Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterБ.И. Гладков. Толкование Евангелия
ГЛАВА 9
Исцеление сына царедворца. Чудесный улов рыбы. Исцеление бесноватого. Исцеление тещи Симона-Петра. Иисус в Назарете. Исцеление расслабленного. Призвание мытаря Матфея
Галилеяне были на празднике пасхи и видели, как Иисус очистил храм от скота и торгующих им; они видели там совершенные Им чудеса и слышали Его учение. Поэтому они приняли Иисуса с подобающим Ему почтением, а многие из них признали Его Мессией.
Хотя после Крещения, искушения и торжественного свидетельства Иоанна Предтечи Иисус и отправился прямо в Галилею, но пробыл там весьма недолго и поспешил в Иерусалим на праздник пасхи; тогда о Нем прошел только слух по всей Галилее, но видели Его еще не многие. Теперь же, после восьмимесячного отсутствия, Он возвращался из Иерусалима прославленным, и с этого времени начал проповедовать среди галилеян. Проповедь Свою Он начал призывом к покаянию, к возрождению, так как невозрожденному нельзя было проникнуть в Царство Небесное. Евангелист Матфей говорит, что с того времени Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф. 4, 17). Но из этого нельзя заключить, что до этого времени Христос не начинал Своей проповеди. Говоря лишь о проповеди в Галилее и совершенно умалчивая о восьмимесячном пребывании Господа в Иудее, Евангелист Матфей начинает свое повествование рассказом о том, чем начал Свою проповедь Христос не вообще, а в Галилее.
В Капернауме проживал один из царедворцев Ирода Антипы, то есть служащий при его дворе. У этого царедворца заболел сын; и вот, услышав, что Иисус пришел из Иудеи в Галилею и исцеляет от всяких болезней всех обращающихся к Нему, он пошел в Кану, где Иисус в то время находился, и просил Его пойти к нему в дом исцелить умирающего сына его. Царедворец полагал, что только личное присутствие Иисуса у постели умирающего может исцелить его. Эта-то неполнота веры царедворца и вынудила Иисуса сказать: вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес (Ин. 4, 48). Царедворец торопит Иисуса идти: приди, пока не умер сын мой (Ин. 4, 49). Но Иисус не идет, а дает ему знамение: исцеляет сына его заочно, и говорит: пойди, сын твой здоров! В это самое время горячка оставила умиравшего, и слуги царедворца, пораженные таким чудом, поспешили к своему господину, чтобы объявить ему эту радость. Царедворец полюбопытствовал узнать, когда именно выздоровел сын его, и убедился, что это случилось в то время, когда Христос сказал: пойди, сын твой здоров. Тогда только царедворец уверовал в Иисуса, а с ним и весь дом его.
В числе женщин, сопровождавших после того Иисуса, когда Он ходил по городам и селениям Галилеи, Евангелист Лука упоминает Иоанну, жену Хузы, домоправителя Иродова (Лк. 8, 3). Не был ли этот Хуза тем царедворцем, сына которого исцелил Иисус?
Неверующие в Бога и отвергающие вследствие этого чудеса говорят, что исцеление больного происходит не вследствие воздействия на него чудотворной силы, а потому, что он верует в эту воображаемую им силу, и эта вера, действуя на нервы его, производит через них в его организме такие изменения, которые и вызывают так называемое исцеление; по их мнению, действующей силой здесь является вера.
Известный профессор Шарко (см. его работу «Исцеляющая вера») признает, что вера в возможность чудесного исцеления, проявляя власть духа над телом, действительно исцеляет некоторые болезни, не поддающиеся никакому лечению. Он даже приводит пример исцеления одной девушки, тринадцать лет пролежавшей в постели недвижимо вследствие паралича, но объясняет это исцеление не чудом Божиим, а воздействием силы духа больной на ее немощное тело и называет это исцелением верой.
Итак, по мнению Шарко, сильная вера в возможность чудесного исцеления производит чудо, то есть исцеляет неизлечимую болезнь. Если это так, если исцеляет одна вера, без всякого участия в том воли Божией и Его всемогущей силы, то в таком случае все больные, обладающие сильной верой в возможность чудесного исцеления, притом желающие исцелиться и молящие об этом Бога должны были бы непременно исцеляться, ибо все необходимое для исцеления налицо. Однако мы знаем, что множество больных, обладающих сильной верой в возможность чудесного исцеления и усердно молящих о том Бога, не получают никакого облегчения. Следовательно, недостаточно одной веры в возможность чудесного исцеления и усердной молитвы об исцелении, а нужно еще нечто другое: нужна исцеляющая сила и посторонняя воля, направляющая эту силу; а так как эта сила и воля находятся вне самого больного, молящего об исцелении, и исходят, конечно, не от окружающих его лиц, то следует признать, что сила эта, творящая чудеса, есть сила Самого Бога, и что действует она вследствие свободного проявления воли Божией. Итак, недостаточно хотеть исцелиться и верить во всемогущество Божие; надо еще, чтобы и Всемогущий Бог захотел исцелить больного; словом, исцеление может последовать лишь по воле Божией и по вере больного. Это подтверждается словами Иисуса Христа, сказанными слепым, просившим исцеления: по вере вашей да будет вам (Мф. 9, 29).
Если же нас спросят: «Почему исцеляются не все верующие во всемогущество Божие и молящие об исцелении?» — то мы ответим на это: «Вероятно, потому, что не все верующие достойны того, также как и не все говорящие: "Господи! Господи!", войдут в Царство Небесное, но только исполняющие волю Отца Небесного (Мф. 7, 21)».
Но возражения Шарко и других1 совершенно падают при заочном исцелении. Сын царедворца был в горячке, при смерти, следовательно, без сознания: да если бы он и не потерял в этой болезни сознания, то как он мог знать, что в такое-то время Иисус говорит его отцу — сын твой здоров (Ин. 4, 50)? Если даже допустить предложение, что больной знал о цели ухода отца своего, что он все время его отсутствия находился в состоянии особенного возбуждения нервов и все надеялся, что новый Пророк исцелит его (хотя все эти предположения неправдоподобны), то все-таки ничем иным, как чудом, нельзя объяснить, что исцеление последовало не по возвращении отца домой с радостной вестью о том, что он видел Иисуса, и что Иисус сказал ему — сын твой здоров, а тогда именно, когда эти слова были сказаны, и когда больной не мог быть уверенным даже, что отец его нашел Иисуса.
Это чудо было вторым из совершенных Иисусом чудес в Галилее. Первое, превращение воды в вино, было совершено до отшествия в Иудею, а это, второе, по возвращении из Иудеи; но это не второе вообще из всех совершенных Господом чудес, так как во время восьмимесячного пребывания в Иудее Им совершено было там множество чудес, о которых Евангелист подробно не говорит.
Слух о пришествии Мессии быстро распространился по Галилее, и толпы народа стекались послушать Его учение. Каждый из приходящих к Нему хотел ближе подойти, чтобы всмотреться в Него и не проронить ни одного Его слова; все теснились около Него, и однажды, когда Он был на берегу озера, вынудили Его сесть в лодку и, отплыв немного от берега, продолжать Свою проповедь.
Окончив поучение, Иисус велел Симону отплыть на глубину и закинуть сети для лова рыбы. Опытный рыбак, проработавший всю ночь и ничего не поймавший, был уверен, что и новый лов будет так же неудачен, но он повиновался Иисусу. Необычайный лов рыбы привел в ужас Петра, Иакова и Иоанна и всех помогавших им. Нерыбаки, то есть незнакомые с этим промыслом, может быть, и не пришли бы в ужас от такого обильного улова рыбы, а только порадовались бы ему; но люди, всю жизнь свою занимавшиеся ловлей рыбы на этом озере, понимали, что, при тех условиях, при которых они, по повелению Иисуса, закинули сети, нельзя было ничего поймать, и если они поймали такое множество рыбы, то это было чудо, совершенное Иисусом. Пылкий Петр благоговейно падает к ногам Иисуса и говорит: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный (Лк. 5, 8). Этим воплем, вырвавшимся из глубины души, Петр исповедует величие и святость всемогущего Иисуса и смиренно признает себя грешником, недостойным сообщества с Ним. В то время Петр еще не знал, что Иисус именно к грешникам-то и пришел, чтобы призвать их к покаянию; подобно другим иудеям, он полагал, что Праведнику подобает быть только в сообществе праведных.
Иисус успокоил Петра, сказав ему: «Не бойся. Следуя за Мной теперь, ты будешь потом словом Моим привлекать к себе умы и сердца людей; перестав быть рыбаком, ты станешь ловцом людей; отныне будешь ловить человеков (Лк. 5, 10)».
Услышав этот призыв, Петр, а за ним Андрей, Иаков и Иоанн вытащили свои лодки на берег и, оставив на месте и сети, и пойманную рыбу, пошли за Иисусом.
Евангелисты Матфей и Марк, рассказывая о том же призвании Апостолов, умалчивают о том, что этому призванию предшествовал чудесный улов рыбы, вследствие чего их повествования, вполне согласные между собой, кажутся не вполне согласными с повествованием Евангелиста Луки. Для сравнения приведем повествования первых двух Евангелистов
Матфей. 4. 18-22: |
Марк. 1. 16-20: |
|
Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним |
Проходя же близ моря Галилейского, увидел Симона и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы. И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков. И они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним. И, пройдя оттуда немного, Он увидел Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, также в лодке починивающих сети; и тотчас призвал их. И они, оставив отца своего Зеведея в лодке с работниками, последовали за Ним. |
Из сравнения этих вполне согласных между собой повествований Евангелистов Матфея и Марка с повествованием Евангелиста Луки обнаруживается, что призвание учеников состоялось на берегу озера, называющегося морем, в то время, когда они были в лодках с рыболовными сетями; расхождение заключается в том лишь, что, по рассказу Луки, Петр с товарищами были призваны после улова рыбы, а по рассказу Матфея и Марка призвание состоялось тогда, когда Петр и Андрей закидывали сети в море, а Иаков и Иоанн чинили свои сети.
Нет никакого основания полагать, что Евангелисты Матфей и Марк говорят не о том событии, о котором повествует Евангелист Лука, так как невероятно, чтобы Иисус Христос призвал тех же учеников два раза при столь сходных обстоятельствах. Поэтому кажущееся разногласие в повествованиях Евангелистов следует объяснить тем, что первые два Евангелиста имели в виду рассказать только о том, как, по зову Иисуса, Петр, Андрей, Иаков и Иоанн оставили все и пошли за Ним; рассказывая же только об этом призвании, они могли обойти молчанием обстоятельства, предшествовавшие этому важнейшему в их глазах событию.
Рассказанное тремя Евангелистами призвание учеников можно было бы рассматривать как первое призвание Петра, Андрея, Иакова и Иоанна следовать за Иисусом в качестве Его учеников, если бы Евангелист Иоанн, вообще дополнявший первые три Евангелия, не рассказал нам о призвании Андрея, Петра, Иоанна, Иакова, Филиппа и Нафанаила, происшедшем ранее того, вслед за торжественным свидетельством Иоанна Крестителя об Иисусе как Мессии, Сыне Божием (Ин. 1, 35—51).
Сопоставляя эти два призвания с обстоятельствами, предшествовавшими второму призванию, можно заключить, что после первого призвания ученики Иисуса не всегда следовали за Ним во время Его путешествий, а иногда отлучались к своим прежним занятиям; после же второго призыва они сделались неотлучными Его спутниками, а вскоре и избранными, в числе двенадцати, Апостолами.
Иисус часто учил в синагогах еврейских. Синагогой назывался дом для религиозных собраний: чтения закона и общественных молитв. Хотя Моисей повелел совершать богослужения и жертвоприношения в одном только месте, где находилась скиния (перенесенная после в первый храм, построенный Соломоном в Иерусалиме), но во время Вавилонского плена, вдали от Иерусалима, на чужбине, евреи чувствовали крайнюю необходимость в общественных собраниях с религиозной целью; если в таких собраниях и нельзя было приносить жертвы Богу по закону Моисея, то можно было, по крайней мере, совместно читать книги закона и молиться. Дома для таких собраний назывались синагогами. Синагоги сделались потом настолько необходимой принадлежностью всякого еврейского поселения, что и по освобождении евреев из плена их устраивали везде, где только поселялись евреи, не только в Палестине» но и в местах еврейского рассеяния. В синагоге были: ковчег, в котором хранились книги закона; кафедра, с которой читали закон и пророков, и места для сидения. Собирались в синагогу по субботам и праздникам. Читать и толковать закон и пророков мог всякий, признающий себя способным на то. Читающий обыкновенно стоял во время чтения, а когда начинал объяснять прочитанное, то садился.
Слушая постоянно мертвое слово своих учителей, каковыми были преимущественно фарисеи, галилеяне были чрезвычайно удивлены, когда услышали живое слово Иисуса; те говорили как рабы закона, а Иисус — как власть имеющий (Мк. 1, 22). Книжники и фарисеи исказили смысл закона, сами не понимали его, и потому говорили не убежденно и не убедительно. Иисус же говорил Свое, то, что слышал от Отца Своего, а потому говорил властно, убежденно и убедительно. Понятно, какое сильное впечатление производила Его речь на непредубежденных слушателей.
Евангелист Лука дополняет рассказ Евангелиста Марка, говоря, что Иисус в Капернауме учил... в дни субботние (Лк. 4, 31), то есть: каждую субботу пребывания Своего в Капернауме Он учил в синагоге.
В то время, когда Иисус учил в синагоге, был там человек, имевший нечистого духа бесовского (Лк. 4, 33), или, как говорит Евангелист Марк, одержимый духом нечистым (Мк. 1, 23).
Непризнающие существования злых духов отвергают, конечно, и возможность присутствия их в человеке; они говорят, что современники Иисуса и Сам Иисус принимали сумасшедших за бесноватых или одержимых злым духом.
В главе об искушении (с. 146—147) сказано, что диавол, злой дух или бес, не имеет власти над человеком, и если побеждает его, то не силою, а обманом, обольщением. Человеку дан разум и свобода воли, и он этим оружием может бороться с искушениями дьявола; но если он поддается влиянию злого духа, подчиняет ему свою волю и исполняет то, что он укажет ему, то становится одержимым злым духом.
«Беснование нельзя смешивать ни с какой физической болезнью; это особое состояние души. Расстройство, замечаемое в способностях бесноватого, происходит не от болезненного состояния мозга или других органов, но от насильственного и разрушительного действия какой-то высшей воли; поэтому исцеление бесноватого не зависит от врачебной науки и может совершиться только нравственным воздействием духа на дух. Правда, беснование сопровождалось обыкновенно настоящими болезнями; некоторые чувства оставались бездейственными: бесноватый или ничего не видел и не говорил, или подвергался корчам и припадкам; но это расстройство органической жизни бесноватого находилось в зависимости от насильственного действия духа, который обладал им; единство, связывающее душу и тело, таково, что расстройство душевное влечет за собой и расстройство органическое» (из сочинения Дидона «Иисус Христос»). Судам уголовным и врачам-психиатрам известны случаи безотчетного и вполне непонятного влечения человека к совершению какого-нибудь зверского преступления, большей частью убийства. Подвергшийся такому влечению не сразу подчиняется ему; нередко он ведет ожесточенную борьбу с ним, но вместе с тем он чувствует, как воля его постепенно ослабевает, как он все менее и менее сопротивляется этому влечению, как он, наконец, поддается ему, становится его рабом, идет и совершает бесцельное, безумное, не оправдываемое никакими соображениями убийство; и почти всегда совершает его особенно зверским образом и как будто вполне спокойно, хладнокровно. Бывали случаи, когда подвергшийся подобному влечению несчастный шел в лечебницу, говорил о своем безотчетном и безудержном желании убить кого-нибудь (безразлично — кого именно), и в отчаянии молил врачей о спасении.
Профессор С. Корсаков в своем «Курсе психиатрии» (с. 253) приводит следующий случай такого непреодолимого влечения к совершению убийства. «Еще в феврале (говорит больной) у меня явилась мысль убить детей. Месяцев пять меня преследовала она; меня что-то толкало; я не мог от нее отделаться ни днем, ни ночью, ни за работой. В течение трех ночей я вставал с постели, чтобы убить детей. В первую ночь я выбежал на двор, чтобы выгнать эту мысль; через полчаса я успокоился и лег в постель, На другую ночь я также вышел и, вернувшись зажечь свечу, я взял бритву и, расхаживая взад и вперед по комнате, с кровожадностью смотрел на детей; наконец, я положил бритву на место и пошел на скотный двор... На третью ночь я несколько раз выходил и снова входил, чтобы покончить: я был совсем готов... Я вошел в комнату детей, держа в одной руке свечу, а в другой заступ... Я посмотрел, в кровати ли сын; его не было. Занавески кроватей моих дочерей были откинуты, и я видел, что они в постели. Я подошел, поставил левую ногу на стул, чтобы иметь опору, и начал наносить один удар за другим по их головам... Они спали, не сделали ни одного движения... Я не знаю, сколько ударов я нанес... Перед убийством я ни о чем не думал, как только о том, чтобы убить и бежать; после я не посмотрел даже на трупы, но почувствовал очень большое облегчение, которое продолжалось до тех пор, пока я не пришел в лес. Тогда я почувствовал упадок сил и закричал: “Я погибший человек”…» Позднее больной говорил: «Это должно было случиться; я не мог помешать себе сделать это дело, убийство»...
Называя такие влечения насильственными или навязчивыми, профессор С. Корсаков говорит: «Больной сознает, что его влечение совершенно безумно, но не может с ним бороться. Он предвидит все его последствия, но не может преодолеть того мучения, которое испытывает до удовлетворения своего безрассудного, вредного для него самого и для окружающих влечения» (с. 251). «Иногда навязчивые влечения достигают высшей степени напряжения так быстро, что переходят в действие почти одновременно с тем, как это влечение достигает сознания; однако и при этом человек не теряет сознания: он впоследствии ясно помнит, что именно он сделал, но решительно не может понять, по каким побуждениям он это совершил и что влекло его».
Когда на суде спрашивают врачей, можно ли признать сумасшедшим обвиняемого, совершившего убийство под гнетом такого влечения, они, в большинстве случаев, основываясь на изучении предшествовавшей жизни обвиняемого и обстоятельств, сопровождавших совершение преступления, говорят: обвиняемый действовал с полным сознанием преступности совершенного им поступка, и помнит все совершенное им со всеми мельчайшими подробностями; но воля его была подавлена навязчивым и насильственным влечением, и он не в силах был противиться этому влечению. А если он совершил преступление вопреки своей воле, под непреодолимым давлением чего-то, очевидно, постороннего ему, то есть чужой воли, то чья же эта ужасная, преступная, адски злая воля? Не того ли духа, которого мы называем злым? И этот несчастный, совершающий вопреки своей воле безумное убийство нередко даже неизвестного ему человека, разве он не одержим злым духом?
Многие спрашивают: «Почему во времена Иисуса Христа были бесноватые, а теперь их нет?»
Отвечая на этот вопрос, мы должны заметить, что в нем содержится крупная ошибка: одержимые злым духом и бесноватые всегда были, и в настоящее время их немало; но на тех одержимых, которые не проявляют буйства, мы почти не обращаем никакого внимания. Вспомните громкое уголовное дело об убийстве ростовщика Диманта, которому доставляло наслаждение любоваться беспомощностью и гибелью жертв его ростовщичества. Вспомните Шейлока (хотя и не существовавшего в действительности, но созданного как тип гением Шекспира), с адским хладнокровием готовившегося вырезать фунт мяса около сердца его должника Антонио. Разве это не одержимые злым духом? А если одержимые становятся буйными и, следовательно, опасными для окружающих, то их прячут от нас в дома для умалишенных, где они незаметно для нас и умирают.
Несомненно, что много так называемых сумасшедших теряют рассудок вследствие каких-либо телесных болезней, главным образом, болезней головного мозга; но несомненно также и то, что среди содержимых в домах для умалишенных немало страдающих только болезнью воли; и если их воля подчинена невидимому для них существу, то их следует считать одержимыми злым духом.
Одержимые злым духом и во времена Иисуса Христа не всегда неистовствовали; только самые буйные удалялись из городов и селений в пустынные места, другие же продолжали жить в своих семьях. Один из таких, не особенно буйных, пробрался в синагогу в Капернаум, когда Иисус поучал собравшихся там, и неожиданно для всех громким голосом закричал: оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Крик этот произвел потрясающее впечатление на всех, кроме Иисуса, Который спокойным и, вместе с тем, властным тоном сказал злому духу (под влиянием которого кричал бесноватый): замолчи и выйди из него! (Лк. 4, 35). Бесноватый упал посреди синагоги, но тотчас же встал совсем исцеленным, так как злой дух, повинуясь повелению Иисуса, оставил его.
Ничего подобного не видели раньше находившиеся в синагоге, и потому напал на всех ужас (Лк. 4, 36).
Слух о необычайном исцелении бесноватого изгнанием из него злого духа быстро распространился по всем окрестным местам, вследствие чего все, имевшие больных различными болезнями, приводили их к Иисусу.
В этом событии изгнания злого духа особенно обращает на себя внимание то обстоятельство, что к Иисусу обращался, очевидно, не одержимый бесом, а сам бес; одержимый же только исполнял беспрекословно волю беса, говорил то, что тот ему внушал; да и Иисус Христос, говоря: Выйди из него, — говорил эти слова злому духу. Блаженный Феофилакт в своем толковании на Евангелие от Луки говорит, что бес, предпослав Господу упрек, хотел потом увлечь Его лаской, думая, что Господь оставит его; поэтому, он и говорит: знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий. Но Господь не принимает свидетельства от беса, научая нас тому же, и говорит: замолчи и выйди из него (Блаженный Феофилакт. Толкование на Евангелие от Луки. С. 66).
А как часто мы поддаемся лести диавола, возбуждающей в нас гордость, излишнее самомнение, доходящее иногда до мании величия! Чтобы избежать такого пагубного обольщения, мы должны всегда помнить, что мы не можем быть своими судьями, и что если мы сами слишком высокого мнения о себе, то это мнение не наше собственное, а внушенное нам тем, свидетельству которого не следует доверять.
Случай с бесноватым произошел или в конце поучения, или же своей необычайностью помешал продолжать его, только, по словам Евангелиста Марка, Иисус вскоре вышел из синагоги. Его сопровождали четыре ученика, Симон, Андрей, Иаков и Иоанн, вторично призванные после чудесного улова рыбы и теперь не покидавшие Его.
Они пришли в дом Симона, теща которого была больна горячкой; Евангелист Лука, говоря о болезни тещи Симона, поясняет, что это была сильная горячка (Лк. 4, 38). Понятно, что Симон, Андрей и их товарищи, видев исцеление Иисусом других больных, просили Его исцелить и ее. Исцеление, как и во всех случаях исцеления Иисусом больных, произошло мгновенно: горячка тотчас оставила ее, и она стала служить им (Мк. 1, 31). Горячка, в особенности сильная, чрезвычайно обессиливает страдающего ею, так что он после выздоровления едва поднимается с постели и не может ступить без посторонней помощи; теща же Симона, исцеленная от сильной горячки, сама встала и служила им (Лк. 4, 39); следовательно, не только болезнь оставила ее, но и утраченные за время болезни силы вернулись. В этом нельзя не видеть особенность чуда, совершенного Иисусом над тещей Симона-Петра.
Изгнание в синагоге злого духа из бесноватого и затем чудесное исцеление тещи Симона произвели такое сильное впечатление на всех видевших эти чудеса, и слух о них так быстро распространился по всему Капернауму, что к дверям дома Симона при захождении солнца собрался весь город. Это происходило в субботу, и, несмотря на сильное желание всех, у кого были больные, поскорее воспользоваться пребыванием в их городе Чудотворца, никто не посмел до захода солнца (окончания субботы) принести к Нему больных; но зато, конечно, все приготовились к этому, с нетерпением ожидали окончания дня, и при захождении солнца разом понесли к Нему всех больных различными болезнями. Скопление народа было громадное; весь город собрался к дверям (Мк. 1, 33) дома Симона, и Иисус прикасался к каждому больному, возлагая на них руки, и всех исцелил.
Евангелист Матфей, доказывая своим Евангелием, что Иисус есть Тот Избавитель, о Котором предвозвещали пророки, поясняет, что в исцелении больных у дома Симона сбылось пророчество Исайи, сказавшего: Он взял на Себя наши немощи и понес болезни (Мф. 8, 17; Ис. 53, 4). Взять немощи (по толкованию Епископа Михаила) — значит снять их с немоществующих, уничтожить их, что Господь и исполнил Своими чудотворениями; понести же болезни — значит облегчить, уничтожить душевные муки, так как слово, переведенное словом болезни, означает собственно болезни или мучения духа (Толковое Евангелие. 1. С. 155).
Привели тогда же к Иисусу и бесноватых, и по слову Его бесы выходили из них. Бесы устами бесноватых всенародно заявляли, что Иисус есть Христос, Сын Божий, но Иисус, не желая принимать свидетельства от злых духов, запрещал им говорить об этом.
Народ толпился перед домом Симона, вероятно, до поздней ночи, а рано по утру Иисус удалился в пустынное место молиться. Иисус часто удалялся для молитвы, ночью или рано утром, в такие места, где бы Ему никто не мог помешать; места эти были большей частью за городом или селением, где не могло быть людей, где было пустынно.
Иисус удалился; но народ, с наступлением утра, опять столпился у дома Симона и, узнав, что Иисуса там нет, стал искать Его по городу. Видя это, Симон и бывшие с ним (Мк. 1, 36), то есть Андрей, Иаков и Иоанн, а может быть и некоторые другие, тоже пошли искать Иисуса и, найдя Его, звали Его в город, где все ждут и ищут Его.
Иисус, не отвергая их просьбы и, очевидно, вернувшись на некоторое время в Капернаум (о чем Его просил и весь народ Капернаума), сказал, однако, ученикам Своим, а потом и народу, что Ему надо идти проповедовать и в другие города и селения, а не оставаться в одном городе — ибо Я для того пришел (Мк. 1, 38), на то Я послан (Лк. 4, 43), чтобы проповедовать всем, а не одним только гражданам Капернаума.
Иисус совершал в Капернауме такое множество исцелений больных и изгнаний бесов, что после, говоря о неблагодарности жителей этого города, Он с грустью предсказал ту печальную участь, которая должна за это постигнуть его: И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня (Мф. 11, 23).
Выйдя из Капернаума со Своими учениками, Иисус ходил по всей Галилее, проповедуя и совершая чудеса. Слух о Нем прошел далеко за пределы Галилеи, по всей Сирии; к Нему приводили больных и бесноватых издалека, из Десятиградия (область по левую сторону Иордана), из Иудеи и даже из Иерусалима. Он всех исцелял, и многие из исцеленных и освобожденных от злых духов, а также и приводившие их, следовали за Иисусом, слушая Его учение.
Мы знаем, что, возвратись из Иудеи в Галилею, Иисус не пошел в Назарет, где провел почти всю Свою жизнь, и объяснил это уверенностью, что жители Назарета не уверуют в Него, так как обыкновенно пророк не имеет чести в своем отечестве (Ин. 4, 44). Теперь же, обходя все города и селения Галилеи в сопровождении учеников и толпы исцеленных Им и уверовавших в Него, теперь, когда слава о Нем распространилась по всей Сирии, когда и в отечестве Его, казалось бы, должны были оказать Ему честь, хотя бы как Пророку... теперь Он приходит в Назарет; но приходит, конечно, не из тщеславия, не для того, чтобы получить подобающие Ему почести, но для того, чтобы не лишить Своего божественного учения и тех, с которыми так долго жил, которые, казалось бы, первыми должны были уверовать в Него. Он, по-видимому, нарочно долго медлил приходом в Назарет, давая тем время и возможность жителям этого города узнать, какие необычайные чудеса Он сотворил, какие толпы народа постоянно следуют за Ним и как многие уже признали в Нем давно ожидаемого Мессию-Христа.
И вот теперь приходит Иисус в Назарет в сопровождении учеников, входит в синагогу (это был субботний день) и прямо идет к тому месту, с которого читали закон и пророков. Он раскрывает поданную Ему книгу пророка Исайи и начинает читать то место, где пророк от лица Мессии, который должен прийти, говорит о цели Его пришествия. Устами пророка Мессия говорит, что Он послан Богом возвестить всем нищим, бедным, несчастным, скромным труженикам, что для них наступает Царство Божие, исцелить призывом к покаянию и проповедью любви и милосердия всех сокрушающихся о своих грехах, объявить, что даже закоренелые грешники, пленники греха, покаянием и добрыми делами могут получить освобождение от связывающих их греховных уз, дать прозрение тем, которые лжеучениями и неправильными толкованиями доведены до слепоты к истинному свету писаний, до непонимания его истинного смысла, отпустить на свободу всех их, здесь измученных, всех нищих, сокрушенных сердцем, подпавших под власть греха, ослепленных, и проповедовать наступление Царства любви и милосердия Божия.
Евреи не сомневались в том, что пророк Исайя говорил не от своего имени, а от имени ожидаемого Мессии. Присутствовавшие теперь в синагоге несомненно слышали, что Иисус свершил уже все, что, по прочитанным словам пророка, должен был свершить Мессия; следовательно, им ничего более не оставалось, как признать Иисуса Мессией.
Подготовив таким образом Своих слушателей, Иисус закрыл книгу, отдал ее служителю синагоги и сел. Минута была торжественная. Все смотрели на Иисуса, все с нетерпением ожидали, что Он скажет. И Он начал Свою проповедь словами: ныне исполнилось писание сие, слышанное вами (Лк. 4, 21). Доказывая затем, что писание это действительно исполнилось, призывая Своих слушателей к покаянию, давая им новую заповедь любви, и вообще разъясняя им, что надо разуметь под Царством Мессии и Царством Небесным и какими средствами можно достигнуть того и другого, Иисус, казалось бы, не оставил в Своих слушателях ни малейшего сомнения в том, что Он есть Тот давно ожидаемый Избавитель, о Котором говорили все пророки.
Действительно, многие из находившихся в синагоге, под влиянием этой проповеди и совершенных Иисусом в Иудее и Галилее чудес, готовы были принять Его как Мессию; они удивлялись премудрости Его и словам благодати, исходившим из уст Его, и, как говорит Евангелист Лука, все засвидетельствовали Ему, что действительно ныне исполнилось писание сие, слышанное ими. Но среди находившихся в синагоге были, несомненно, и фарисеи и вообще книжники, ученые евреи. Они ожидали в лице Мессии земного царя-завоевателя и были уверены, что этот царь, основав свое царство, поставит фарисеев и книжников во главе управления и подчинит им покоренные народы. Это убеждение их было настолько сильно, настолько уже всосалось в плоть и кровь их, к тому же оно сулило им такие почести и земные блаженства, что отрешиться от него им было неприятно и потому нелегко. Между тем, Иисус говорит о царстве нищих, покаявшихся грешников, о любви к ближним, то есть ко всем людям, а не одним только евреям, а о них-то, фарисеях, об их участии в Царстве Мессии ничего не говорит; так какой же это Мессия? «Не Иосифов ли это сын? (Лк. 4, 22). Не плотник ли Он? (Мк. 6, 3). Откуда придет Мессия — никто не будет знать; а мы знаем, что Иисус жил в Назарете, среди нас; мы знаем Его Мать, Его братьев и сестер; поэтому Он не может быть Мессией». Так рассуждали руководители еврейского народа.
(О том, что так называемые братья и сестры Иисуса не были в действительности Его родными братьями и сестрами — смотри объяснение выше, в главе 7).
И соблазнились о Нем (Мк. 6, 3). Соблазнились, конечно, не фарисеи и вожди народные; соблазниться — значит поколебаться в вере, а они и не начинали верить в Иисуса. Соблазнились те из бывших в синагоге, которые уже засвидетельствовали Иисусу, что ныне исполнилось слышанное ими Писание пророка Исайи, которые удивлялись Его премудрости и благодати Его учения. Слова фарисеев — не Иосифов ли это сын? (Лк. 4, 22), не плотник ли Он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона? (Мк. 6, 3) — подействовали и на них; и они усомнились в том, чтобы их согражданин мог быть Мессией.
Видя такое колебание в вере, скоро перешедшее в неверие, Иисус прекрасно понимал, что назаретяне ждут от Него доказательств Его мессианства, ждут чудес. Но так как неверие недостойно того, чтобы перед ним и по Его требованию совершались чудеса (см. другое изречение Иисуса — не бросайте жемчуга вашего перед свиньями... (Мф. 7, 6)), то Иисус, конечно, не прибег к такому способу вразумления Своих слушателей, а привел им два примера из ветхозаветной истории, наглядно поясняющие, что они недостойны тех знамений, на которые, быть может, рассчитывают. Как все вдовы-еврейки оказались недостойными принять пророка Илию, и он был послан к язычнице в Сарепту, как все прокаженные евреи времен пророка Елисея оказались недостойными получить исцеление, и пророк исцелил одного только язычника Неемана (см. 3 Цар. 17; 4 Цар. 5), — так недостойны и назаретяне видеть совершаемые Иисусом чудеса.
Изгнание Иисуса из синагоги и намерение назаретян сбросить его со скалы
Услышав такую горькую, и потому никогда не принимаемую спокойно, правду, убедившись, что их соотечественник, плотник Иисус, ставит их, горделивых евреев, ниже язычников, все находившиеся в синагоге исполнились ярости (Лк. 4, 28). Озлобление их против Иисуса, усиливаемое, конечно, подстрекательством фарисеев, дошло до того, что они решили тотчас же казнить Его: они выгнали Его из синагоги и повели за город на вершину горы, чтобы сбросить Его оттуда в пропасть.
Избавляться от пророков-обличителей убийством, казнью, было в обычае евреев. Несколько позже Иисус, обличая лицемерие фарисеев, сказал: да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира (Лк. 11, 50).
Таким способом хотели назаретяне избавиться и от Иисуса, поставившего их ниже язычников. Они думали, что имеют дело только с пророком, и потому уверены были в возможности разделаться с Ним обычным способом. Но они ошиблись: перед ними стоял Мессия-Христос, пришедший в мир спасти людей, а не погибнуть в начале Своего служения от руки соотечественников Своих. Как только назаретяне довели Иисуса до вершины горы, с которой хотели сбросить Его, свершилось нечто неожиданное, никем не предвиденное: Иисус прошел посреди их, никем не тронутый, и удалился.
Выше, в главе об искушении, мы говорили, что Иисус Христос никогда не пользовался Своей божественной властью, чтобы избавить Себя как Человека от страданий и лишений, так как, в противном случае, не мог бы служить нам примером. Теперь же добавим, что если Он и избегал иногда, притом же не случайно, а вполне сознательно, грозившей Ему опасности, то употреблял для этого не божественную власть Свою, не грозные силы природы, которыми повелевал, а единственно лишь воздействие Своего духа, Своего всепроницающего взгляда на совесть людей. Так, например, позже, когда фарисеи схватили камни, чтобы убить Его, Он кротко посмотрел на них и спросил: много добрых дел показал Я вам от Отца Моего; за которое из них хотите побить Меня камнями? (Ин. 10, 32). Не выдержали этого взгляда озлобленные фарисеи; поднятые их руки опустились, камни выпали из них; неистовые крики сменились мертвой тишиной, и Христос удалился. По всей вероятности, и теперь, когда оставалось только столкнуть Иисуса в пропасть, Он посмотрел на Своих палачей таким же кротким, любвеобильным, всепрощающим и проницающим душу взглядом, против которого они не могли устоять: совесть заговорила в них, им стало стыдно, и они опомнились; смолкли и их неистовые крики; мгновенно водворилась мертвая тишина; и когда Христос двинулся с места, чтобы уйти, все молча расступались, давая Ему дорогу, и едва ли кто-либо осмелился даже посмотреть на Него; и Он, пройдя посреди них, удалился (Лк. 4, 30).
Из повествований Евангелистов видно, что Иисус оставался еще некоторое время в Назарете, так как исцелял больных, возлагая на них руки. Исцеления эти совершены, конечно, не в виде знамения для назаретян, которым Иисус отказал в знамении, но из сострадания к больным, которых к нему привели; больных этих было немного, потому что верующих было слишком мало в этом городе; немногим верующим Господь не отказал в исцелении, но, как говорит Евангелист Матфей, не совершил там многих чудес по неверию их (Мф. 13, 58).
Уйдя из Назарета, Иисус ходил по окрестным селениям и учил (Мк. 6, 6).
Возрастающая слава Иисуса не давала покоя фарисеям и учителям народа; они шли теперь к Нему со всех сторон, из всех мест Галилеи, из Иудеи и даже из Иерусалима; но шли, конечно, не с тем, чтобы беспристрастно исследовать все совершенное Им и затем уверовать в Него, а за тем, чтобы найти случай или законный повод избавиться от Него обычным способом, убийством.
Иисус нисколько не стеснялся их присутствием и продолжал Свою проповедь. И вот, когда Он, сидя в одном доме, в присутствии фарисеев и законников учил собравшихся туда, с кровли дома спустили вниз расслабленного, лежавшего в постели. Оказалось, что принесшие к Иисусу этого расслабленного не могли пронести его в дверь дома, так как множество народа, не поместившегося в доме, толпилось вокруг.
Дома устраивались тогда так, что средняя часть дома была открыта сверху и называлась двором; в случае ненастья и в жаркое время года двор покрывали щитами из досок, или кожи, или полотна. Двор служил местом, куда собиралась вся семья домовладельца, где происходили приемы гостей и празднества; плоские кровли домов служили местом для прогулок и отдохновения, куда входили по лестницам, устраиваемым со двора, и иногда с улицы. Понятно, что при таком устройстве домов и дворов, не было надобности ломать кровлю и потолок, чтобы спустить сверху вниз расслабленного; надо было взойти по наружной лестнице на кровлю, дойти до начала двора, прикрытого временной разборной кровлей из щитов, снять один или несколько таких щитов и на веревках спустить вниз больного. Евангелист Марк, повествуя о том же событии, говорит, что расслабленного несли четверо (Мк. 2, 3), а четырем носильщикам нетрудно было сделать это.
Двор был всегда просторнее комнат дома; поэтому, надо полагать, что и Иисус учил в это время на дворе, где могло поместиться больше слушателей. И вот, в то время, когда Иисус учил, и когда все взоры были обращены на Него, к ногам Его спустили расслабленного. Только сильная вера во всемогущество Иисуса могла подвинуть близких этого расслабленного на такой смелый поступок. И Он, видя веру их, сказал человеку тому: дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои (Лк. 5, 20; Мф. 9, 2).
Прощая расслабленному грехи, Иисус тем самым указал на греховность его прошлой жизни как на причину его болезни; быть может, невоздержанность, чрезмерное любострастие и развращенность довели его до положения расслабленного; и он сам, по-видимому, сознавал себя настолько грешным, что даже не решался просить об исцелении. По сказанию Евангелиста Матфея, Иисус, обращаясь к расслабленному, сказал: «Дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои, смело надейся на исцеление, потому что за твое смирение, сознание своей греховности и сильную веру, прощаются грехи твои, а с ними уничтожается и причина твоей болезни!»
Книжники и фарисеи, сидевшие, конечно, все вместе, отдельно от презираемого ими народа, стали шептаться между собою, осуждая Иисуса в присвоении Себе власти Бога. Они говорили это, должно быть, так тихо, что слов их никто не мог слышать, потому что Иисус, обращаясь к ним, укоряет их не за слова, а за помышления.
Обнаруживая их помышления, Иисус тем самым дает им понять, что если Он обладает всеведением, свойственным одному только Богу, то, конечно, обладает и властью прощать грехи. Но, чтобы еще более вразумить их, Он спросил: «Что легче сказать: прощаются тебе грехи твои, как причина твоей болезни, и потому отныне ты будешь здоров? или же прямо сказать: встань и ходи? (Лк. 5, 23)». Если для прощения грехов нужна божественная власть, то такая же власть нужна и для исцеления болезни, которая может оставить больного после уничтожения причины ее, то есть прощения грехов.
Фарисеи не ответили на этот вопрос; да Иисус Христос и не ждал от них ответа, но чтобы вразумить их, что Он, Сын Человеческий, имеет власть на земле прощать грехи, сказал расслабленному: тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой! (Лк. 5, 24).
Мгновенно вернулись к больному давно утраченные им силы; он при всех встал и не только сам пошел без посторонней помощи, но даже понес то, на чем лежал, и тем показал всем свое полное выздоровление.
Исцеленный славил Бога, простившего его грехи и даровавшего ему исцеление, а на присутствовавших напал страх и ужас. Казалось бы, такое властное прощение грехов и повеление расслабленному встать и идти домой должны были привести присутствующих к вере в Иисуса как Сына Божия; но на самом деле не только фарисеи и книжники, но даже и обыкновенные граждане, видевшие это чудо, не уверовали в Иисуса. Это видно из слов Евангелиста Матфея, повествующего, что народ же, видев это, удивился и прославил Бога, давшего такую власть человекам (Мф. 9, 8); если народ прославлял Бога за дарование такой власти человекам, то, значит, он считал Иисуса только человеком, хотя, быть может, и пророком. По сказанию Евангелиста Марка, присутствовавшие говорили: никогда ничего такого мы не видали (Мк. 2, 12).
Сожалея, конечно, о такой закоренелости фарисеев и находившихся под их влиянием, Иисус вышел со двора, на котором только что совершил необычайное чудо, и тут же увидел человека, по занятиям своим считавшегося у евреев самым грешным и презренным; то был сборщик податей, мытарь (о мытарях см. выше, с. 137), именем Левий. К нему обращается Иисус; в присутствии сопровождавших Его, в числе которых несомненно были и фарисеи, вышедшие за Ним со двора, Иисус говорит Левию: следуй за Мною.
Этот мытарь, занятый постоянно сбором пошлин, вероятно, только слышал о совершенных Иисусом чудесах, но сам едва ли видел их; однако он бросает все и, возрожденный этим призывом, идет за Иисусом. А фарисеи и книжники, слышавшие свидетельство Иоанна, видевшие чудеса, совершенные Иисусом, не пошли за Ним, то есть не сделались Его последователями. Это доказывает, что грешники, сознающие свою греховность и готовые искренно раскаяться, ближе к Царству Небесному, чем превозносящиеся своей мнимой праведностью.
Евангелист Матфей называет Матфеем того мытаря, который последовал за Иисусом по зову Его (Мф. 9, 9); а Евангелист Марк, согласно с Евангелистом Лукой, называет его Левием, добавляя при этом, что он был сын Алфея, Алфеев. Но в этом нет никакого разногласия. Все три Евангелиста говорят об одном и том же лице. Доказательством этому служат последовательность в повествованиях об этом событии и тождество всех подробностей: все три Евангелиста говорят, что призвание мытаря произошло вслед за исцелением расслабленного, а так как нет никакого основания предполагать, что Иисус, исцелив расслабленного, призвал двух мытарей, то следует признать, что все три Евангелиста говорят об одном мытаре, но называют его различно; различие же в именах объясняется тем, что у евреев был обычай иметь несколько имен: Лука и Марк называли призванного мытаря Левием, вероятно, потому, что так называли его все имевшие с ним дело как с мытарем; Евангелист же Матфей называет его, то есть самого себя, Матфеем, тем именем, которым, вероятно, называли его не как мытаря, а как человека, близкие к нему, родные. Тем же именем Матфея называют призванного мытаря и Евангелисты Марк и Лука, когда перечисляют избранных позже двенадцать Апостолов. Кроме того, все три Евангелиста совершенно одинаково описывают последовавшее затем приглашение этим мытарем Иисуса и учеников Его к себе в дом (ср.: Мф. 9, 8-17; Мк. 2, 12-22; Лк. 5, 26-39).
Обрадованный таким призывом, мытарь Матфей пригласил к себе в дом Иисуса и учеников Его и предложил им угощение. По обычаю восточных народов, во время обедов и ужинов не сидели за столом, а возлежали вокруг стола на особых приставных скамьях или диванах, облокачиваясь левой рукой на подушку.
Приглашенные Матфеем Иисус и ученики Его возлегли за столом. Пришли также и товарищи Матфея по сбору податей, и знакомые его, все грешники, по понятиям фарисеев, и возлегли за тем же столом.
Фарисеи, следовавшие за Иисусом, конечно, не решились войти в дом мытаря, чтобы не оскверниться, но они следили за всеми Действиями Иисуса; они знали, что Он возлежит в доме мытаря с мытарями же и другими грешниками, и, дождавшись выхода возлежавших у Матфея, спросили учеников Иисуса: для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? (Мф. 9, 11). По понятиям их, праведный еврей не станет оскверняться общением с такими грешниками, а если Иисус ест и пьет с ними, то, значит, и Он грешник.
Иисус объясняет им, что как во враче нуждаются больные, а не здоровые, так и в Нем, Иисусе, нуждаются грешники, спасти которых призывом к покаянию Он пришел; и как место врача у постели больного, так и Его место там, где грешники. Фарисеи считают, что праведность заключается в принесении предписанных законом жертв, но они забывают или не понимают, что сказано Богом через пророка Осию: Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений (Ос. 6, 6). Поэтому, укоряя их в незнании пророчеств, Иисус говорит: «Если вы не знали этого раньше, то пойдите теперь, пойдите в синагогу, возьмите книгу пророков и научитесь, что значит сказанное Богом через пророка Осию: милости хочу, а не жертвы? (Мф. 9, 13). Научитесь же, поймите, что ваши жертвоприношения без любви вашей к ближним, без милосердия к ним, без добрых дел, не нужны Богу. Вы обвиняете Меня в том, что Я имею общение с грешниками? Но Я для того и пришел, чтобы грешники покаялись и исправились; Я пришел призвать к покаянию и спасти не тех, которые считают себя праведниками и воображают, что им не в чем каяться, но тех, которые смиренно сознают себя грешниками и просят у Бога милости. Отец Мой хочет милости, а не жертвы, и Я, творя волю Отца Моего, иду к тем, которые нуждаются в этой милости».
Потерпев поражение в этом, фарисеи переносят свои обвинения на учеников Иисуса, укоряя их в том, что они не постятся.
По сказанию Евангелиста Луки, укор этот сделан фарисеями и книжниками (Лк. 5, 33); но Евангелисты Матфей и Марк приписывают это: Матфей — ученикам Иоанновым (Мф. 9, 14), а Марк — ученикам Иоанновым и фарисейским (Мк. 2, 18).
Несомненно, однако, что при этом были фарисеи со своими учениками и ученики Иоанна Крестителя. Иоанн был строгий постник и, конечно, приучил своих учеников к постничеству; фарисеи со своими учениками тоже соблюдали все положенные и установленные обычаем посты, а ученики Иисуса не постились. Ученики Иоанновы, как уже сказано выше, относились с завистью к возрастающей славе Иисуса; они все еще считали своего учителя выше Иисуса, и потому относились к Нему почти враждебно. Понятно, что при таких условиях фарисеям нетрудно было обратить внимание учеников Иоанна на то, что ни Иисус, ни ученики Его не постятся. Этого было достаточно, чтобы начать разговор о посте; и начали его, по всей вероятности, фарисеи, поддержали же их ученики Иоанновы; при этом, весьма возможно, что тот же вопрос повторили за фарисеями и ученики Иоанна. Таким образом примиряется кажущееся разногласие в повествованиях Евангелистов. Евангелист Матфей и Апостол Петр, со слов которого писал Марк, обратили больше внимания на вопрос учеников Иоанна, и потому умолчали о вопросе фарисеев; а Евангелист Лука, собиравший сведения от других очевидцев, сообщает только вопрос фарисеев, служащий как бы продолжением прежнего их вопроса.
Ученикам Иоанновым Иисус отвечает словами их учителя. Они должны были помнить, как после спора их с иудеями об очищении Иоанн сказал им: друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха (Ин. 3, 29). Поэтому, как бы напоминая им эти слова, Иисус говорит: «Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених? Ведь ваш учитель назвал Меня женихом, а себя — другом жениха; другом, которому надлежит радоваться, пока с ним жених, а не печалиться и поститься. Поэтому и Мои ученики, как друзья жениха, как сыны чертога брачного, пока Я с ними, пока слышат голос Мой и внимают Мне, должны радоваться. Время печали и поста еще не пришло для них; но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни».
Последними словами Иисус хотел внушить Своим ученикам, что Он не всегда будет с ними, что Он будет силой временно отнят у них и что тогда настанут для них дни испытаний, печали и поста; но они не поняли этих слов.
Говоря, что для учеников Его не настало еще время поститься, Иисус добавил, что никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой... и никто не вливает молодого вина в мехи2 ветхие.
Отвечая на вопрос, почему не постятся Его ученики, Иисус Христос не мог не коснуться общего вопроса о совместимости Его учения с точным соблюдением всех еврейских обрядов и преданий старцев, то есть совокупности всех тех правил, которые назывались законом. Этот общий вопрос прекрасно разобран был потом Апостолом Павлом в его послании к Галатам, а потому, чтобы лучше усвоить себе смысл сказанной Иисусом притчи о ветхой одежде и ветхих мехах, приведем несколько слов из этого послания Апостола Павла и из объяснения их Иоанном Златоустом.
Апостол Павел упрекал Апостола Петра в том, что он, иудей, сам живя по-язычески, то есть не соблюдая закона иудейского, требует от обращенных язычников, чтобы они жили по-иудейски, то есть чтобы соблюдали все требования так называемого закона иудейского. Упрек этот Апостол Павел сопровождает объяснением, что отныне делами закона никто не может оправдаться, то есть спастись, а спасется верой в Иисуса Христа и исполнением Его заповедей; а если (как ты думаешь) и законом можно оправдаться, то Христос напрасно умер (см. Гал. 2, 16—21).
А вот что говорит по этому поводу Иоанн Златоуст: «Послушай слов Павла, который говорит, что соблюдением закона ниспровергается Евангелие... Если опять нужен закон, то, без сомнения, нужна не часть его, а нужен весь закон; а если весь, то мало-помалу уничтожится и оправдание верой. Если ты соблюдаешь субботу, то почему не обрезываешься? А если будешь обрезываться; то почему не станешь приносить жертвы? Если, в самом деле, необходимо исполнять закон, то необходимо исполнять его весь; если же всего исполнять не нужно, то не нужно исполнять и части его. С другой стороны, если ты страшишься подвергнуться осуждению за преступление одной части закона, то тем более нужно страшиться за преступление всего закона. А если необходимо исполнение всего закона, то необходимо отвергнуться Христа, или, последуя Христу, сделаться преступником закона; и виновником этого преступления закона окажется у нас Христос, так как Он Сам разрешал от исполнения закона, и другим повелел разрешать» (Свт. Иоанн Златоуст. Толкование на послание к Галатам. 2, 6).
Сделав это отступление, вернемся к притче Иисуса Христа. Мы знаем, что фарисеи много раз упрекали учеников Иисуса в несоблюдении требований их закона, например в срывании колосьев в субботу, в несоблюдении постов, в принятии пищи неумытыми руками; и каждый раз Христос оправдывал их. Оправдал Он их и теперь, когда фарисеи, совместно с Иоанновыми учениками, обвиняли их в несоблюдении постов; но в данном случае Господь не ограничился одним лишь оправданием, а высказал Свой взгляд и на несовместимость Его учения с точным соблюдением всех требований иудейского закона. Взгляд этот Он высказал в притче, которую толкуют различно. Как поняли эту притчу фарисеи — неизвестно. Но, придерживаясь авторитетных мнений Апостола Павла и Иоанна Златоуста, следует понимать ее вот как: «Вы (то есть фарисеи) требуете, чтобы Мои ученики прикрывались ветхой одеждой ваших обрядов и преданий старцев, а Я требую, чтобы они облеклись в новую одежду всепрощающей любви. Поймите же, что нельзя надеть новую одежду, не сбросив предварительно старую. Нельзя и чинить эту обветшалую одежду, вырезывая куски из новой; старую этим не поддержишь: она еще скорее распадется от этих заплат; да и новой повредишь. Ведь вы знаете также, что молодое вино не вливают в старые мехи, потому что они не в состоянии вместить его в себе. Так предоставьте же Моим ученикам свободу сделаться новыми мехами для принятия Моего учения и облечься в новую одежду, сбросив с себя обветшалую. Если они еще не вполне прониклись духом Моего учения, то все же они познали преимущества его перед вашим учением; и как вы, попробовав хорошего вина, не станете пить плохого, так и они, последовав за Мной, не пойдут к вам».
В этой притче слова — никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого (Лк. 5, 39), — как будто противоречат сказанному о ветхой одежде и ветхих мехах. Но это кажущееся противоречие устранится, если мы примем во внимание, что старое вино считается хорошим, а молодое плохим, и если в самой притче слова эти заменим однозначащими; тогда и самый смысл притчи будет ясен. Никто, пив хорошее вино, не захочет тотчас плохого.
1 Меня удивляют люди, верующие в Бога и вместе с тем отвергающие возможность совершения Им чудес. Если они признают Бога всемогущим Творцом всего мира, то какое же право они имеют ограничивать Его власть над миром? Если Бог всемогущ, то, несомненно, Он может проявлять Свое всемогущество во всякое время и в любом направлении, то есть может творить чудеса, если признает это необходимым. Кто отвергает власть Божию творить чудеса, тот отвергает Самого Бога, отвергает Его бытие, ибо Бог без всемогущества — не Бог.
Немало удивляют меня и те, которые признают достоверными все повествования Евангелистов, кроме повествований о чудесах и Воскресении Христовом. Ведь если Евангелисты выдумали все чудеса и самое Воскресение Иисуса, то они не заслуживают никакого доверия; таким свидетелям нельзя верить ни в чем, следовательно, надо отвергнуть все вообще повествования их, надо отвергнуть все Евангелие. А если люди, страдающие такими навязчивыми идеями о чудесах, все-таки признают Евангелистов достоверными повествователями, то здравый смысл должен указать им на логическую необходимость верить Евангелистам во всем, верить и повествованиям их о чудесах, как о событиях, действительно совершившихся.
2 Мех, или бурдюк, - это вместилище для вина, мешок, изготовляемой из цельной кожи ягненка, барана или вола, имеющий вид туловища того животного, из кожи которого он сделан. В странах с жарким климатом принято сохранять вино в таких мехах.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter