Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterА. И. Осипов. Как же можно беспрестанно молиться
Истинность духовного опыта Странника в сравнении с учением святителя Игнатия (Брянчанинова) вызывает, по меньшей мере, серьезные сомнения. Странник, как можно было видеть, в своей молитвенной практике нарушает многие основные законы духовной жизни. На пространстве всех рассказов у него, практически, ничего не говорится о видении своей духовной поврежденности, недостоинстве предстояния перед Богом и, тем более, недостоинстве получения каких-либо благодатных даров, нет сокрушения о грехах и плача сердечного, не просматривается никакой борьбы со страстями. Самое большее — редкие слова типа: «один я грешник» (65), которые, как кажется, произносятся скорее потому, что так положено чувствовать себя христианину, нежели по причине действительного видения им себя таковым. У него все идет удивительно легко. Трудности длятся день-два, самое большее — неделю, но не трудности борьбы с своим ветхим человеком, о котором он, судя по его «откровениям», не имеет никакого представления, а трудности исполнения огромного числа молитв, возлагаемых на него духовником. По святителю Игнатию, это очень опасное состояние, ибо «все виды бесовской прелести, которым подвергается подвижник молитвы, возникают из того, что в основание молитвы не положено покаяние, что покаяние не сделалось источником, душою, целью молитвы» (I, 233).
Вот еще один показательный рассказ Странника: «Я многих видал, которые просто, без всякого просветительского наставления, и не зная, что есть внимание (выделено нами — А. О.), сами собою устно творя беспрестанную Иисусову молитву, достигали того, что уста и язык их не могли удерживаться от изречения молитвы, которая впоследствии так их усладила и просветила, и из слабых и нерадивых сделала подвижниками и поборниками добродетели» (264). Так, внимание, которое святитель Игнатий вслед за всеми Отцами называет душой молитвы, без которой молитва — не молитва, у Странника оказывается чем-то совершенно несущественным.
Странник, к сожалению, не знает, что, например, бесконечное повторение мантры индуистскими аскетами также делало их и подвижниками, и поборниками добродетели, и приносило им наслаждения, доходящие до экстаза. Однако все это не давало им благодати и оставляло без Христа. Подобные состояния наблюдаются и у тех христианских подвижников, которые произносят молитву без внимания и покаяния — тоже как своего рода мантру. Это прямо приводит их к прелести. Прелесть в данном случае состоит в том, что подвизающийся свои естественные, нервно-психические состояния, порождаемые непрерывным, механическим повторением одних и тех же слов молитвы, воспринимает как действия благодати, в результате чего впадает в так называемое мнение, то есть в гордость, хотя бы и прикрытую личиной внешнего смирения. К этому присоединяется и искание благодатных переживаний, что совершенно искажает дух подвижника, приводя его к духовному сластолюбию. В результате, подвижник, производя с внешней стороны впечатление святого, который всех любит, никому не делает зла, непрестанно находится в радости и в молитве — с внутренней, как не познавший своих страстей и своего бессилия самому очиститься от них, и потому не приобретший главнейшего в духовной жизни — смирения, оказывается в гибельном состоянии.
Святитель Игнатий приводит слова преподобного Макария Великого, который говорил, что «встречаются души, соделавшиеся причастниками Божественной благодати... вместе с тем по недостатку деятельной опытности, пребывающие как бы в детстве, в состоянии очень неудовлетворительном... которое требуется истинным подвижничеством» (I, 284). «В монастырях употребляется о таких старцах изречение: "свят, но не искусен", и наблюдается осторожность в советовании с ними... чтобы не вверяться поспешно и легкомысленно наставлениям таких старцев» (I, 285). Таковой, по словам святого Исаака Сирина, «недостоин называться святым» (I, 286).
Странник приводит весьма понравившееся ему наставление одного священника: «чтобы просветиться духовно и быть внимательным и внутренним человеком, следует взять один какой-нибудь текст из Священного Писания, и как можно дольше держать на нем одном все внимание и размышление, и откроется свет разумения... Очень мне понравилось сие наставление священника» (112). Но такую мысль едва ли можно найти у какого-либо Святого Отца. Зато она очень напоминает трансцендентальные медитации, практикуемые нехристианскими мистиками с целью познания сущности вещей и достижения неизъяснимых наслаждений.
А вот назидание схимника, также без сомнения принимаемое Странником за истинное учение: «для спасения ничего более не нужно, как всегдашняя молитва: молись и делай что хочешь, и ты достигнешь цели молитвы... Молись и мысли, что хочешь, и мысль твоя очистится молитвою» (265). Что все это значит, и какой Отец Добротолюбия так учит, Странник, по понятным причинам, оставляет без комментариев.
Странник рассказывает: «Иду иногда верст по семидесяти и более в день, и не чувствую, что иду... Когда сильный холод прохватит меня, я начну напряженнее говорить молитву, и скоро весь согреюсь. Если голод меня начнет одолевать, я стану чаще призывать имя Иисуса Христа и забуду, что хотелось есть. Когда сделаюсь болен... стану внимать молитве и боли не слышу» (30).
Эти состояния Странника очень схожи с теми, о которых рассказывает святитель Игнатий. В одном из случаев речь идет о чиновнике, который «занимался усиленным молитвенным подвигом». «Оказалось, что чиновник (впавший в прелесть и пытавшийся покончить с собой — А. О.) употреблял образ молитвы, описанный святым Симеоном, разгорячил воображение и кровь, причем человек делается очень способным к усиленному посту и бдению... Чиновник видел свет телесными очами; благоухание и сладость, которые он ощущал, были так же чувственные;
...принимают участие в благодатном видении и телесные чувства святых, но тогда, когда тело перейдет из состояния страстного в состояние бесстрастное. Монах начал уговаривать чиновника, чтоб он оставил употребляемый им способ молитвы, объясняя и неправильность способа и неправильность состояния, доставляемого способом. С ожесточением воспротивился чиновник совету. "Как отказаться мне от явной благодати!" — возражал он» (I, 238).
Подобный случай был и с афонским схимонахом. «Оказалось, что иеросхимонах носит вериги, почти не спит, мало вкушает пищи, чувствует в теле такой жар, что зимою не нуждается в теплой одежде. К концу беседы пришло мне на мысль поступить следующим образом: я стал просить афонца, чтоб он, как постник и подвижник, испытал над собою способ, преподанный Святыми Отцами, состоящий в том, чтоб ум во время молитвы был совершенно чужд всякого мечтания, погружался весь во внимание словам молитвы, заключался и вмещался, по выражению святого Иоанна Лествичника, в словах молитвы... "Когда ты испытаешь над собою, — сказал я афонцу, — то сообщи и мне о плоде опыта; для меня самого такой опыт неудобен по развлеченной жизни, проводимой мною". Афонец охотно согласился на мое предложение. Через несколько дней приходит он ко мне и говорит: "Что сделал ты со мною?" — "А что ?" — "Да как я попробовал помолиться со вниманием, заключая ум в слова молитвы, то все мои видения пропали, и уже не могу возвратиться к ним"» (I, 242).
Как во многом перекликается этот случай с недавно изданной книгой также афонского монаха «Наставник молитвы Иисусовой. Жизнеописание старца Харалампия Дионисиатского» (М., 2005). В ней встречаем очень похожие «странническим» наставления о молитве Иисусовой, и столь же откровенно противоречащие святоотеческому о ней учению, изложенному в творениях святителя Игнатия.
Вот, например, наставление молодому человеку из этой книги: «Первое упражнение заключается в том, чтобы произносить молитву устами вслух, причем как можно более отчетливо и быстро... если ты быстро-быстро произносишь ее устами, сатане не так-то просто успеть посредством различных помыслов ввергнуть тебя в рассеяние...
Итак, начинаем первый урок. Я дам тебе эти четки-трехсотницу, и с вечера ты вместе с нами совершишь бдение. Будешь читать девять четок Спасителю: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя " и три — Божией Матери: "Пресвятая Богородица, спаси мя". Протянув двенадцать четок, начинай новый круг...
После того как были протянуты первые несколько четок, некоторая сладость мало-помалу стала проистекать из гортани и ощущаться на языке и губах.., так что молодой человек с чувством великой благодарности непрерывно повторял Божественные слова молитвы.
Не прошло и часа, как он закончил первые двенадцать трехсотиц (менее секунды на каждую молитву!). В конце четвертого круга (14 400 молитв!) его душа внезапно затрепетала от слез славословия и благодарения...» И так далее.
Что поражает здесь? Полная противоположность совершения молитвы Иисусовой новоначальными святоотеческим указаниям. Старец Харалампий дает молодому человеку сразу же огромное правило и требует произносить молитву «быстро-быстро». В качестве назидания открывает ему и свои собственные «достижения»: «На один вдох-выдох я могу произнести 100—200 молитв»!
Это, бесспорно, неизвестный в святоотеческой практике случай. И понятно, почему предлагая такой метод совершения молитвы Иисусовой, отец Харалампий не ссылается ни на одного Святого Отца. Этот метод противоречит не только учению Отцов, но и простому здравому смыслу. При такой немыслимой скорости, когда ежесекундно в течение нескольких часов «его язык, как моторчик, непрерывно повторял односложную Иисусову молитву», совершенно невозможно сохранить главнейшее в молитве — внимание, без которого любая молитва, по словам святителя Игнатия, «не молитва. Она мертва! Она — бесполезное, душевредное, оскорбительное для Бога пустословие».
И еще одно обстоятельство обращает на себя внимание. Возникшие у юноши, совершившего с фантастической скоростью такое количество молитв, крайне опасные в духовном отношении ощущения сладости, слез славословия и благодарения, у старца не только не вызывают никаких сомнений, но, напротив: «Радость отца Харалампия от успеха первого урока была безгранична». О том, как требуется новоначальным совершать молитву и относиться к возникающим ощущениям сладости и прочее, выше уже достаточно приведено мыслей святителя Игнатия. «Такое состояние, — пишет он, — есть состояние самообольщения». И сам отец Харалампий теоретически признает это, когда говорит: «Такие прельщенные есть даже у нас на Святой Горе».
Метод быстрого-быстрого произнесения молитв, мантр, заклинаний известен в нехристианской языческой практике. Он применяется для достижения состояний так называемого сверхсознания, сладостных переживаний. Но он совершенно недопустим и не имеет ничего общего с благоговейным, покаянным обращением к личному, живому Богу. И можно себе представить, что будет с христианином, если он, увлеченный авторитетом афонского старца, начнет подобным образом совершать молитву. Этот метод, как слышим от святителя Игнатия, прямо ведет к мистическому сладострастию.
Он предупреждает: «Если же кто бы то ни был, движимый, по выражению святого Иоанна Лествичника, гордостным усердием, ищет получить преждевременно сладость духовную или сердечное молитвенное действие, или какое другое духовное дарование, приличествующее естеству обновленному, тот неминуемо впадает в прелесть, каким бы образом молитвы он ни занимался, псалмопением ли или Иисусовой молитвой» (Письма. № 153). «Сознание своей греховности, сознание своей немощи, своего ничтожества — необходимое условие для того, чтоб молитва была милостиво принята и услышана Богом» (I, 155). Это, самое важное и ценное в христианской жизни, как «Рассказы», так и отец Харалампий оставляют совершенно без внимания. В них одна идея и одна цель: непрестанность и сладость молитвы. Об этом очень ярко свидетельствуют и заключающие первую часть Рассказов «Три ключа к внутренней молитвенной сокровищнице», где в перечислении основных условий и свойств молитвы о сознании своей греховности, своей немощи как необходимого условия принятия молитвы Богом не сказано ни слова (119—120).
* * *
«Откровенные рассказы Странника» всегда вызывали разноречивые о себе суждения. Они привлекают к себе людей, недостаточно знакомых с основами святоотеческого опыта. Причина этого очевидна — «Рассказы» предлагают эффективное и быстрое средство без какой-либо борьбы со своими страстями достичь и непрестанной молитвы, и благодатных состояний. Это, естественно, в высшей степени льстит ветхому человеку.
Как известно, «Рассказами» одно время увлекся даже святитель Феофан (Говоров). Однако позднее он писал: «Книжка — рассказы странника — внешний чин дела изображает, а писания отеческие — внутренний»1. «В книгу — рассказы — не смотрите. Там есть советы, не пригожие для вас, которые могут повесть к прелести»2.
Примечания:
1. Свт. Феофан. Собрание писем. М., 1899. Вып. 5. № 824. С. 110.
2. Там же. № 825. С. 112.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter