть мертвыми. Отчисляя же к мертвым и других, и себя самих, и к мертвым вечно, что делаете вы, крестясь за себя самих, никогда не имеющих воскреснуть, а навсегда осужденных пребыть мертвыми? – Не к ним же прямо говорит, а будто о сторонних (то есть не во втором, а в третьем лице), чтоб не слишком поразить их».
Почти в этом же смысле берет сие и святой Златоуст. Вот его пространная об этом речь: – «Апостол приступает теперь к другому доказательству дела, самих противников приводя во свидетельство истины. Что же говорит он? Но я наперед скажу вам, как искажают эти слова зараженные ересию Маркиона. Когда у них умирает кто-нибудь из оглашенных, то они, спрятав живого под одром умершего, приступают к мертвому и спрашивают его, желает ли он принять крещение? Спрятанный под одром вместо его отвечает за него, что он желает принять крещение; тогда этого живого крестят вместо умершего, разыгрывая как бы представление на зрелище. Потом когда их осуждают за это, они указывают на слова Апостола и говорят: Апостол сказал: крестящиися мертвых ради. Видишь ли, как это смешно. И стоит ли опровергать их? – Не думаю. Что же говорит святой Павел? Но припомните прежде, что делаем мы, приступая к святому крещению. Мы исповедуем пред тем принесенные с неба догматы, в числе коих произносим и следующее: верую в воскресение мертвых. В такой вере мы и крещаемся, ибо после сего исповедания мы сходим в источник тех священных вод. Это самое припоминая, Апостол говорит: если нет воскресения, то для чего и крестишься ты мертвых ради, то есть тел? Ибо при крещении ты веруешь воскресению мертвого тела,– тому, что оно уже не останется мертвым. Ты словами исповедуешь воскресение мертвых, а священник, как бы в образе, показывает тебе самим делом то, чему ты веровал и что исповедал словами; ты веруешь без знака, а он тогда же представляет тебе знак; ты делаешь зависящее от тебя, и Бог тогда же удостоверяет тебя. Как и каким образом? – Водою. Ибо нисхождение и погружение в воду, а потом восхождение от воды есть знак нисхождения во ад и восхождения оттуда. Посему Павел и называет крещение гробом, когда говорит: спогребохомся Ему крещением в смерть (Рим. 6, 4). Этим он удостоверяет и в несомненности будущего, то есть воскресения тела. Ибо изгладить грехи гораздо труднее, нежели воскресить тело. В бане же пакибытия благодать касается самой души и с корнем исторгает из нее грех. Душа крещеного чище самых солнечных лучей, бывает такою, какою была в начале, или даже гораздо лучше, ибо она получает Духа, который совершенно воспламеняет ее и делает святою. Как ты, переплавляя железо или золото, делаешь чистым и новым, так точно и Дух Святой, переплавляя душу в крещении, как бы в горниле, и истребляя грехи, делает ее чистейшею и блистательнейшею всякого чистого золота. Отсюда теперь ты можешь убедиться и в истине воскресения тел. Так как грех ввел смерть, то по истреблении корня, без всякого сомнения, истребится и плод его. Посему ты и говоришь наперед об оставлении грехов (исповедую едино крещение во оставление грехов), а потом исповедуешь и воскресение мертвых (чаю воскресения мертвых), переходя от первого к последнему далее, так как слово: Воскресение, еще не показывает всего,– то тебе повелевается говорить и в жизнь вечную (и жизни будущего века), дабы никто не думал, что смерть будет и после того воскресения. Таким образом, припоминая эти слова, Павел говорит: что сотворят крестящиися мертвых ради? Если нет, говорит, воскресения, то эти слова – шутка; если нет воскресения, то как мы убеждаем других верить тому, чего не даем? Заставляем подтверждать согласием истину Воскресения, которого они не получат? Какая нужда в самом исповедании, если бы за ним не следовало дело?»
Блаженный Феодорит своим образом выражает мысль Апостола, держась все той же исходной мысли – силы крещения. По нему Апостол говорит: «Крещающийся спогребается со Владыкою, чтобы, приобщившись смерти, соделаться общником и воскресения. Если же тело мертво и не воскреснет, то для чего и креститься?»
Итак, в пояснение сего места или надобно принимать какое-либо мнение из наших толковников, или оставлять его в числе непонятных. Новейшие толковники очень дурно делают, полагая, будто Апостол говорит здесь о крещении за мертвых, то есть о том, что так осмеивает святой Златоуст. Можно ли допустить, чтобы апостол Павел оставил без обличения такое нелепое нововведение, если бы оно было в Коринфе? И сообразно ли с его характером пользоваться заблуждением для подтверждения истины, очень твердо доказанной им уже из других источников?»
Стих 30. Почто же и мы беды приемлем на всяк час?
Второе убеждение берет святой Павел из самоотверженных трудов апостольских в проповеди Евангелия, к предметам которой принадлежит и догмат о воскресении мертвых. Он говорит как бы: как бы мы решились переносить беды, лишения, смерти, если б не было осязательно достоверно Евангелие, и в нем истина воскресения, после коего трудящихся в Евангелии ожидает светлое воздаяние?! – Это немыслимо. «Смотри, чем еще старается он подтвердить догмат,– собственным решением (то есть решимостию на все беды и смерти), или, лучше, не своим только, но и прочих Апостолов. И это немаловажное доказательство – указывать на учителей, вполне уверенных в истине и подтверждающих ее не только словами, но и делами. Посему он не просто говорит: и мы убеждены в этом,– одного этого недостаточно было для убеждения,– но представляет доказательство от дел и как бы так говорит: исповедовать это словами, может быть, кажется вам нисколько нудивительным; но если мы представим вам доказательство от дел, то что вы скажете против этого? Послушайте же, как мы проповедуем это каждый день своими страданиями. Не сказал: аз, но мы, имея в виду всех Апостолов вместе, и, таким образом, с одной стороны показывая свое смирение, а с другой – делая достоверными слова свои. Что вы можете сказать? Не обманываем ли мы вас, проповедуя это, и не из тщеславия ли учим так? Но допустить такое мнение не позволяют наши страдания, ибо кто стал бы непрестанно подвергаться страданиям тщетно и напрасно? Посему и говорит: почто же и мы беды приемлем на всяк час? Из тщеславия, может быть, кто-нибудь решился бы на это один или два раза, но не на всю жизнь, подобно нам, а мы посвятили на это всю жизнь свою» (святой Златоуст).
Стих 31. По вся дни умираю, тако ми ваша похвала, братие, юже имам о Христе Иисусе, Господе нашем.
После указания на всех Апостолов, на себя одного упирает взор, своим примером подтверждая и страдания прочих Апостолов. Вот я, говорит, умираю всякий день,– из-за чего, если нет воскресения? Умираю по вся дни – значит: по вся дни нахожусь в таких обстоятельствах, что мне угрожает смерть; но я не отступаю, а предаю себя в решение воли моей на сию смерть и так себя держу, как имеющий тотчас умереть. Таким образом, хотя смерти и не бывает, но я все испытываю чувства умирающего, как будто прохожу сень смертную. Святой Златоуст говорит: «Как же он умирает по вся дни? – Ревностию и готовностию к тому. А для чего он это говорит? Опять для того, чтобы и таким образом подтвердить истину воскресения. Кто решился бы, говорит, подвергаться столь многим родам смерти, если нет воскресения и будущей жизни? Если и для верующих воскресению нужно великое мужество, чтобы за него подвергаться опасностям, то тем более неверующий не решился бы подвергнуться столь многим и столь тяжким родам смерти».
Тако ми похвала ваша – удостоверительный оборот речи. Значит или: вы сами мне отдадите сию похвалу, потому что и у вас я был всегда в таком же положении. Или: клянусь вашею похвалою (Фотий), будто прозакладую похвалу, какую имею о Христе Иисусе в вас, ради вашего обращения и спасения,– если говорю неправду. Первая мысль самая удобная, ибо таковое усиленное доказывание сего, всем известного обстоятельства, какое предполагает вторая мысль, совершенно излишне. Достаточно указать на него.
Стих 32. Аще бо по человеку со зверем боряхся в Ефесе, кая ми польза, аще мертвии не востают? Да ямы и пием, утре бо умрем.
По течению речи ожидается, что здесь Апостол поминает о чем-либо большем, нежели о чем давал знать прежде словами: беды приемлем на всяк час, и умираю по вся дни. Потому слова со зверем боряхся в Ефесе надо понимать в прямом, а не в переносном смысле. Святой Златоуст говорит: «Показывает Апостол, какими родами смерти он умирал: я боролся, говорит, со зверями. Бог избавил меня от опасностей; но что из того?» То же и блаженный Феодорит: «Я делался пищею зверей, но чудесно спасен. Какой же для меня плод от сей опасности, если нет воскресения мертвых?». То, что в Деяниях об этом не поминается, и что сам святой Павел не поминает о том во втором послании к Коринфянам, в 11 главе, это не мешает так понимать сие место, потому что ни Деяния не говорят всего об Апостоле, ни сам он. Как это могло случиться? – По человеку, κατα ανθρωπον,– по человеческому навету. Раздражились недоброжелатели и решили предать его зверям. Бог избавил, заградив уста зверей. Иным думается, что Бог расстроил самое злоумышление, и Апостол хотя не боролся действительно, тем не менее, однако ж, в решимости имел себя преданным зверям. Но боряхся дает мысль о действительности события.
Слово: по человеку, трудно здесь улаживается. Святой Златоуст говорит: «Сколько возможно человеку». Феодорит: «По человеческому рассуждению». Фотий у Экумения, как святой Златоуст, и еще: «Если не для будущей надежды и воздаяния боролся я со зверем, а для человеческой славы, какая мне польза?»
Кая ми польза? «Если не придет время воздаяния и все наши дела ограничиваются настоящим, то мы терпим больший вред; вы уверовали без опасностей, а мы закалаемся каждый день. Впрочем все это он говорит не потому, чтобы подвизался для награды, но по немощи многих, дабы их утвердить в истине воскресения. Для него достаточным было воздаянием делать угодное Богу. И подлинно (для верующего), великая награда уже в том, чтобы во всем угождать Христу, и без награды для него великое уже воздаяние в том, чтобы за Него подвергаться опасностям» (святой Златоуст).
Да ямы и пием, утре бо умрем. Если нет воскресения, нет другой жизни и воздаяния, которое может быть полно только при целости естества в человеке, то есть чтоб он был не дух только и душа, но и тело, то из-за чего лишать себя каких-либо удовольствий? Ешь и пей, умрешь – и всему конец. «Этими словами теперь Апостол пристыжает их и говорит не от себя, но приводит слова великого пророка Исаии против беспечных (Ис. 26, 13–14)» (святой Златоуст). «И Апостол привел сии слова кстати, как бы так говоря: излишен пост, излишне воздержание, насладимся удовольствиями настоящей жизни, если любителям добродетели не уготовано никакого воздаяния» (Феодорит). Это следствие прямо выходило из неверия в воскресение. Ибо хотя и при этом возможно еще верить в бессмертие души, но этого недостаточно. Одна душа – не человек, и жизнь душою – неполная человеческая жизнь. Все святые в настоящее время живут душою и духом и, Божиим укрепляемые могуществом, помогают призывающим их, но и действование сие, и вкушение благ, до воскресения не совершенно, есть только начаток и залог того, что будет по воскресении. Оно и есть потому, что есть воскресение. Не будь сего, и того не было бы. Святой Павел не различает бессмертия души от воскресения, но полагает, что коль скоро сего нет, нет и того; следовательно, смертию все кончается, а отсюда прямо выходит: да ямы и пием, утре бо умрем.
Стих. 33. Не лститеся; тлят обычаи благи беседы злы.
Не лститеся μη πλανασθε, не обманывайтесь, не впадайте в заблуждение, не поддавайтесь обману. Беседы злыя – собеседование с людьми злыми, у которых ум развращен, потому обладает бесовскою хитростию вкрадываться в умы других и развращать их понятия, а за понятиями и жизнь. Или беседы означают вообще сообращение, интимные сношения с людьми, превратно о всем рассуждающими. Впереди привел Апостол слова людей предавшихся отчаянию. Теперь говорит как бы: таких людей всегда много можно встречать; смотрите, берегитесь. Речь идет у Апостола о здравых и нездравых понятиях, и беседы злые понятия развращают, потому ожидалось бы, что он скажет: злые беседы растлевают умы, изгоняя из них истину и посевая ложь; а он говорит: растлевают обычаи добрые, то есть добрые навыки, нравы, доброе поведение, добрую жизнь. Нрав утвердившийся нельзя расстроить не расстроив понятий. Злые беседы точно прямо умы развращают, но когда ум развратится, чем поддержишь нрав? Он тотчас и начнет портиться. Апостол, минуя это посредствующее звено развращения ума, прямо указывает на большую опасность развращения нрава. Благий нрав и очевиднее, и дороже. Если б Апостол сказал: беседы злые попортят ваши понятия, иной мог бы сказать или подумать: как попортят? В одно ухо вошли, в другое вышли; хоть так никогда не бывает. Но когда сказал, что они портят нравы, то всякого заставил призадуматься и с одного уже этого слова заготовляться опасением от злых бесед и людей. Или под благими нравами он разумеет и души легкомысленные, удобопреклонные ко всякому ветру учения (святой Златоуст, Феодорит и другие). «Этими словами, с одной стороны, он укоряет коринфян, как неразумных (легко увлекающихся), а с другой – сколько можно извиняет их в прежних заблуждениях, снимая с них большую часть вины и возлагая на других, дабы и таким образом обратить их к покаянию (к оставлению заблуждения)» (святой Златоуст).
Стих 34. Истрезвитеся праведно, и не согрешайте; неведение бо Божие нецыи имут, к сраму вам глаголю.
Истрезвитеся: прогоните ложные мысли, восстановите здравые о всем понятия, как научены мною, рассуждайте о всем трезвенно, верно, твердо, не колеблясь, не так, как пьяные, которым незнать что мерещится. Праведно значит: как должно, как правда Божия требует, как Бог повелел в откровении. И не согрешайте, не погрешайте в образе мыслей ваших. «Как заблудившимся и упоенным неверием, сказал: истрезвитеся» (Феодорит). «Говорит, как опьяневшим и неистовствующим. Ибо опьяневшим и неистовствующим свойственно не видеть того, что прежде видели и не верить тому, что прежде исповедали» (святой Златоуст).
Не согрешайте можно поставлять в отношении к истрезвитеся, как средство к цели. Не грешите, чтобы и возыметь, и всегда хранить здравый образ мыслей о всем, и о самом воскресении мертвых, и будущем воздаянии. Святой Златоуст говорит: «Справедливо прибавил он: не согрешайте, показывая, что отсюда происходили у них семена неверия. Он во многих местах выражает, что развратная жизнь порождает худые мысли, например говорит: корень всем злым сребролюбие есть, егоже нецыи желающе, заблудиша от веры (1 Тим. 6, 10). (Так и здесь.) Многие, сознавая свои пороки и не желая понести наказание, от страха перестают верить и воскресению; напротив, делающие много доброго желают увидеть его каждый день».
С другой стороны, и трезвение можно поставлять в отношении к несогрешению, как средство к цели.– Так оно стоит у всех святых. Хотя у них трезвением означается неблуждание мыслями туда и сюда, стояние умом и вниманием на едином, но такого рода состояние не иначе возможно, как по утверждении ума во всех истинах. Тогда прекращается блуждание мысли, или пустомыслие и суетномыслие. Но переход вниманием ума от одной святой истины к другой не считается нарушением трезвения; он, напротив, способствует к возгреянию его. Влияние же трезвения на несогрешение зависит от того, что трезвенный ум не допускает не только страстных, но и пустых мыслей; когда же нет помыслов, страсти молчат; а когда страсти покойны, откуда быть греху? Ибо всякий грех есть осуществление страсти.
Неведение бо Божие нецыи имут.– Неведение Божие есть неведение о Боге, о свойствах Божиих и делах. Если б они знали это как следует, то никак не впали бы в неверие о воскресении тел. Ибо если Бог открыл о сем, а Он есть истина, то как не верить сему? Кто, понимающий как следует, что есть Бог, посмеет поперечить умом своим уму Божию? Когда Бог говорит, тварь должна принимать слово Его беспрекословно, с теплою покорностию. С другой стороны, кто знает Бога, тот не может допустить ни малого сомнения о возможности воскресения, ясно понимая, что Создавшему из ничего ничего не стоит воссоздать из готового уже, хотя распавшегося вещества. «Не верить воскресению свойственно тому, кто не имеет совершенного понятия о непобедимой и вполне достаточной на все силе Божией. Ибо если Он сотворил сущее из несущего, то тем более может воскресить разрушившееся» (святой Златоуст). Феодорит то же заключение выводит с другой стороны. «Весьма премудро неверование воскресению назвал Апостол неведением Бога. Кто исповедует Бога ведети (Тит. 1, 16), тот верует, что Он праведен. Праведному прилично воздаяние (праведное). Но праведного воздаяния в настоящей жизни не видим. Посему исповедающему, что верует в Бога, должно ожидать воскресения».
Такое неведение, говорит, нецыи имут, и тем смягчает укор, но потом прибавляет: к сраму вам глаголю, внушая, что хотя виновны в этом нецыи, но вина эта такого рода, что срамит всех вас. Как допускаете вы, чтобы был кто-нибудь среди вас такой? – Если они не по упорству таковы, то как доселе не исправлены вами; а если по упорству, то как доселе терпимы среди вас? Надобно или исправить их, или очистить общество от них. Святой Златоуст находит, что слова сии прибавлены для смягчения обличения. «К сраму глаголю, то есть чтобы исправить, чтобы вразумить, чтобы вы, устыдившись, сделались лучшими. Ибо он опасался, чтобы, поразив более надлежащего, не отвратить их от себя».
Сначала ставит Апостол тему на все последующее рассуждение, в виде вопроса со стороны, как воскреснут тела, и в каком виде, стих 35.
Затем решает первый вопрос: а) как воскреснут тела, то есть какою силою? стихи 36–38. Потом второй: б) в каком виде воскреснут они, стихи 39–50. Наконец пророчески сказывает в) как совершится само воскресение, стихи 51–53.
Стих 35. Но речет некто: како востанут мертвии? коим же телом приидут?
Это обычные вопросы относительно воскресения тел, верующий ли ищет научения, или неверующий думает озадачить верующего, полагая, что нечего ответить на такие вопросы. Апостол предполагает вопрос со стороны последних. «Здесь он опровергает возражения, представляемые язычниками (принятые и поколебавшимися в вере в воскресение тел уверовавшими коринфянами). Не сказал: но может быть вы скажете (хотя их прямо имел в виду), а неопределенно указывает на какого-то возражателя, дабы прямым резким указанием не слишком поразить виновных. Он приводит два недоумения: касательно образа воскресения и касательно качества тел, ибо возражавшие сомневались в том и другом и говорили: как воскреснет разрушившееся и в каком явится виде? Что значит: коим телом? То есть в этом ли истлевшем, разрушившемся, или в каком-либо другом?» (святой Златоуст).
Вопрос, как воскреснут тела, то есть какою силою, решает Апостол сравнением воскресения с возрождением из семян растений, выводя отсюда: воскреснут силою Божиею.
Стих 36. Безумне, ты еже сееши, не оживет, аще не умрет.
«С такими строгими словами обращается он к ним потому, что они спрашивают не о чем-либо сомнительном, но о том, что достоверно известно. Так обыкновенно поступаем и мы с теми, которые противоречат чему-нибудь достоверно известному. А почему он не тотчас указывает на силу Божию? – Потому, что рассуждает с неверующими. Когда он говорит с верующими, то не прибегает к умозаключениям. Так в другом месте, сказав: преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну Телу славы Его, и открыв здесь нечто более воскресения, он не привел сравнений, а вместо всякого доказательства указал прямо на силу Божию, прибавив следующее: по действу, еже возмогати Ему и покорити Себе всяческая (Флп. 3, 21). Здесь же он употребляет и умозаключения. Доказав истину словами Писаний, он теперь с силою направляет речь против неверующих Писаниям и говорит: безумне, ты еже сееши; то есть ты сам у себя имеешь доказательство воскресения в том, что делаешь ежедневно, и еще ли сомневаешься? Безумным я называю тебя за то, что не знаешь совершаемого ежедневно самим тобою и, тогда как сам ты бываешь виновником воскресения семян, сомневаешься в том по отношению к Богу. Весьма выразительно говорит: ты еже сееши, то есть, ты смертный и разрушающийся. И смотри, как сами выражения его соответствуют настоящему предмету: не оживет, говорит, аще не умрет. Не употребляя выражений, относящихся к семенам, как то: прозябает, произрастает, согнивает, истлевает, он приводит соответствующие плоти нашей: не оживет, аще не умрет, что свойственно не семенам, а телам. И не сказал: оживет после того, как умрет; но, что выражает более, потому оживет, что умрет. Видишь ли, как он выводит противное? Из чего другие выводили заключение против воскресения, то самое он обращает в доказательство воскресения. Они говорили, что тело не воскреснет, потому что умерло. Что же он говорит вопреки этому? – Если бы оно не умерло, то и не воскресло бы, и потому воскреснет, что умрет. Подобным образом и Христос ясно показывает то же самое, когда говорит: аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает, аще же умрет, мног плод сотворит (Ин. 12, 24). Отсюда же и Павел заимствуя сравнение, не сказал: не будет жить, но не оживет (ου ζωοποιειται, не оживотворится); указывает опять на силу Божию и внушает, что не земная природа, но сам Бог совершает все» (святой Златоуст).
Стихи 37 и 38. И еже сееши, не тело будущее сееши, но голо зерно, аще случится, пшеницы, или иного от прочих; Бог же дает ему тело, якоже восхощет, и коемуждо семени свое тело.
На вопрос, как воскреснут умершие, Апостол в предыдущем стихе ответил: так же, как из брошенного в землю семени и умершего там возрождается и вырастает живое тело какое-либо. Как из умершего семени, и под условием умертвия сего, возрождается новое тело, так и из умершего тела человеческого в свое время возродится новое живое тело. Но таким сравнением выясняется только ход дела, а как и какою силою это совершается,– не видно. Это теперь и указывает святой Павел, говоря: ты сеешь голое зерно пшеничное или другое какое, а когда оно умрет в земле, Бог потом в свое время дает ему тело, каждому семени свое, так совершится и воскресение мертвых: из каждого умершего тела силою Божиею восстанет новое тело. Этим вопрос о как совершенно решается. Может родиться недоумение: но в возрождении растений из семени действует природа; как в возрождении тела будет она действовать, когда до сих пор она не явила никакого следа такого действования? На это надо сказать, что слово: природа – пустое слово. Воля Божия положила законы, воля Божия хочет, чтобы они действовали; они и действуют, и производят то, что угодно Богу, чтоб они производили. Приписываемое обычно природе принадлежит Богу. Если же теперь Бог действует в возрождении растений, на каком основании сомневаться, что Он не может действовать таким образом и в возрождении умерших тел человеческих? Чтобы доселе Он не являл опытов сего, никто не может говорить; а что не являет над всеми, то это потому, что еще не все тела посеяны и еще не пришла весна, в которую подобает им возродиться и восстать к новой жизни. Святой Златоуст говорит на это возражение, что в растениях действует природа, следующее: «Какая, скажи мне, природа? И здесь все совершает Бог, а не природа, не земля, не дождь. Посему-то Апостол, не упоминая ни о земле, ни о дожде, ни о воздухе, ни о солнце, ни о руках земледельца, говорит: Бог дает ему тело. Не исследывай же и не допытывайся, как и каким образом, когда слышишь, что это – дело силы и воли Божией».
Святой Златоуст замечает еще при сем, что некоторые еретики, не понимая хорошо значение слов Апостола: не тело будущее сееши, пришли к такому заключению, будто иное тело умирает, а иное тело воскреснет, и учить так стали. На это он говорит им: какое же это будет воскресение? Это новое творение, а не воскресение, тогда как тела воскреснут. Вот его слова: «Но что это за воскресение? Воскресение относится к тому, что умерло. И где та чудная и славная победа над смертию, если одно умрет, а другое воскреснет? Тогда уже не видно будет, что она возвратит то, что держала в своем плену. Нет; не иное существо сеется, а иное возрастает, но возрастает то же самое в лучшем виде. Иначе и Христос, быв начатком воскресающих, воскрес не в том же самом теле, но, по вашему, одно тело Он оставил (во гробе), хотя оно было без всякого греха, а другое принял (воскресши). Откуда же Он взял другое? То – от Девы, а это откуда? Видишь ли, до каких нелепостей доводит такое мнение? Также для чего показал Он язвы гвоздиные? Не для того ли, чтобы доказать, что это самое тело было пригвождено ко кресту и оно самое воскресло? И что значит прообраз Ионы? Без сомнения, не иной Иона был поглощен, а иной извергнут на землю. И еще, почему Христос говорит: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Ин. 2, 19)? Он, конечно, воздвиг тот самый храм, который разрушен, потому Евангелист и присовокупил: Он же глаголаше о церкви Тела Своего (стих 21). Итак, что же означают слова: не тело будущее сееши? Не колос целый и не пшеницу новую. Сеешь голое зерно; из него уже после возрождается новый колос с новою пшеницею. Спрашивается, как сей колос относится к зерну посеянному? Он тот же с ним и не тот же: тот же потому, что одного существа с зерном; не тот же потому, что он лучше: существо осталось то же, но явилось большее благолепие, и он восстал в новом виде. Так и будущее тело будет то же, но явится в совершеннейшем виде. То же видно и из того, что Бог каждому семени дает свое тело. Где же чужое (иное) тело? Дает свое. Посему – когда Апостол говорит: не будущее тело сееши, утверждает не то, будто вместо одного воскреснет другое существо; воскреснет то же, но в лучшем, славнейшем виде». Ту же мысль проводит здесь и Феодорит: «Как от пшеницы родится пшеница, от чечевицы – чечевица, и от каждого вида тот же вид, так и наши тела воскреснут те же самые, но с большею силою, нетлением и бессмертием».
Объясняя, в каком виде воскреснут тела, святой Павел аа) сначала перечисляет сами свойства будущих тел (стихи 39–44); а потом выставляет бб) основание, что так, а не иначе и должно быть, именно по домостроительству спасения нашего (стихи 45–50).
Тело воскреснет то же, так что всякий признает то тело, в каком воскреснет, своим собственным телом, тем самым, которое носил, живя прежде; но оно будет обладать совсем другими качествами. Оно будет то же, да не то же. Какими свойствами будет обладать будущее наше тело, это β) показывает Апостол ниже (стихи 42–44); но прежде того показания он представляет вниманию α) разнообразие тел на земле и на небе (стихи 39–41). Для чего это он делает? Если б он имел в мысли этим пояснить, в какой разной славе воскреснут тела наши, то делая потом наведение о свойствах будущего тела (стихи 42–44), он представил бы те свойства так, чтоб видно было, что они принадлежат разным степеням имеющих воскреснуть тел. Но он представляет их так, что хотя они различны, но будут принадлежать каждому воскресшему телу. Там идет сличение тела, каким оно хоронится в землю, с телом, каким оно восстанет. Различие их велико до противоположности; они по свойствам отстоят друг от друга, как небо от земли. Между тем, приступая к сему сличению, он говорит: такожде и воскресение мертвых, давая разуметь, что он хочет теперь делать наведение из того, что говорил пред сим, то есть из указания разнообразия тел земных и небесных, стихи 39–41. Отсюда получаем мысль, что, перечисляя эти разные тела, он имел в виду одно лишь сказать: смотрите, как грубы и мрачны тела земные, и как светлы и светоносны тела небесные. Таково же будет различие тел умирающих от тел имеющих воскреснуть.
α)
Стих 39. Не всяка плоть, таже плоть; но ина убо плоть человеком, ина же плоть скотом, ина же рыбам, ина же птицам.
Перечисляет все почти классы земных организмов, или тел, чтоб нагляднее представить, что хотя они разнятся по степени совершенства, но все одного чина, грубы, плотяны, скорогиблющи, удоборазлагаемы. Существенное во всех их, как организмах, одно; разности касаются внешнего проявления существенного.
Стих 40. И телеса небесная, и телеса земная: но ина убо небесным слава, и ина земным.
Под небесными телесами разумеет Апостол солнце, луну и звезды, как само собою видно по течению речи, а никак не тела Ангелов, как полагают иные. Под земными же те, которые перечислил, и все другие, подобные им. Он говорит: есть и небесные тела, как есть земные. Но небесные – совсем другое, чем земные. Они светоносны, неизменны, тверды, постоянны. Довольно простого взгляда, чтоб увидеть, как небесные тела славнее земных. Этот пункт, кажется, у Апостола и есть главный. И говорит он это за тем, чтобы навесть на мысль, что как небесные тела разнятся от земных, так будущие тела – от теперешних.
Стих 41. Ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам; звезда бо от звезды разнствует во славе.
Как выше, говоря о земных телах, не удовольствовался Апостол сказать вообще об них, но перечислил разные их роды; так, говоря о телах небесных, не удовольствовался сказать о них вообще, а тоже перечисляет их, как они представляются простому глазу: солнце, луна и звезды. Разных степеней они, но все одного ранга – светящие на земле тела. Перечисляет их, чтоб подольше подержать на них внимание и утвердить в мысли, что они совсем не то же, что земные. Небо с телами своими, в общем мнении, есть представитель всего лучшего и совершеннейшего, как земля – представительница всяких недостатков и немощей.
Во всех этих текстах (39–41) Апостол не имел намерения указывать различие в славе воскресших по нравственному их различию; цель его речи выяснить, что воскресшее тело будет хотя то же, но по совершенствам будет несравненно выше теперешнего. Это и обозначает он двумя родами тел земных и небесных. Но можно это место брать и как указание на различие будущих тел по нравственному состоянию. Так и толкуют все наши толковники. Земные тела, говорят они, представляют грешников, а небесные праведников; разные же виды тех и других – разные степени грешности и праведности. Святой Златоуст говорит: «Доказав истину воскресения, Апостол теперь доказывает, что великое будет тогда различие в славе, хотя воскресение одно. Разделив всех на два разряда, на праведников и грешников, он потом разделяет эти два разряда на многие части, показывая, что праведники и грешники получат не одинаковую участь, что ни праведники все не будут равны с праведниками, ни грешники с грешниками. Первое деление – праведников и грешников – он делает в словах: телеса небесная и телеса земная, разумея под земными последних, а под небесными первых. Потом показывает различие между самими грешниками в словах: не всяка плоть таже плоть, но ина убо плоть рыбам, ина же птицам и скотом: хотя все они суть тела, но одни более, другие менее маловажны, как в образе жизни, так и в устройстве. Сказав об этом, он обращается затем к небу и говорит: ина слава солнцу, ина слава луне. Как в земных телах есть различие, так и в небесных; есть различие не только между солнцем и луною, между луною и звездами, но и между самими звездами, ибо хотя все они на небе, но одни имеют более славы, другие менее. Чему же мы научаемся отсюда? – Тому, что хотя все праведники будут в царстве небесном, но не все получат одинаковое блаженство; и грешники, хотя все будут в геенне, но не все будут одинаково мучиться. Потому он и присовокупляет: такожде и воскресение мертвых; так и тогда будет великое различие».
Наведши на мысль о различии будущих тел от нынешних, как разнятся небесные тела от земных, Апостол определенно высказывает самые черты различия.
β)
Стихи 42–44. Такожде и воскресение мертвых. Сеется в тление, востает в нетлении; сеется не в честь, востает в славе; сеется в немощи, востает в силе; сеется тело душевное, востает тело духовное.
Таковы черты различия! Нынешнее тело тленно, нечестно, немощно, душевно; будущее будет нетленно, славно, сильно, духовно.
Такожде. Чему отвечает это сравнение? – Кажется, должно отнести его к стихам 36 и 37. Ты, что сеешь, не оживет, если не умрет,– и сеешь ты не будущее тело, а голое зерно, которое должно умереть, чтобы из него вышло новое лучшее тело. Так, говорит, и в воскресении будет: восстанет тело наше совсем не с теми свойствами, с каким полагается в землю.– Затем стихи 39–41, указание на различие тел не лучше ли счесть вводною речью, по поводу слова, что Бог каждому семени дает свое тело, предоставляя себе свободу понимать их, не стесняясь течением речи? Святой Златоуст и говорит о них: «Зачем Апостол уклонился здесь от воскресения?» – И хотя вслед за сим говорит: не уклонился; но понимает их независимо от течения речи. Замечается сие потому, что во всем этом отделении трудно установить определенность в понятиях и сочетании их.
Словом: сеется указывается на погребение в земле мертвых тел (святой Златоуст). Но в сравнение берутся вообще нынешние тела, какими они являются на земле, а не то только, какими оказываются в гробе и могиле, хотя здесь очевиднее всего открывается, что такое они суть. Так надо думать потому, что между чертами сеемых тел стоит и то, что они душевны, когда в них уже нет души; да и то, что они в немощи, не совсем уже приложимое к телам, опускаемым в могилу.
Противополагаемые черты нынешних и будущих тел понятны сами собою.
Сеется в тление, затем, чтоб разложиться на стихии, из коих сложено. «В два или три дня подвергается оно зловонному тлению» (Феодорит). Но оно и в существе своем тленно. Будучи само составляемо и поддерживаемо чрез разложение потребляемых яств и потом чрез насильственное их сочетание внутри действием жизненной силы, а не простого химического сродства, оно обречено уже на то, чтобы, коль скоро отойдет от него это животворящее начало, распасться и разложиться действием химического процесса, властного вовне, наперекор которому оно существовало дотоле.
Востает в нетлении. Так восстанет, что его уже нельзя будет почитать обреченным на разложение. Оно будет составлено и поддерживаемо не чрез разложение и сочетание грубых принимаемых внутрь веществ, потому и само свободно будет от разложения. Апостол прежде сказал, что чрево Бог упразднит: иным способом будет поддерживаться тогда жизнь иной будет образ и сложения тела. Жизненная сила, которая теперь работает над сооружением и поддерживанием тела, борясь с грубым веществом, чтобы доставить из него способные оживотворяться частички,– тогда в непосредственной будет связи с самою источною всеоживляющею силою, и пить из нее жизнь, или что нужно для жизни.
Сеется не в честь. «Что безобразнее мертвого, разрушившегося тела?» (святой Златоуст). Тело наше, и помимо тления, хотя честнее всех земных тел, но настоящая его честь потеряна. Оттого твари и не отдают ему должной чести. Ему надлежало бы быть светлым, но оно померкло, одебелевши от грубых веществ, входящих в него. Тела святых, в часы сильного возбуждения духовной жизни, просветлялись, подобно просветлению Спасителя на Фаворе; и свет этот видим был для других. И животные покорствовали им, обоняв в них воню тела Адамова, каково оно было до падения, как объясняют повествующие о сем. Это и подобное сему, например раскрытие зрения до способности видеть далекое и сокрытое, слуха – до способности слышать пение ангельское, обоняния – до способности обонять в вещи запах страсти, с которою она дана, движения – до способности быть в другом месте не выходя из своего,– все сие и подобное, проявляющееся в теле у святых, облагодатствованных, не нынешнему веку принадлежит, а будущему, и свидетельствует лишь о том, как умалено в чести и славе нынешнее тело наше, в обычном его состоянии.
Востает в славе. Славно – светло и светоносно. Те проявления славы тела в облагодатствованных уже дают разуметь, коль славно будет будущее тело, освободившись от дебелости вещества грубого; но вполне определить и представить той славы мы теперь не можем. Не у явися, что будем. Пиша к филиппийцам, святой Павел определил это так: Иже преобразит тело смирения нашего, яко быти ему сообразну Телу славы Его (–3, 21). Будет смиренное, униженное и посрамленное тело наше славно, как тело Господа Спасителя.– Этого для нас достаточно.
Сеется в немощи. Уж какая там мощь, когда ни движения, ни чувства нет! – Но и вообще тело наше многонемощно: немного труда, и утомляется; немного бдения, и сном одолевается; мало какое неблагоприятное прикосновение чуждых стихий, и болезнию поражается; сколько времени потребно, чтоб перейти с места на место, сколько усилий, чтобы подъять что-либо, сколько предосторожностей, чтоб избавиться от неприятных воздействий совне – одежда, кров! Мы привыкли ко всему этому и кажется нам это в порядке вещей. Нет, не пристало являться в такой немощи царю тварей земных.
Востает в силе. «Тогда уже ничто не одолеет его» (святой Златоуст). «Восприимет оно негиблющую силу» (Феодорит). Не всемогущество обещается, а что для нас понятно, упразднение всего того, чем оно немощно ныне. Будет оно деятельно без утомления, бодренно без потребности сна, не подвержено болезненным и разрушительным влияниям совне, быстродвижно, как мысль, мощно столько, что в исполнении должного не встретит преград со стороны сторонних вещей и стихий, и подобное сему.
Сеется тело душевное, востает тело духовное. Из многих понятий, какие соединяют с словами: тело душевное и тело духовное, кажется, самое здесь пригодное будет видеть – тело страстное и тело безстрастное.
Наши толковники так изъясняют слова сии. Феодорит пишет: «Душевным называет Апостол, что управляется душою, а духовным, что домостроительствуется Духом». Святой Златоуст говорит: «Что говоришь ты? А это тело разве не духовно? Оно духовно, но то будет гораздо больше. Теперь великая благодать Святого Духа часто отлетает, когда кто впадает в тяжкие грехи; но тогда не так, а, напротив, Дух будет непрестанно пребывать во плоти праведников и станет господствовать в ней, хотя и душа будет присутствовать. Таким образом, Апостол разумел или что-нибудь подобное, когда сказал: духовное,– или то, что оно будет легче, тоньше, и будет способно носиться даже по воздуху – или, лучше, то и другое». То же говорят Экумений и Феофилакт. Фотий у Экумения толкует: «Сие смертное тело наше душевно, потому что работает страстям; восстанет же душевное тело духовным, потому что не будет уже работать страстям,– и это не только у праведных, но и у грешников». Седалище страстей, опора их и орудие – это тело, когда душа не исполнена Духа. Духом Божиим исполненная, душа вооружается против страстей и изгоняет их из тела. Потому духовный – то же, что бесстрастный, а душевный – то же, что страстный.
Перечислив и пояснив все означенные противоположности в чертах тел – нынешнего и будущего, святой Златоуст прибавляет: «Если не веришь сказанному, то посмотри на тела небесные, столь светлые, неизменные и никогда не стареющие, и веруй, что Бог может и тленные тела сделать нетленными и гораздо лучшими видимых». Сделаем отсюда наведение, что и по святому Златоусту приведенные выше различия тел были сделаны лишь для того, чтобы показать превосходство тел небесных над земными и в этом представить отображение превосходства будущих тел над нынешними.
Есть тело душевное, и есть тело духовное. Ныне стали читать: если есть тело душевное, то есть и тело духовное. К мысли это нисколько не прибавляет ни ясности, ни силы. Апостол мог изречь сие и прямым утверждением. И это понятнее. Есть, то есть бывает, или возможно,– тело, как душевное, так и духовное. Обусловливать же так, что коль скоро есть тело душевное, то есть и духовное, не совсем удобно.
Феофилакт приводит мнение Оригена, что духовное тело значит тело эфирное, наитончайшее, а душевное – наш грубый организм, грузный, неподвижный, многими потребностями бременящий. И так можно, но это не представляет большой разности от нашего понимания – душевного страстным и духовного бесстрастным.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter