Письмо 31
Бесценнейший друг мой, отец Игнатий!
При сем препровождаю к тебе письма к Анне Александровне и к скорбящей матери Софии Григорьевне, также копию с рапорта моего Высокопреосвященнейшему для хранения при делах монастырских. Здоровье мое лучше и лучше, а бережливости и осторожности требует больше и больше. Все тело очищается, начиная с глаз; выходит временем по местам испарина весьма клейкая. Письменные занятия ограничиваются писанием подобных сему кратких записочек, чтением почти вовсе не занимаюсь какой-нибудь коротенький часок в день. Остальное все время пожирается болезненностию и тою передрягою, тем брожением, которыми сопровождается действие лекарства. Чувствую благодетельное изменение во всем теле, укрепление и необыкновенное нерв. Думаю продолжать лекарство (сассапарель в смешении с геморроидальным набором, настоянные на вине) до тех пор, пока не изгонятся боли совершенно из всех членов.
Призывающий на тебя и на все братство благословение Божие, желающий Вам всех благ недостойный
арх. Игнатий.
7 января 1848 года
Письмо 32
Бесценный Игнатий!
Мое здоровье час от часу лучше и лучше. Кризис продолжается; большую часть времени лежу, лишенный способности даже читать. Впрочем, лежу меньше, нежели в декабре. Продолжает по временам отделяться моча с отстоем, продолжается брожение во всем теле и тянутие жил изо всего тела к желудку. Идет очень клейкая испарина. На неделе посетил меня впервые врач, по просьбе некоторых моих знакомых, друг их дома, человек молодой и, как видится, благонамеренный. Поверив весь процесс моего лечения, он сказал: «Самый рациональный и основательный образ лечения, который должен увенчаться, судя по настоящему ходу, полным успехом. Только надо очень беречься!» Братство здешнее к нам чрезвычайно расположилось, и местечко здешнее прекрасное! прездоровое, преуединенное, премилое. Трудно сыскать монастырь с такими монашескими удобствами! Жить бы тут нашему обществу, нравственно страдающему в Сергиевой пустыне, шумной, окруженной всеми соблазнами.
Христос с Тобою. Желаю тебе и братству всех истинных благ.
Недостойный арх. Игнатий.
16 января 1848 года.
Письмо 33
Бесценнейший Игнатий!
Письмо твое и при нем деньги 185 р. серебром я получил. Точно, как ты и догадываешься, это очень мало, судя по требованиям, которые здесь рождает и мое лечение, и лечение двух больных Стефана и Сисоя.
Но и за это слава Богу! сколько людей достойнее меня, а нужды терпят более меня. Часто думаю и о твоих средствах содержания: хотелось бы мне их улучшить... Если Господь благополучно возвратит меня в Сергиеву, мы об этом подумаем; желал бы поделиться с тобою средствами! Здоровье мое приметно, почти с каждым днем, улучшается. На этой неделе в понедельник и во вторник гостил здесь пр. Иустин, и сегодня (четверток) посетил Бабаевскую обитель добрейший князь Суворов. Друг мой? Точно путь жизни моей и тех, которые хотят сопутствовать мне, устлан тернием! Но по такому пути Господь ведет избранников и любимцев своих! Не могут отвориться очи душевные, не могут они усмотреть благ духовных, подаемых Христом, если человек не будет проведен по пути терний. Христос с тобой. Он да дарует крепость и мне и тебе.
Недостойный арх. Игнатий.
22 января
Письмо 34
Истинный друг мой, отец Игнатий!
Рекомендую тебе подательницу письма сего Елизавету Никитичну Шахову. Приласкай и утешь ее: мне этот человек понравился. И сохрани же ее от взоров сулемы и всякого мышьяка. А то узнают, что моя знакомая, и постараются повредить ей. Она писательница. Нрава открытого и с умком.
Арх. Игнатий.
Письмо 35
Писал некоторые поздравительные и ответные письма и ужасно устал. Но, чтоб ты не соскучал, вот и тебе несколько строк! Пакет твой относительно описей получил. Об о. Нектарии неблаговидно входить с представлением до моего возвращения. Мне лучше и лучше, но вертит и вертит. В; настоящее время наиболее вертит голову и глаза, из которых течет гной и которые очищаются. Лежу и лежу.
Благословение Божие над тобой и над всем братством!
Недостойный арх. Игнатий.
28 января 1848 года
Письмо 36
Бесценный Игнатий!
Сердечно участвую в скорби, постигшей благочестивое семейство Опочининых! К Федору Петровичу на этой же почте отправил письмо. Бог, видно, хочет, чтоб этот человек, в котором так много доброго, приблизился к Нему. За все, что ты описываешь, благодарю Бога. Я имею здесь какое-то постоянно спокойное чувство, что Бог не оставит тебя и обитель. Мое здоровье лучше и лучше: начинаю чувствовать какую-то благотворную, необыкновенную теплоту во всем теле. Очень уважаю мнение докторов, рассуждавших о способе моего лечения у Л.; но и то помню, что лечилась их свояченица от неизвестной болезни, и тогда только эти господа поняли, что она беременна, когда бедняжка выкинула! Бог помог мне попасть на то средство, которое выгоняет из меня болезни, полученные мною, когда я еще был послушником, офицером, юнкером. Если прекратить теперь прием лекарства, то непременно должны быть последствия; но если принимать его до тех пор, пока окончится производимое им действие, т.е. когда оно вытянет окончательно из всех простуженных членов мокроты в желудок, тогда одно последствие его совершенное выздоровление. Теперь очень вертит глаза и из них много отделяется дряни: они делаются необыкновенно чисты. Но еще за занятия не принимаюсь. Самые письма пишу весьма экономно. Когда поисправлюсь, располагаюсь сделать описание моей болезни и образа лечения.
При действии вышеописанной благотворной теплоты я бываю физически весел: это новое для меня чувство. Я был всегда морально весел и физическую веселость помню как бы в тумане, как что-то очень давнее.
Христос с тобой. Молись о мне и о себе, чтоб привлечь нам на себя милость Божию, которая отступает от тех, кои прогневляют Бога.
Тебе преданнейший друг
а. И.
4 февраля
Письмо 37
Бесценный Игнатий!
Вот уже почти три недели, как не получал от тебя никакого известия. Впрочем, уповаю на милость Божию, что она сохраняет тебя и обитель от искушений превосходящих силу, а попускает только те искушения, которые необходимы для духовного преуспеяния. На этой почте получил письмо от одной странствующей инокиниписательницы, в котором описывает мне, как она была утешена твоим приветливым приемом. К Николаю Николаевичу Анненскому я писал письмо, утешая его и советуя не оставлять семейства по первому порыву огорчения. Ты очень хорошо сделал, доложив Преосвященному о его пребывании в обители. Приложенные два письма: 1-е к Александровой, 2-е к гр. Шереметевой потрудись доставить по адресам. К гр. Шереметевой писал к 1-м числам января и к 1-м числам февраля; желаю знать, получены ли мои письма? К этим же числам я писал и к графу Шер. Если он в Петербурге, потрудись узнать, получил ли он мои письма? О всем этом уведомь меня. Приложенное письмо к Павлу Матвеевичу передай его управляющему для отсылки к нему. Потрудись узнать о здоровье Анненковых кажется, исполнилось время беременности Веры Ивановны, уведомь меня и о них. Мое здоровье лучше и лучше, но это улучшение идет с значительными передрягами. Пред каждым особенным облегчением делается особенная передряга. На днях посетил меня и оказал мне много любви Южский отец игумен Варфоломей. Погода стоит очень теплая. Сожительствующие мне инвалиды Стефан и Сисой также чувствуют себя лучше. Христос с тобою. Всей братии мой усерднейший поклон.
Недостойный архимандрит Игнатий.
14 февраля 1848 года
Письмо 38
Бесценнейший Игнатий!
Поздравляю тебя и все братство с наступившею Святою Четыредесятницею. Желаю совершить поприще ее благополучно, с приобретением обильной душевной пользы. Мое здоровье лучше и лучше, но слаб и по большей части лежу по причине сильного брожения, производимого во всем теле лекарством. Теперь это брожение наиболее в ногах. В лице и глазах моих заметна необыкновенная свежесть верный признак поправления здоровья. Думаю в течение марта продолжать еще принимание лекарства; по ходу болезни утешаюсь надеждою, что к этому времени могут окончиться все брожения, происходящие оттого, что все мокроты из тела устремились в желудок и посредством его выходят вон. Степану также получше, лицо у него гораздо свежее. Си-сой снова простудился, промочив во время оттепели ноги. Не могу нарадоваться здешнему местечку: такое уединенное, здоровое и простое. О. игумен очень расположился ко всей нашей компании. После того письма, в котором ты извещал о кончине Константина Федоровича, я не получил от тебе ни одного письма. Пишу к тебе это для соображения верно ли сторожа относят твои письма на почту, и не потерялось ли которое-нибудь из них. Присылаю при сем корректурный лист «Воспоминание о Бородинском монастыре», который потрудись препроводить с Григорием Стратановичем к Краю. Мне бы хотелось, чтоб виньетки были прибраны в этом же роде, но другие в которых было бы больше вкуса и изящества; к тому ж эти виньетки были на каком-то московском стихоплетении о Бородинском монастыре: мне не хочется заимствовать даже виньетки с чужих сочинений. Желаю, чтоб мои марания имели хотя б одно достоинство: были б чисты от кражи. Бумага на корректурном листке хороша; можно листков для десятка употребить слоновую. Поручи Стратановичу все это сделать аккуратно, а в выборе виньеток полагаюсь на твой вкус. Здесь ничего не пишу и даже не читаю лежу полусонный, лишенный всех способностей. Христос с тобою.
Тебе преданнейший друг недостойный
арх. Игнатий.
23 февраля.
Сыропуст
Признаю оберточный листок для воспоминания ненужным.
В моей библиотеке есть французская книга «Les saints peres des deserts de l'Orient» в 9-ти томах. Если которого тома нет, вели отыскать маленькому Игнатию: может быть, у Плещеевых или у кого другого. Потом, уложив все в ящик, потрудись отправить по почте в Вологду ее превосход. Елисавете Александровне Паренсовой при кратчайшем письме, что препровождаешь книги по моему поручению. Она очень здесь о мне заботится. В моем шкафе лежит на полке книга пр. Иннокентия «Великий пост», потрудись передать Шахов. Нужна для соображения при предполагаемом стихотворении.
Письмо 39
Бесценный Игнатий!
Письмо твое от 17 февраля получил. На прошлой почте послал я тебе обратно письмо магистра Иоасафа с моим отзывом, который может быть всюду показан. А теперь такой же отзыв прилагаю здесь относительно Стефана в ответ на рапорт твой. Чудное, спасительное действие на меня сассапарели продолжается с 3 марта я окончил было прием этого лекарства, начал быстро укрепляться, свежеть, чувствовать себя легким, развязанным. Но одно обстоятельство заставляет снова приняться на некоторое время за сассапарельную настойку. Из головы натянуло к шее и оконечности затылка два больших мягких желвака, которые по оставлении сассапарели начинают снова расходиться по голове, что мне очень не нравится и кажется опасным. Недалеко от здешнего монастыря живущий доктор англичанин Петерсон, сделавшийся уже русским помещиком, имел сам сильный ревматизм; у него также образовались желваки, или, правильнее, скопления мокрот, которые он выпустил посредством фонтанели. Я решаюсь сделать то же, признаю это необходимым Почему потрудись, друг мой, по первой же почте выслать мне две баночки помады визикатуар, желтого пластыря, на который обыкновенно намазывается эта помада и пластыря меллотного того и другого в достаточном количестве. Желтый пластырь бывает намазан на бумажках и на холсте; мне нужен последний. До получения от тебя этих медикаментов опять примусь за сассапарель. Ты не можешь представить себе, как я в эти шесть дней, как оставил пить сассапарель, освежел! не помню себя таким. По получении от тебя фонтанелей думаю, что вылечусь окончательно и приеду к вам, Бог даст, совсем другим, нежели каким уехал. Я и прежде думал, всматриваясь в тебя, что нужна какая-нибудь мера для поправления потрясенных сил твоих переломом ноги; по приезде моем подумаем об этом; я рад сделать для тебя все зависящее от меня. Наш казначей писал ко мне, что он желает уволиться от должности. Я, находя, что при такой его болезненности должность для него несовместна, изъявил свое согласие на его желание; только б дождаться меня: такая перемена в мое отсутствие показалась бы для неблагорасположенных и не знающих дела странностию. Очень рад, что тебе привелось отпраздновать день светских моих именин с таким приятным гостем. Благодарю тебя вообще за все письмо твое, которым, как изображением-отпечатком твоей доброй, открытой души, я очень утешился. Да! молись за меня и за себя: по твоему искреннему и глубокому расположению ко мне я ожидаю, что Господь подаст мне тобою много доброго; также и мое устроение в душевном невидимом и в наружном видимом отношении есть вместе и твое устроение. Христос с тобой! Матери Августе и Ангелине передай мой усерднейший поклон. Извинили б за то, что не пишу: за каждое письмо расплачиваюсь лихорадкой так слаб. Хотел было оставить сассапарель, но накопившиеся местами мокроты очень меня стращают. Попью до присылки фонтанелей. Степа и Никола усердно кланяются тебе. Сделай милость, пришли мне двести р. серебром в счет кружки. Очень нуждаюсь: занял 120 сереб., и из тех только 10 асс. осталось. Больные очень дорого стоят. Их содержу, лечу; и себе, и им прислугу нанимаю. На одну сассапар. вышло 500 р. асс.
9 марта 1848 года
Письмо 40
Честнейший о. наместник Игнатий!
Препровождая к Вам письмо магистра иеромонаха Иоасафа, прошу Вас взойти по изложенному в нем обстоятельству в должное рассмотрение. Причем признаю нужным внушить казначею иеромонаху Илариону следующее:
1-е. Что упоминаемое иеромонахом Иоасафом узаконение о литературной собственности вполне существует. 2-е. Посему он, иеромонах Иларион, должен был полученный им труд или представить в цензуру, или обратить к сочинителю, отнюдь не употребляя его как источник при составлении собственного сочинения: здесь похищение чужой собственности.
Полагаю: лучшее средство выйти из этой запутанности предполагаемое иеромонахом Иоасафом дружелюбное, без дальнейших хлопот, соглашение с иеромонахом Иларионом.
Для достижения чего предлагаю Вам предъявить мое письмо и письмо иеромонаха Иоасафа казначею иеромонаху Илариону со взятием с него письменного отзыва о том, каким образом он поступить намерен и согласен ли на предполагаемую магистром меру.
Согласно этому отзыву потрудитесь известить меня и магистра. Если ж казначей о. Иларион откажется от полюбовного соглашения, то Вы обязаны спросить наставления по этому предмету у его преосвященства.
Поручающий себя Вашим молитвам
архимандрит Игнатий.
2 марта 1848 года.
Н.-Бабаевский монастырь