Статья первая
Алеф [1301]
Весть горестная внезапно принеслась ко мне — принеслась ко мне стрелою. Пронзила она сердце глубокою раною, — вместе изобразила предо мною картину поразительную, картину мрачную, картину печальнейшую. Тот, кто в нежном возрасте прилепился к Господу, кто дни увеселений отроческих посвятил лишениям иноческим, кто рано презрел суету мира, — ныне обольщен и осмеян миром. Увы! в пристани подвергся ты крушению. Увы! в собственном городе твоем пленили тебя иноплеменники. Увы! поработил тебя грех, грех тяжкий, грех смертный, — связал тебя узами невидимыми, не разрешимыми никаким средством, никаким усилием человеческим. Пребывая телом в стенах монастырских, по духу ты отчуждился от Обители святой. Тоскует она о тебе, как о сыне, охладевшем к ней, как о сыне, уже покинувшем ее в сердечном совете своем. Дивные храмы Божии, смиренные иноческие келлии, башни угрюмые, стены зубчатые монастыря древнего, освященного подвигами многих старцев преподобных, смотрят на тебя печально, как бы угадывая измену, тайно совершившуюся в душе твоей. Слышится в песнопениях церковных отголосок заунывный, слышится он для сердца, болезнующего о бедствии твоем. Для такого сердца песнопения церковные плачут о тебе: отдаются из них в это сердце звуки плача, подобные звукам плача, разливающимся из песнопений надгробных.
Беф
Плачу о тебе весь день; плачу о тебе всю ночь. Ничтожной цены плач мой: другой плач, цены несравнимой, совершается о тебе. Плачут Ангелы, плачут лики Мучеников и Отцов пустынных сонмы, плачут все небожители, — не хотят утешиться. Внимательно, любовно смотрят они с неба на землю, радуются добродетели, совершаемой человеками, — огорчаются грехами их. Сам Создатель твой и Спаситель, сотворивший тебя из ничего, искупивший бесценною кровию Своею, непричастный печали, опечален тобою. Кая польза в крови Моей, внегда сходити Ми во нетление?[1302] говорит Он всем грешащим и пребывающим в грехе. Всесвятой, неприступный для тления, низводится в тление христианами, облеченными во Христа, имеющими в себе Христа, когда христиане пресмыкаются в скверне беззаконий.
Гимель
Грехи по видимому ничтожные, но пренебрегаемые, не врачуемые покаянием, приводят к грехам, более тяжким, а от невнимательной жизни зарождается в сердце гордость. Чтоб ты научился бодрствовать над собою, чтоб ты не доверял себе и не любовался собою, чтоб ты стяжал сердце сокрушенное и смиренное, чтоб грех твой, предстоя выну[1303] пред очами твоими, низлагал в тебе высокоумие и превозношение, — Господь попустил искушению, как туче, носимой вихрем, набежать на тебя; не удержал удара, занесенного на тебя. Настигли тебя враги твои! ненавидящие душу твою окружили ее, возложили на нее тяжкие оковы, увлекли в плен и рабство, покрыли язвами бесчисленными, мучительными, неисцельными![1304]
Далеф
Оставлены тобою святые подвиги иночества; служение твое Богу обратилось в постыдное лицемерство. Нет места истинному Богослужению в душе, когда она, ниспавши в смертный грех, пребывает в нем. Овладело тобою уныние и расслабление; увяла сила мужества; произволение благое поколебалось; сердце лишилось благодатного мира и утешения, которыми питается и окрыляется инок на пути своем к Богу. Суетные и греховные помыслы, сопутствующее им расстройство ощущений, витают в душе твоей, как витают в опустевшей храмине гады и хищные птицы. Все добродетели твои окрадены одним преступлением: иже бо весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен[1305], научает нас Писание. Блекнут цветы и листья на растении, когда ствол его подсечен косою.
Ге
До впадения твоего в грех невидимые враги наветовали душу твою, прикасаясь к ней снаружи, колебля лишь поверхность ее[1306]; они не входили в сердце, запечатленное перстом Божиим; они не могли возобладать тобою, будучи постоянно оскорбляемы и отражаемы неповиновением твоим[1307]. Покорился ты им в час дремания твоего, в час самозабвения; покорился ты им произвольно, исполнив на деле предложение их, предложение обольстительное, смертоносное. Они соделались владыками твоими; влачат они тебя по дебрям и пропастям, по тернию и по острым камням: связанный, скованный ими, не имеешь силы противиться им. Господь, предвидящий все и управляющий всем, восхотел смирить тебя множеством беззаконий твоих[1308]. Едва родится в тебе благая мысль, едва родится благое намерение, как и ниспровергаются они: ниспровергает их овладевший тобою грех.
Вав
Отъяся от дщери Сиона вся красота [лепота] ея[1309]: отъята красота у души твоей, уневещенной Христу, отъята красота духовная. Отступили помыслы святые, в которых пребывал ум твой, как в чертоге брачном; отступили ощущения святые, в которых плавало, в которых покоилось, в которых наслаждалось сердце твое. Ищешь их и не обретаешь. Они удалились неведомо куда; заменили их помыслы греховные, плотские, ощущения страстные. Ты лишен высокого, царского достоинства! ты ниспал в униженное состояние раба! — Горестна немощь, производимая в душе грехом смертным: по причине этой немощи, по причине этого расслабления встреча со всяким обольстительным, преступным, демонским помыслом соделывается для души побеждением.
Заин
Наступило время скорбное, время тяжкое, время твоего уничижения и бесславия, время, в которое ты отринут от лица Господня. Лишенный помощи Вышнего, как бы забытый Богом, оставленный в руках супостатов, ты служишь для них игралищем и посмешищем. Падение инока и всякого христианина — предмет плача для святых Ангелов; оно — предмет радости для злобных демонов[1310]. Ликуют полки их о бедствии человеков, раздается в полках их громкий, безумный хохот.
Иф
Прельстился ум твой: вкусил плод, воспрещенный Богом. Прекрасным показался плод при любопытном, неосторожном взгляде на него; прекрасным показался плод неведению, неопытности, невинности; совет злонамеренный и лукавый убеждал ко вкушению; вкушение плода поразило вкусившего смертию. Горечь ядовитой снеди еще пенится на устах твоих; терзается внутренность твоя от действующего в ней яда. Смущение, недоумение, омрачение, неверие объемлют душу твою. Обессиленный, расстроенный грехом, ты озираешься вспять, будучи прежде направлен в Царствие Божие[1311].
Теф
На краю падения твоего, на краю греховной пропасти не вспомнилось тебе, что тесный гроб и могила темная соделываются, рано или поздно, соделываются непременно жилищем всякой плоти, что наслаждения греховные оканчиваются с разложением человека, и не предотвращают разложения, что тело, в угождение которому закалается душа, назначено в жертву тлению, в пищу червям. Это не вспомнилось тебе. Забыл ты Суд Божий, терпеливо ожидающий обращения грешников, но долженствующий постигнуть их. Не замедлит Он, Суд Страшный, не замедлит; скоро, скоро настанет: приидет, яко тать в нощи[1312]. Потребуется на нем отчет у каждого человека во всей земной деятельности его. Забыл ты, что злохитрые и лютые демоны, теперь являющиеся душе в усладительных мечтах, льстящие ей с намерением уловить ее, по исшествии души из тела устремятся на нее, как дикие звери, похитят ее, если докажут, что она принадлежит им. Забыл ты о вечной участи грешников, не удостоившихся милости Божией. Они, за отвержение добродетели и за отвержение покаяния, которым врачуются уклонения от добродетели, нисходят в преисподний ад, предаются пыткам и казням, не имеющим ни меры, ни конца. Забыл ты это, — и пал падением страшным. Средства мира, развлечения, увеселения, попечения и занятия земные не доставят тебе успокоения. Усыпляют они совесть на краткое время, но заглушить ее не могут. В минуты самовоззрения она просыпается; проснувшись, обличает тем сильнее, тем беспощаднее.
Боже милосердый! Ты видишь и носишь немощи человеческие: открыты пред взорами Твоими и нечистота моя и изнеможение мое; открыта пред взорами Твоими лютость мучащих меня, терзающих меня страстей и демонов.
Иод
Иноплеменник да не внидет в храм Господень[1313], заповедал Бог. Не сохранил я повеления Бога моего. Я допустил себе предательство, — и вторглись, при посредстве моего предательства, иноплеменники не только в храм, но и в святилище, простерли дерзкие руки на сосуды и жертвы, освященные Богу. Храмом Божиим называю всего человека; святилищем — сердце; сосудами и жертвами — помыслы и ощущения. Попирается храм Божий ногами нечестивых и нечистых духов; они осквернили святилище; помыслы и ощущения духовные, благодатные, превратили в плотские, греховные, злосмрадные.
Каф
Исполняюсь воздыханий! гнездится во мне скорбь, точит сердце как червь, терзает его как змей. Ищу утешения, ищу отрады, ищу пищи духовной, некогда опытно знакомой мне, — и не обретаю! Пища эта питает и услаждает. Иную пищу предлагают мне, влагают в меня насильственно: пищу греховную, которая льстит насыщением, — не только не насыщает, производит еще больший голод, производит страшное томление, изнеможение, расстройство.
Господь, Господь мой! пред лицем Твоим, пред Твоими очами согрешил я. Ты взираешь на уничижение мое; пред Твоими всесвятыми очами злодействуют надо мною разбойники. Я оставлен Тобою, потому что я оставил Тебя. Нахожусь в руках у тех, которых я предпочел Тебе. Не смею воззреть к Тебе, не смею воздеть рук к Тебе, не смею произнести пред Тобою ни одного слова. Согрешение мое, предательство мое отняли у меня дерзновение. Я пал, я соделался жертвою моего безумия, жертвою лукавства и ненависти демонов. Близок я к безнадежию: оно дает весть сердцу моему, что стоит при дверях его. Ходатаев нет у меня; по крайней мере, я не знаю, есть ли ходатай за меня. Ходатаем моим пред неприступным величием Твоим да будет Твоя бесконечная благость.
Ламед
Все, идущие путем земной жизни, все, проходящие поприще от утробы, родившей вас, до гроба и могилы, до грозных врат, которыми вступает каждый человек в неизмеримую и загадочную вечность, обратитесь и видите, аще есть болезнь, яко болезнь моя [1314]. Не печалюсь я о потере тленных преимуществ и сокровищ, не снедаюсь скорбию о понесенных мною гонениях, бесчестиях и язвах от человеков; ничто временное не служит причиною моих стенаний, моего сердечного томления. Страдаю, мучусь тем, что я удалился от Господа грехопадением. Изменил я Господу, предал Господа, далеко отринут от лица Создателя моего, ввергнут в нравственную тьму, предан демонам. Связаны мои руки и ноги: отнята у меня святая деятельность, отнята самая способность к ней. Лежу, поверженный, в изнеможении, в пропасти. Пропастию этою таинственно и вместе с точностию предызображается и живописуется пропасть преисподняя. Испиваю чашу горестей, чашу смирения. Чашу эту растворил для меня Бог мой в праведном гневе Своем[1315].
Мем
Судьбы Божии — непостижимы. Рассудил Господь в святом совете Своем, определил правосудно, изрек на меня приговор казни, допустил огню страстей, огню враждебному, ниспасть с высоты[1316], из области духов воздушных, поднебесных, сожечь духовный храм мой, обратить в пепел драгоценное украшение его. Простерты были сети ногам моим, — и я не заметил их, увяз в них. Внезапно напали на меня враги из засады, в которой они скрывались, — и я, приведенный в недоумение неожиданностию, подвергся поражению, обратился в бегство. Не помиловал меня Господь, предал врагу. Угрожает мне конечная погибель. Цепь дней моих обратилась в цепь болезней. Грех мой стоит исполином предо мною; обнаженный меч — в руке его; сверкают кровавым пламенем яростные очи; широко разверзлась чудовищная пасть; скрежещут зубы. Стоит он неотступно, стоит день и ночь.
Нун
Супостат бдел надо мною давно, бдел со дня рождения моего, со дня крещения моего. Зависть и ненависть неутолимая возбуждала его к бдению неусыпному. Он выжидал, чтоб выпал час, в который бы я легкомысленно оставил бодрствование над собою, предался самонадеянности и неосторожности. Дождался он этого часа и, опытный в погублении человеков, нанес мне удар, удар верный, решительный. Теперь, когда я в плену у врага, когда я порабощен ему, он снова бдит надо мною, бдит, чтоб не бежал я из плена, не сверг с себя иго, иго поносное и тяжкое. Изнемогла крепость моя, ослабели руки, не могу восстать из падения, освободиться из плена. Я облечен грубою и вместе немощною плотию, пребываю в ней, как в узах, как в темнице; враг мой — дух, быстрый в движениях, как молния, облечен, как во всеоружие, в обилие способностей, знания, силы. Бдит враг мой надо мною, как лев, рыкающий над беззащитною добычею. Не могу противостоять ему: грехи умножаю грехами новыми, увлекаюсь насильно страстями. Мучительству их предал меня Господь[1317].
Самех
Точило истопта Господь девице, дщери Иудине, душе моей, усвоенной Господу верою в Него: о сих аз плачу[1318]. Плачу и рыдаю плачем, необъяснимым и непонятным для меня самого. Тоскует, томится во мне дух мой: он ощущает свою нищету и уничижение. Сокрушилась попущением Господним крепость моя, извратилась, обезображена красота, нарушена, отъята непорочность. Дадеся ми пакостник плоти, ангел сатанин, да ми пакости деет, да не превозношуся[1319]. Этот ангел имеет свою цель, цель погубить меня; но в действиях его, независимо от них, присутствует попущение Божие со всею непостижимою, премудрою, всеблагою целию.
Айн
Очи мои излиясте воду, яко удалися от мене утешаяй мя, возвращали душу мою: погибоша сынове мои, яко возможе враг[1320]. Удалились от меня помыслы святые, приносящие утешение сердцу, ободряющие, оживляющие его, исполняющие его радостной надежды спасения. Умолкла во мне благодать Святого Крещения, скрыла свое присутствие во мне, не поборает за меня: огорчен мною Дух Святой, огорчен грехом моим смертным. Все противное, враждебное Богу приближилось, вступило в меня, действует во мне. Преисполнен я мрака, преисполнен смущения. Молитва моя расхищается рассеянностию; оскверняется, уничтожается она мечтаниями сладострастными. Страшно усилился надо мною враг: пожирает он меня. Проливаю потоки слез, подобно источникам вод, и не совершают они того, что совершали прежде немногие слезные капли: не водворяют в сердце сладостного спокойствия. Горьки слезы мои. Горькими слезами должно оплакать утраченную непорочность; горькими слезами должно омыть с души нечистоту, эту печать, всегда оставляемую на ней грехопадением; горькими слезами должно изгладить смертный грех, записанный в книгах воздушного князя: слезы сладостные проливает невинность и святая любовь. Горькие слезы, сердечное сокрушение, нищету мою, бедствие мое приношу к стопам распявшегося за меня Господа. Прими их, Господь мой, как принял Ты слезы блудницы; прими их, как принял Ты драгоценное миро, которое блаженная Мария излила на Твои ноги[1321]. Ты, всесильный и всеблагий, претвори мои грешные и горькие слезы в благовонное, благоприятное Тебе миро. С весов Твоих сними правосудие Твое и гнев; возложи на эти весы Твое человеколюбие, Твои могущественные слезы, Твою могущественную кровь. Твои бесценные слезы Ты пролил о нас; Ты пролил за нас Твою бесценную кровь; Твою бесценную кровь Ты дал в цену и выкуп за нас. Слезами Твоими Ты явил любовь Твою к нам, любовь Твою к нам Ты запечатлел Твоею кровию. Твоею кровию всемогущею, Божественною, Ты очистил грехи всего мира[1322].
Фи
Возвожу ум мой к Богу; но ум не имеет силы подняться и вознестись от земли. Все попытки его оказывались доселе тщетными. Он лишь приподымется от земли, как и падает на землю, низвергается на нее невидимою, железною рукою. Оставил меня Господь, и обступили со всех сторон ищущие погибели душе моей. Собственными силами не могу восстать из падения, освободиться из плена. Господь, един Господь восстановляет падших, оживотворяет умерщвленных. О мне Господь определил иное[1323]. Он взирает на уничижение мое, а помощи не ниспосылает мне; Он слышит мой стон, мой вопль, и не восхищает меня из плена, из плена лютого, из челюстей ада. Враг торжествует, празднует победу, признает мою погибель верною. В безумной ярости, в безумной гордости своей он мнит о Боге моем, что Бог не силен изъять меня из рук его; он мнит о себе, что может противостать, может воспротивиться успешно Богу моему, Богу всемогущему.
Цади
Праведен еси, Господи, и прави суди Твои[1324]. Достоин я оставления, достоин томления, которым подвергся: пожинаю плоды согрешения моего. Произвольно преступил я Закон Божий, произвольно пренебрег словом Божиим. Сошел я с пути заповедей Господних на путь воли растленного естества моего.
Когда смертный грех, сокрушив человека, отступит от него, то оставляет после себя след и печать поражения, нанесенного человеку. Он оставляет свою жертву рассеченною на части, связанною, во власти порочного впечатления, свойственного соделанному греху. Все яды смертоносны; но каждый из них имеет свое действие: все смертные грехи убивают душу вечною смертию; но каждый производит в ней соответствующее себе расстройство. Пленицами своих грехов кийждо затязается [1325], научает нас Писание. Накажет тя отступление твое, и злоба твоя обличит тя: и увеждь и виждь, яко зло и горько ти есть, еже оставити Мя, глаголет Господь Бог твой. Не благоволих о тебе, понеже сокрушил еси иго твое и растерзал еси узы твоя и рекл еси всем поведением твоим: не имам Тебе служити, но пойду на всякий холм высокий, и под всяким древом лиственным тамо разлиюся в блуде моем. Аз же насадих тя, при сотворении в бытие и при воздаянии в пакибытие, виноград плодоносен, весь истинен: како превратился еси в горесть, виноград чуждий?[1326] Угроза и определение Бога моего исполняются надо мною. Настоящее положение мое образовалось из падения моего, как естественное последствие. Мучат, насилуют меня помыслы и ощущения, которые прежде признавались мною бессильными, которые отражал я легко и удобно. Поступают они со мною как по праву, полученному ими: я пал произвольно, произвольно поработил себя, совершил беззаконие, принадлежащее к области этих помыслов и ощущений. Увы! девицы мои и юноши отыдоша в плен[1327].
Коф
Обольстило меня греховное похотение. Предстало оно в личине невинности и наслаждения непорочного, предложило мне беседу как бы мудрую; потом, вкрадываясь постепенно в душу, начало изменяться, приобретать надо мною власть, — внезапно претворилось в пламень, охватило меня. Не помню, — правильнее, не могу дать точного отчета, что было далее. Далее объяло меня самозабвение, увлечение. Опомнившись, я увидел себя уже в безвыходной пропасти.
Должно отражать грех в самом начале его, при первом появлении его. Утрачено или украдено было это из моей памяти, или я еще не имел этого познания, — и похитил, поглотил меня лукавый грех. Оскудел страшно, опустошен окончательно таинственный Иерусалим мой. Иногда рождаются во мне помышления и намерения благие; но они, не имея никакой твердости, никакого постоянства, лишены значения; они перемешаны с помышлениями и порывами порочными, оскверняются, извращаются, побеждаются ими. Изменился разум мой! утратилась в нем самостоятельность, которую доставляла ему вера; явилось в нем колебание. Он соделался хладным к слову Божию; не находит в нем того спасительного, просветительного назидания, которое находил прежде, которым питался и услаждался, которым не мог насытиться по причине преизобильного насыщения. Такое насыщение возбуждает ненасытную алчбу и неутолимую жажду Божией правды. Предо мною — Писание Святое. Оно соделалось чуждым мне. Ищу в нем питания, укрепления, утешения: не нахожу их. Закрылось оно, всесвятое слово Божие, закрылось от меня непроницаемым покрывалом: моею греховностию.
Реш
Господь мой! Господь мой! с высоты славы Твоей воззри на бедствие, в котором я погряз, как в тине смрадной, как в дебри безвыходной; воззри на бедствие мое, на скорбь невыносимую, которыми истощены все силы мои, все силы души и тела. Объяло меня смущение; объяло — недоумение; объяла лютая тоска и горесть. Ощущаю, что вечная смерть вступила в душу и, страстию, которую ничто не может укротить, грехом, который не престает повторяться, наложила на меня печати погибели. Уже отселе болезни адовы, обручения болезней вечных, обыдоша мя, предвариша мя сети смертныя[1328]. Увязши в этих сетях, сопричисляюсь справедливо к умершим, хотя по наружности принадлежу к числу живых. Потоцы беззакония смятоша мя[1329], не дают опомниться, не дают встать и утвердиться на камне заповедей Христовых. Мадиам и Амалик и сыны Востока, поклонники идолов, с бесчисленными стадами скотов своих, постоянно восходят на землю Израиля, не оставляют на ней бытия жизненного[1330], поядая и вытаптывая посевы и луга: подвиги и добродетели, которыми от юности служил я Богу моему, которыми полагал изработать спасение мое.
Шин
Воздыхаю я, — враги мои утешаются воздыханиями моими; скорблю я, — они радуются скорби моей; стону, рыдаю, вопию я, — между ими раздаются громкие рукоплескания, клики и песни буйного веселия; я томлюсь, как бы исчезаю в постигшем меня искушении, — они торжествуют, светло празднуют победу надо мною. Упоенные неистовством, безумием, высокомерием, исступленною ненавистию к Богу, они хвалятся поражением, нанесенным немощному человеку, как бы поражением, нанесенным Самому Богу. По обширной поднебесной, на всех скопищах своих, на станах мытарств воздушных они разгласили о моем падении. Бешеное и богохульное ликование их достигает сводов неба, ударяет в них. Падшие ангелы желали бы ворваться за эти своды, огласить насмешками и ругательством святые обители рая. Уже был некогда рай свидетелем их преступных замыслов и начинаний; огласился он некогда буйным, открытым, чуждым смысла возмущением их против Бога.
Творец мой! Искупитель мой! Твоим я был до согрешения моего: пребываю Твоим и по согрешении. Похитили у Тебя достояние Твое, потому что Ты попустил похитить его на время по непостижимым судьбам Твоим. Угадывают, видят враги мои, что Ты отступил от меня или скрылся чудно; они видят и понимают это по тому свободному доступу ко мне, который получили они, по той власти надо мною, которая дозволяется им. Настанет, настанет время, горестное для них, блаженное для меня: настанет время, когда Ты, Спаситель мой, умилосердившись надо мною, прострешь мне руку помощи, руку всесильную, когда истинным, действительным покаянием извлечешь меня из пропасти моих преткновений[1331].
Фав
Всевидящий Господь! Пред взорами Твоими — все бесчисленные злодеяния демонов, ангелов отверженных. Восстали они против Тебя на небе, возненавидели Тебя, Творца своего и Бога, возненавидели все дела Твои ненавистию исступленною, непонятною. Ты явил им творческую силу Твою, Ты явил им неограниченную власть Твою над ними: Ты низверг их с неба, Ты покарал их в самой природе их; духов бесплотных Ты обрек на жизнь в веществе и тлении. Светлые Ангелы превратились в мрачных, зверообразных демонов; чистые духи соделались, по мыслям и чувствам, плоть и скверна; жители горних обителей блуждают и скитаются по пустыне поднебесной, по поверхности земной, в пропастях подземных. Ты предал в заведывание им темницу огненную — страшный ад, горящий пламенем неугасимым, чтоб казнь, уготованная для них от сотворения видимого мира, предстоя им непрестанно лицом к лицу, произвела в них спасительный страх, убедила опомниться. Ты совершил искупление человеков в присутствии и при противодействии духов, погубивших человеческий род. Ты поставил их зрителями и свидетелями шествия в рай и небо благоугодивших Тебе человеков; Ты долготерпишь им многие тысячелетия, — и ничто, ничто не может преломить упорства их, смягчить сердце, претворившееся в камень или металл, склонить к покаянию, к желанию неба. Они, умалишенные, ратуют против Тебя, изрыгают против Тебя страшные хулы, отвергают Твое существование, отвергают разнообразными видами отвержения. Но Ты не только неприступен для действий против Тебя, — неприступен для постижения Тебя. И ангелы падшие, бессильные, ничтожные пред Тобою, направили злобу свою на создание Твое, на немощного человека. Они отравили его ядом греха; они ищут погубить его окончательно, преследуют неусыпно, расставляют ему злокозненные сети, ввергают в бесчисленные, тягостнейшие бедствия. От этих бедствий, от бедствий лютых только Ты, всемогущий, можешь избавлять, и избавляешь тех человеков, которые прибегают к Тебе! Скорбь моя превзошла меру крепости моей. Доселе, переполняя сердце мое, она изливалась из него; теперь я умолкаю от изнеможения. Истощились мои стенания, истощились воздыхания, истощились слезы: грусть, превысшая их и невыразимая, томит, умерщвляет меня. Всевидящий! Ты видишь меня. Ты ведаешь, что ненависть врагов не насытится никакими страданиями моими. В державной деснице Твоей — и я и враги мои. Всевидящий и Всемогущий! в безнадежии на себя, в надежде на Тебя, предаюсь святейшей воле, бесконечной мудрости и благости Твоей.
Примечания:
1301. Алеф, Беф и т. д. — буквы еврейского алфавита. Ими отделяются строфы, одна от другой, в «Плаче пророка Иеремии».
1302. …что пользы в крови моей, когда я сойду в могилу (Пс. 29. 10).
1303. Пс. 50. 5.
1304. Плач. 1. 3.
1305. Кто соблюдет весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем (Иак. 2. 10).
1306. Наставление 19 старца Серафима Саровского.
1307. Иак. 4. 7.
1308. Плач. 1. 5.
1309. И отошло от дщери Сиона все ее великолепие (Плач. 1. 6).
1310. Плач. 1. 7.
1311. Лк. 8. 62; Плач. 1. 8.
1312. …придет, как тать ночью (1 Сол. 5. 2).
1313. Втор. 23. 3; Плач. 1. 10.
1314. …взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь (Плач. 1. 12).
1315. Плач. 1. 12.
1316. Плач. 1. 13; Иов. 1. 16.
1317. Плач. 1. 14.
1318. …как в точиле, истоптал Господь деву, дочь Иуды. Об этом плачу (Плач. 1. 15).
1319. 2 Кор. 12. 7.
1320. …Око мое изливает воды, ибо далеко от меня утешитель, который оживил бы душу мою; дети мои разорены, потому что враг превозмог (Плач. 1. 16).
1321. Ин. 12. 3.
1322. Ин. 1. 29.
1323. Плач. 1. 17.
1324. Пс. 117. 137; Плач. 1. 18.
1325. Притч. 5, 22. Пленицами — веревками; затязается — связывается.
1326. Накажет тебя нечестие твое, и отступничество твое обличит тебя; итак, познай и размысли, как худо и горько то, что ты оставил Господа Бога твоего и страха Моего нет в тебе, говорит Господь Бог Саваоф. Ибо издавна Я сокрушил ярмо твое, разорвал узы твои, и ты говорил: «не буду служить идолам», а между тем на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом ты блудодействовал. Я насадил тебя как благородную лозу, — самое чистое семя; как же ты превратилась у Меня в дикую отрасль чужой лозы (Иер. 2. 19–21).
1327. …девы мои и юноши мои пошли в плен (Плач. 1. 18).
1328. …цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня (Пс. 17. 6).
1329. …потоки беззакония устрашили меня (Пс. 17. 5).
1330. Суд. 6.
1331. Плач. 1. 21, 22.