Глава 3
Руфь просит у Вооза брака во имя закона ужичества.
Руф.3:1 И сказала ей Ноеминь, свекровь ее: дочь моя, не поискать ли тебе пристанища, чтобы тебе хорошо было?
1. Ноеминь начинает хлопотать об устроении судьбы Руфи, о доставлении ей того "покоя" (евр. manoach), которого она давно желала обеим невесткам (I:9; menuchah), - супружества и жизни под защитой мужа.
Руф.3:2 Вот, Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш; вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень;
Руф.3:3 умойся, помажься, надень на себя [нарядные] одежды твои и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить;
Руф.3:4 когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь; он скажет тебе, что тебе делать.
2-4. Ноеминь намерена устроить брак Руфи с Воозом на основании закона родства или ужичества (гр. Чис XXVII:1 и д. XXXVI), - так называемый брак левиратный (ср. Втор XXV, д - 10), от которого, по ее мнению, Вооз не должен был отказываться (юридически) и не мог сделать этого (нравственно) ввиду известного обращения с Руфью (гл. II). Мера для сближения с Воозом, указанная ею Руфи, всецело отвечает правовым и нравственным понятиям древнееврейского уклада жизни, санкционированным законом, и никоим образом не может быть оцениваема с точки зрения европейских христианских понятий. (Ср. блаж. Феодорита, вопр. 2 на кн. Руфь: "Иные порицают и Ноеминь и Руфь, первую за то, что внушила, а последнюю за то, что послушалась и исполнила, т. е. спала у ног Воозовых"). Xотя буква закона Втор XXV:5-10 не говорит прямо об обязанности других родственников - не братьев - восстанавливать семя бездетно умершему путем левиратного брака, однако дух закона, без сомнения, налагал эту обязанность и на них, хотя позднейший буквализм раввинов не распространял этой обязанности даже на брата, родившегося после смерти умершего бездетным брата его (Мишна, Иевамот II, 1-2).
Веяние хлеба в Палестине (ст. 2) в древности и теперь происходит перед вечером, так как около 4-х часов пополудни обычно дует благоприятный для сего ветер с Средиземного моря (W. Nowack, Hebraische ArshaoIogie, Bd, I, leipzig. 1894, S. 233-234). - Омовение, умащение тела и возложение торжественных одежд (вместо, вероятно, "одежды вдовства", ср. Быт XXXVIII:14; по Мидрашу, S. 44, Руфь надела одежды субботние или праздничные), - эти действия Руфи по совету Ноемини аналогичны приготовлениям невесты к браку (ср. Иез XVI:9) и в данном случае были расчитаны произвести наиболее выгодное впечатление на Вооза. Той же цели имело служить, по мысли Ноемини, свидание Руфи с Воозом после трапезы последнего, когда "развеселится сердце его" (ст. 7), т. е. в хорошем расположении его духа.
Руф.3:5 [Руфь] сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне.
Руф.3:6 И пошла на гумно и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее.
5-6. Руфь, чувствуя материнскую любовь и жизненную опытность в совете Ноемини, в точности исполняет последний.
Руф.3:7 Вооз наелся и напился, и развеселил сердце свое, и пошел и лег спать подле скирда. И она пришла тихонько, открыла у ног его и легла.
7. При патриархальной простоте жизни богатство и именитость Вооза не мешали ему непосредственно участвовать в полевых и иных хозяйственных работах, а равно и самому же ночью сторожить на гумне хлеб в снопах и зерне. Источник веселья Вооза Мидраш (S. 45) указывает в благодарственной молитве, совершенной им после пищи. Когда он уснул, то Руфь, согласно наставлению Ноемини (ст. 4), легла у ног его, как бы всецело отдавая себя воле и покровительству Вооза.
Руф.3:8 В полночь он содрогнулся, приподнялся, и вот, у ног его лежит женщина.
Руф.3:9 И сказал [ей Вооз]: кто ты? Она сказала: я Руфь, раба твоя, простри крыло твое на рабу твою, ибо ты родственник.
8-9. Когда, в полночь, проснувшийся Вооз заметил присутствие вблизи себя женщины и спросил ее об имени, то Руфь, назвав себя, именует себя рабой Вооза - в смысле нуждающейся в милости и защите Вооза и затем просит его: "простри крыло твое на рабу твою, потому что ты родственник" (евр. goeI, LXX: agcisteuV agcsieuthV). "Простереть крыло" на женщину (ср. Иез XVI:8) - общеизвестный не только у древних евреев, но и у арабов (Iacob. Studien en arab. Dichtern III, 58) символ не просто защиты вообще (как в Руфь II:12), но прямо супружества, брака; просьба о последнем мотивируется Руфь: ибо ты родственник - goel - лицо, в силу родственной близости имеющее не только право, но и обязанность оказать всякое материальное, моральное и подобное содействие родственной, так или иначе пострадавшей, семье (Лев XXV:25-26; 3 Цар XVI:11 и др.); по отношению к бездетной вдове родственника - обязанность взять ее в жены (ср. ст. 13). В отличие от собственно левиратного брака в первоначальном, древнем смысле этого института, согласно которому в этой стране восстановлялось семья, имя или дом умершего (Быт XXXVIII:7-11; Втор XXV:6, 9), в словах Руфи ст. 9 и во всем последующем повествовании кн. Руфь (см. IV:3-5 и д.) имеется в виду видоизмененная форма левирата в комбинации с законом сохранения уделов в пределах каждого колена (Чис XXVII:1-11; XXXVI), причем требование "восстановления семени умершему" (Быт XXXVIII, и Втор XXV) отступило назад: Вооз, женившись на Руфи, созидал дом собственный, а не воссозидал дом Махлона (IV:11 и д.), так что и рожденный им от Руфи Овид именовался сыном первого (IV:21), а не последнего.
Руф.3:10 [Вооз] сказал: благословенна ты от Господа [Бога], дочь моя! это последнее твое доброе дело сделала ты еще лучше прежнего, что ты не пошла искать молодых людей, ни бедных, ни богатых;
Руф.3:11 итак, дочь моя, не бойся, я сделаю тебе все, что ты сказала; ибо у всех ворот народа моего знают, что ты женщина добродетельная;
10-11. Вооз со вceй искренностью отзывается на доверчивое движение души бедной женщины; как отец дочь, благословляет он Руфь и восхваляет, находя, что эта решимость ее искать покровительства у престарелого Вооза (по Мидрашу, s. 47. Воозу в это время было 80 лет), минуя молодых людей, есть такое "доброе дело" (еврейским chesed точнее, чем в русском переводе передается, в славянском: "милость", Vulg. "misericordia"), которое по достоинству превосходит "прежнее" доброе дело, т. е. самоотверженное оставление родного дома и родины ради любви к Ноемини (I:16; II:17), - превосходит, поскольку в последнем отношении она действовала все же сообразно с естественными склонностями сердца, в отношении же Вооза она руководилась чувством долга и внушением благочестия, наперекор влечениям и симпатиям женского сердца к юным избранникам ["Поступком своим, - поясняет слова Вооза Руфи (ст. 10) блаж. Феодорит, - показала ты, что не вожделению поработившись сделала сие: иначе бы пошла к юновозрастным, рассуждая не о богатстве, не о нищете, а только об удовлетворении сластолюбия. Напротив того, пришла ты к человеку, который по летам может быть тебе отцом. Ибо сие означает слово "дщи" (Отв. на 2 вопр. на кн. Руфь, с. 316-317)]. Успокаивая дрожавшую от страха Руфь, Вооз обещает исполнить всякую ее просьбу, касающуюся принадлежащего ей по праву, - конечно, уже не как моавитянка, а как член израильской общины, в которую Руфь вступила (I:16; II:12) и по законам которой она действует. Это последнее и вообще высокое достоинство Руфи, как "жены добродетельной" ("escheth-chaiI", ср. Притч XXXI:10; LXX: gunh dunamewV, Vulg. muIier virtutis, слав. "жена силы" - все более точный перевод еврейский сравнительно с русским переводом), свидетельствует, по словам Вооза, общее мнение о ней его соотечественников, жителей Вифлеема; "все ворота", евр. koI-schaar - весь город, поскольку ворота в городе были сборным пунктом населения его по общественным делам, тяжебным, судебным (Втор XXV:7; Ис XXIX:20-21; Притч XXII:22 и др. LXX: Pasa fulh mou, слав.). Такое суждение Вооза о нравственном достоинстве Руфи весьма важно для предупреждения и устранения ошибочных, чуждых данной эпохе и среде, суждений о том же предмете.
Руф.3:12 хотя и правда, что я родственник, но есть еще родственник ближе меня;
Руф.3:13 переночуй эту ночь; завтра же, если он примет тебя, то хорошо, пусть примет; а если он не захочет принять тебя, то я приму; жив Господь! Спи до утра.
Руф.3:14 И спала она у ног его до утра и встала прежде, нежели могли они распознать друг друга. И сказал Вооз: пусть не знают, что женщина приходила на гумно.
12-14. Расположенный к Руфи и готовый вступить с нею в брак, зная, равным образом, что и она желает брака именно с ним, Вооз, однако, настаивает, что это несомненное право Руфи должно быть осуществлено законным, формальным путем, что необходимо (всенародно IV:1) предложить взятие Руфи более близкому родственнику ее, чем Вооз. Мидраш (s. 47) и раввины (Раши и др.), стоя на букве закона и полагая, что левиратный брак обязателен был лишь для брата умершего, называет этого предполагаемого брата Махлона - Тов (понимая слово tob (ст. 13) в смысле собственного имени), но последнее должно быть отнесено на счет простой раввинской изобретательности: в IV:1 родственник Руфи не назван по имени (на что обращал внимание уже Абен-Езра). Руфь должна была спать на гумне Вооза до утра, именно до наступления полного рассвета (13b-14a): Вооз не отослал ее тотчас же ночью, с одной стороны, чтобы не возбудить в ней подозрения в нежелании Вооза исполнить просьбу Руфи, с другой - предотвратить возможную опасность для Руфи при возвращении ночью, со стороны ночных сторожей (ср. Песн. П. V:7); рано же, до рассвета, Руфь должна была оставить гумно Вооза потому, что "благоразумие требовало остерегаться всяких сплетен, совершенно не имевших под собою основания" (И. Флав. Древн. V, 9, § 3).
Руф.3:15 И сказал ей: подай верхнюю одежду, которая на тебе, подержи ее. Она держала, и он отмерил [ей] шесть мер ячменя, и положил на нее, и пошел в город.
15. Может быть, этой благоразумной заботой о доброй репутации - своей и Руфи, а не одним расположением и попечением о пропитании Руфи и Ноемини (ст. 17) вызван был дар Вооза Руфи - 6 мер (неопределенной величины) ячменя, всыпанных им Руфи в полотно и взваленных на плечи. Давая Руфи эту ношу, с какой люди привыкли уже видеть Руфь, Вооз устранял подозрение, какое могло явиться у всех знавших Руфь, в ранний час возвращающеюся от Вооза; устранить же эти подозрения было тем необходимее, что по иудейскому традиционному праву, при наличности этих подозрений, он не мог бы и жениться на Руфи: "если кто подозревается в сношениях с нееврейкой, то, хотя бы она обратилась в еврейство, он не должен на ней жениться" (Мишна, Иевамот II, 8, ср. Тосеф. 4, 6). Мидраш понимает 6 мер ячменя, данных Воозом Руфи, аллегорически: о шести или восьми потомках Руфи, наделенных 6-ю наивысшими качествами: Давиде, Езекии, Иосии, Анании, Азарии, Мисаиле, Данииле и Мессии (S. 52). - Вместе с Руфью в город, может быть, пошел и Вооз (но Vulg. видит в заключительных словах ст. 15 речь только о Руфи: ingressa est civitatem; женский род tabo вместо принятого мужского рода iabo имеют, впрочем, и многие кодексы еврейских текстов у Кеникотта Росси, напр., №№ 1, 47, 76, 93, 100 и др.). По Мидрашу (S. 52), Вооз шел вместе с Руфью, охраняя ее от нападений молодых людей.
Руф.3:16 А [Руфь] пришла к свекрови своей. Та сказала [ей]: что, дочь моя? Она пересказала ей все, что сделал ей человек тот.
Руф.3:17 И сказала [ей]: эти шесть мер ячменя он дал мне и сказал мне: не ходи к свекрови своей с пустыми руками.
Руф.3:18 Та сказала: подожди, дочь моя, доколе не узнаешь, чем кончится дело; ибо человек тот не останется в покое, не кончив сегодня дела.
16-18. Смысл вопроса Ноемини к возвратившейся Руфи Мидраш (S. 52) передает; "свободная ли ты еще или уже принадлежишь мужу?", на что Руфь ответила: "я - свободная". Принесенный Руфью запас ячменя - дар Вооза - еще более утверждает Ноеминь в доверии расположению его к Руфи, и она советует ей оставаться дома (в качестве обрученной Вооза) в твердой надежде на скорое, в тот же день, и точное решение участи Руфи Воозом, который до окончания дела не успокоится: "у благочестивых "я" всегда "я" и "нет" - "нет", - замечает Мидраш (S. 58).