Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на послание святого апостола Павла к Римлянам (часть 3)
Глава 9, стих 30. Что убо речем? Яко языцы, не гонящии правду, постигоша правду, правду же, яже от веры.
Что убо речем? Что скажем на это? Как не люди Божии стали людьми Божиими и невозлюбленная возлюбленною? Как язычники вступили в наследие духовное о Христе, не искавши того, а иудеи исключены из сего наследия, чаявши его? Какая тому причина? Смотрите, и увидите, отвечает Апостол; увидите же вы одно то, что язычники уверовали во Христа и вошли в наследие, а иудеи, преткнувшись о сей камень неверием, лишены наследия. От пророческих предсказаний в далеком прошедшем Апостол переводит теперь мысль на то, что пред глазами, и одно изъясняет другим.
Языцы, не гонящии правду. Язычники жили в собственное удовольствие; вся их забота была о том, чтоб устроить свое земное благобытие. Они поминали и о Боге, но мимоходом; знали и о будущей жизни, но она у них стояла на заднем плане; и правдою не гнушались, но не считали ее законом, а делом приличия и выгоды и не стыдились попирать ее, когда она становилась поперек их главной дороги к земному благобытию. Не гнались, не ревновали они о том, чтоб, помня Бога и страхом Его исполняясь, жизнь свою устроять по воле Его праведно и тем приготовлять для себя блаженное будущее. Все сие есть правда жизни человеческой, Богом указанная в устроении естества человеческого. Смутно носилось в голове язычников, что так бы следовало; но им некогда было строго заняться тем: устроение земной самоугодной жизни поглощало все их внимание и труды. Но когда начала проходить среди них проповедь Апостольская, тогда загнанная назад и забитая правда естества выступила, и стала пред очами ума и совести, и обличала не внимавших ей. Им не на чем было опереться, чтоб оправдаться, и обличение действовало на них всею силою. Вследствие того они каялись, прилеплялись ко Христу Господу верою, получали благодать и начинали жить праведно, правду поставляя главною целию своей жизни. Так не гонящие правду постигали правду, правду же, яже от веры. Под правдою надо разуметь здесь все духовные блага о Христе Иисусе: отпущение грехов, получение благодати, благонастроение ею сердца и всякие добродетели, — чем всем восстановлялась правда, в естестве человеческом начертанная при создании и попираемая дотоле. «Знай, говорит Апостол, что вера для язычников — причина благ, ибо она их, древле заблудившихся, не имевших правды и не хотевших взыскать ее, сподобила правды по благодати» (блаженный Феодорит).
Стихи 31 — 32. Израиль же гоня закон правды, в закон правды не постиже. Чесо ради? Зане не от веры, но от дел закона: преткнушася бо о камень претыкания.
Закон правды, начертанный в естестве человека, есть, — как сказано выше, помня Бога и страх Божий содержа, жить по воле Его, совестию извещаемой, в чаянии блаженного будущего. Сей закон правды и язычниками был сознаваем, но смутно, и был перепутан ложью в понятиях и о Боге, и о достодолжном, и о будущей жизни. Израиль имел верное богопознание, имел закон, точно и подробно определявший все достодолжное, и будущую жизнь разумел разумнее и яснее. Почему он мог верным путем тещи, или гнать вслед закона правды, чтоб его достигать. И конечно, достигал. Ибо все у него было Божеское учреждение, которое не бывает тщетно. Святые и праведные, просиявшие в законе, все суть постигшие в закон правды. Богобоязненные, заповеди Божии хранившие и грехи свои очищавшие установленным от Бога порядком, все в лоне Авраамовом. Они были то богохранимое семя, ради коего хранима была и вся масса народа израильского и которое теперь проповедию Апостольскою призвано и введено в наследие Христово и составляет останок спасаемый. Когда Апостол говорит, что: Израиль в закон правды не постиже, — то разумеет того Израиля, который был пред лицом: масса народа с предержащими властями, духовными и гражданскими, и со всеми порядками подзаконной жизни, в Иерусалиме и по всем городам и селам, в Палестине и в рассеянии. Повсюду были уверовавшие в Господа; но их было везде понемногу, они были презираемы, и гонимы, и исключаемы из сонма сынов Израилевых, так что вообще справедливо было говорить: Израиль не веровал в Господа своего Избавителя. Сию-то преобладающую массу и разумел Апостол, когда говорил: Израиль в закон правды не постиже. Как же так сделалось, что эта масса не постиже, тогда как среди нее же хранимое семя немногочисленное постиже, и сей останок спасется? Зане не от веры, но от дел закона. Гнал и этот Израиль вслед закона правды, но не постиг; потому что гнал не в духе веры, а только делами закона. Но ведь и те немногие, постигшие теперь в закон правды, не чужды были дел закона, — они верно исполняли всякую законную правду, как и Сам Спаситель. В чем же тут разница столь большая, что одни, из одинаковых, постигли, а другие — нет?
Апостол характеризует сию разницу словами: зане не от веры, но от дел закона. У этих, многих, одни дела закона, а у тех, немногих, не одни такие дела, но и вера, которая и прежде жила в их сердце, как сень, а теперь осуществилась и приняла свой истый, твердый образ.
В делах надобно различать собственно дела, видимо, в своем месте и в свое время творимые, затем расположения, с каким они творятся, а еще глубже — дух, с коим творятся. Возьмем пример: подана милостыня добрая, тому-то, там-то, тогда-то. Это — видимое дело. Расположение, которое под ним, невидимо: могло же это быть по естественному чувству сердоболия, по сознанию долга и заповеди, по тщеславию или для временного зарекомендования себя пред людьми, нужного еще для чего-либо. Правы первые два, а последние неправы, в них совсем нет милостивости, и милостыня является без милостивой души. Дух, с которым делаются дела, обнимает обыкновенно множество расположений и дел, а иногда, или большею частию, и все, — это то, что движет действующего: самость, мир, Бог, и притом — из страха, или из-за воздаяния, или из любви. Эти возбудители, то поодиночке, то попарно, то сопутствуя друг другу, то перекрещиваясь между собою, составляют дух жизни каждого. Дух, естественною правдою требуемый, есть все делать для Бога и по Богу. В какой бы силе это ни делалось, все право. Первые же два неправы.
Дела никогда не бывают без сокрытого под ними и в них расположения и духа. Но бывает, — и не большею ли частию? — что последние (расположение и дух) принадлежат совсем к другому роду, чем первые (дела); и тогда дела остаются одни, принадлежащими к своему роду. В приведенном примере милостыня, из своекорыстных целей, без милостивости сердечной и без мысли о Боге поданная, остается одна лишь, как видимое дело, принадлежащею к роду добрых дел, а расположение и дух не добры, суть другого рода. Между тем сделавший ее может опираться на нее для оценки себя самого, и другие тоже могут оценивать его по сему делу. Только око Божие иначе оценит его; и еще: если встречается какая проба ему, то и от других не укроется, что было внутри его. Обобщим сей случай и положим, что все дела закона делаются так, что в них с законом сообразна видимая только сторона дел, расположение же и дух несообразны. Тогда справедливо будет сказать, что у известного круга лиц есть только дела закона, и больше ничего; что внутри дел, то чуждо закона. Между тем и они сами могут, опираясь на сих делах, считать себя исправными, и другие тоже. Только Бог видит, насколько они исправны; да окажется это, если подвергнуть их какой-либо пробе, могущей вызвать и выказать, что кроется у них внутри. Приложим сие к словам апостола Павла. Почему иудеи, разумея под ними массу народа, не постигли в закон правды, тогда как и действовали по закону, и были уверены, что исправны и больше для них ничего не потребуется? Потому, отвечает Апостол, что у них только и было, что дела закона, а прочее все (дух и расположение), требуемое при сем, было не право, не сообразно с законом правды. Это недостающее Апостол совместил в слове: зане не от веры. Что этим требуется? В другом месте Апостол пишет: без веры невозможно угодити Богу: веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть и взыскующим Его мздовоздатель бывает (ср.: Евр. 11, 6). Это общая всех вера, в естестве человеческом напечатленная. Есть Бог, от Коего мы всесторонне зависим и Коему должны всячески благоугождать, действуя пред лицем Его искренно, по внушениям данного Им закона в совести, в чаянии блаженной будущности. Это та естественная правда, о коей поминалось выше. И она-то есть дух, который должен проникать все дела и порождать все добрые расположения (добродетели), осуществляемые делами. Недоставало этого у народа, о коем идет речь, — он и не постиг в закон правды.
Но ведь сего недоставало и у язычников: как же говорится, что они постигли? Постигли потому, что, когда благовестие Евангелия раскрыло им, в чем существо дела, они тотчас восполнили сие недостающее, ибо им не на чем было опереться. И иудеи слышали о сем недостающем, но были обманчиво уверены, что оно у них есть, потому что есть дела закона. Они опирались на делах закона и, думая, что им больше ничего не потребуется, почили на сих делах, считая излишним всякое другое мероприятие, следовательно, и то, что предлагало Евангельское благовестие. Дух же у них был совсем другой, дух самости и миролюбия, которого суть — устроять и обезопашивать земное благобытие или счастие, обращая все в средство к тому, не исключая и Божеского. В сем смысле они на одной стояли линии с язычниками. На языке у них был и Бог, но на сердце не было Его, ни славы Его. Спаситель часто обличал сие. Обращик их фарисей, который говорил: Боже, хвалу Тебе воздаю (Лк. 18, 11). Но дальше что? На чем он опирался? На том, что явно не делал неправды, не похищал, не обижал, не прелюбодействовал; а делал что? Постился два раза в неделю и давал десятину. Все это, конечно, не худо. Но если нет при сем страха Божия, ревности о славе Его и желания все для Него делать, нет любви к братиям и желания делать им добро с самопожертвованием; то все то ничтожно. А очень возможно всему сему при высказанном не быть; возможно даже быть тому, что не только отнимает всю цену таких дел, но относит делателя совсем к противному делам разряду людей. И Спаситель указывал на это: я, говорил иной, отдал на храм, что бы следовало доставлять отцу, бессильному старику. Что же? И пусть умирает с голоду? Не явно ли, что такой совсем стоит в противной законникам части? В другой раз укорял их Господь, что славы Божией не ищут, а только славу человеческую. Выходит, общий дух тогда был таков, что Бога у них не было на сердце и никакой заботы о братиях, а лишь бы им было хорошо; и опирались они во всем на своих силах и способах и на внешних соотношениях, а Бог им не был нужен. Он был только на языке. Конечно, не все иудеи были таковы. Было между ними множество таких, у которых жива была указанная Апостолом вера (то есть что есть Бог и что Он есть мздовоздатель), составляющая сущность естественного закона правды. Они тоже творили все дела закона наряду с другими, но на них не опирались и делали их не себя ради, а ради Бога, ради славы Его и угождения Ему. Почему наравне с язычниками тоже не имели, на чем опереться. От того, когда услышали благовестие Евангелия, тотчас приняли его, как и язычники, с тою только от них разностию, что они, яко иудеи, сретили в сем чаемое, а язычники приняли нечаемое.
Такова мысль Апостола, если под словом: вера — разуметь один в естестве нашем напечатленный закон правды. Но у него в слове сем содержится нечто гораздо большее. Ветхий Завет, и явным словом, и устроением всех чинов своих, представлял указание на Грядущего, в Коем спасение не иудеев только, но и всех языков. Жившие в сем завете или в законе все имели веру в сие и все чаяли, что грядет Великий и Дивный, но не все в истинном духе веровали и чаяли. Та часть, которая жила только для устроения своего земного благобытия, как в закон правды не постигла, так тем паче не могла право веровать и чаять Грядущего. А другая часть, среди той сокрытая, как семя и останок, и в закон правды постигала, и в истинном духе веровала и чаяла Грядущего. Та часть чаяла, что Грядый приидет и сделает их счастливейшими на земле, — богатыми, славными, владыками всех народов; а эта чаяла, что когда приидет Он, то восполнится в них все то, чего они не успевают стяжевать при всем желании и при всех усилиях постигнуть в закон правды, иначе — чаяла, что Он удовлетворит вполне их духовные потребности и нужды и сделает их совершенными в духе, очистит от грехов и сделает святыми и благо-угодными пред Богом. Почему, когда явился Иисус, глаголемый Христос, предъявил, что Он есть Грядый и Обетованный, Коего пришествия они чают, и предлагал удовлетворение всех потребностей духовных тем, кои уверуют в Него и прилепятся к Нему, эти последние, томившиеся неудовлетворенностию духовных потребностей, тотчас уверовали в Него и прилепились к Нему. Какие не успели почему-либо уверовать в Господа при бытии Его среди них, тех собрала потом проповедь Апостольская. Те же, первые, ни по слову, ни по делам Его не поверили, что это Он — Обетованный, Грядый, потому что Он не обещал им ничего такого, чего, по своему духу, чаяли они от Грядущего. Дух у них другой был; почему не только не поверили, но теснили и гнали Его, и не только теснили, но потом и на смерть Его предали. Затем как в отношении к Нему они себя держали, так относились и ко всем, уверовавшим в Него. Произошло разделение резкое: стало явно, кто какого духа. Проповедь Апостольская была пробою, кто истинного есть духа, а кто — не истинного. И обличилось, что масса народа только видимостию дел была Израиль и семя Авраамово, а во внутреннем настроении совсем была иное; почему не приняла Пришедшего по обетованию отцам: преткнулась о Него. Преткнушася бо о Него, как о камень претыкания.
Претыкается о камень тот, кто слеп и не видит камня или, видя его, думает, что не поткнется, и шагает зря. Так и иудеи не видели, что пред очами их камень, о который могут поткнуться, и, устремясь на попрание его, преткнулись и сокрушились, как предрекал им Сам Камень — Христос (см.: Лк. 20, 18). «Претыкается тот, кто засматривается на что-нибудь стороннее и не обращает внимания на то, что у него под ногами. Так и иудеи, засмотревшись на закон, преткнулись о Христа, то есть не уверовали» (блаженный Феофилакт).
Язычники не получали обетования, потому и не чаяли Грядущего. Но те из них, которые стремились постигнуть в закон естественной правды, не менее первых томились неудовлетворенностию духовных своих потребностей: тяготились грехами и не знали, как избыть от них, жаждали помощи на доброе и не знали, откуда и как получить ее, полагали обеты быть исправными и всегда снова падали и падали. Почему, когда Евангельское благовестие дошло до слуха их, и они увидели, в ком можно получить удовлетворение таких потребностей, тотчас приступили к Нему с верою и, утолив духовную жажду свою в Нем, неотторжимо прилепились к Нему всем существом своим. И тут только постигли в закон правды надлежащим образом: ибо иного к сему пути нет. Что было у них прежде, было только начатком; теперь же все это пришло в совершенство, как и в тех, кои под руководством закона стремились постигнуть в закон правды. Уж само собою не все язычники были таковы; если иудеи не все, тем паче язычники. И среди них было свое семя, свой останок — спасаемый. Проповедь Евангельская из тех и других собрала истинных наследников обетования, истинное семя Авраамово, истинного Израиля.
Так вот как сделалось, что одни приняты в наследие обетования, а другие нет! Зане не от веры, но от дел закона. «Они думали, что для приобретения правды достаточно для них жития по закону, и пренебрегали веру. А поэтому не сделались причастниками даров веры и не приобрели правды оного жития» (блаженный Феодорит).
Стих 33. Якоже есть писано: се полагаю в Сионе камень претыкания и камень соблазна: и веруяй в Онь не постыдится (ср.: Ис. 28, 16; 8, 14).
Преткнулись, потому что не уверовали, а не уверовавши, не постигли в закон правоты и остались вне Божиих, коим принадлежит обетование. Не дивись сему. Так предсказано издревле. Пророчество сие у Апостола сложено из двух мест святого пророка Исаии, в коих обоих говорится о камне. Но в одном (см.: Ис. 28, 16) он именуется камнем краеугольным, честным, верующий в который не постыдится; а в другом (см.: Ис. 8, 14), что он есть камень: для одних прибежища, а для других претыкания. Оба те пророческие места всеми иудеями были относимы к Грядущему, Обетованному. Почему их употребляли, рассуждая о Грядущем, как кому лучше приходилось, то поодиночке, то совместно. Святой Апостол совместил оба места, качество камня, какое ему дано в главе 28 (краеуголен, честен), опустив, а на место его положив качество, какое дано ему в главе 8 (камень претыкания). — Камнем назван Обетованный, потому что Им и на Нем имело основаться Царство Божие, Царство правды и святости, Царство сынов Божиих. Камнем же претыкания и соблазна Он назван не потому, чтоб намеренно был положен для претыкания и соблазна: Он Сам в Себе есть камень прибежища и крепости; но потому, что многие имели не понять, что Он есть, соблазниться Им, не поверить и чрез то преткнуться о Него. Как было предсказано, так и исполнилось на Христе Спасителе. Евангелисты не раз замечают, что многие соблазнялись о Нем. Он говорит о Себе, что пришел с неба и есть Сын Божий; а по видимости был очень прост и главы не имел где преклонить (см.: Мф. 8, 20). Только взор, речь Его и дела Его показывали, что Он не земен. Но это не все могли уразумевать и ощущать. Большинство не поняло сего и отвратилось от Него. Как во время пребывания Его среди людей было, так было и после, во время проповеди Евангелия. Вменен со беззаконными и распят; говорили: как можно поверить, что Он есть нечто великое и Божеское, — и соблазнялись. Но как, в пребывание Его на земле, многие под смиренною видимостию ясно узревали в Нем Божеское: так и во время проповеди, несмотря на то, что проповедники без прикрытия предлагали вере точию Иисуса Христа и Сего распята, многие уразумевали истину и покорялись вере. Что предсказал святой Симеон Богоприимец о Господе Спасителе, то и исполнялось на Нем всегда, и доселе исполняется, что Он есть на падение и возстание многим (ср.: Лк. 2, 34). Предмет веры прикровен. Уразумевают те, коим дано, как о притчах Своих прикровенных сказал Господь, — или, лучше, кого Отец привлекает к Сыну (см.: Ин. 6, 44).
Таковые не постыждались, как и Пророк предрек: веруяй в Онь не постыдится, «то есть воистину сподобится величайших благ, какие восчаял верою получить от Него» (блаженный Феодорит). Сколько крепости надо иметь, чтоб веровать, когда кругом неверие, издевающееся над верою, а предмет веры прикровен! — И однако ж, веровали, являя в вере мужественнейший подвиг. Веровали и не постыждались, потому что с первого движения веры начинали уже воспринимать в себя невидимо, в духе, то, что восчаяли и чего ничто и никто в мире подать не мог, — ни собственные усилия, ни пособия всех мощных людей. А когда проходили всю стадию уверования и восходили к совершенству веры, тогда, что получали и что начинали носить в духе, того никакое слово описать не могло. Почему стыдение и малейшего движения не могло в них возыметь, и тени его не могло появиться, хотя в уши отвсюду доносились устыждающие слова. Скорее непонятным казалось им, как можно стыдить, когда они обладают таким сокровищем, какому цены нет.
Приведши такое пророчество, Апостол и недоумение окончательно рассеявал, как так есть не принятые в наследие многие иудеи, — и причину того решительную выставлял, так что после нечего было ни возражающим привозразить, ни опровергающему возражения — приобъяснить. Дело ясно. Но, кончив это, Апостол берет теперь иудея за самую нежную струну его сердца — ревность по закону, которая у них окрашивалась ревностию по Богу, и из нее хочет устроить путь к вере. Он сам шел этою стезею, сам ревновал, не слабее всех иудеев, и, однако же, делом испытал, что одна ревность не непременно уже и ведет прямою дорогою. Нет, ее надобно просветить, чтоб не устремиться по возбуждению ее не туда, куда следует.
Глава 10, стих 1. Братие, благоволение убо моего сердца и молитва, яже к Богу по Израили, есть во спасение.
После слов: зане не от веры — иудеи могли возражать: мы ли не от веры? Кто больше нас проявляет ревность Божию? Имея в виду объяснить им, что, несмотря на сию ревность, они все суть не от веры, потому что не туда направили свою ревность, и таким образом произнесть им укор самый чувствительный, Апостол опять уверяет их в своем к ним благорасположении, чтобы смягчить укор и расположить внемлющих слову его к мирной благопокорности. Благоволение, говорит, моего сердца, — благожелание мое к вам — не на языке только; им полно все мое сердце; всем сердцем желаю и всегда молюсь Богу о том, чтоб весь Израиль спасение улучил. Святой Златоуст говорит: «Апостол намерен нанести израильтянам еще удар, сильнейший прежнего, а посему опять отклоняет от себя всякое подозрение в неприязни и приступает к делу после многих оговорок. Смотрите не на слова и обличения, говорит он, а на то, что говорю сие не с враждебным расположением. Несвойственно ненавидеть и отвращаться иудеев тому, кто желает им спасения, и не только желает, но и молится об оном. Ибо под словом: благоволение — Апостол разумеет здесь сильное желание. Заметь, что и молитва его происходит от сердца. Не о том прилагает он великое старание и молится, чтобы иудеи избегли наказания, но чтобы спаслись. И не в сих только словах, но и в следующих обнаруживает благорасположение, какое имеет к иудеям. Апостол с великим усилием старается, сколько можно, извинить иудеев и ищет для них хотя тень оправдания. И однако ж, не успевает в том, будучи побежден свойством самого дела».
Стих 2. Свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но не по разуму.
Свидетельствую — не противоречу, согласен, им самим в глаза говорю и всех других удостоверяю о них, что они имеют ревность. Да это и доказывать нечего. Коснись субботы, храма, праздников, жертв, десятин, и увидишь, какою всякий из них загорится ревностию. И глаза, и выражение лица, и жест, и слово — все скажет тебе о сей ревности. И ревность сия у них есть Божия, — за Божие дело, как по Богу, ревнует: ибо закон от Бога. При всем том, однако ж, ревность сия не по разуму. Ревнуют о законе, как по Богу, но не по смыслу и значению закона; ревнуют по Богу, но не сообразуясь с волею и указаниями Божиими. Закон сам в себе содержал удостоверение, что он есть тень и, следовательно, должен престать, когда явится тело, коего он есть тень. И Бог неоднократно свидетельствовал, что будет новый закон, Новый Завет, имеющий заменить собою первый завет и закон. Следовательно, ревность о законе без всяких ограничений — будет ревность не по разуму. Ревновать ревнуй; но и посматривай, не пришло ли то время, когда следует престать закону. Им говорят, что пришло, и доказывают то; а они, вместо того, чтоб вникнуть, не так ли и в самом деле есть, твердят одно: наш закон от Бога, не хотим отступать от него, — забывая, что Бог же извещал их, что престанет закон и что Новый Завет тоже от Бога изойдет и исходит. Новое неразумие. Ревность, не руководимая истиною, ослепила очи ума их и повела их дорогою, которой не может одобрить разум, по-иудейски же наученный истине Божией — ветхозаветной. Так «с похвалою соединил Апостол порицание, как бы приманкою какою прикрыв уду, чтобы польза слова соделалась для них удобо-приемлемою» (блаженный Феодорит).
Стих 3. Не разумеюще бо правды Божией, и свою правду ищуще поставити, правде Божией не повинушася.
Место это порождает разное течение мыслей, сходящихся, однако ж, к одному, — обличению, что ревность у иудеев, точно, неразумна. Не разумеюще правды Божией, — такой, какою она изображена и предписана в Ветхом Завете. Там и о страхе Божием говорится, и о том, что все надо делать во славу Божию и всячески блюсти чистым сердце от всех страстей, насаждая в нем добрые расположения, и затем в сем духе и настроении творить дела, как они предписаны в законе, — и дела благочестия, и дела правды и любви. Такова в существе правда Божия ветхозаветная. А они не уразумели сей правды и, полагая, что достаточно одной внешней исправности, о сердце, или о чувствах и расположениях к Богу и ближним, не заботились, а довольствовались одною этою деловою стороною, в ложной уверенности, что тут вся правда Божия и есть. Но это не была правда Божия, а правда, ими самими сочиненная, которую они покушались поставить вместо правды Божией. Что же из этого вышло? Вышло то, что они правде Божией не повинулись, — что можно разуметь двояко: не повинулись правде Божией, как она изображена и предписывалась в Ветхом Завете, как это видно из самого строя их жизни. Они извратили смысл той правды Божией и утвердились в таких порядках жизни, кои противны истинному ее смыслу. Святой Златоуст говорит: «сими словами Апостол показывает, что иудеи впали в заблуждение — и не поставили даже и той праведности, какая требуется законом». Или не повинулись правде Божией, теперь вновь проповедуемой, правде евангельской; потому что как та, ими измышленная правда, состоящая в одной внешней исправности поведения законного, им очень нравилась по легкости и нетребованию сердечных жертв и самоотвержений; то они на ней и почили и новой никакой принимать не хотели; этой принимать не хотели, а за свою упорно стояли и защищали ее.
Можно это место и так разуметь: что, хотя бы иудеи содержали ветхозаветную правду и в истинном ее значении, все же ныне, когда вводится по Божию повелению евангельская правда, они не свободны от обличения, что свою правду ищут поставити, не покоряясь предлагаемой теперь правде Божией евангельской. Ветхозаветная правда была Божия правда до времени, и кто покорялся ей, Богу покорствовал и Ему благоугождал. Но когда срок ее кончился и Сам же Бог вводит новую правду, отменяя ту, то держащийся той правды уже не Богу покорствует, а своему нраву, уже не Божией воле следует, а своей, не Божию правду ищет поставити, а свою, — и, ища сию, — свою уже теперь, — правду поставити, правде Божией не повинуется. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол своею правдою назвал неблаговременное хранение закона; потому что стараются хранить закон, утративший уже свою силу; а правдою Божиею наименовал правду, приобретенную по благодати верою».
И еще такая может быть здесь мысль: своя правда есть та, которая своими трудами стяжается, а Божия правда есть та, которая благодатию Божиею в сердце водворяется. Эта последняя и есть только настоящая правда Божия; всякая другая уже не Божия правда. Иудеи же, говорит Апостол, не уразумели сего, то есть что та только и есть правда Божия, которая Богом в сердце созидается, и на том стояли, что своими трудами должно достигать совершенства правды. Почему когда, по Божию повелению, предлагаем мы идти к восприятию от Бога Божией правды посредством евангельской веры, то они не повинуются сему. Святой Златоуст говорит: «праведность иудеев Апостол называет собственною, или потому, что она приобретается трудами и потом, или потому, что закон не имеет уже силы. А правдою Божиею называет праведность от веры; потому что она приобретается единственно по благодати свыше, и мы оправдываемся не трудами, но по дару Божию. Напротив, те, которые постоянно противятся Святому Духу и усиливаются оправдаться посредством закона, далеки от веры. Будучи же далекими от веры и не получив оправдания, даруемого верою, а равно не имея возможности оправдаться законом, они всё потеряли».
Стих 4. Кончина бо закона Христос в правду всякому верующему.
Не разумели, говорит, правды Божией, потому что не разумели силы закона и, приняв неправые понятия о той и другом, свою правду составили, за которую и стоят, не покоряясь проповедуемой нами правде о Христе Иисусе. Если бы они уразумели силу закона, то в конце его узрели бы Христа Господа и не стали бы отвергать Его, когда Он проповедуется. Закон и устройством своим указывал на грядущего Христа, и словом своим возвещал о Нем. Почему Христос есть последняя цель закона, и кто верует во Христа, исполняет то, для чего дан закон, и делает то, что в нем закон достигает своей цели — приемлет кончину свою. В сем смысле блаженный Феодорит пишет: «вера в Господа не противна закону, но и весьма согласна с ним; закон путеводствовал нас ко Владыке Христу. Посему верующий во Владыку Христа исполняет назначение закона».
Но это некоторым образом отвлеченная кончина закона во Христе; а в Нем есть, сверх того, и действительная кончина закона, о чем говорят следующие за сим слова: в правду всякому верующему. Закон имеет целию делать праведными, и кто бы исполнил его как должно, был бы праведен. Но на такое исполнение никто не был силен. Силу на это подает лишь Христос тем, которые веруют в Него; и они, прияв сию силу, делаются истинно праведными по всей широте закона: и оправдание получают, в чем погрешили против закона, и силою облекаются действовать во всем сообразно с законом. Так Христос есть в правду всякому верующему, то есть в дарование правды веры ради; почему есть и кончина закона. Праведность верою во Христа есть настоящая законная праведность; а праведность законная одна, без веры во Христа, не есть настоящая праведность. Были праведные и под законом, но лишь ради того, что веровали в грядущего Христа. Не будь сего, не быть бы им праведными. А теперь праведны законно все те, которые веруют в пришедшего уже Христа Господа. Праведность одна и там и здесь. Не уразумели сего иудеи, и по своему смышлению, составив себе обманчивый облик праведности, правде Божией о Христе Иисусе не покоряются, и остаются вне праведности, хотя ревнуют по ней. Святой Златоуст говорит: «заметь благоразумие Павлово! Поелику то и другое, закон и Евангелие, назвал он правдою; то верующие иудеи могли подумать о себе, что они имеют одну правду, а лишены другой и потому обвиняются в беззаконии, а неверующие иудеи могли надеяться исполнить правду и потому могли сказать: если мы доселе не исполняли, то, без сомнения, исполним. Смотри же, что делает Апостол! Он доказывает, что праведность одна, что законная праведность заключается в праведности по вере; и кто приобрел праведность по вере, тот исполнил и праведность законную; а кто отверг первую, тот лишился и последней. Ибо если конец закона есть Христос, то не имеющий Христа, хотя и думает иметь праведность, однако ж не имеет оной; а имеющий Христа хотя не исполнил закона, все приобрел. Цель врачевания — здравие. Как тот, кто может сделать здоровым, хотя и не владеет искусством врачебным, всем владеет, а не умеющий вылечивать, хотя и думает действовать по искусству, ничего не имеет: так должно сказать о законе и вере. Кто имеет веру, тот достиг цели закона; а кто вне веры, тот чужд и веры, и закона. Ибо чего хотел закон? Сделать человека праведным. Но он не мог сего сделать; потому что никто не исполнил закона. Таков был конец закона; к тому все клонилось, для того все было введено, и праздники, и заповеди, и жертвы, и все прочее, чтобы человек тем оправдался. Но сей цели достиг вернее Христос чрез веру. Итак, не бойся, говорит Апостол, что, приступив к вере, ты преступил закон. Ты тогда преступаешь закон, когда для закона не веруешь во Христа. Когда же веруешь в Него, тогда исполняешь и закон, даже в гораздо большей мере, чем велено в законе; потому что ты приобрел гораздо большую праведность».
Когда сказал Апостол: всякому верующему, — то тем уничтожил всякое различие по рождению и крови. Кто ни будь, только уверуй во Христа, и в тебе совершится кончина закона, то есть и ты будешь праведен. «Прекрасно сказал Апостол: всякому верующему; потому что объял все естество человеческое: будет ли кто еллин или варвар, но, если уверует, улучит спасение» (блаженный Феодорит).
Стих 5. Моисей бо пишет правду, юже от закона: яко сотворивый та человек жив будет в них.
В стихах 5 — 8 Апостол из тех самых Книг Писания, в коих изображается закон, доказывает и то, что: кончина закона Христос в правду всякому верующему, — то есть что полное в совершенстве исполнение закона и достижение того, для чего дан закон, бывает только верою во Христа Господа, ничем не колеблющеюся. Первое место берет из книги Левит (см.: Лев. 18, 5), где кратко, но полно показывается, чего требует правда законная: сотворивый та человек жив будет в них. Сам Бог сказал сие чрез Моисея, когда, указывая на нечестие египтян, где жили израильтяне, и хананеев, куда они переводились, с угрозою запрещал касаться того и другого, но строго требовал, чтобы исполняли одни Его повеления и судьбы. Аз Господь Бог ваш. И сохраните вся повеления Моя, и вся судьбы Моя, и сотворите я: сотворивый та человек жив будет в них (ср.: Лев. 18, 5). Те народы за их нечестие и худую жизнь понесут казни, а вы жить будете — безбедно и безопасно (см.: Лев. 18, 25). Когда сказал: вся, — не оставил места никакому исключению: все исполни, и будешь прав по правде законной, — и жив будешь. Апостол не делает никаких наведений, а только словами самого закона показывает, чего требует правда законная, «показывает, в чем состоит законная праведность и чем приобретается. В чем же она состоит и чем приобретается? Исполнением закона. Сделаться праведным по закону нельзя иначе, как исполнивши все заповеди» (святой Златоуст).
Так говорит закон о праведности законной. Но этим не ограничиваются его определения праведности; есть в нем такие указания о сем, какие немыслимы и в дело произойти никак не могут, если не привзойдет вера. Во Второзаконии (см.: Втор. 30), в заключительной речи к народу, Бог говорит чрез Моисея, что если он будет исполнять все заповеди Его, то благо ему будет; а если не будет, то беда за бедою постигнет его. Но если он, по прогневании Его, опять обратится к Нему, то опять будет принят в милость, и, даже если б был рассеян по далеким странам, опять будет собран в наследие отцов. Ибо теми бедствиями очистит Господь сердце твое, — любити Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всея души твоея (ср.: Втор. 30, 6). Оградив таким образом угрозами верность закону, Бог устраняет потом всякое извинение в неисполнении его, какое мог бы кто предъявить по причине трудности знать закон и тяготы самого закона, наложенного, как иго.
Заповедь сия, юже Аз заповедаю тебе днесь (впереди сказано: обращену быть тебе ко Господу Богу твоему от всего сердца твоего, и от всея души твоея [ср.: Втор. 30, 10]), не тяжка есть, ниже далече есть от тебе; не на небеси есть, глаголя: кто взыдет от нас на небо, и возмет ю нам, и услышавше ю сотворим? Ниже об ону страну моря есть, глаголяй: кто прейдет нам на ону страну моря, и возмет ю нам и услышавше ю сотворим? Близ тебе есть глагол зело, во устех твоих, и в сердцы твоем, и в руку твоею, творити его (ср.: Втор. 30, 11 — 14). — В словах сих указывается одно такое, что было пред очами, а другое, что имело быть, как обетование. Первое — то, что слово закона близ есть в руку твоею, то есть заповеди все ясно и подробно тебе изложены, ты знаешь и видишь их, как кто видит вещь, держимую на руке (у нас — как на ладонке). Нечего тебе воспарять ввысь или заноситься вдаль, чтоб узнать их, — они пред очами твоими. Второе — то, что глагол заповедей сих в сердце. Это особый и главнейший момент в принятии закона. Закон, написанный на скрижалях и хартии, хотя и близко, так что глаз видит и рука держит письмена его; но все же он вне есть. Переход его отвне в сердце есть особое действие или состояние приемлющего закон, в коем (состоянии) внешно принятое входит внутрь и сливается со всем существом человека, так что все заповеди тогда бывают написанными в сердце. Такое состояние или такое восприятие закона не было условием, при даровании и приятии закона, и не было проявляемо. Израильтяне усердствовали к закону, но из благодарности и покорности к Богу крепкому и благодеющему, а самое указание законного не из сердца исходило. Это ожидалось впереди, — прозреваемо было и предуказываемо. В настоящем месте делается намек только на это; но после Пророки изложили это яснее, когда предрекали о Новом Завете, в коем законы будут написаны не на скрижалях каменных, а на сердцах, для чего и самое сердце будет обновлено, и дух новый дан будет вступающим в завет тот (см.: Иер. 31, 33; Иез. 36, 26). Несмотря, однако ж, на прикровенность указания, место сие не чуждо предсказательного смысла, подобно тому как и пред сим мимоходом помянутое собрание из рассеяния (см.: Втор. 30, 4). Почему ученые иудеи не погрешили, видя здесь указание на время пришествия обетованного Избавителя и Предводителя народа. Для нас же не это иудейское разумение ценно, а то, что дух Апостольский в сих словах Бога, Дух изводящего, видел предуказание того, что в полном значении исполнилось во Христе Иисусе Господе нашем. — Святой Павел все сие место относит к учреждению Нового Завета и всякий термин в тех словесах Божиих прилагает к совершающемуся в сем завете, как к осуществлению предсказанного.
Стихи 6 — 8. А яже от веры правда еще глаголет: да не речеши в сердцы твоем: кто взыдет на небо? Сиречь Христа свести. Или кто снидет в бездну? Сиречь Христа из мертвых возвести. Но что глаголет Писание? Близ ти глагол есть во устех твоих, и в сердцы твоем, сиречь глагол веры, егоже проповедаем.
Выше сказал, как пишет Моисей о правде, юже от закона. Теперь говорит: а яже от веры правда еще глаголет, — будто сама правда говорит, олицетворена будучи. Но лучше так изложить: а о той правде, яже от веры, так говорит Моисей или Бог чрез Моисея (см.: блаженный Феодорит). Что же говорит? Судя по пророчественному смыслу приводимого места, Апостолу следовало бы указать, как закон новозаветный написывается в сердце; а он говорит о вере, — будто совсем о другом или о далеком от содержащегося в том месте. Но так только кажется; в существе дела он говорит именно о предсказанном, только другими словами, или, лучше, — о предсказанном, как оно исполняется. — Как пишется Новый Завет со всеми его законами в сердце? Веруют в Господа, обновляются крещением, приемлют Духа Святого, и Сей Дух пишет новые законы в сердце. Начало всего — вера во Христа Господа, или она всё: ибо и Дух как пишет законы Свои? Облекая во Христа Господа. Всё, следовательно, в Нем, и верующий в Него полно и искренно имеет в себе уже все новозаветное и заповеди новые. Говорящий о приятии Господа верою говорит и о написании в сердце новых законов. Это и делает Апостол. По течению речи ему нужно было остановить внимание на вере во Христа Спасителя, не развлекая его указанием на то, как при сем и новые заповеди пишутся на сердце, давая сие пополнить самим читающим по руководству приводимого места. Почему к вере прямо относит и все, что, казалось бы, надлежало отнести к начертанию на сердце нового закона.
В том месте, откуда берется приводимое предсказание, говорится: не говори, кто взойдет на небо, чтоб взять оттуда заповедь и принесть нам? Почему? Потому, что она уже принесена, изречена и написана. Святой Павел, с проречением соединяя исполнение, говорит: не говори, кто взойдет на небо, чтоб Христа свести, дабы с восприятием Его верою возыметь начертанным в сердце новый закон? Почему? Потому, что уже пришел Христос, воплотился Единородный Сын Божий, и всякий приемлющий Его верою и новый закон с Ним и в Нем приемлет.
Второй вопрос в приводимом месте стоит так: не говори, кто пойдет за море, — тоже чтоб взять там заповедь и принесть к нам? — Она уже принесена. Святой Павел приводит сие в исполнении так: не говори, кто снидет в бездну, чтоб Христа из мертвых возвести? Он уже возведен, воскрес. Это не противоречие, а то же другими словами. Море именуется и бездною, άβυσσος. Край моря в даль есть другая сторона, а край его в глубь есть дно, которое так далеко, что невольно подумаешь, будто нет его и что в этом направлении — бездна. Имея сие в мысли, Апостол сказал: не говори, кто снидет в бездну, чтоб Христа из мертвых возвести? Он уже вышел из нее, как Иона, пророчески погружавшийся в нее. Два предмета веры указывает Апостол, что пришел Господь, умер и воскрес. Приявший сие верою Христа имеет в себе, а с Ним и новый закон.
В пророчественном месте далее говорится: близ ти глагол есть зело, во устех твоих и в сердцы твоем (ср.: Втор. 30, 14). И святой Павел повторяет сии слова, прилагая к ним исполнительное истолкование: сиречь глагол веры, егоже проповедаем. Как близ? И так же, как заповеди, Богом данные чрез Моисея, — то есть нечего вам далеко ходить, вот мы сами приходим и проповедуем; близ есть глагол веры, слушай и веруй; и весь закон найдешь тогда исполненным в себе: ибо будешь иметь кончину закона — Христа. И в том особенно отношении — близ есть глагол веры, что закон для исполнения своего требует всегда телесного дела и труда, своего времени, места и других соприкосновенных обстоятельств; в вере же все исполняется одним восприятием веры, совершающимся в сердце, а между тем сила сего действия такая, что в нем исполненным является весь закон и все заповеди: ибо имеющий веру имеет Христа, Который есть кончина закона.
Так приведенным предсказательным местом Апостол доказал, что кончина закона — Христос, и потому, что в Нем исполняется предуказанное в законе, и потому, что в Нем исполняется самый закон и то, для чего дан закон. Закон дан для праведности; и тот, кто верует во Христа, делается праведным, — потому что приемлет в Нем и чрез Него благодать, претворяющую сердце и все его преисполняющую святых чувств и расположений, в коих исполнение заповедей или из которых исполнение заповедей исходит, как плод естественный. Если другим способом исполнение закона невозможно, то из ревности по закону не приемлющий веры во Христа уничтожает то самое, чего хощет закон, или идет против закона. Не очевидно ли, что такая ревность не по разуму?
Такова мысль Апостола в приведении означенного места с указанием исполнения сказанного в нем верою. Но как дело веры всеобъемлюще, то слово о ней неудержимо касается и других ее сторон, кроме тех, о которых идет речь. Так и в настоящем месте — Апостол внушает и иное нечто, кроме того, о чем речь. Правда законная требует труда и подвига, чтоб дела свои все во всякое время и во всяком месте весть по закону. А правда от веры вся совершается внутри, не имея нужды в разнообразии действий и выражений: уверовал в сердце, и прав. Однако ж это не означает, что дело веры так легко, как легко поднимается перо движением воздуха. Вера — внутреннее действие; но по тому самому оно и труднее дел. Что в ней от благодати, то легко действуется, а что есть в ней от человека, то представляет чувствительный труд, хотя все внутренний. Движение веры есть полный перестрой всего внутреннего. Подвергающееся перестрою есть устарелое и укорененное, которое не может не предъявлять своих прав, давностию приобретенных, и не затруднять таким образом хода веры. Надо устранять сие, — вот и подвиг. Вера, когда изрекает: «верую», — есть единичное, моментальное действие; но доходят до сего не всегда в одну минуту. Вера есть величайший подвиг, высший всех подвигов, корень и основа их. Почему Апостол и говорит: да не речеши в сердцы твоем, — кто сведет Христа на землю и кто возведет Его из мертвых. Воплощение Сына Божия, Его смерть и воскресение — главный предмет веры и проповеди. Но сколько речей всегда поднимало и поднимает сие в сердцах слышащих? Апостол говорит: не допускай сих речей; да не речеши в сердцы твоем, — кто может сие совершить и как может сие совершиться; веруй просто, как дитя, препобедив все такие речи. «Не должно входить в исследование о Владычнем домостроительстве или подвергать сомнению, как вочеловечился Единородный Сын Божий и, прияв страдание, совершил воскресение, — но верою плодоносить спасение» (блаженный Феодорит).
Святой Златоуст той же мысли другой некий дает оттенок: «дабы, доказывая, что путь сей удобен и краток, не навести на мысль, что он не стоит и внимания, смотри, как Апостол распространяется о нем, да не речеши в сердцы твоем. — Как добродетели, обнаруживающейся в делах, противоборствует нерадение и расслабление, делающее неспособным к трудам, и, дабы не предаться сему, потребна душа весьма бодрственная: так и в деле веры восстают помыслы, возмущающие и расслабляющие сердце многих, и для отражения оных потребна душа самая бодрая. Посему Апостол обнаруживает самые сии помыслы. И как поступил, рассуждая об Аврааме, так делает и здесь. Доказавши там, что Авраам оправдался верою, дабы не заключил кто, что венец сей приобретен им даром и ни за что, Апостол восхваляет свойство веры и говорит: паче упования во упование верова. Сим доказал, что Аврааму нужна была душа возвышенная, приемлющая то, что выше надежды, и не соблазняющаяся видимым. Так поступает и здесь, доказывая, что нам потребен ум любомудренный, воля сильная и взыскующая небесного. Не сказал просто: да не речеши, — но: да не речеши в сердцы твоем; то есть даже не колеблись мыслию и сам в себе не говори: как это возможно? Видишь ли, что таково преимущественное свойство веры, — оставив все земные соображения, искать того, что выше природы, и, отринув помощь помыслов, принимать все, утверждаясь на всемогуществе Божием?»
Стих 9. Яко аще исповеси усты твоими Господа Иисуса и веруеши в сердце твоем, яко Бог Того воздвиже из мертвых, спасешися.
Сила сих слов: спасешися. Уже помянуто было о глаголе веры в устах и в сердце, и какой именно предмет сего глагола; теперь прилагается только, что если так будет, то спасешься. Это отвечает последнему слову приведенных мест: ибо и то место, которое к закону относится, заключается словом: жив будет, — и то, которое о вере говорит, заключается словом: сие живот твой (Втор. 30, 20). Живу быть чрез что-либо, или живот иметь чрез то, и есть спасену быть. Это есть заключительное применение предсказательной речи, или последняя конечная черта в исполнении предсказания.
Что святой Павел особо говорит об исповедании устами, и особо о веровании сердцем, и что наперед ставит устное исповедание, а после него верование сердечное, — это делает он применительно к приведенному выше месту. В существе дела всё от веры сердечной. От избытка сердца говорят уста: и исповедание — от веры, в сердце водруженной. Да оно и невозможно без такой веры; и, если бывает иногда, значения никакого не имеет в производстве спасения. Но и вера, когда жива и пламенна, не может укрываться в сердце без обнаружения, а сама собой выходит и в слове, и во взоре, и в движении, и в делах. Так вера и исповедание ее, в истине своей, неразлучны. Да и внимание здесь у Апостола устремлено все на веру, и, приложив исповедание, он не особое что хотел указать, а ту же веру.
Предмет исповедания — Господь Иисус: аще исповеси Господа Иисуса. Можно так: если исповедуешь Господа Иисуса, как Он есть в истине, то есть Сын Божий и Бог воплотившийся; или прямо: если исповедуешь Иисуса Господом, что Он есть Господь Бог. Сим утверждается как необходимое условие спасения — исповедание Божества Иисуса Христа. — Предмет веры сердечной — воскресение Христово. Почему так? Потому что от уверования в сие зачиналось и зачинается вера и на сем основывалось и основывается все последующее здание веры. Что Иисус, глаголемый Христос, распят и умер на кресте, это явно было всем и всем ведомо. И проповедь Апостольская не скрыла сего, а напротив, выставляла на вид, как первый свой пункт; только на этом не останавливалась, а всегда прибавляла: на кресте умер, но и воскресе и оживе (14, 9). С сего пункта и вера начиналась и им условливалась: ибо если б только умер, кто бы стал веровать? Апостолы всегда и изображали веру в воскресение, как основу веры Христовой и спасения (см.: 1 Кор. 15, 14).
И по сим предметам видно, что Апостол не разделяет веры и исповедания, как бы возможно было исповедать Божество Иисуса Христа без исповедания Его воскресения или веровать в Его воскресение без веры в Божество, — не вредя делу спасения. То и другое нераздельно: ибо что Иисус Христос есть Сын Божий и Бог, сие явно из воскресения Его, как в начале сказал Апостол (см.: 1, 4); и вера в воскресение Его прямо ведет к исповеданию и Божества Его. Почему место сие по смыслу его можно читать так: если исповедуешь устами твоими и веруешь сердцем, что Иисус есть Господь и что Бог воскресил Его из мертвых, спасешься.
Апостол сказал: Бог воскреси, — по немощи слышащих, чтоб не привзошла мысль, как возможно воскресение, и не пресекла течение веры. Поставив: Бог воскреси, — он устраняет всякое колебание о возможности: ибо то общая вера, что для Бога все возможно. Святой Златоуст говорит: «что Христос есть Господь, сие явствует из воскресения, как Апостол сказал и в начале Послания: наречением Сыне Божий из воскресения от мертвых (ср.: 1, 4). А что и воскресение есть дело не трудное, то и для самых несведущих доказано силою Воскрешающего». Что и воскрешенный есть Бог, это он только что сказал, заповедав исповедать Иисуса Христа Господом. Кто Господь есть, Тот и Сам силен воскреснуть. Если говорится, что Бог Его воскресил, то только для указания нераздельности Его с Богом Отцом. Ибо Сын Божий и Бог воплотился, не оставив недра Отча, и, когда воскрешаем был Отцом, участвовал в сем действии Его" и Сам. Действия Божеские нераздельны, — исходят от Триипостасного Божества. И воскресение Христово есть дело Бога Отца и Сына и Святого Духа.
Так вот, когда будешь так веровать и исповедовать, что Иисус Христос есть Господь, Бог воплощенный, умерший и воскресший, нашего ради спасения, то спасешься. Но как сие устрояется? Ответ на это надо вывесть из всего предыдущего. То неотложимый закон, что без исполнения заповедей нет спасения. Аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди (ср.: Мф. 19, 17), — говорит Господь. И еще: не всяк глаголяй ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего, Иже есть на небесех (ср.: Мф. 7, 21). Следовательно, если спасение, которое и есть внитие в Царствие и живот, условливается исповеданием и верою во Христа и воскресение Христа Господа, то, надо полагать, потому так есть, что с сим неразрывно соединено исполнение заповедей или воли Отца Небесного. Так оно и есть. Припомним, что говорилось впереди о близости закона. Святой Моисей говорил: близ ти закон, потому что написан и лежит у тебя пред глазами; и хотя прибавил, что он и в сердце, но это было только обетование, которого исполнение потом Пророки указали в будущем пришествии Обетованного, при Коем весь закон и все заповеди будут написаны не на хартии, а на сердце. Так это и бывает. Приемлющий пришедшего Обетованного верою прилепляется к Нему, а прилепляющийся к Нему бывает един дух с Ним (см.: 1 Кор. 6, 17). Дух же Его есть совокупность всех святых чувств, расположений и стремлений, требуемых заповедями и составляющих исполнение их. Следовательно, верою прилепляющийся ко Христу Господу носит в себе исполнение всех заповедей и по тому самому есть спасенный. И другим путем можно прийти к тому же заключению. Иже верует и крестится, спасен будет (ср.: Мк. 16, 16), — говорит Господь. Но кто во Христа крестится, тот во Христа облекается (см.: Гал. 3, 27). Христос же есть все святое и праведное. Следовательно, верующий во Христа носит в себе святость и правду, кои суть исполнение заповедей, и потому спасен. Или так: крещающийся в Господа в смерть Его крестится, чтоб, как Христос восстал от мертвых в славе Отчей, так и ему ходить в обновлении жизни; обновленная же жизнь есть жизнь святая и праведная, во всех заповедях Божиих ходящая. Следовательно, опять верующий потому спасается, что всех заповедей исполнение имеет. Или так: верующий и крестящийся возрождается Святым Духом к новой жизни и чадом Божиим бывает, не именем только, но существенно, потому что соделывается богоподобным, то есть святым, как и Родитель его — Триипостасный Бог свят, — и в этом имеет спасение. — Таким образом, чего ни коснись в вере во Христа Господа, от всего придешь к одному заключению, что, кто воистину верует, тот спасен; но потому, что по устроению веры он бывает исполнителем всех заповедей, кои носит начертанными в сердце, во святых чувствах и расположениях, Духом Святым там созидаемых.
Стих 10. Сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение.
Вера и исповедание — две стороны одного и того же: вера, поколику сокровенна, в глубине сердца пребывает, а поколику обнаруживается вовне пред всеми и словом и делом, есть исповедание. В существе дела то и другое неразлучны. Что за вера, если она в благопотребное время не являет себя? И что за исповедание, когда оно только в устах? Настоящее исповедание то есть, которое хотя устами свидетельствуется, но исходит из сердца, и настоящая вера та есть, которая хотя в сердце сокрыта, но тотчас дает о себе знать, коль скоро дело касается ее. «Есть потребность в том и другом, как в истинной и твердой вере, так и в исповедании, произносимом с дерзновением, чтоб и сердце украшалось несомненностью веры, и язык просиял, небоязненно проповедуя истину» (блаженный Феодорит). «Сердце имеет нужду в устах: ибо что пользы веровать в душе и не исповедовать пред людьми? Хотя вера оправдывает в уме, но совершенное спасение зависит от исповедания; ибо тогда вера просиявает и пользует многих. Но и уста имеют нужду в сердце. Многие исповедуют Христа лицемерно, а сердце их далеко отстоит от Него» (блаженный Феофилакт). Почему когда Апостол веру помещает в сердце, а исповедание в устах, то делает это применяясь к предыдущей предсказательной речи. Равно и указываемые плоды веры и исповедания одно означают. — Правда созидается в сердце верою, то есть всем устроением Христовой веры, и содевает то, в чем состоит спасение; и кому принадлежит спасение, у того оно есть не иначе как в силу насаждения в сердце всякой правды, то есть всего святого, чистого и непорочного, верою, или всем устроением веры. Таким образом и сей текст, как и предыдущий, можно так читать: сердцем веруется и устами исповедуется в правду и спасение.
Так доказал Апостол, что вера дает то, что закон только обещал, — то есть правду и спасение, — и дает легко и действенно; потому ревность по законе пред лицом веры не имеет смысла, есть ревность не по разуму. «Когда оправдание, которое всего важнее, так легко и удобоприемлемо (верою), — когда иначе (без веры) и спастися невозможно; не крайнее ли неразумие, оставив удобное, легкое, браться за невозможное? Теперь никто уже не может сказать, что отказался от дела по трудности его. Видишь ли, как Апостол лишает иудеев всякого извинения? Ибо стоят ли какого оправдания те, которые избирают самое трудное и неудобоисполнимое, а оставляют легкое, но могущее их спасти, чего и самый закон не в состоянии был доставить? Все это доказывает, единственно, упорную волю, противляющуюся Богу. Закон обременителен, а благодать легка. Закон при бесчисленных условиях не спасает, а благодать дает оправдание как благодатное, так законное. Итак, что скажут в свое защищение те, которые упорствуют против благодати, которые без пользы и цели держатся закона?» (святой Златоуст).
Теснит Апостол иудеев и гонит их к вере, представляя одно из сильнейших побуждений, определяющих волю нашу на дела, — разумность, если последуют словам его и пристанут к вере, — и неразумность, если не последуют и отвратятся от веры. Это достаточно уже объяснено, и можно бы остановить речь на сделанном в настоящем стихе выводе. «Но поелику сказанное Апостолом весьма важно; то он опять удостоверяет в том Писанием» (святой Златоуст). Вывод у него был такой: веруй в сердце и исповедуй устами, — и будешь праведен пред Богом и спасешься. Могло казаться иудею: это только твой вывод. Апостол и прибавляет: не мой; и слово Божие прямо говорит о спасительности, как веры, так и исповедания (стихи 11 — 13). Прочитав сии тексты, святой Златоуст говорит: «примечаешь ли, что Апостол приводит свидетельство о вере и исповедании? Когда говорит: всяк веруяй (стих 11), — указывает на веру; а когда говорит: всяк бо, иже аще призовет (стих 13), — разумеет исповедание».
Стих 11. Глаголет бо Писание: всяк веруяй в Онь не постыдится.
И потому еще счел нужным Апостол привесть особые свидетельства о вере и исповедании, чтоб показать, что блага веры простираются на всех людей без исключения. Почему в обоих текстах направляет внимание на: всяк, — и притом особо прилагает и толкование сему слову: несть бо разнствия (10, 12). В предыдущих местах он доказывал неразумие ревности иудейской по законе из того, что те же Писания, кои о законе учат, говорят потом, что вся сила в вере, которую имеющий и весь закон исполненным имеет. Но там внимание было ограничено одними иудеями, как и самый предмет того требовал. Прослушав сказанное, иудеи могли сказать: хорошо; видим, что неразумно уклоняться от веры из-за закона, веруем. Но зачем приводятся и язычники?! Апостол отвечает: затем, что сила веры и исповедания не стесняется плотским происхождением: она на всех простирается и всех без различия обогащает. Не в роде сила спасения, а в вере. Кто ни будь, только веруй — и спасешься. Смотри, что говорит Писание: всяк веруяй в Онь не постыдится, — и не сомневайся в истине слов моих. О какой здесь говорится вере?! В кого это предлагается веровать? Во Христа Господа. Приведенные слова взяты из того места у пророка Исаии, где он говорит от лица Господа: се Аз полагаю в основание Сиону камень многоценен, честен, и веруяй в Онь не постыдится (ср.: Ис. 28, 16). А под сим камнем, с того времени, как изошло из уст Пророка слово о нем, до наших дней, все, и иудеи, и христиане, не другого кого разумеют, как Христа Господа. Он один лежит в основании духовного Сиона — Святой Божией Церкви, которая, утверждаясь на Нем, стоит прочно и простоит непоколебимо до скончания века. Кто верует в Него, не постыдится. В чем не постыдится? В надеждах своих; ибо несомненно получит то, что ожидает от веры сей. А ожидает он чего? Спасения, как в сем веке, так и в будущем. В сем еще веке, в самом начале, в крещении, получает всякий прощение грехов, новую жизнь и благодать Святого Духа, освящающую и укрепляющую, которая служит и залогом того, что и в будущем веке благо будет тому, кто прилепляется к Господу верою. Амвросиаст пишет: «когда в день суда начнется испытание всех дел, бывших на земле, и всякие ложные догматы и учения будут посрамлены, тогда верующие во Христа возликуют, видя, как пред всеми явно откроется, что то, во что они веровали, истинно есть и, что почиталось буйством, разумно. Ибо увидят, что между всеми прочими они только славны и разумны, быв дотоле почитаемы буиими и презренными. Ибо там и решительная проба дел, где присуждение награды или наказаний».
Стих 12. Несть бо разнствия Иудееви же и Еллину: Той бо Бог всех, богатяй во всех призывающих Его.
Словами: несть бо разнствия Иудееви же и Еллину, — «толкует Апостол слово: всяк» (блаженный Феодорит). «Возвещая, что в благодати все могут участвовать, и низлагая надменность иудеев, Апостол повторяет кратко, что выше доказывал пространно, — что нет разности между иудеем и необрезанным» (святой Златоуст). И как прежде доказывал сие, вопрошая: или Иудеев токмо Бог, а не и языков? Ей, и языков (ср.: 3, 29): так и здесь полагает в основание тому следующее: Той бо Бог всех. Ό γαρ αυτός Κύρνος πάντων. — Ό αυτός — один и тот же. Ибо один всех Господь. Не другой у язычников Господь, а Тот же, что и у иудеев. Все Его суть творение, и о всех попечительно промышляет Он, по Своим сокровенным премудрым планам. Так ты не скупись Богом и не представляй Его скупым, как бы рука Его для тебя только была отверста, а для других всех сжата. На всех достанет у Него всякого добра, и Он готов щедро наделять им всех. «Богатяй во всех, — то есть богатый для всех, призывающих Его» (блаженный Феофилакт).
Богатяй, — πλούτων εις πάντας, — богатым являющийся во всех призывающих Его тем, что ради призывания их изливает в них и на них богатство Свое. Кто бы ты ни был, только призови, и станешь причастником богатства Его. «Он всех есть Господь, яко Творец и Промыслитель, но богат есть только для тех, которые призывают Его. Для неверных же Он небогат: ибо им невозможно сделаться причастниками богатства Его, так как они не веруют, что Он даст им от него» (Амвросиаст).
Можно и так: богат сый призывающими Его в той мысли, что Господь своим богатством почитает призывающих Его; почему не станет различать, иудей ли кто или язычник, а лишь бы призывал Его; и, как только призовет, будет тотчас принят в сокровищницу Божию: ибо Господь любит обогащаться таким добром. «Видишь ли, как Бог сильно желает твоего спасения? Ибо почитает оное даже Своим богатством. Почитающий наше спасение Своим богатством не перестанет обогащаться, а изливать дары на всех для Него также есть обогащение» (святой Златоуст).
Таким образом, если всё от призывания, а не от внешних каких-либо отличий, то само собою уже очевидно, что иудей в деле спасения никакого преимущества не имеет пред язычником. Так и предсказано Пророками.
Стих 13. Всяк бо, иже аще призовет имя Господне, спасется.
Сила речи и здесь во: всяк. «Поелику иудеев особенно возмущало то, что они пользовались преимуществом пред всем человеческим родом, а теперь вера низлагает их с сего престола и предоставляет им не более прав, как и другим; то Апостол неоднократно делает указания на Пророков, которые предвещают им о таком равенстве. Всяк веруяй в Онь, сказано, не постыдится; и всяк бо, иже аще призовет имя Господне, спасется. В устранение всяких возражений в том и другом месте поставлено слово: всяк» (святой Златоуст).
Апостол не поминает, что сие место берет он из Писания; но как оно слово в слово читается у пророка Иоиля (см.: Иоил. 2, 32); то нет сомнения, что он привел его, как взятое из Писания, а не помянул, верно, потому, что и его разумел, когда сказал выше, в стихе 11: глаголет бо Писание.
Смысл приведенного из святого Иоиля места ясен сам по себе. У пророка Иоиля оно приложено к пророчеству о излиянии Духа Святого на всех рабов и рабынь Божиих. На рабы моя и на рабыни моя во дни оны излию от Духа Моего, и прорекут (ср.: Иоил. 2, 29). И в конце: и будет всяк, иже аще призовет имя Господне, спасется (ср.: Иоил. 2, 32). — Спасется чем? Тем, что, с верою призвав Господа, Духа Святого приимет, Который освятит его и святым сохранит до конца. Сие пророческое место приводил уже святой апостол Петр в день сошествия Святого Духа. Когда иудеи, смотревшие на восторг Апостолов в момент излияния на них Духа Святого, подумали, что они пьяны: то он в опровержение сего сказал: не пьяны, а это исполнилось на нас то, что предрек пророк Иоиль о излиянии Святого Духа. Затем привел все место (см.: Деян. 2, 16 — 21), — и в конце тоже приложил: всяк, иже призовет имя Господне, спасется (ср.: Деян. 2, 21). Наконец, когда целые тысячи иудеев пришли в сокрушение и спрашивали, что же им делать, то он, указывая им, что делать, сим самым объяснил и то, что значит спастися и в чем состоит призывание имени Господня: призывание — в покаянии и вере в Господа, а спасение — в крещении во имя Его, во оставление грехов и в приятии дара Духа Святого. Покайтеся, и да крестится кийждо вас во имя Господа Иисуса Христа, во оставление грехов: и приимете дар Святаго Духа (ср.: Деян. 2, 38). Сознай, что ты грешен кругом, и уверуй, что нет тебе спасения, как в Господе; затем в сих чувствах и в духе сей веры крестись, чрез что приимешь отпущение грехов и к новой отродишься жизни. Став же таким образом сосудом крепким, приимешь дар Святого Духа, который, излившись в тебя, научит тебя, как тебе быть святым, и силою исполнит к тому, чтоб ты содержал себя в святости все дни жизни твоей. Вот и спасение! Это есть Апостольское изъяснение того, как бывает, что призывающий имя Господне спасается. А не одно только взывание: Господи, Господи! Ибо не всякий такой непременно уже внидет в Царствие, — сказал Господь в Евангелии (см.: Мф. 7, 21).
Стихи 14 — 15, 1-я половина. Како убо призовут, в Негоже не вероваша? Како же уверуют, Егоже не слышаша? Како же услышат без проповедующаго? Како же проповедят, аще не посланы будут?
С 14-го стиха до конца главы идут новые мысли, направленные к тому, чтобы отнять у иудеев последнее возможное извинение в неверии (см.: святой Златоуст). В этой, 10-й главе Апостол объясняет, как сделалось, что большая часть иудеев не участвует в наследии духовных благ о Христе Иисусе, обетованных отцам. Какая тому причина? Причина тому, ответил он, в самих иудеях, в том, что не веруют в Господа Иисуса. Они прикрывают недоброту неверия своего тем, что стоят на законе и ревнуют по нему. Но это их не извиняет, потому что сам закон или те Писания, в коих излагается и изъясняется закон, руководят их к вере и указывают на ее необходимость, указывают, что она есть прямое и единое истинное и надежное средство ко спасению. Отсюда само собою выходит обличение: так чего же вы не верите? Для полноты обличения Апостол теперь или сам придумывает, или другого кого вводит придумывающего, чем бы можно было еще оправдать неверие иудеев, и затем, доказав, что это последнее прибежище к оправданию неуместно, выставляет во всей силе безызвинительность иудейского неверия. Он говорит как бы: можно было бы еще извинить неверие иудеев и непризывание ими Господа Иисуса или невозложение на Него надежды спасения, если б они не слышали о Нем, а не слышали потому, что не было проповеди, а проповеди не было потому, что не было посланных проповедников. Это совершенно бы извиняло их. Ибо естественно не призывать Господа или не возлагать на Него надежды спасения тому, кто не уверовал; естественно не веровать тому, кто не слышал, чему должно веровать; естественно не слышать о сем, когда нет проповеди; и естественно не быть проповеди, когда нет посланных проповедников. Но дело не так есть: и проповедники посланы (стих 15), и те, к кому посланы, — иудеи, слышали их проповедь (стих 18), и не только слышали, но и разумели (стих 19); и все же остаются в неверии. Потому ничего после сего не остается, чем бы можно было их извинить: кругом виноваты. «Так Апостол, сказав это как бы в оправдание иудеев, тем самым увеличивает обвинение, на них произносимое» (блаженный Феодорит).
Первый вопрос о призывании к вере предложен по поводу предыдущей речи, где об них рассуждалось, и предложен в виде перехода к тому, на чем преимущественно хотел остановиться вниманием Апостол и что ему больше нужно было для цели обличения, то есть к слуху проповеди и посланию на проповедь. Ибо теперь в этом главные основания обличения, а о первых двух уже сказано выше. Отвечая на эти три последние вопроса, Апостол начинает с последнего (см.: блаженный Феодорит) и идет вверх по вопросам. Разве проповедники не посланы? Посланы. Разве иудеи не слышали? Слышали. Разве не разумели? Разумели.
Замечательно, что Апостол ответы свои: посланы, слышали, разумели — берет не из указания на то, что делом совершалось во очию всех, а из пророческих о том предсказаний. В ответ на то: разве не посланы проповедники? — не говорит: смотри, вот я, вот двенадцать, вот множество других помощников наших, все мы не сами от себя ходим, а посланы. Не говорит так, а пророчество о сем выставляет: коль красны ноги благовествующих! В ответ на то: разве не слышали? — не говорит: как не слышать? мы прямо к иудеям идем и в их синагогах сначала проповедуем, но пророческое о сем предлагает слово: во всю землю изыде вещание их. В ответ на то: разве не уразумели? — не говорит: как не уразуметь? мы подробно растолковываем им, в чем дело; они понимают, но, по пристрастию к закону, не хотят веровать и нас гонят; особенно раздражаются, когда мы, отходя от них, предлагаем слово веры язычникам и их обращаем к Господу Иисусу Христу. Не говорит так, но словом пророческим изображает то же: раздражу вы не о языце.
Чего ради так делает Апостол? Чтоб разительнее представить дело. Как на все вопросы отвечала действительность, всем было ясно и говорить о том было бы только излишним размножением слов. Иудей, слышавший такие вопросы, получал на них ответ в себе самом, в совести своей. Апостолу оставалось только осветить и освятить сии ответы тем, чем паче всего дорожил иудей, — пророческим словом. Он как бы говорит: видишь, что отвечает тебе действительность; но ты не видишь того, сколь важно значение всего совершающегося пред тобою. Помогаю тебе в этом. Возвратись мыслию в глубь пророческих предсказаний, — и уразумеешь, что все, что теперь делается и что ты делаешь по поводу того, давно было предсказано: предсказано, что иудеи услышат их проповедь, уразумеют и, однако ж, не уверуют. Но если послание проповедников есть дело прямой воли Божией, то непринимание их проповеди ничем иным признано быть не может, как противлением воле Божией. Богу же противиться какой смысл? Из сего уразумей, что тебе следует делать. Сознать неразумие своего вере противления, осудить себя в нем и поспешить исправить дело, достойное Божия осуждения, делом, достойным Божия благоволения, неверие — верою.
Что касается до вопросов, предложенных в настоящем, 14-м стихе и в начале 15-го, то они ясны сами собою и предложены только затем, чтобы наперед обозначить пункты для обличения иудеев. Самое обличение идет опять вопросами, но с приложением и ответов на них, наводящих на безответное обличение. При сем заметим, что, по течению речи, после: како проповедям, аще не посланы будут? — и пред: якоже есть писано — надобно предположить вопрос: но разве не посланы были проповедники? Посланы, как написано. Предположить это заставляет последующий строй речи. Ниже дается вопрос: еда не слышаша? — и предлагается ответ словами пророческими. Еще ниже дается другой вопрос: еда не разуме Израиль? И опять предлагается ответ словами пророческими. В начале же сих вопросоответов, встихе 15, стоит пророческое слово, а вопроса не стоит. Почему есть потребность мысленно дополнить здесь речь вставкою вопроса: разве не были посланы проповедники? И затем читать ответ: были.
Стих 15, 2-я половина. Якоже есть писано: коль красны ноги благовествующих мир, благовествующих благая!
Наши толковники все предполагают такой вопрос. Хотя не выражают они его прямо, но течение речи их показывает, что они предполагают его. Святой Златоуст говорит: «на вопрос: почему не уверовали иудеи? — мог бы кто-нибудь возразить: как бы уверовали они, не слышавши? Они слышали, ответствует Апостол. Опять возражение: как могли услышать без проповедующего? И опять ответ: много было проповедников, на то именно посланных. Из чего же видно, что сии проповедники посланы были? В ответ на это Апостол приводит слова пророка: коль красны ноги и прочее». Сила доказательства лежит в согласии Апостольской проповеди с благовестием предвиденных Пророком благовестников. О чем Апостолы проповедовали? О мире с Богом, таком мире, из коего истекали неисчетные духовные блага и для времени, и еще паче для вечности. Святой Павел говорит о сем: Бог дал нам служение примирения, — положил на нас слово примирения. По Христе убо молим, яко Богу молящу нами, молим по Христе, примиритеся с Богом (ср.: 2 Кор. 5, 20). Здесь же, приведши слово пророческое о благовестниках мира, он говорит как бы: познай же в нас тех предвиденных Пророком благовестников и не говори, что так как не было проповеди и проповедников, то я не мог слышать и веровать. «Видишь ли, говорит святой Златоуст, как самым образом проповеди Апостол доказывает, что они — проповедники (предвиденные и посланные). Апостолы, обходя вселенную, возвещали не иное что, как неизреченные блага и мир Бога с человеками. Посему вы, неверующие, не нам не верите, говорит Павел, но Исаии, который за многие годы предвозвестил, что мы будем посланы, станем проповедовать, и сказал то самое, что и мы говорим. Итак, ежели спасение зависит от призывания, призывание от веры, вера от слышания, слышание от проповедания, — а Апостолы были посланы и проповедовали, — даже с ними вместе ходил Пророк, указывал их, возвещая и говоря: вот те самые, о которых за долгое время объявлено было свыше чрез меня, которых ноги похвалял я за способ проповеди: то явно, что неверие есть собственная вина иудеев, а со стороны Божией все сделано».
Пророк Исаия в том месте, откуда взято его пророческое слово, воодушевляет иудеев надеждою избавления из плена: десять колен уже были в плену у ассириан, плен остальных Навуходоносором настоял и был видим Пророком как бы уже совершившимся. Чтоб не пали духом, Пророк именем Господа обещает им избавление: востани Сионе, облецыся в славу твою Иерусалиме! (ср.: Ис. 52, 1). — Затем дух пророческий переносит Пророка в далекое будущее, ко времени пришествия Обетованного, и заставляет его говорить от лица Божия: вас ради имя Мое хулится во языцех (ср.: Ис. 52, 5); но придет время, когда познают имя людие Мои (ср.: Ис. 52, 6). Как познают? Сам Я, говорящий сие, буду среди них, и будут посланы благовестники, проносящие радостную о Мне весть. Это выражено словами: коль красны ноги благовествующих мир, благовествующих благая (ср.: Ис. 52, 7). — И воцарится Бог, — и узрят ecu концы земли спасение, еже от Бога (ср.: Ис. 52, 10). Здесь указание о Христе Иисусе Господе Спасителе так очевидно, что иудеи легко познали тут пророческое указание о времени пришествия Его. Амвросиаст так прилагает сие место ко времени Апостольской проповеди. «Ногами — означает хождение Апостолов, обходящих весь мир и проповедующих, что пришло Царствие Божие. Это их хождение освящало людей, показывая им путь, которым в мире шествуется к Богу и который предуготовать сперва приходил Иоанн Креститель. Это тот есть мир, к коему спешно шествуют верующие во Христа. Царство Божие есть мир; ибо в нем, всякое отсекши несогласие, все единому Богу преклоняют колена. Так здесь; а вышний Иерусалим, который есть матерь наша, по имени своему есть и толкуется — зрение мира (как наслаждение миром)».
Стих 16. Но не ecu послушаша благовестил. Исаия бо глаголет: Господи, кто верова слуху нашему
Наши все толковники первые слова читают, как вопрос, в виде возражения: но, скажет кто, как же не все послушались благовестил? Ибо если б оно было от Бога и посланные Им были посланы, то, конечно, все бы послушались их и вняли слову их. В ответ на это Апостол говорит: это нисколько не умаляет достоинства посланных и истины их благовестил. Ибо еще Исаия провидел, что так будет. И это сказал он вслед за предсказанием о благовестии. О красных ногах, благовествующих мир, предсказал он в половине 52-й главы, а о том, что не все поверят им, предсказал в начале 53-й. Итак, что не все поверили благовестию, это не опровергает того, что благовестники посланы от Бога и возвещают истину: ибо так было предсказано Богом. Блаженный Феодорит пишет: «приведя свидетельство о проповедниках, Апостол ведет речь в виде вопроса: но не вcu послушаша благовестия? — а потом в виде ответа приводит слова Пророка».
Пространнее изображает сие святой Златоуст: «иудеи опять делали новое возражение, говоря: ежели Апостолы были посланы от Бога, то надобно, чтобы все их послушались. Заметь же благоразумие Павлово, как он доказывает, что то самое, что приводило в смущение, должно уничтожить смущение и беспокойство. Что, говорит он, соблазняет тебя, иудей, после толикократного и столь важного свидетельства и после подтверждения его самыми делами, — что не все послушались благовестия? Это самое, что не все слушаются, при других доказательствах достаточно к тому, чтобы уверить тебя в истине проповедуемого. Ибо и о сем издревле предсказал Пророк. Что говорите вы? — спрашивал он. То ли, что: не вcu послушаша благовестия? Но Исаия давно предсказал и сие; вернее же, он предсказал не это одно, но гораздо большее. Вы ставите в вину то, что не все послушались; а Исаия говорит еще больше. Что же именно? Господи, кто верова слуху нашему? » Приложим к сему из блаженного Феофилакта: «впрочем, слово: кто — употреблено здесь вместо: редкие, — то есть немногие поверили слышанному от нас».
Место пророческое взято из 53-й главы святого Исаии, где он живописует страдания и смерть Христа Спасителя так наглядно, как бы они совершались у него пред глазами. В самом начале сего изображения он поставляет вопрос: Господи, кто верова слуху нашему? Он тут принимает на себя лицо Апостолов и от них говорит так. В действительности так и было, что Апостолы проповедали Христа распятого, как свидетельствует апостол Павел. А это для иудеев было соблазном, для еллинов же безумием (см.: 1 Кор. 1, 23). Те и другие потому и упирались веровать. Веровали, но немногие, — избранные. Справедливо потому было быть вопросу в душе их: Господи, как немногие веруют тому, что мы влагаем в их уши? Кто — кто верует? Провидя это, Пророк и воззвал как бы от лица их пред изображением страданий и смерти Господа Спасителя: кто верова?
Читать вопросом слова: но не вcu послушаша благовестия? — ближе к предмету 15-го и 16-го стихов. В сих стихах Апостол отвечает на предложенный вопрос: разве не посланы проповедники? Посланы, говорит, и проповедуют; и то, что не все слушают, не должно наводить сомнения в том, что они действительно посланы. — Если читать сии слова безвопросно, то в них будет содержаться обличение иудеев безответное, предмет всего отделения (см.: 10, 14 — 21). Следовательно, и это уместно; но несколько возмущает строй речи. В ответах на: еда не слышаша? — и на: еда не разуме Израиль? — приводятся только слова пророческие, без приложения обличения; а тут будет стоять обличение, тогда как у Апостола цель та, чтоб не обличать в глаза, а чтоб иудеи сами на себя произнесли обличение на основании того, что он говорит.
Стих 17. Темже убо вера от слуха, слух же глаголом Божиим.
Слова сии сказаны по поводу слов пророческих. Пророк говорит: кто верова слуху нашему, — то есть тому, что мы влагаем в слух слышащих. Очевидно, что, по Пророку, вере предназначено зарождаться от слуха, или слушания, когда слух поражаем бывает глаголами Божиими. Глаголы Божии поражают слух, чрез слух проходят в ум и сердце и зарождают веру. Итак, слушай, принимай слышимое за глаголы Божии и веруй — и больше этого ничего не требуй. Будто Апостол, после того как объяснил, что то, что не все слушаются проповеди, не опровергает действительности посланничества проповедников, слышит еще возражение: как верить им, когда они такие простые? Пусть бы они творили знамения и чудеса, — повсюду, явно; тогда бы и веровать легко. Апостол отвечает: чудеса и знамения — не естественная принадлежность благовестия. Естественный путь таков: приходит посланный от Бога благовестник, возвещает глагол Божий, и те, которые имеют чем ощутить, что тут действительно возвещается глагол Божий, веруют. Чудеса же и знамения не в нашей власти. Их творит Бог, хотя чрез нас, но не по нашему изволению, а где и как угодно то Его святой воле. Потому непременно требовать от благовестников знамений и чудес несправедливо. Они приняли глагол Божий и влагают его чрез благовестие в слух; слышащие пусть веруют, если суть от веры. Вот и все; больше этого не требуй. — «Верующий, приемля Божественные глаголы, плодом слышания приносит веру» (блаженный Феодорит). Святой Златоуст так говорит о сем: «после того как, приведши слова Пророка, уничтожил ими смущение, Апостол, столь справедливо основываясь на сем свидетельстве, говорит: темже убо вера от слуха. И сие сказано не без цели. Но как иудеи непрестанно искали чудес, желали видеть воскресение и много было таких, которые с жадностию сего домогались; то Апостол говорит: Пророк возвестил, что вера наша должна происходить от слышания. Сие самое и доказывает наперед Апостол, говоря: темже убо вера от слуха. А как сие по-видимому было еще незначительно, смотри, каким образом усиливает речь свою. Не о простом слышании сказал я, продолжает он, не о том, что должно выслушать человеческие речи и им поверить; напротив, говорю о слышании высоком: слух же глаголом Божиим. Проповедники не свое говорили, а возвещали слышанное от Бога. Это гораздо выше чудес. Богу, когда говорит Он и когда чудодействует, равно должно верить и повиноваться, потому что дела и чудеса производятся словом Его. Так совершено небо и все прочее».
Стих 18. Но глаголю: еда не слышаша? Темже убо (напротив) во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их.
Доказал Апостол, что есть проповедники посланные и что все, основываясь на пророческом о них предсказании, должны были признать их таковыми и потому послушаться их, ничего от них не требуя, кроме того, что они делали, то есть кроме возвещания глагола Божия. Отсюда само собою следовало, что если есть неверующие, то вина не в недостатке проповеди и проповедников, а в упорном неверии слышащих. Это наведение оставляет Апостол сделать иудеям, а сам снова обращается к изысканию того, чем бы еще можно было извинить их неверие. Но может быть, говорит, они не слыхали. Если не слыхали, то, конечно, не виноваты в неверии: ибо как можно веровать в то, о чем не слышишь? Но дело не так есть: нельзя сказать, что они не слыхали. Как им не слышать, когда вся вселенная слышала вещание их? Святой Златоуст говорит на это место: «Апостол спрашивает: что же из того, ежели проповедники были посланы и проповедовали то, что им повелено было, но иудеи сего не слыхали? И за сим дает самое достаточное решение возражения: напротив, во всю землю изыде вещание их и прочее. Что ты говоришь, спрашивает Павел, они не слышали? Слышала вселенная, слышали все пределы земные. Как же не слыхать вам, у которых проповедники столько провели времени и от которых они произошли? Возможное ли дело? Ежели слышали пределы вселенной, тем более вы». — Продолжим эту речь словами блаженного Феодорита. «Возможно ли было не слышать иудеям, когда в целой вселенной слышали язычники? Иудеям первым возвестили проповедь проповедники истины. Ибо и Сам Господь сказал им: идите паче ко овцам погибшим дому Израилева (ср.: Мф. 10, 6); и в Деяниях Апостольских сказано: вам бо лепо первее глаголати слово Божие (ср.: Деян. 13, 46)».
Пророческое слово взято из псалма (см.: Пс. 18, 5). Святой пророк Давид в том псалме сначала изображает, как небеса проповедуют о славе Божией, — о премудрости, благости и всемогуществе, творчестве и промышлении Бога беспредельного, и как такая проповедь всюду слышится и всем понятна, так что ее слышат все люди, и все, перенимая сию проповедь небес, повторяют ее на своем языке. Затем присовокупляет, что милостивый Бог не ограничился одним этим возвещением о Своей славе, но, при сей безмолвной проповеди о ней от лица тварей, даровал нам еще и словесное откровение — закон, оправдания, заповеди, судьбы, которые вожделенны паче злата и камене честна многа, и слаждша паче меда и coma (Пс. 18, 11). Если таким образом Пророк откровением в творении наведен был на мысль о лучшем откровении чрез слово; то ничего нет дивного, что сквозь то и другое, тогда бывшее пред лицом его откровение, он пророческим духом своим прозревал и будущее высшее откровение в имевшем прийти обетованном Избавителе, — что дивного, что в солнце, исходящем на востоке, яко жених от чертога своего (см.: Пс. 18, 5 — 6), и потом, яко исполин, совершающем течение свое до запада, он прозревал Солнце правды, Христа Бога нашего, чрез проповедь Апостольскую имевшего обходить всю вселенную, начиная с востока, чтобы всех согреть теплотою Своею и просветить светом Своим, — и что, когда слышал он, как на всех языках повторяется слава Божия, возвещаемая творением, то в то же время слышалась ему и та проповедь, которую имели пронести на всех языках, по всему миру Апостолы? Что прозревал дух пророческий сокровенно, то узрел и уразумел дух Апостольский и возвещает теперь всем явно, как пророчество: во всю землю изыде вещание их.
Стих 19. Но глаголю: еда не разуме Израиль? Первый Моисей глаголет: Аз раздражу вы не о языце (о не языце), но о языце неразумие прогневаю вас.
Что еще можно бы придумать в извинение неверия иудеев? Думаю, вот что. Может быть, они не разумели, — не поняли значения настоящего времени — того, что в нем исполняется все предсказанное Пророками, все обетованное Богом, как и Спаситель их укорял не раз, когда, например, говорил, что они лице неба умеют разсуждати, а знамений временом (то есть настоящего времени) не могут искусити (ср.: Мф. 16, 3), или когда плакал над Иерусалимом, приговаривая, что он не разумел, что есть день сей, — не разумел времени посещения своего (см.: Лк. 19, 42 — 44). Если точно не разумели, — то для них слышанное было то же, что неслышанное. В таком случае извинение уместно. Но правда ли, что: не разуме Израиль? Можно ли о нем сказать сие? Со стороны смотря, можно бы так ответить: если и в самом деле не разумел, то это нисколько не извиняет его; потому что он имел и имеет все способы к уразумению и долг имел уразуметь, чтоб разумение свое предать потом и всем народам. Всем другим извинительно не разуметь, а ему никак: виновен по тому самому, что не разумел. Но Апостол на том настаивает, что он разумел да не верил: тут уж никак не уместно извинение, тут явно одно сатанинское упорство. Чем же доказывает Апостол, что иудеи уразумели, в чем дело? Исполнением пророчества, в коем предсказано было, что будет время, когда Бог раздражит их о не народе, то есть таким народом, который иудеи считать будут недостойным того, чтоб именовать его народом: так иудеи думали о язычниках. Чем же раздражит? Тем, что примет их в милость Свою и то, что следовало бы иудеям, на них перенесет и им передаст. Это исполнилось в точности, когда язычники оглашены были благовестием и верою призваны к наследию духовных благ о Христе Иисусе, обетованных отцам иудеев, и вступили в обладание им. Могли ли иудеи этого не увидеть и не уразуметь?! «Сие делалось, говорит святой Златоуст, не в тесном углу, на суше и море, в целой вселенной. Тех, коих презирали прежде иудеи, увидели они обладателями бесчисленных благ. Итак, надлежало им заключить, что это тот самый народ, о котором говорит Моисей: раздражу вы о не языце, о языце же неразумие прогневаю вас. Видишь ли, что Бог заранее дал иудеям все признаки и ясные знамения сих времен, дабы отверзть слепоту их?» И они в самом деле поняли, что видно из раздражения их на то, зачем призываются язычники. Если раздражились, значит, видели, что язычники вступают в наследие их благ, как и Спаситель в лицо им сказывал: отъимется от вас Царство и дастся языку, творящему плоды его (ср.: Мф. 21, 43). И еще прежде: мнози от восток и запад приидут и возлягут со Авраамом, Исааком и Иаковом во Царствии Небеснем: сынове же царствия изгнани будут вон (ср.: Мф. 8, 11-12).
Слово пророческое взято из Второзакония (см.: Втор. 32, 21). Изрекает его пророк Моисей, когда, исчислив благодеяния Божии к народу израильскому, при изведении их из Египта и в охранении их в продолжение сорокалетнего странствия по пустыне, и прозрев, что со временем они забудут Бога и пожрут бесовом, а не Богу, — угрожает им от лица Божия разными казнями, главнейшими из коих ставит следующее: тии раздражиша Мя не о бозе, прогневаша Мя во идолех своих: и Аз раздражу их не о языце, о языце же неразумливе прогневаю их. И грех израильтян, и то, чем угрожает им Бог, относится к будущему. Видит Бог впереди отступление Израиля и за него наперед грозит наказанием; но не определяет, в чем оно будет состоять и когда исполнится. Так как дух Апостольский указал исполнение сего наказания в призвании язычников в наследие Христово вместо иудеев; то нет сомнения, что и Бог, изрекший его устами Моисея, имел именно это в виду при словах тех, хотя, может быть, применительно можно полагать исполнение сего и в чем-либо бывшем прежде.
Святой Златоуст к следующему стиху переходит так: «но один ли Моисей говорил сие? Нет. Напротив, после него то же подтвердил Исаия. Посему Павел и сказал: первый Моисей, — давая тем знать, что есть и второй, говорящий о том же яснее и открытее. И как выше сказал: вопиет Исаия, — так и здесь».
Стих 20. Исаия же дерзает и глаголет: обретохся не ищущим Мене, явлен бых не вопрошающим, о Мне (ср.: Ис. 65, 1).
Исаия дерзает, то есть с уверенностию говорит, и говорит ясно и открыто, о призвании язычников в лице иудеев, не страшась их убийственных угроз (см.: блаженный Феодорит). Святой Златоуст говорит: «сие значит, что Исаия усиливался и употреблял все меры, чтобы не выразиться темно, а представить дело взорам вашим во всей наготе, и лучше соглашался, сказав ясно, подвергнуться опасности, нежели, заботясь о своей безопасности, оставить вам какой-нибудь предлог к извинению своего упорства. Чтоб совершенно заградить вам уста, обо всем предсказывает со всею ясностию и прямыми словами. О чем же — обо всем? О вашем отпадении и введении язычников, говоря так: обретохся не ищущим Мене, явлен бых не вопрошающим о Мне. Кто же сии не ищущие и не вопрошающие? Очевидно, что не иудеи, а язычники, которые дотоле не знали Бога. Как Моисей отличительный их признак выразил словами: о не языце, о языце же неразумливе; так и Исаия изображает здесь то же свойство в них — незнание в крайней степени. Самым важным обвинением для иудеев было, что не ищущие нашли, а ищущие потеряли».
Обвинением и вместе раздражением: как так язычники, столь ничтожные и нечистые в глазах их, сподобляются такой милости на глазах у них?! Ибо обрести Бога, сподобиться иметь Его явленным себе, есть великая милость. Иудеи никого не считали достойным ее и вот видят, что она дарована язычникам, — и притом в ущерб им самим. Как не раздражиться?! Они и раздражились. А если раздражились, значит, повторим опять, понимали дело, совершившееся у них пред глазами. Слова пророка Исаии святой Павел приводит в пояснение того, чем грозил Бог раздражить иудеев в лице язычников, и только усиливает ими данный уже ответ на вопрос: еда не разуме Израиль?
«Видишь, пишет Экумений, сколько имели они поводов и случаев уразуметь? Ибо, видя, какое чрез веру являет Бог благоволение к язычникам, они должны были опомниться и отбросить ослепление». Да и прямо смотря, нельзя думать, чтобы, когда язычники, обретшие Бога чрез принятие евангельской проповеди, уразумели, — Израиль не уразумел. Уразумел, но по упорству не покорился истине. О сем и Исаия говорит вслед за приведенными словами о язычниках.
Стих 21. Ко Израилю же глаголет: весь день воздех руце Мои к людем непокоривым и пререкающим (ср.: Ис. 65, 2).
Если Бог простирает к ним руки, призывая и привлекая их к Себе, то как Он мог не увиден быть ими и не уразумен? Увиден и уразумен, но они не пошли к Нему по упорству и прекословливому нраву своему. Весь день — у Пророка означает весь день Израиля, со времени изведения его из земли Египетской, а в исполнении пророчества в устах апостола Павла означает все время, как воплотился Господь и явил Себя среди Израиля (см.: Экумений). Он Сам, ходя среди иудеев, взывал: приближилось Царствие; покайтесь и веруйте во Евангелие. А потом Апостолов послал, которые и во Иудее, и по всем странам, где ни случалось им встречать иудеев, первым им возвещали слово Евангелия. Таким образом, в призывании, ясном и понятном для всех, не было недостатка. Недоставало только благопокорливой веры и послушания Зовущему. Блаженный Феофилакт пишет: «дабы иудеи не имели права сказать Богу: Ты обрелся язычникам, а с нами не хотел обращаться, — Пророк присовокупляет: Я весь день, — то есть во всякое время, воздех руце Мои, — то есть привлекал вас, но вы оказались народом непослушным и упорным. Следовательно, вы виновны, а не Я. Я простирал руки Свои к вам и призывал вас, но вы не послушались. Отсюда видно, что израильтяне и слышали, и знали, но не хотели покориться».
Этим заканчивает Апостол отъятие всякого извинения неверия иудеев (стихи 14 — 21). И проповедники есть, и слышат, и разумеют, — и все еще остаются в неверии. Вывод отсюда: никакого нет им извинения. Но Апостол не делает его гласно, а дает всякому читающему или слышащему сделать его самому, равно как и приложение его, то есть: если неизвинительны, и неизвинительны пред Богом, Которого суд нелицеприятен; то очевидно, что следует, — следует покориться проповеди и уверовать в Евангелие. Это-то приложение и имел в виду Апостол, представляя иудеев безответными, а не одно голое обличение.
Святой Златоуст все сие отделение заключает такими словами: «вот какое ясное решение дал Апостол на все предложенные выше затруднения, доказав, что иудеи погибают по собственной воле и во всех отношениях не заслуживают извинения. Хотя слышали, хотя понимали сказанное, но при всем том не захотели прийти. И что гораздо важнее, Бог не только дал им услышать и уразуметь сие, но и употреблял меры более сильные для побеждения и привлечения упорных и противящихся. Какие же именно? Раздражал их, пробуждал в них соревнование. Вы сами знаете мучительство сей страсти, знаете, какую силу имеет соревнование к преодолению всякого упорства, к восстановлению падших. И нужно ли говорить о взрослом человеке, когда соревнование оказывает великое действие и над детьми в незрелом возрасте? Ребенок часто, когда призывает его отец, не слушается и продолжает упрямиться; но, когда видит, что ухаживают за другим ребенком, без всякого зова бежит к груди родительской, и чего не могло сделать призывание, то производит соревнование. Так и Бог поступал с иудеями; не только умолял их, простирал к ним руки, но и возбуждал в них страсть соревнования, наделяя благами тех, которые были гораздо ниже их, — что особенно производит соревнование, впрочем, не теми благами, какие даны иудеям, но, что гораздо важнее, что делает страсть мучительнейшею, — благами гораздо большими и нужнейшими, — такими, каких иудеи и во сне себе не представляли. Но они при всем том не послушались. Итак, какого стоят извинения показавшие в таком избытке свое упорство? Никакого. Впрочем, Апостол не говорит сего сам, но предоставляет совести слушателей заключить о том из соображения сказанного».
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter