Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterКНИГА ВТОРАЯ
Оглавление
Вступление
Глава 1. О чуде, которое совершил св. Венедикт над разбитым ситом
Глава 2. О побежденном искушении плоти
Глава3. О стеклянном сосуде, разрушенном посредством крестного знамения
Глава 4. О монахе с рассеянным умом, возвращенном на путь спасения
Глава 5. О воде, изведенной молитвою Венедикта из скалы на вершине горы
Глава 6. О железе, из глубины водной возвращенном на рукоять
Глава 7. О Мавре, ученике Венедикта, невредимо ходившем по водам
Глава 8. О том, как ворон унес хлеб, испеченный с ядом
Глава 9. О большом камне, поднятом молитвою св. мужа
Глава 10. О мнимом пожаре
Глава 11. О послушнике, задавленном при падении стены и возвращенном к жизни молитвою св. Венедикта
Глава 12. О монахах, принимавших пищу вне келии
Глава 13. О брате монаха Валентиниана, о котором св. муж узнал, что он вкушал пищу на пути
Глава 14. О лицемерии царя Тотилы, которое святой обличил
Глава 15. О предсказании, изреченном тому же царю Тотиле и епископу города Канузины
Глава 16. О клирике, на время исцеленном от демона
Глава 17. Пророчество о разрушении монастыря, произнесенное самим св. мужем
Глава 18. О скрытом сосуде, о котором св. муж узнал духом
Глава 19. О скрытии салфеток, узнанном святым Венедиктом
Глава 20. О гордом помышлении монаха, которое узнал св. муж
Глава 21. О двухстах мерах муки, найденных во время голода у келии св. мужа
Глава 22. Об устроении монастыря Террацинского, как указано было в видении св. Венедиктом
Глава 23. О монахинях, после их смерти возвращенных в общение с Церковью, молитвами Венедикта, при Евхаристии
Глава 24. О монахе-отроке, изверженном землею после погребения его
Глава 25. О монахе, который, выходя из монастыря, встретил на пути дракона
Глава 26. Об отроке, исцеленном от проказы
Глава 27. О золотых монетах, чудесно найденных должником
Глава 28. О стеклянном сосуде, брошенном на камни и не разбившемся
Глава 29. О пустой бочке, наполненной маслом
Глава 30. О монахе, избавленном от демона
Глава 31. О связанном поселянине, который разрешен был одним взглядом св. мужа
Глава 32. О воскрешении мертвого
Глава 33. О чуде сестры Венедикта, Схоластики
Глава 34. О душе сестры его, которую он увидел, когда она выходила из тела
Глава 35. О всем мире, собранном пред глазами его, и о душе Германа, епископа города Капуи
Глава 36. О том, что св. Венедикт написал правила для монахов
Глава 37. О смерти Венедикта, предсказанной им самим братии
Глава 38. О безумной женщине, исцеленной в его пещере
Вступление
Был муж достопочтенной жизни, по имени и благодати Венедикт, который от самого отрочества хранил чистоту сердца. Чистотою нравов он возвышался над летами и не подчинял души своей никакой страсти; но будучи еще на сей земле, презрел уже мир с его прелестями как бесплодный, хотя по обстоятельствам мог бы свободно наслаждаться его благами. Св. Венедикт происходил от благородных родителей из области Нурсии, а в Риме отдан был для обучения свободным наукам. Но когда он понял, что от наук многие впадают в пороки, тотчас вышел из училища, дабы по изучении наук и самому после не пасть в пропасть. Итак, презревши занятие науками, он оставил дом и родительское наследие, пожелал угождать единому Богу и искал крова святой обители. Впрочем, хотя он не изучил наук, но остался неученым мудрецом. Я не знаю всех обстоятельств его жизни, но то немногое, что буду рассказывать, узнал от четверых учеников его, повествовавших о нем, именно: от Константина, весьма достопочтенного мужа, который преемство-вал ему в управлении монастырем; Валентиниана, который много лет был настоятелем Латеранского монастыря; Симплиция, третьего после него настоятеля над его общежитием; и от Гонората, который еще и ныне настоятель того монастыря, а прежде был в числе братии.
Когда Венедикт, оставивши уже занятие науками, решился удалиться в пустыню, то за ним последовала одна только кормилица, которая очень любила его. Он избрал место для жительства, называемое Енфиде, и многие знаменитые мужи, привлекаемые туда ревностью (о спасении), поселились вместе с ним в церкви блаженного апостола Петра. Однажды помянутая кормилица его выпросила себе у соседних женщин сито) и как-то неосторожно положила его на стол, отчего оно упало со стола и разбилось на две части. Возвратившаяся домой кормилица, увидев разбитое сито, которое она взяла в целости, начала горько плакать. Венедикт, набожный и благочестивый отрок, увидевши в слезах свою кормилицу, сжалился над нею. Он сложил половинки разбитого сита и стал со слезами молиться. По окончании молитвы, Венедикт увидел сито в такой целости, что в нем нельзя было заметить никаких следов повреждения; тогда, ласковыми словами утешая свою кормилицу, он возвратил ей в целости сито, которое принял разбитое. Это чудо в том месте всеми было узнано и произвело такое удивление, что жители того места повесили сито при входе в церковь, дабы знали все входящие и выходящие из церкви, какую великую благодать получил монастырский отрок Венедикт. Сито много лет оставалось там пред глазами всех и даже до настоящего нашествия лонгобардов висело у церковных дверей. Но Венедикт, желая лучше переносить зло мира, нежели похвалы, и лучше утомлять себя трудами для Бога, нежели надмеваться от благорасположения других людей, тайно бежал от своей кормилицы и устремился в более уединенное место этой пустыни, называемое Субиако, которое отстоит от Рима почти на сорок миль. В этом месте обилие холодных и прозрачных вод: они сначала собраны в широком озере, из которого потом вытекают рекою. Когда Венедикт бежал, то на пути встретил его один монах по имени Роман, расспросил его, куда стремится, и, узнавши его желание, не только сохранил его тайну, но и оказал помощь — дал ему монашескую одежду и после доставлял все, что было нужно. А муж Божий, пришедши на это место, заключился в самую тесную пещеру и в продолжение трех лет жил никому неизвестный, кроме монаха Романа. Этот Роман жил недалеко от пещеры, в монастыре под управлением Адеодата; по благочестивому побуждению, Роман, тайно от своего настоятеля, доставлял в известные дни Венедикту часть хлеба, получаемого им в пищу для себя. Но как к пещере из монастыря Романова не было прохода, потому что она находилась высоко над скалами, то Роман имел обыкновение привязывать хлеб к длинной верви, протянутой с этой скалы; на верви привязан был еще маленький звонок, который звуком своим давал знать человеку Божию, когда Роман приносил ему хлеб. Венедикт по звонку выходил из пещеры и принимал хлеб. Только однажды исконный враг, завидуя любви одного и утешению другого, когда привязан был хлеб к верви, бросил в нее камень и камнем оборвал ее. Однако ж Роман не переставал служить Венедикту, сколько было можно. Но скоро всемогущий Бог восхотел и Романа успокоить от трудов, и в жизни Венедикта показать пример людям, чтобы светильник горел на свещнице и светил всем, находящимся в дому Божием. Одному, жившему вдали от того места пресвитеру, который приготовлял себе пищу в праздник Пасхи, Бог явился в видении и сказал: "Ты приготовляешь себе утешение, а раб Мой в таком-то месте умирает от голода". Пресвитер тотчас встал и в самое светлое Воскресение Христово с пищею, приготовленною для себя, устремился на то место: перешел горные скалы, высокие холмы, пропасти земные и наконец отыскал скрывавшегося в пещере человека Божия. По совершении молитвы, они сели, благословляя всемогущего Бога, и после сладкой беседы пришедший пресвитер сказал: "Встань, вкусим пищи, потому что сегодня Пасха". Св. муж отвечал ему: "Истинно — Пасха, потому что удостоился видеть тебя". Находясь вдали от людей, Венедикт и не знал, что в этот день праздновали Пасху; но достопочтенный пресвитер опять подтвердил, говоря: "Поистине сегодня день светлого Христова Воскресения; воздерживаться тебе не следует, потому что я затем и послан, чтобы вместе с тобою вкусить от даров всемогущего Бога". Итак, благословляя Господа, они приняли пищу; а когда насытились беседою и пищею, пресвитер возвратился к своей церкви.
В то же самое время нашли Венедикта, скрывающегося в пещере, пастухи. Сначала, когда увидели его между кустарниками, одетого кожами, сочли за зверя; но когда узнали в нем служителя Божия, переменили свои зверские мысли на сочувствие к нему. Таким образом, имя его сделалось известно всем, жившим в соседних местах; с того времени многие стали посещать его и, доставляя ему телесную пищу, получали из уст его для своих душ хлеб животный.
Однажды, когда св. Венедикт находился в уединении, приступил к нему искуситель: стала летать пред самым лицом его небольшая черная птица, называемая в народе дроздом, и так близко вертелась перед ним, что можно было достать ее рукою, если бы св. муж захотел поймать ее; но он сотворил крестное знамение — и птица улетела. Когда же улетела эта птица, последовало такое искушение плоти, какого никогда не испытывал святой муж. Вдруг он видит женщину, которую злой дух привел пред очи его ума: при виде ее сердце раба Божия воспылало таким огнем, что пламень страсти едва умещался в сего сердце, и, увлекаемый страстью, он почти желал уже
оставить пустыню. Но скоро, по благодати Божией, он обратил взор на себя самого и, увидев в себе семя страстей, снял с себя одежду, бросился нагой на сосновые иглы и крапиву, долго лежал в них и, только уже когда изранил все тело, встал. Но через раны тела он залечил в теле чувственные порывы, потому что обессилил сладострастие: произведши таким наказанием воспаление снаружи, он истребил то, что горела внутри, и таким образом победил грех, потому что переменил место пламени. С того времени, как после сам рассказывал ученикам, искушение плоти так было укрощено в нем, что после ничего подобного он в себе не чувствовал. Тогда многие уже начали оставлять мир и спешили поступить под его руководство. Свободный от искушения к пороку, он по праву сделался учителем других в добродетели. Потому и Моисей предписывает (Чис. 8. 24-26), чтобы левиты вступали в служение двадцати пяти лет и выше и только на пятидесятом году делались хранителями священных сосудов.
Петр. Смысл приведенного свидетельства уже делается несколько ясным для меня, но прошу тебя изложить его еще яснее.
Григорий. Известно, Петр, что в юности искушение плоти свирепствует, а с пятидесятого года телесный жар охладевает; сосуды же священные суть умы верных. Посему, когда избранные подвержены еще искушениям, необходимо подчинять их другим и заставлять служить, утомлять послушаниями и трудами; когда же в спокойном возрасте ума жар искушения ослабевает, они бывают стражами сосудов - делаются учителями душ.
Петр. Признаюсь, мне нравится твоя речь, но как ты уже объяснил смысл приведенного свидетельства, то прошу тебя продолжать начатый рассказ о жизни праведника.
Григорий. После победы над искушением муж Божий подобно возделанной земле, когда вырвут из нее сорные травы, стал приносить обильнейшие плоды в жатве добродетелей. Знаменитое имя его стало славиться по причине необыкновенных монашеских подвигов. Недалеко оттуда был монастырь, настоятель которого скончался; все оставшиеся после него братия пришли к достоуважаемому Венедикту и усердно просили его быть у них настоятелем. Долго не соглашался он, представляя им, что со своими правилами не может угодить нравам всех братии: но побежденный мольбами дал согласие. Когда же ввел в этом монастыре строгость правил жизни и никому не позволял уклоняться самовольными действиями с пути монашества ни на правую, ни на левую сторону (что случалось прежде), то безумно ожесточившиеся братия сперва стали укорять друг друга за то, что просили себе такого строгого настоятеля, потому что их свободная жизнь не согласовалась с его святыми правилами. Потом, когда увидели, что он не позволит им вольности, а тяжело было оставить привычки и обветшавший ум занимать новыми предметами, то некоторые из них поспешили сделать покушение на его жизнь и, посоветовавшись друг с другом, однажды примешали к вину яд. Так тяжела жизнь добродетельных для людей с испорченными нравами! По обычаю монастырскому, они принесли для благословения настоятелю стеклянный сосуд, в котором содержалось это смертоносное питье. Св. Венедикт, простерши руку, сделал над сосудом знамение креста, и сосуд долго до того времени бывший в употреблении, так расселся от этого знамения, как будто бы вместо креста святой муж бросил в него камень. Из того, что сосуд не мог вынести знамения жизни, муж Божий тотчас понял, что сосуд содержал в себе смертоносное питье, немедленно встал и с веселым лицом, со спокойным духом говорил собранным братьям: "Да помилует вас, братия, всемогущий Бог! За что вы хотели сделать со мной это? Не говорил ли я вам прежде, что мои обычаи не сходны с вашими? Идите и ищите себе настоятеля по своим обычаям, потому что после сего вы не можете иметь меня настоятелем". Затем он возвратился на любимое пустынное место и стал жить один, сам с собою в очах Всевидящего Бога.
Петр. Не понимаю ясно, что значит "стал жить сам с собою".
Григорий. Если бы святой муж захотел долее управлять людьми, единодушно ненавидевшими его и далеко не согласными с его образом жизни, то, может быть, потерял бы бодрость и спокойствие и отвратил бы око свое от самосозерцания; потом, утомленный каждодневно их неисправимостью, менее заботился бы о себе — и себя, вероятно, оставил бы, и их не приобрел. Всегда от сильного напряжения мысли мы выходим из себя и, будучи те же самые, не бываем с собою; потому что, не видя себя самих, мы блуждаем мыслями по другим предметам. Мы не говорим, что был с собою тот человек, который ушел на страну далече, расточил свое имение, потом пристал к одному из жителей той страны, пас у него свиней, видел, как они насыщались рожцами, а он истаивал от голода; о нем уже после, когда он стал размышлять о потерянных благах, написано: Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом (Лк. 15. 17). Если б он был с собою, то откуда бы возвратился в себя? Вот в каком смысле я сказал об этом достоуважаемом муже (Венедикте), что он стал жить с собою: находясь постоянно на собственной страже, всегда поставляя себя пред очи Создателя, всегда испытывая себя, он уже не отвращал от себя ока своего ума.
Петр. Что же значит написанное об апостоле Петре, когда он был выведен Ангелом из темницы? Он, быв в себе, сказал: теперь я вижу воистину, что Господь послал Ангела Своего и избавил меня из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский (Деян. 12. 11).
Григорий. Двояким образом, Петр, мы бываем вне себя: или чрез падение помысла опускаемся ниже себя, или чрез благодать созерцания поднимаемся выше себя. Тот человек, который пас свиней, опустился ниже себя блужданием ума и нечистотою; а изведенный Ангелом и восхищенный умом, хотя также был вне себя, но выше себя. Оба они возвратились в себя, когда у одного после греховных дел заговорила совесть, а другой с высоты созерцания возвратился в обыкновенное состояние. Итак, достоуважаемый Венедикт стал жить в той пустыне с собою, поколику охранял себя размышлением, но всякий раз, когда любовь к созерцанию поднимала его на высоту, он, без сомнения, был вне себя.
Петр. Это — так, но скажи, пожалуйста, разве следовало оставлять братии, которых Венедикт однажды принял под свое руководство?
Григорий. Мне кажется, Петр, что там должно благоразумно сносить соединенные нападения злых, где есть некоторые добрые, которые помогут. А где совершенно нельзя ожидать доброго плода, там иногда бывает излишним старание о злых, особенно если есть в виду обстоятельства, которые помогут принести лучший плод Богу. Итак, о ком бы стал стараться св. муж, когда узнал, что все единодушно преследуют его? И часто так бывает с душами совершенных (чего не следует проходить молчанием), что, когда видят свои труды бесплодными, они переходят на другое место, на котором надеются трудиться с плодом. Посему и тот именитый муж, который: имею желание разрешиться и быть со Христом, Ибо для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение (Флп. 1, 23. 21), который не только сам искал страданий, но и других возбуждал к перенесению их, — и он даже, чтобы избежать от преследования в Дамаске, воспользовался стеною, вервию и корзиною (Деян. 9. 23-25), и захотел уйти тайно. Неужели скажем, что апостол Павел боялся смерти, когда он жаждал ее из любви к Иисусу, как сам свидетельствует (2 Кор. 11. 22)? Нет! но когда он увидел, что в том месте предстоит ему много труда и мало плода, то сохранил себя для труда плодоносного в другом месте. Как сильный ратоборец Божий он не захотел оставаться в заключение и отправился искать поля сражения. Посему, если ты внимательно слушал, то можешь видеть, что и достоуважаемый Венедикт не столько здесь оставил братии не наученными, сколько в других местах воскресил от смерти душевной.
Петр. Справедливо ты говоришь и приведенное тобою свидетельство ясно подтверждает слова твои; но продолжи по порядку рассказ о жизни великого отца.
Григорий. Между тем как св. муж постоянно возрастал в добродетелях и чудесах, многие собрались в этой пустыне на служение всемогущему Богу, так что Венедикт, при помощи всемогущего Господа Иисуса Христа, построил там двенадцать монастырей, в которых определил настоятелей и поместил по двенадцати монахов, а при себе удержал немногих, которых за лучшее признавал образовать в своем присутствии. Тогда стали сходиться к нему даже вельможи и благочестивые мужи Рима и отдавать ему своих детей для воспитания в страхе Божием. Тогда ему поручили своих сыновей, подававших прекрасные надежды, Эквиций — Мавра, и Тертулл Патриций — Плацида, из коих юнейший Мавр сделался помощником своему наставнику, так как отличался доброю нравственностью, а Плацид, будучи еще отроком, предавался подвижническим трудам.
В одном из монастырей, построенных Венедиктом около своего по всем направлениям, был некоторый монах, который не мог стоять на молитве; но как только братия начинали молитвенное упражнение, он выходил вон и с рассеянным умом занимался чем-нибудь земным и пустым. Часто увещевал его настоятель и, не видя успеха, привел, наконец, к человеку Божию, который также сильно укорял его за глупость. Но, возвратившись в монастырь, монах два только дня послушен был увещанию человека Божия, а на третий день опять обратился к прежнему обыкновению: начал блуждать во время молитвы. Когда настоятелем монастыря донесено было об этом рабу Божию, он сказал: "Я приду и сам исправлю его". Венедикт пришел в тот монастырь и в назначенный час, по пропетии псалма, братия предались молитве. Св. человек тотчас увидел, что монаха, который не мог стоять на молитве, какой-то черный мальчик тащил вон за край одежды. Тогда он тайно сказал настоятелю монастыря, по имени Помпеяну, и служителю Божию Мавру: "Неужели не видите, кто этого монаха тащит вон?" — "Нет", — отвечали они. "Помолимся же, — сказал он, — чтобы и вы видели, за кем еле дует этот монах". После двухдневной молитвы монах Мавр увидел, а настоятель монастыря Помпеян не мог видеть. В следующий день, по окончании молитвы, человек Божий нашел того монаха, стоящего вне собрания, и ударил его розгою за слепоту его сердца. С того дня монах никакого искушения со стороны черного мальчика не испытывал, но стоял неподвижно в молитвенном упражнении. Таким образом, древний враг не смел владычествовать над его помыслами и как бы сам поражен был розгою.
Из монастырей, построенных им в том месте, три находились на горных вершинах, и братии очень трудно было всякий раз сходить на озеро, чтобы почерпнуть себе воды, а особенно страшно и опасно было сходить с нависшей скалы. Поэтому все братия тех трех монастырей, пришедши к рабе Божию Венедикту, говорили: "Нам трудно каждый день сходить на озеро за водою; надобно перенести монастыри с этого места". Он отпустил их с утешением, и в ту же ночь, с мальчиком по имени Плацидом, о котором я выше упоминал, взошел на вершину горы и долго молился там. По совершении молитвы, он означил то место тремя камнями, положенными на нем, и возвратился в свой монастырь никем не замеченный. Когда же на другой день упомянутые братия снова пришли к нему говорить о воде, он сказал: "Идите и немного продолбите ту скалу, на которой найдете три камня, положенные один на другой: силен всемогущий Бог и из этой вершины горы извести воду, чтобы избавить вас от таких затруднительных путешествий". Они, пришедши на скалу горы, указанную Венедиктом, увидели, что она уже источала воду. Когда выдолбили в ней водоем, то он тотчас наполнился водою, которая вытекала. В таком изобилии, что даже и ныне изливается в большом количестве и течет вниз с вершины горы.
В другое время некоторый готф, нищий духом, пришел на жительство в монастырь и принят был Венедиктом с любовью. Однажды ему велено было дать железное орудие, называемое, по сходству с косою, косницей, чтобы вырубил волчцы на некотором месте, потому что там предполагалось развести сад. А место, которое должен был очистить готф, находилось на самом берегу озера. Когда готф ударил в один толстый волчец изо всей силы, железо, соскочивши с рукояти, упало в озеро, в котором была такая глубина, что не было никакой надежды достать железо. Итак, потерявши железо, готф с трепетом прибежал к монаху Мавру, рассказал ему о потере и приносил раскаяние в своей вине. Монах Мавр тотчас сказал о том служителю Божию Венедикту. Муж Господень Венедикт, услышав о сем, отправился на озеро, взял из руки готфа рукоять и бросил в озеро: железо всплыло из глубины и само собою наложилось на рукоять. Он тотчас отдал железное орудие готфу, сказав: "Возьми, работай и не печалься".
В один день, когда достоуважаемый Венедикт находился в келии, вышеупомянутый отрок Плацид пошел почерпнуть воды из озера. Опустивши неосторожно сосуд в воду, он и сам упал вслед за ним. Едва он упал, как вода тотчас унесла его от берега на целый полет стрелы. Венедикт, находившийся в своей келии, сейчас узнал об этом, немедленно позвал Мавра и сказал: "Брат, Мавр, беги — отрок, ушедший за водою, упал в озеро, и волна далеко уже унесла его". Удивительное происшествие и небывалое со времен апостола Петра! Испросив и получив благословение, Мавр по приказанию своего настоятеля тотчас побежал и по воде добежал до самого того места, где был отрок, воображая, что идет по земле, схватил его и возвратился скорым бегом. Едва коснулся он земли, как пришел в себя, посмотрел назад и понял, что бежал по воде и что прежде не мог и мечтать о таком деле; поэтому пришел в ужас от случившегося. Возвратившись к настоятелю, он рассказал об этом происшествии. Достоуважаемый муж Венедикт стал приписывать случившееся не своим заслугам, но его послушанию; а Мавр, напротив, приписывал его только повелению настоятеля и говорил, что не он виновник того подвига, который сделал без сознания. Во время сего достолюбезного спора, проникнутого взаимным смирением, пришел, к примирению их, отрок, вынутый из воды. Он сказал: "Когда меня вынимали из воды, я видел над своей головой милоть настоятеля и его самого, вынимающего меня из воды".
Петр. Великие дела рассказываешь ты, для многих будут они назидательны; что касается до меня, то чем больше слушаю я о чудесах св. мужа, тем больше жажду слышать об них.
Скоро уже места те наполнились людьми, пламенеющими любовью к Господу Богу нашему, Иисусу Христу: многие оставляли мирскую жизнь и преклоняли выи сердца своего под легкое бремя Спасителя. Но так как порочные обыкновенно ненавидят в других благо добродетели, которого сами не желают иметь, то пресвитер соседней церкви по имени Флоренции, дед нашего иподиакона Флоренция, возбужденный злобою древнего врага, стал подражать занятиям святого мужа, уничижать его поведение и тем удерживать, кого можно, от посещения его. Когда же увидел, что не может воспрепятствовать успехам Венедикта, что слава его монастыря растет и многие сею славою побуждаются переходить в состояние лучшей жизни, то еще более воспламенился ненавистью и сделался злее; потому что желал получить похвалу, какую воздавали поведению св. мужа, но не хотел вести похвальной жизни. Ослепленный тьмою своей ненависти, он дошел до того, что послал рабу всемогущего Бога, как бы для благословения, хлеб, испеченный с ядом. Человек Божий с благодарностью принял его, но яд, скрытый в хлебе, не укрылся от него, В часы обеда ворон имел обыкновение прилетать к нему из соседнего леса и получать из руки его хлеб. Когда ворон по обыкновению прилетел, человек Божий положил пред ним хлеб, присланный пресвитером, и дал следующее приказание: "Во имя Иисуса Христа, Господа нашего, возьми этот хлеб и унеси в такое место, где бы никто из людей не мог найти его". Ворон, открывши клюв и распростерши крылья, стал летать над ним из стороны в сторону, каркал и как бы ясно говорил, что и хочет он повиноваться, и не может, однако ж, исполнить приказания. Человек Божий еще и еще повелевал ему, говоря: "Возьми, не бойся, возьми и брось там, где бы нельзя было найти его". Помедливши, ворон схватил хлеб, поднял, улетел и бросил, по приказанию; спустя три часа возвратился и получил обычную часть хлеба из рук человека Божия. А достоуважаемый отец, видя покушения пресвитера на жизнь его, жалел более его, нежели себя. Но вышепоименованный Флоренции, будучи не в состоянии убить тело учителя, решил погубить души учеников: для сего послал в сад монастыря, в котором находился Венедикт, семь обнаженных девиц, с тем чтобы они, взявшись за руки, играли пред глазами учеников и через то воспламеняли мысли их злою похотью. Венедикт видел их из своей келии и боялся падения еще молодых учеников своих, но, объясняя все это только враждою против себя одного, уступил ненависти, привел в порядок устроенные им монастыри, поставил настоятелей над братьями, а сам с немногими монахами переменил место жительства. И едва человек Божий смиренно уклонился от ненависти пресвитера, всемогущий Бог страшно наказал последнего. Когда пресвитер, стоя в теплице, узнал, что Венедикт ушел из монастыря, и радовался своему успеху, эта теплица упала (между тем как все здание дома осталось неподвижно) и задавила до смерти врага Бенедиктова. Ученик раба Божия, по имени Мавр, тотчас почел нужным возвестить об этом достоуважаемому Венедикту, который еще находился от того места только в десяти милях. "Возвратись, — говорил ему ученик, — потому что пресвитер, преследовавший тебя, погиб". Услышав это, человек Божий Венедикт горько заплакал как о том, что враг погиб, так и о том, что ученик радовался о смерти врага. Он наложил покаяние на своего ученика за то, что тот радовался о погибели врага.
Петр. Удивительные дела ты рассказываешь. Из ведение воды из камня напоминает мне Моисея (Чис. 20. 7-11); всплывавшее из глубины железо — Елисея (4 Цар. 6. 5-7); шествие по водам — Петра (Мф. 14, 29); послушание ворона — Илию (3 Цар. 17. 6); плач о смерти врага — Давида (2 Цар. 1. 11; 18. 33). Кажется, муж этот исполнен был духом всех праведников.
Григорий. Венедикт имел духа Божия, который по благодати совершившегося искупления наполняет сердца всех избранных. О нем говорит Иоанн: Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1. 9). О нем также написано: И от полноты Его все мы приняли (Ин. 1. 16). Св. Божии человеки могли получать от Бога силы, но не могли передавать их другим. А дал знамения силы верным ученикам Тот, Который обещал предать Самого Себя под знамением Ионы врагам (Мф. 12. 39), когда явил гордым смерть Свою, удостоил приять ее пред их глазами, а смиренным — Свое воскресение, также перед ними, дабы и те видели, что презирали, и сии видели, что с благоговением любили. Посему гордые смотрят только на то, что есть презренного в смерти, а смиренные получили власть над смертью.
Петр. Расскажи же теперь, в каких местах жил после сего св. муж и какие чудеса совершал в них.
Григорий. Св. муж, переменяя места, не избегал врагов, потому что и после сего он перенес жестокую борьбу с самим изобретателем зла, открыто восстававшим против него. Монастырь тот, называемый Кассино, построен был на высокой горе и именно на одном просторном изгибе ее; но гора еще над ним возвышалась на три мили, как бы к звездам поднимала вершину свою. На самом верху было древнее капище, в котором, по обычаю древних язычников, глупый народ поклонялся Аполлону. А около всякого святилища демонов росли рощи, в которых еще в то время безумная толпа неверных приносила многочисленные жертвы. Пришедши туда, святой муж сокрушил идола, ниспроверг жертвенник, выжег рощи, и самый храм Аполлона обратил в молитвенный храм св. Мартину, а на месте жертвенника Аполлонова построил храм св. Иоанну, и собирающуюся туда толпу призывал к вере постоянною проповедью. Но древний враг не мог спокойно перенести сего: он не тайно, не во сне, но открыто уже явился пред глазами сего отца и громким голосом оплакивал свою потерю, так что голос его слышали и братия, хотя не видели образа его. Этот враг, как сказывал ученикам своим достоуважаемый отец, явился телесным очам его страшный и пылающий и бросился на него с разинутою пастью и огненными глазами. Все слышали, что говорил диавол. Прежде всего назвал св. мужа по имени; когда же он не ответил врагу, диавол тотчас стал изрыгать хулы на него. Ибо крича: "Венедикт, Венедикт!" — и не слыша от него никакого ответа, тотчас закричал: "Проклятый, а не благословенный, что у тебя со мной общего?" Но теперь уже пора припомнить другие случаи борьбы древнего врага с рабом Божиим, которому он войну объявлял охотно, но не охотно уступал победу.
Однажды братия сего монастыря строили в нем жилища для себя; посредине его лежал камень, который они вздумали поднять для здания. Двое и трое не могли поднять его; присоединились многие другие, но камень был столь неподвижен, как будто держался в земле корнями. Ясно стало, что на нем сидел сам древний враг, которого не могли сдвинуть руки стольких мужей. Встретивши это препятствие, попросили св. мужа прийти и молитвою прогнать врага, чтобы можно было поднять камень. Едва он пришел и, сотворивши молитву, дал благословение, камень поднят был с такою скоростью, как будто вовсе не имел тяжести.
Тогда угодно было святому мужу, чтобы на том месте, где лежал камень, копали землю. Братия выкопали довольно глубокую яму и нашли там медного идола. Как только бросили его в пекарню, тотчас показался огонь и в глазах всех монахов будто загорелось все здание. Когда бросились все лить воду и тушить мнимый пожар, на этот шум пришел св. муж. Не видя огня, который представлялся глазам братии, он тотчас стал молиться и повелел братьям, обманутым мнимым огнем, перекрестить свои глаза, чтобы и здание пекарни увидели они невредимым и не видели пламени, которое измыслил древний враг.
Еще однажды братия возвышали стены монастыря, на сколько нужно было, а св. муж в то время упражнялся в молитве внутри своей келии. К нему явился злокозненный древний враг и внушал ему идти к работающим братьям. Св. муж тотчас объявил об этом братьям чрез вестника, говоря: "Братия, осторожнее работайте, потому что к вам сейчас придет злой дух". Едва посланный успел выговорить это приказание, как злой дух опрокинул ту часть стены, которая воздвигалась, и раздавил ею одного монашеского послушника, сына некоего куриала. Все опечалились и сильно были поражены не падением стены, но смертью брата и тотчас с горьким плачем поспешили возвестить о случившемся Венедикту. Тогда Венедикт приказал принести к себе разбитого отрока. Его не иначе могли донести, как завернувши в верхнюю одежду, потому что камни падшей стены сокрушили не только его члены, но даже кости. Св. муж тотчас повелел положить его в своей келии на рогожу, на которой сам обыкновенно молился, выслал братии вон, запер дверь и стал молиться еще усильнее, чем обыкновенно. Чудное дело! В тот же час он послал послушника невредимого и здорового по-прежнему на ту самую работу, т.е. доканчивать вместе с братьями стену. Так посрамлен был древний враг, думавший насмеяться над Венедиктом погублением отрока.
Между другими дарами Божиими св. муж получил также дух пророчества и стал предсказывать будущее и рассказывать присутствующим о том, что происходило вдали. Между тем, в монастыре было правило, чтобы братия, выходящие за каким-нибудь делом, отнюдь не принимали вне келии ни пищи, ни пития, и это правило строго было соблюдаемо. Но однажды братия, вышедши из монастыря на послушание, принуждены были слишком замедлить на нем; они узнали, что находятся недалеко от одной благочестивой женщины, вошли в ее жилище и приняли пищу. Поздно уже возвратившись в монастырь, они просили по обыкновению благословения отца. Он тотчас стал испытывать их, спрашивая: "Где вы ели?" Они отвечали: "Нигде". На это отец сказал им: "Зачем так лжете? Разве вы не входили в жилище такой-то женщины? Разве не принимали такой и такой пиши? Не выпили столько-то чаш?" Когда таким образом достоуважаемый отец рассказал им о гостеприимстве жены и о родах пищи, и о числе чаш пития, они сознались во всем, что делали, с трепетом пали к его ногам и исповедали свой грех. Он тотчас простил им вину и сделал наставление, чтоб и в отсутствии его делали то же, что в присутствии, зная, что он всегда находится с ними духом.
Брат того монаха Валентиниана, о котором я выше упоминал, был человек мирской, но набожный. Он имел обыкновение каждый год ходить из своего места жительства в монастырь Венедикта, чтобы послушать речей раба Божия и увидеться с родным братом своим, и никогда не принимал на пути пищи. Однажды, когда шел он в монастырь, присоединился к нему другой путешественник, который нес с собой пищу для вкушения на пути. В поздний уже час последний сказал: "Давай, брат, вкусим пищи, чтобы не ослабеть нам на пути". Тот отвечал ему: "Нет, брат, не стану, потому что имею обыкновение приходить к достоуважаемому отцу Венедикту, ни разу не вкушая пищи на пути". Получив такой ответ, спутник замолчал на время; но потом, прошедши еще некоторое расстояние, опять стал убеждать вкусить пищи. Не хотел согласиться тот, который решил идти всю дорогу в посте; спутник опять замолчал и решился несколько времени продолжать с ним путь в посте. Когда пошли еще далее, и длинное путешествие утомило их, нашли на пути луг, источник и все, что могло подкрепить ослабевшее тело. Тогда спутник сказал: "Вот вода, луг, вот приятное место, на котором можем отдохнуть и несколько успокоиться, чтобы быть в состоянии продолжать нам путь". И слова, таким образом, ласкали слух, и место нравилось глазам; брат Валентиниана согласился на третье уже убеждение спутника и вкусил пищу; потом вечером достиг монастыря. Представившись достоуважаемому Венедикту, он просил у него наставления; но св. муж тотчас укорил его за то, что сделал на пути, говоря: "Как это, брат, злой враг, беседовавший с тобой чрез твоего спутника, не мог тебя убедить ни в первый, ни во второй, но убедил в третий раз и таким образом победил тебя, как ему хотелось?" Тогда пришлец увидел слабость своей воли и, бросившись к ногам святого, тем более стал оплакивать свою вину и стыдиться ее, что и в отсутствие грешил на глазах Венедикта.
Петр. Я вижу, что в святом муже был дух ведения Елисея (4 Цар. 5. 25-26), который узнал, что сделал в отсутствие его ученик, так, как бы сам находился при этом деле.
Григорий. Помолчи, Петр, узнаешь еще более. Во времена готфов царь их Тотила, услышав, что св. муж имеет в себе дар пророчества, отправился в его монастырь, остановился невдалеке от него и послал сказать, что идет к святому. Святой послал сказать ему, чтобы шел, а сам встал для встречи его. Между тем, царь по недоверчивости дерзнул следующим образом испытать, действительно ли человек Божий имеет дар пророчества. Одному из своих меченосцев, по имени Ригго, царь отдал свои сандалии, одел его в царские одежды и повелел идти к св. мужу под видом царя. Троих из своей свиты послал спутниками ему, именно: Вульта, Рудерика и Блиндина, чтобы они шли по сторонам Ригго, который пред очами раба Божия должен был представлять царя Тотилу; кроме того, дал ему и других прислужников и меченосцев, чтобы как по этим прислужникам, так и по царским одеждам, он казался настоящим царем. Когда Ригго, украшенный одеждами и сопровождаемый множеством прислужников, вошел в монастырь, св. муж тотчас сел и, дав шествующему подойти на такое расстояние, чтобы тот мог слышать, воскликнул: "Отложи, сын мой, отложи, что несешь: это не твое". Ригго тотчас пал на землю и ужаснулся, что дерзнул обманывать такого человека; и все пришедшие с ним к человеку Божию, лежали простершись на земле. Вставши же, не дерзнули приблизиться к нему, но возвратились к своему царю и, трепеща от страха, рассказали, как скоро были обличены в обмане.
Тогда Тотила сам уже пошел к св. мужу и, издали еще узнавши его сидящего, не смел подойти и повергся на землю. Человек Божий два, три раза говорил ему: "Встань"; но он не смел подняться пред ним с земли. Тогда Венедикт, раб Иисуса Христа, сам подошел к простертому царю, поднял его с земли, укорив его за худые дела, и в немногих словах предсказал всю его будущность. "Много зла делаешь, — говорил ему, — много зла сделал хотя и раскаешься некогда в нечестии. Правда, ты войдешь в Рим, переплывешь море, девять лет будешь царствовать, но на десятом умрешь". От этих слов царь пришел в сильный страх и, испросивши молитв за себя, ушел, и с этого самого времени был уже менее жесток. Немного спустя он сделал нападение на Рим, потом направился в Сицилию; а на десятом году своего царствования, по воле всемогущего Бога, потерял царство вместе с жизнью.
К сему рабу Божию имел также обыкновение ходить предстоятель Канузинской Церкви, которого Венедикт очень любил за его жизнь. В беседе в Венедиктом о нашествии царя Тотилы и разорении Рима предстоятель сказал: "Царь этот так разорит город, что в нем никто не будет уже жить". Св. муж отвечал ему: "Рим не будет истреблен язычниками; но претерпевши жестокие бури, напасти и землетрясения, сам собою увянет". Тайны этого пророчества уже для нас сделались яснее света: мы видим в этом городе разрушенные стены, опрокинутые дома, нисповерженные церкви, видим, как чаще и чаще самые старинные здания падают в развалинах. Хотя ученик Венедикта, Гонорат, от которого я слышал об этом, уверяет, что слышал не из уст его самого; впрочем, свидетельствует, что об этом рассказывали ему братия.
В то же время один клирик Аквинейской Церкви обладаем был демоном. Достоуважаемый муж Константин, предстоятель этой церкви, посылал его для исцеления во многие места мучеников. Но св. мученики Божий не хотели даровать ему исцеления для того, чтобы показать, какова благодать была в Венедикте. Посему клирик приведен был к рабу всемогущего Бога Венедикту, который молитвою к Господу Иисусу Христу тотчас изгнал древнего врага из обладаемого им человека. Исцеленному он дал заповедь, говоря: "Иди и после сего не вкушай мяса и никогда не принимай священного сана, потому что в тот же день, в который безрассудно дерзнешь принять на себя священный сан, снова подпадешь под власть диавола". Клирик вышел здоровым и так как новое наказание обыкновенно устрашает душу, некоторое время соблюдал завещание мужа Божия. Когда же, спустя много лет, все старшие его удалились из сего мира, то он рассудил превзойти в священных степенях младших себя, как будто забыл, по причине продолжительного времени, слова человека Божия и вступил в священное сословие; диавол, прежде оставивший его, тотчас овладел им снова и не переставал мучить до тех пор, пока он не испустил дух.
Петр. Сей св. муж, кажется, проникал в тайны Самого Божества, потому что предвидел, что этот клирик предан будет диаволу, если дерзнет вступить в священное сословие.
Григорий. Как же не знать тайны Божества тому, кто сохранил заповеди Божий, когда написано (у апостола Павла): А соединяющийся с Господом есть один дух с Господом. (1 Кор. 6. 17).
Петр. Если един дух бывает с Господом прилепляющийся к Господу, то почему тот же славный проповедник говорит в другом месте: Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? (Рим. 11, 34). Несообразным представляется сделаться едино с кем-нибудь и не разуметь его ума.
Григорий. Святые мужи поскольку едино суть с Богом, не разумеют ума Господня. Ибо тот же самый апостол говорит: Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия. И чтобы показать, что он знает Божия, присовокупил: мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога (1 Кор. 2. 12). Посему еще говорит: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. Нам Бог открыл это Духом Своим (1 Кор. 2. 9-10).
Петр. Итак, если сему апостолу Дух Божий открыл яже суть Божия, то каким образом он выше приведенных мною слов говорит: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! (Рим. 11, 33). И опять при этих словах рождается у меня новый вопрос. Пророк Давид говорит ко Господу: устами моими возвещал я все суды уст Твоих (Пс. 118, 13). Если бы менее трудным делом было знать, нежели провозвещать, то почему св. Павел утверждает, яко неиспытани судове Божий, а Давид свидетельствует, что он не только все судьбы Божий знал, но и возвестил устами своими?
Григорий. На то и другое я выше уже ответил тебе кратко, сказав, что св. мужи, поскольку едино суть с Господом, не разумеют ума Господня. Ибо все последующие Господу путем благочестия на этом пути и соединяются с Ним; но как обремененные еще тяжестью плоти, не могут быть постоянно с Богом. Посему насколько они соединяются с Ним, знают сокровенные суды Божий; а насколько разъединяются, не знают. Так как они не совершенно еще проникают в тайны Его, то свидетельствуют, что неисследовани судове Его, поелику же прилепляются к Нему умом и в этом единении чрез священные глаголы Писания или тайные откровения, проразумевают, то и познают суды Божий, и возвещают. Итак, они не знают судеб, о которых умалчивает Сам Бог, а возвещенные Богом знают. Посему и Давид пророк, когда сказал: устнама моима возвести вся судьбы, тотчас присовокупил: уст Твоих, — как бы так говорил: те судьбы я возмог узнать и возвещать, о которых познал из уст Твоих. Ибо то, о чем сам не глаголешь, без сомнения скрываешь от нашего разумения. Посему и пророк и апостол согласны в мыслях, — и непостижимы судьбы Божий; однако ж те, о которых будет изречено устами Его, возвещаются устами человеческими; ибо могут быть познаны людьми судьбы, открытые Богом, а сокровенные не могут.
Петр. Таким образом, в словах моего возражения заключался уже и способ решения его. Но расскажи, пожалуйста, если еще что-нибудь известно, о чудесах сего мужа.
Один именитый муж, по имени Феопроб, живший под руководством Венедикта, за свою добрую жизнь пользовался у него великою доверенностью. Взошедши однажды в келию Венедикта, Феопроб нашел его в горьких слезах. Долго стоял он и, видя, что св. муж не перестает проливать слезы и притом не такие, какие обыкновенно проливал в молитве, но болезненные, вопросил, что за причина такого тяжкого плача. Человек Божий немедленно отвечал ему: "Весь этот монастырь, построенный мною, и все приготовленное для братии, по определению всемогущего Бога, будет предан язычникам. Едва я мог умолить, чтобы дарованы были мне души живущих здесь братии". Предсказание это слышал тогда только Феопроб; но мы видим исполнение его, потому что знаем, как монастырь разрушен был лонгобардами. В ночное время, когда братия спали, лонгобарды вошли в монастырь; расхищая все, они не могли взять из него ни одного человека: исполнил всемогущий Бог, что обещал верному рабу Своему Венедикту, т.е. предал имущество язычникам, а души сохранил. В этом случае со св. Венедиктом, как я вижу, совершилось то же, что с апостолом Павлом (Деян. 27. 22-44), который во время бури на море получил в свое утешение жизнь всех своих спутников, хотя корабль со всем имуществом претерпел крушение.
Однажды наш Ексиларат, об обращении которого ты сам знаешь, послан был своим настоятелем принести в монастырь два глиняных наполненных вином сосуда, которые в народе зовутся флаконами: он принес один, а другой скрыл на дороге. Но св. муж, от которого и сделанное в отсутствие его не могло укрыться, принял принесенный сосуд с благодарностью и увещевал уходящего отрока такими словами: "Смотри, сын мой, не пей из того сосуда, который скрыл, но наклони его осторожно и увидишь, что есть в нем". Он вышел от человека Божия в сильном смущении и, желая еще испытать, что слышал, пошел — наклонил сосуд, из которого тотчас выползла змея. Тогда упомянутый отрок Ексиларат, вразумленный тем, что нашел в вине, ужаснулся проступка, который сделал.
Недалеко от монастыря было село, в котором очень много жителей обращено было от идолослужения к вере в Бога увещанием св. Венедикта. Там же жили некоторые святые жены, и часто раб Божий Венедикт старался посылать туда своих братии для назидания душ. Однажды послал по обыкновению, но посланный монах, произнесши наставление, по просьбе монахинь принял от них салфетки и скрыл их у себя в пазухе. Едва только возвратился он, как раб Божий с сильным огорчением стал укорять его, говоря: "Как вошло нечестие в твое лоно?" Но он как будто отупел, забыл, что сделал и не знал, за что укоряли его. Венедикт сказал ему: "Неужели я не присутствовал там, когда ты брал от рабынь Божиих салфетки и положил их себе в пазуху?" Виновный тотчас пал к стопам его, раскаялся в своем грехе и бросил салфетки, которые скрыл было в пазухе.
В один день, когда достоуважаемый отец в вечерний уже час вкушал телесную пишу, пред ним за столом держал светильник его монах, сын одного ходатая по делам. Когда св. муж ел, а тот стоял пред ним с светильником для услужения, то по наущению духа злобы монах начал молча размышлять и мысленно говорить про себя: "Кто он такой, что я стою пред ним, когда он ест, держу светильник, услуживаю? Кто я, чтобы служить ему?" Человек Божий, тотчас обратившись к нему, начал сильно укорять его, говоря: "Перекрести свое сердце, брат, что это ты говоришь? Перекрести свое сердце". И созвавши тотчас братию, приказал взять из рук его светильник, а самому ему повелел удалиться от служения и сидеть в своей келии спокойно в тот час. На вопрос братии, что он имел в сердце, он по порядку рассказал, какой дух гордости овладел им и какие слова мысленно про себя говорил он против св. мужа. Тогда ясно для всех стало, что от достоуважаемого Венедикта ничто не могло укрыться и что в его ушах звучали даже слова тайных помышлений.
В другое время в той части Кампании свирепствовал голод, и все чувствовали великий недостаток в жизненных припасах. Даже в монастыре Венедикта не было пшеницы: а хлебы все почти были съедены, так что ко времени трапезы не более пяти хлебов могли найти для братии. Когда достоуважаемый отец увидел их печальными, то старался исправить их малодушие кротким обличением и воодушевить их обещанием, говоря: "Что ваш дух смущается о недостатке хлеба? Хотя сегодня мало, зато завтра будете иметь в изобилии". В следующий же день у дверей келии его найдено было двести мер муки в мешках: доселе остается неизвестным, чрез каких жертвователей послал их всемогущий Бог. Когда узнали о сем братия, то, принося благодарность Господу, научились не сомневаться о изобилии даже при недостатках.
Петр. Скажи, пожалуйста, всегда ли дух прозрения присутствовал в сем рабе Божием или по временам только ум его исполнялся духом прозорливости?
Григорий. Дух прозрения, Петр, не всегда освещает умы пророков, потому что, как написано о Духе Святом: дух дышит, где хочет (Ин. 3,8), так должно знать, что он дышит — когда и почему хочет. Так Нафан (2 Цар. 7. 3-17), вопрошенный царем Давидом, может ли он (Давид) построить храм, сначала отвечал утвердительно, а потом отрицательно. Так Елисей, когда увидел плачущую женщину и не знал причины плача, сказал отроку, который запрещал ей плакать: оставь ее, душа у нее огорчена, а Господь скрыл от меня и не объявил мне (4 Цар. 4. 27). В этом случае всемогущий Бог действует по великому Своему милосердию: иногда даруя духа пророческого, иногда отнимая, Он и возносит чрез это ум пророков на высоту, и сохраняет в смирении, чтобы и приемлющие духа видели, чем они делаются от Бога, и не имеющие духа пророческого сознавали, что они такое при одних своих силах.
Петр. Что это так, как ты утверждаешь, совершенно уверен. Но прошу тебя, расскажи еще, если припомнишь, что-нибудь о достоуважаемом Венедикте.
Григорий. Один благочестивый муж просил св. Венедикта послать своих учеников для устроения монастыря в его поместье близ города Террацины. Венедикт согласился на его просьбу, отправил некоторых из братии, поставил над ними настоятеля и распорядился, кто должен быть вторым по нем (наместником). Отправляя их, он дал торжественное обещание в таких словах: "Идите, я приду в такой-то день и покажу вам, на каком месте должно построить церковь, на каком трапезу для братии, на каком гостиницу для приема посетителей, и вообще все нужное". Приняли они благословение, отправились на место, стали с нетерпением ожидать назначенного дня и приготовили все, нужное для устройства монастыря. В ночь пред назначенным днем, тому рабу Божию, которого он поставил там настоятелем, и его наместнику св. муж явился во сне и с точностью обозначил все места, на которых что должно было построить. Встав от сна, они рассказали друг другу, что видели. Не совсем, однако ж, поверили сему сновидению и стали ожидать человека Божия, так как он обещал прийти. И когда в назначенный день св. муж не пришел, они со скорбью обратились к нему и сказали: "Ждали, отче, что ты придешь, по обещанию, и покажешь нам, где что устроить, но ты не пришел". Он отвечал им: "Зачем, братья, зачем вы это говорите? Разве я не приходил, как обещал?" На вопрос их: "Когда приходил?" — он отвечал: "Разве я не явился обоим вам во сне и не указал всех мест? Идите и, как слышали в видении, устройте все монастырские здания". С большим удивлением они выслушали эти слова, возвратились в упомянутое поместье и все здания монастырские устроили так, как показано было во сне.
Петр. Желал бы я уразуметь, как могло случиться, что святой, будучи вдали, давал спящим приказание, которое они видели во сне и понимали.
Григорий. Зачем ты сомневаешься, Петр, испытывая образ совершения сего дела? Совершенно понятно, что дух имеет более удобоподвижную природу, нежели тело. Мы, несомненно, знаем, по свидетельству Писания, что пророк (Аввакум), восхищенный из Иудеи (Дан. 14, 33-39), внезапно поставлен был с пищею в Халдее, которою насытил пророка (Даниила), и потом опять внезапно увидел себя в Иудее. Итак, если Аввакум мог телесно так далеко спутешествовать в одно мгновение и отнести пищу, что удивительного, если Венедикт дошел до того места, куда стремился духом, и душам спящих братии сказал нужное? Как тот достиг телесно для насыщения тела, так этот духовно для устроения духовной жизни.
Петр. Речь твоя, признаюсь, сняла с меня покров сомнения; но я желал бы знать, каков был этот муж в обыкновенной беседе?
Григорий. Едва ли, Петр, самая обыкновенная речь его лишена была духовной силы: чье сердце возносилось на высоту, из уст того и слова никогда не выходили напрасно. Если что когда-нибудь он произносил нерешительно, только в виде угрозы, и тогда речь его имела такую силу, как будто он произнес ее решительно, в виде окончательного приговора. Так например, недалеко от его монастыря две благочестивые жены, происходившие от знатного рода, спасались в собственном доме; для поддержания внешней их жизни оказывал им услуги один благочестивый муж. Но как в некоторых высокость рода иногда производит унижение духа и они только потому и считают себя великими в этом мире, что помнят свое высшее пред прочими происхождение, так и вышеупомянутые монахини не совершенно еще обуздали язык свой под внешним покровом благочестия, и того благочестивого мужа, который доставлял им средства жизни, часто вызывали на гнев неосторожными речами. Долго он сносил такие речи, но потом пошел к человеку Божию и рассказал, какие обиды на словах терпел от монахинь. Св. муж, услышав об них это, тотчас дал им такую заповедь: "Обуздайте язык ваш; если не исправитесь, отлучу вас от Церкви". Эту мысль об отлучении он, очевидно, произнес не решительно, но в виде угрозы. Жены же, нисколько не исправивши своего недостатка, чрез несколько дней умерли и погребены были в церкви. Когда в той церкви совершалась Божественная Евхаристия и диакон по обычаю возглашал: "Лишенные общения, изыдите", — кормилица тех жен, которая имела обыкновение подавать приношение за них Господу, видела, как они вставали из своих гробов и выходили из церкви. Чаще и чаще видя, как по возглашении диакона они выходили вон и не могли оставаться в церкви, кормилица вспомнила, что заповедал им, еще живым, человек Божий. Монахини, решила она, лишены общения с Церковью, за то, что не исправили своих нравов и языка. Тогда с тяжкою скорбью она рассказала о сем рабу Божию. Св. Венедикт тотчас дал ей просфору из своих рук, сказав: "Иди, принеси за них Господу эту просфору, и они не будут более в отлучении". Когда сделано было за них сие приношение и диакон провозгласил по обыкновению, чтобы отлученные вышли из церкви, уже не видно было, чтобы и монахини выходили из церкви. Из этого ясно видно, что лишенные общения не могли выйти из числа отлученных, пока не удостоились от Господа общения с Церковью чрез раба Божия.
Петр. Весьма удивительно, каким образом достоуважаемый и святой муж, живший еще в этой тленной плоти, мог разрешить души, подлежавшие уже иному, невидимому суду.
Григорий. Неужели, Петр, не в этой плоти был слышавший обетование: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16. 19)? Относительно связывания и разрешения преемствуют ему те, которые по вере и нравственности получают священную власть. Но чтобы перстный человек мог совершать такие дела, для этого Творец неба и земли сходил с неба на землю, и чтобы плоть могла судить даже духов, такой благодати удостоил ее Бог, сделавшись ради людей плотью, потому что немощь наша стала выше себя, когда облеклось в нее Могущество Божие.
Петр. Истина слов оправдывается силою знамений.
Григорий. Однажды монах-отрок, любивший своих родителей более надлежащего, отправился в их дом, но вышел из монастыря без благословения, и в тот же день, как только пришел к ним, умер. Он был погребен, но на другой день тело его оказалось извергнутым из земли; поспешили снова предать его погребению, но в следующий день опять нашли его извергнутым. Тогда немедленно обратились к св. Венедикту и с горькими слезами молили, чтобы он даровал отроку благодать прощения. Св. муж тотчас дал им из своих рук частицу Тела Господня, сказав: "Идите, и сию часть Тела Господня положите на грудь отрока с благоговением, и таким образом предайте его погребению". Когда исполнено было повеление, земля удержала погребенное тело и более не извергала. Примечай, Петр, какой благодати удостоен был муж сей Самим Иисусом Христом Господом: даже земля извергала тело того, кто не получил прощения от Венедикта.
Петр. Ясно вижу и чрезвычайно изумляюсь.
Григорий. Некоторый монах предался рассеянности ума и не хотел жить в монастыре. Св. муж тщательно вразумлял его и часто увещевал; но он никак не соглашался остаться в числе братства и так докучал неблаговременными просьбами отпустить его, что в один день достоуважаемый отец, утомленный чрезмерною его докукою, разгневался и повелел ему выйти из монастыря. Едва вышел монах из монастыря, как встретил на пути, прямо против себя дракона с отверстою пастью. Когда дракон хотел пожрать его, то он, трепеща от страха, начал кричать громким голосом: "Спешите, помогите, дракон хочет съесть меня". Прибежавшие братия не видели дракона, но трепещущего монаха привели обратно в монастырь. Он тотчас дал обещание никогда не выходить из монастыря и твердо сохранил свое обещание. Таким образом, по молитвам святого мужа он увидел сидящего против него дракона, за которым прежде следовал, не видя его.
Не должно, думаю, умолчать и о том, что я слышал от знаменитого мужа Антония, который рассказывал, что у отца его отрок был поражен такою проказою, что волосы все вылезли, а кожа вздулась и не могла более покрывать накопляющийся гной. Отец послал его к св. Венедикту, и отрок немедленно получил исцеление.
Не умолчу и о том, что обыкновенно рассказывал ученик Венедикта по имени Перегрин. Однажды честный человек, страдавший от долгов, придумал для себя одно средство к спасению — идти к св. мужу и рассказать, как тяготили его долги. Пришел он в монастырь, нашел раба всемогущего Бога и объявил, как строго требует с него заимодавец двенадцать золотых монет. Достоуважаемый отец отвечал ему, что не имеет у себя столько золотых, однако ж утешил бедняка приветливым словом и сказал: "Приди чрез два дня, потому что теперь нечего дать тебе". В эти два дня св. муж, по обыкновению своему, занимался молитвою. Когда на третий день страдавший от долгов возвратился, то около монастырской клети, наполненной хлебом, тотчас найдены были тринадцать золотых монет. Св. муж велел принести их и отдать угнетенному должнику, сказав, чтобы он двенадцать отдал заимодавцу, а одну употребил на свои расходы.
Но возвратимся к тому, что я узнал от учеников св. Венедикта, поименованных в начале сей книги. Один человек страдал от жестокой ненависти своего врага, простиравшейся даже до того, что последний тайно подмешал ему яду в питье. Хотя яд не мог лишить его жизни, впрочем изменил цвет кожи, так что разноцветность, разлившаяся по телу его, похожа была на проказу. Но приведенный к человеку Божию он тотчас получил прежнее здоровье: едва Венедикт прикоснулся к нему, как с кожи его исчезла вся разноцветность и она приняла прежний вид.
В то самое время, когда по всей Кампании свирепствовал жестокий голод, св. муж раздавал бедным все из своего монастыря, так что в кладовой не оставалось почти ничего, кроме небольшого количества масла, хранившегося в стеклянном сосуде. Тогда один иподиакон, по имени Агапит, приступил с настойчивою просьбою, чтобы дали ему нисколько масла. Св. муж, решивший раздать все на земле, чтобы сохранить все на небе, повелел дать просителю то небольшое количество масла, которое оставалось. Монах, надзиравший за кладовой, хотя слышал приказание, но не исполнил его. Когда же спустя немного времени спросили его, исполнил ли он приказание, монах отвечал, что не дал масла, потому что если бы отдал его просителю, ничего бы не осталось для братии. Тогда разгневанный св. Венедикт приказал другим выбросить за окно тот стеклянный сосуд, в котором было немного масла, дабы в монастыре ничего не оставалось по причине непослушания. Так и сделано было. А под этим окном находился большой утес, усеянный грудами острых камней. Таким образом, брошенный стеклянный сосуд упал на камни, но он остался совершенно невредим, как будто его вовсе не бросали, так что и сам он не, разбился, и масло не пролилось. Св. муж приказал поднять сосуд и, так как он был невредим, отдал просителю. Тогда, собравши братию, обличил пред всеми непослушного монаха в недоверчивости и гордости.
Сделавши такое обличение, св. Венедикт со всеми братьями стал молиться. А в том месте, где молился он с братьями, была пустая, закрытая бочка. Когда же святой муж продолжал молиться, крышка у бочки начала приподниматься от того, что в ней оказалось масло и стало внезапно прибывать. Сдвинули и сняли крышку, но прибывающее масло стало литься чрез края бочки и полилось на пол, на котором стояла она. Как только увидел это раб Божий Венедикт, тотчас прекратил молитву и масло перестало литься на пол. Тогда неверующему и непослушному брату он дал новое увещание, чтобы научился иметь веру и смирение. А брат, спасительно вразумленный, устыдился, потому что достоуважаемый отец чудесами доказывал силу всемогущего Бога, о которой говорил в своих наставлениях. С тех пор уже никто не мог сомневаться в обещаниях того, кто в одну минуту мог доставить вместо стеклянного сосуда, почти пустого, полную бочку масла.
В один день, когда святой муж шел во храм блаженного Иоанна, построенный на самой вершине горы, на пути встретился с ним древний враг в образе лошадиного коновала, который нес рог и треножник. Когда святой муж спросил его: "Куда идешь?" — он отвечал: "Иду к братьям дать им питья". Засим отправился достоуважаемый отец Венедикт на молитву, по окончании Которой тотчас возвратился. А злой дух увидел одного старого монаха, черпающего воду, тотчас вошел в него, поверг на землю и стал страшно мучить. Когда св. муж, возвращаясь с молитвы, увидел, как жестоко мучит его злой дух, дал только легкий удар монаху и тотчас изгнал из него злого духа, так что он более не смел возвращаться к монаху.
Петр. Желал бы я знать, всегда ли Венедикт совершал такие чудеса силою молитвы или иногда одним мановением воли.
Григорий. Те, которые доброю волею прилепляются к Богу, когда требует нужда, могут совершать чудеса тем и другим способом, так что иногда совершают их молитвою, иногда — своею властью. Так, св. Иоанн говорит: а тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1. 12). Если есть такие, которые имеют власть быть чадами Божиими, то удивительно ли, что такие могут своею властью и чудеса совершать? Что тем и другим способом они совершают чудеса, доказывает пример апостола Петра (Деян. 9. 39-41), который умершую Тавифу воскресил молитвою, а лжецов Ананию и Сапфиру (Деян. 5. 1-10) предал смерти обличением. Не сказано, что он молился об умерщвлении их, а только обличил сделанный ими проступок. Итак ясно, что святые иногда совершают чудеса властью, иногда молитвою, как и Петр Ананию и Сапфиру лишил жизни обличением, а Тавифе возвратил ее молитвою. Теперь припоминаю я два чуда, совершенные верным рабом Божиим Венедиктом, из коих одно совершено свыше полученною властью, а другое — молитвою.
Один готф, по имени Цалла, державшийся арианской ереси, во времена царя их Тотилы, пылал самою свирепою ненавистью против духовных мужей Православной Церкви, так что кто из клириков или монахов попадал ему на глаза, никогда не уходил живой из его рук. В один день, побуждаемый корыстолюбием и увлекаемый грабительством, готф стал мучить жестокими пытками одного поселянина и подвергал разным истязаниям. Поселянин, побежденный мучениями, сказал, что отдал свое имение рабу Божию Венедикту, для того сказал, чтобы выиграть время для спасения жизни, если мучитель поверит. Тогда Цалла перестал мучить поселянина пытками, но, связавши ему руки крепкими ремнями, погнал впереди своего коня, чтобы поселянин показал, кто этот Венедикт, взявший у него имение. Поселянин привел готфа, сам идя впереди со связанными руками, в монастырь святого мужа и нашел Венедикта, пред входом в монастырь сидящего и занимающегося чтением. Обратясь к следующему за ним свирепому Цалле, поселянин сказал: "Вот тот Венедикт, о котором я сказал тебе". Цалла в безумии развращенного ума бросил на святого свирепый взгляд, думая тем устрашить его, как других, и начал кричать громким голосом: "Встань, встань, отдай вещи этого поселянина, которые ты взял". На голос его св. муж тотчас отвел глаза от чтения и, осматривая его, едва заметил поселянина, который стоял тут связанный; но когда навел очи на его связанные руки, тотчас ремни, связывавшие руки, начали развязываться чудным образом с такою скоростью, что никакая человеческая расторопность не могла развязать их так скоро. Когда же поселянин, прежде связанный, в одно мгновение стал развязанным, Цалла, дрожа от могущества такой власти, пал на землю и, преклоняя свою жестокую выю к стопам святого, предавал себя его молитвам. А святой муж, позвавши братию, повелел ввести его внутрь, чтобы принял благословение. Когда Цаллу опять привели к нему, он увещевал его оставить такую безумную жестокость. Готф, уходя с сокрушением сердца, ничего более не просил у поселянина, которого св. муж развязал без прикосновения, одним взглядом. Вот что значит, Петр, сказанное мною, что те, которые с дерзновением служат всемогущему Богу, могут иногда совершать чудеса даже одною своею властью. Ибо кто сидя укротил свирепость страшного готфа, а узы ремней, связывавших руки невинного, развязал силою взоров своих, самою скоростью чуда показывает, что имел власть на то, что сделал. Присовокуплю еще, какое великое чудо мог он совершить молитвою.
В один день святой вышел с братьями на полевые работы. В то время некоторый поселянин, неся на руках тело умершего сына и горько оплакивая свою потерю, пришел к монастырю и отыскивал св. Венедикта. Когда сказали ему, что сей отец находится с братиею в поле, поселянин тотчас бросил у монастырской двери тело умершего сына и в сильной скорби немедленно побежал отыскивать достоуважаемого отца. В то время св. муж уже возвращался с братиею с полевых работ. Едва увидел его осиротелый поселянин, как начал кричать: "Возврати мне сына, возврати моего сына". Св. муж возразил ему: "Разве я отнял у тебя твоего сына?" Поселянин отвечал ему: "Умер он, иди, воскреси его". Услышав это, раб Божий сильно опечалился и сказал: "Отойдите, братья, отойдите; это дело не наше, но святых апостолов. Зачем хотите возложить на нас бремена, которых мы не можем снести?" Но тот, кого снедала чрезмерная скорбь, настаивал в своей просьбе, клятвенно уверяя, что не отойдет, если Венедикт не воскресит его сына. После того раб Божий спросил: "Где он?" Поселянин отвечал: "Вот тело его лежит у монастырских ворот". Св. муж подошел к тому месту с братиею, преклонил колена, возлег на тело отрока и, выпрямляясь, простер длани свои к небу с молитвою: "Господи, не взирая на грехи мои, призри на веру сего человека, который просит воскресить его сына, и возврати в это тело душу, которую Ты взял из него". Едва он произнес слова молитвы, все тело отрока стало трястись от вхождения в него души, так что глаза всех присутствующих видели, как чудно колебалось оно и трепетало. Затем святой взял отрока за руку и отдал отцу живого и здравого. Ясно, Петр, что он не имел власти совершить это чудо, но молился простертый, чтобы Бог дал ему силу совершить его.
Петр. Ясно вижу, что все справедливо говоришь, потому что слова свои подтверждаешь опытами. Но, скажи, пожалуйста, все ли святые мужи могут сделать, что захотят, и все ли получают, чего желают?
Григорий. Кто в сей жизни выше Павла, который трикраты молил Господа о пакостнике плоти своей, да отступит от него, и, однако ж, не мог получить, чего желал? По этому случаю считаю нужным рассказать тебе о достоуважаемом Венедикте, что было нечто такое, чего желал он, но не мог исполнить.
Сестра святого, по имени Схоластика, с самого младенчества посвященная всемогущему Богу, имела обыкновение приходить к Венедикту однажды в год. Св. муж выходил к ней навстречу недалеко за врата монастыря, на усадьбе. В один день она пришла, по обыкновению, и к ней вышел с учениками достоуважаемый ее брат; целый день они провели в хвале Богу и в святых беседах, а когда стала уже наступать ночь, вместе приняли пищу. Они сидели еще за столом, и между святыми разговорами время казалось медленнее, как святая женщина, сестра Венедикта, стала упрашивать его: "Пожалуй, не оставляй меня в эту ночь; проговорим до утра о радостях небесной жизни". Он отвечал ей: "Что ты говоришь, сестра? Я никак не могу оставаться вне монастыря". А такое было ясное небо, что в воздухе не видно было ни одного облака. Благочестивая жена, услышав отказ брата, положила сложенные пальцами руки на стол и склонила на руки голову для молитвы всемогущему Богу. Когда же подняла со стола голову, засверкали молнии, загремели громы, и полился в таком обилии дождь, что ни достоуважаемый Венедикт, ни братия, бывшие с ним, не могли двинуть ноги с того места, на котором сидели. Так благочестивая жена, наклонивши голову, пролила потоки слез, которые ясное небо сделали дождливым. И не так, чтобы наводнение последовало хоть немного спустя после молитвы, нет, молитва и наводнение были так одновременны, что когда она поднимала голову со стола, гремел уже гром, и в одно и то же мгновение она и поднимала голову, и низводила дождь. Тогда св. муж, видя, что под молниями, громами и проливным дождем нельзя уже возвратиться ему в монастырь, стал со скорбью жаловаться: "Да пощадит тебя всемогущий Бог, сестра; что это ты сделала?" Та отвечала ему: "Вот я тебя просила, но ты не хотел слушать меня; попросила моего Господа — и Он услышал меня. Если только можешь, выходи и, отпустивши меня, возвратись в монастырь". Но он не мог выйти из-под кровли и, таким образом, остался на месте против воли, когда не хотел остаться по доброй воле. Итак, они провели всю ночь в бодрствовании, в святых разговорах о духовной жизни и насыщали друг друга взаимными беседами. Посему-то я и сказал, что было нечто, чего желал он, но не мог получить. Ибо если рассмотрим мысли достоуважаемого мужа, то не останется сомнения, что он желал той же ясности неба, при какой встречал сестру свою; но сделалось вопреки его желанию, душа женщины совершила чудо силою всемогущего Бога. И не удивительно, что в то время более могла совершить женщина, которая давно желала видеть своего брата, потому что, по словам св. Иоанна: Бог есть любовь (1 Ин. 4. 16); по сему праведному суду, более могла сделать та, которая более имела любви.
Петр. Признаюсь, меня чрезвычайно занимает то, что ты говоришь.
Григорий. Когда на другой день эта достопочтенная женщина пошла обратно в свою келию, св. муж возвратился в монастырь. И вот чрез три дня, сидя в монастыре, Венедикт поднял глаза на воздух и увидел, как душа сей самой сестры его, вышедшая из своего тела, возлетала в виде голубицы на небо. Сорадуясь такой ее славе, он воздал благодарение всемогущему Богу в гимнах и хвалах и возвестил о ее смерти братии. Потом тотчас послал их, чтобы принесли тело ее в монастырь и положили в гроб, который он для себя приготовил. Таким образом, случилось, что и тела тех не были разлучены погребением, у которых умы всегда были соединены в Боге.
Серванд, диакон и настоятель монастыря, устроенного в области Кампании одним патрицием Ливерием, имел обыкновение часто посещать монастырь Венедикта для беседы с ним. И тот муж источал учение небесной благодати и, таким образом, они напояли друг друга сладкими беседами о жизни вечной, так что, по крайней мере, сердцем вкушали приятную пишу небесного отечества, которою еще не могли совершенно наслаждаться. Когда же наступал час покоя, то в верхнюю часть монастырской башни уходил достоуважаемый Венедикт, а в нижних частях ее помещался диакон Серванд; в этом месте с верхних частей в нижние была проходная лестница. А далее перед этой башней было жилище, в котором покоились ученики того и другого. Однажды, в то время как братия еще спали, Венедикт встал на ночную молитву и молился у окна всемогущему Богу; вдруг он увидел в самую глубокую полночь осиявший всю ночную мглу свет, который так блестел, что ночь сделалась светлее дня. Чрезвычайно изумительное событие последовало за этим освещением: весь мир, как сам он рассказывал после, собран был пред его глазами как бы под один луч солнца. Достоуважаемый отец устремил внимательный взгляд на этот блеск небесного света и увидел в огненном сиянии душу Германа, епископа Капуи, несомую Ангелами на небо. Тогда пожелал он иметь для себя свидетеля такого чуда и громким голосом звал диакона Серванда, два-три раза повторяя его имя. Серванд тотчас был пробужден необычным криком сего мужа, взошел наверх, посмотрел и увидел только небольшую часть света. Он изумился чуду, а св. муж по порядку рассказал ему, что происходило, и немедленно послал в монастырь Кассино повеление благочестивому мужу Феопробу, чтобы он в ту же ночь послал в Капую узнать, что делается с епископом Германом, и потом уведомил. Посланный нашел достопочтеннейшего мужа епископа Германа уже умершим и, расспрашивая подробно, узнал, что он умер в ту самую минуту, в которую св. муж видел его восшествие на небо.
Петр. Чудное и весьма поразительное для меня событие. Но слова твои, что пред глазами Венедикта весь мир собран был как бы под одним лучом солнца, для меня непонятна, так как никто никогда не испытал этого; т.е. я не могу понять, каким образом один человек мог видеть весь мир.
Григорий. Верь твердо, Петр, тому, что я говорю: для души, видящей Создателя, мала вся тварь. Посему, кто увидит малую часть света Создателева, для него становится мало все сотворенное: потому что самый свет внутреннего видения распространяет кругозор ума и так расширяет в Боге, что ум становится выше мира; душа видящего бывает даже выше самой себя. А когда во свете Божием бывает восхищена выше себя, в то время сила ее расширяется более всего находящегося внизу ее; и когда восхищенная созерцает все под собою, понимает, как ничтожно все, чего она не могла понять в состоянии уничижения. Итак, св. муж, который, взирая на огненный шар, видел даже Ангелов, возносящихся на небо, без сомнения, мог видеть это не иначе, как во свете Божием. Что же удивительного, если видел мир, собранный пред собою, тот, кто находился вне мира, будучи восхищен в умственном свете? А если говорится, что пред его глазами был собран мир, не то значит, что небо и земля были, так сказать, сжаты, а то, что расширенный дух видящего, будучи восхищен в Боге, мог без труда видеть, что ниже Бога. Итак, во свете, сиявшем пред внешними очами, был внутренний свет ума, который, когда восхитил дух видящего к высшим пределам, показал ему, как тесно все находящееся внизу.
Петр. Вижу, что есть польза для меня не понимать того, что ты говоришь: по причине моей непонятливости речь твоя приняла такие обширные размеры. Но так как все это ты сделал совершенно ясным для моего разумения, то прошу тебя возвратиться к порядку повествования.
Григорий. Хотелось бы, Петр, много еще рассказать об этом достоуважаемом отце, но опускаю некоторые его деяния, потому что спешу рассказать о делах других мужей. Впрочем, не хочу скрыть от тебя того, что св. муж, прославившийся столькими чудесами в мире, сиял также и светом учения. Ибо он написал для монахов правила, отличающиеся определенностью и изяществом речи. Если кто хочет подробнее узнать его обычаи и жизнь, может в этом начертании правил найти все способы его учительства, потому что святой муж никак не мог учить иначе, нежели как сам жил.
В тот год, в который св. Венедикт должен был умереть, он возвестил о дне кончины своей некоторым ученикам, жившим с ним, и некоторым, находившимся вдали, — присутствующим повелевая сохранить слышанное в молчании, а отсутствующим объявляя, какое знамение будет им, когда душа его выйдет из тела. За шесть дней до смерти своей он повелел открыть для себя гробницу. Потом стала мучить его лихорадка. Чрез несколько дней слабость усилилась; на шестой день он повелел ученикам нести себя во храм, там приготовился к смерти приобщением Тела и Крови Господней и, опираясь слабыми членами своими на руки учеников, встал с воздетыми к небу руками и испустил последний вздох в словах молитвы. В этот самый день двоим из его учеников: одному оставшемуся в монастыре, а другому, находившемуся вдали, — было совершенно одинаковое видение. Видели они, как тянулась дорога, устланная одеждами и освещенная бесчисленным множеством сияющих лампад, по направлению к востоку от монастыря, до самого неба. Муж в светлых одеждах предстал пред каждым из них свыше и спрашивал, чья это дорога, которую они видели. Они отвечали, что не знают. Явившийся муж сказал: "Это путь, по которому восходит на небо возлюбленный Господу Венедикт". Тогда и отсутствовавшие ученики из этого знамения, которое им было предсказано, узнали о смерти святого мужа так же, как присутствовавшие ученики видели ее. Венедикт был погребен во храме блаженного Иоанна Крестителя, который сам он построил на месте разрушенного им жертвенника Аполлонова. В пещере под озером, в которой он прежде жил, для приходящих и молящихся с верою и доселе совершаются великие чудеса.
Так, недавно случилось одно происшествие, о котором я расскажу. Одна женщина лишилась рассудка и, совершенно потерявши смысл, блуждала днем и ночью по горам и холмам, лесам и полям и там же отдыхала, когда требовало утомление. В один день, чрезвычайно много блуждая, зашла она в пещеру блаженного мужа Венедикта и осталась там, ничего не сознавая. Утром она вышла с таким здравым смыслом, как будто никогда и не была одержима безумием, так на всю жизнь свою женщина и осталась в том здоровье, какое получила в пещере.
Петр. Что это значит, что святые мученики, как иногда замечаем мы в их чудесах, оказывают меньшие благодеяния чрез тела свои, нежели чрез вещи, оставшиеся после них, и там совершают большие чудеса, где нет их святых телес?
Григорий. Где св. мученики лежат своими телами, там нет сомнения, что они могут совершать великие чудеса, как и совершают: для приходящих с чистым умом они совершают бесчисленные чудеса. Но поелику слабые умы могут сомневаться, готовы ли мученики выслушивать молящихся там, где не находятся их тела, то необходимо, чтоб они совершали большие чудеса там, где слабый ум может сомневаться в их присутствии. А чей ум утвержден в Боге, те люди тем более заслуживают благодеяний своею верою, чем совершеннее знают, что хотя тут и нет тел мучеников, однако они готовы выслушивать молящихся. Посему и Сама Истина, чтобы приумножить веру учеников, сказала: ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам (Ин. 16. 7). Ибо если известно, что Дух Святой всегда исходит от Отца и почивает в Сыне, почему Сын говорит, что Он отойдет для того, чтобы пришел Дух, Который никогда не отлучался от Сына? Поелику ученики, видящие Господа во плоти, жаждали всегда видеть Его телесными очами, то справедливо сказано: ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам; яснее сказать: "Если не скрою тела, не покажу, какова должна быть любовь к Духу; и если не перестанете видеть Меня телесно, никогда не научитесь любить Меня духовно".
Петр. Я согласен с тем, что ты говоришь.
Григорий. Но перестанем на несколько времени беседовать, чтобы в молчании собрать силы для рассказа о чудесах других мужей.
Купить творения свт. Григория Двоеслова можно в интернет-магазинах Лабиринт и Ozon.ru.
О неработающей ссылке сообщите нам на контактный e-mail
Оставить свой отзыв о книге, вы можете на нашем форуме «Душеполезное чтение»
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter