Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterАктовая речь на торжественном собрании в Московской Духовной Академии 29 декабря 1985г. по случаю ее 300-летнего юбилея
Сегодня - празднование большого события в истории Русской Православной Церкви, в истории культуры нашего народа - 300-летия старейшего высшего учебного заведения России - Московской Духовной Академии, явившейся родоначальницей необычайно роскошного и плодоносного древа образования и воспитания многих и многих поколений русских людей в различных школах, академиях, университетах. Достаточно указать на два колосса в системе учреждений высшего научного знания в нашей стране, чтобы оценить по достоинству значимость настоящего торжества: Академия наук СССР и Московский Государственный университет им. Ломоносова являются прямыми детищами Славяно-греко-латинской Академии (так она именовалась вначале). Но значение ее в истории отечественной культуры, конечно, шире и глубже и не исчерпывается чисто ученой и учебной деятельностью.
Сами планы создания Академии и те функции, которые ей изначально предначертывались, свидетельствуют об этом. Здесь уместно указать на так называемую "Привилегию", своего рода жалованную царскую грамоту1, которой определялся статус Академии при ее создании.
Обширность замысла и специфика нового училища раскрываются, прежде всего, в постановлении, которым открывается указанная грамота.
Круг наук, указанный в нем, соответствовал уровню лучших западных университетов и превосходил существовавший в Киевской коллегии, которая возникла на 70 лет раньше Славяно-греко-латинской Академии. Важным при этом являлось дозволение учиться в Академии, как говорилось в "Привилегии", "людем всякаго чина, сана и возраста, точию православныя христианския Восточныя веры"2.
В то же время, по "Привилегии", Академия являлась не только высшим училищем, она должна быть и главным стражем чистоты веры, нравственности, благочестия в Русском государстве. По меткому выражению С. Соловьева, она замышлялась как цитадель Православия3. Нужда в подобной "цитадели" в то время, время интенсивного распространения католических и протестантских идей, была достаточно ощутимой, и не только для русского Православия, но и для всего Православного Востока, который с надеждой смотрел на Москву, где имелись все предпосылки для создания всеправославного богословского центра и возрождения когда-то блистательного византийского богословия.
Наиболее вероятно, что "Академическая привилегия" была подписана царем Феодором Алексеевичем уже в 1682г.; однако открытие школы произошло позже, ввиду, главным образом, отсутствия надлежащих кандидатов на пост ее руководителей.
Дело по созданию Академии стало быстро продвигаться лишь с приездом в Москву ученых братьев-иноков Иоанникия и Софрония Лихудов, рекомендованных Иерусалимским Патриархом Досифеем.
12 декабря 1685г. Патриарх Московский и всея Руси Иоаким благословил в Богоявленском монастыре новую школу святым образом, после чего сразу же без каких-либо особых церемоний ученая корпорация в составе братьев Лихудов и учащиеся в количестве пяти человек приступили к занятиям. Но число учащихся быстро росло. К Рождеству 1687г. в Академии числилось уже 76 человек.
Через два года она получила новые, лучшие помещения в Заиконоспасском монастыре. Официально ее именовали в то время "Спасские школы" или просто "школы" (слово "Академия" применялось по отношению к ней как неофициальное название).
В структурном отношении Академия представляла собой как бы трехступенчатую пирамиду, состоящую из трех отделений или школ: верхней, средней и нижней, предваряемых общим для них основанием - так называемой "школой словенского книжного писания" или просто "русской школой". Академический курс, таким образом, начинался с обучения русской грамоте, а затем уже в "школах", каждая из которых была разбита на классы; последовательно изучали греческий, славянский, латинский, польский языки, грамматику, риторику, диалектику (логику), физику или естественную философию, пиитику, этику. Завершающим классом являлся богословский. Сами братья Лихуды, к сожалению, до этого класса школу не довели, так как вынуждены были покинуть Академию в 1694г. Продолжали чтение лекций уже их первые ученики: Феодор Поликарпов и Николай Семенов-Головин.
Направление и уровень преподавания при Лихудах заслуживают высокой оценки. Один из исследователей писал, что "тип обучения в Славяно-греко-латинской Академии воспитывал и распространял образованность в собственном смысле церковную"4. Хотя Лихуды и их преемники следовали в целом системе, принятой в Падуанском и других европейских университетах, между ними и Академией имелось по меньшей мере одно существенное различие. На Западе богословие уже стало служанкой философии, а, следовательно, в значительной степени и продуктом чисто человеческого творчества. Лихуды же в новосозданных Спасских школах в основу богословского преподавания стремились положить в первую очередь изучение опыта древнего святоотеческого наследия. Эта добрая лихудовская "закваска", несмотря на все превратности дальнейшей судьбы МДА, определила ее лицо на всю последующую историю.
И формальный уровень образования в новой школе соответствовал ее престижному положению. По свидетельству Ф. Поликарпова, "на четвертом году по открытии академии ученики первого класса так хорошо узнали греческий и латинский языки, что перевели несколько книг на русский язык"5. Сохранившиеся лекции Лихудов, читанные ими в Академии по различным дисциплинам, свидетельствуют не только о широте охвата изучаемого материала, Но и о большом своеобразии в его преподнесении учащимся и, часто, принципиальной новизне критериев, применяемых ими в оценке как философских идей древних и новых мыслителей, так и эстетических принципов, лежащих в основании "семи свободных искусств".
Лихудовский период был своего рода весной для Академии. В последующее время характер обучения в школе значительно меняется. Сначала при учениках и преемниках Лихудов в последние годы XVII столетия Славяно-греко-латинская Академия превращается в греко-славянскую: латынь полностью изгоняется из системы обучения. Но в 1701г. специальным указом Петр 1 повелевает "завесть в Академии учения латинские", изгнав, однако, уже язык греческий, и она становится "славяно-латинской". В 1738г. вновь вводится факультативное преподавание греческого языка, но лишь с 1775г. он получает равные права с латинским.
В ХVШв. школу лихорадит вместе с Россией. В прорубленное Петром 1 окно в Европу на Русь хлынули не только новинки техники и науки, но и необычайный по мощности и разрушительной силе поток иных явлений западной жизни, совершенно чуждых и часто враждебных национальной культуре России. Церковь, вера православная, монастыри, все самобытное, народное, органически порожденное русским гением подвергается высокомерному презрению, поруганию и не редко уничтожению. Даже такой западник, как Герцен в некрологе К. Аксакову писал о том времени: "Киреевские, Хомяков, Аксаков сделали свое дело... и если они и не могли остановить фельдъегерской тройки, посланной Петром и в которой сидит Бирон и колотит ямщика, чтоб тот скакал по нивам и давил людей, - то они остановили увлеченное общественное мнение и заставили призадуматься всех серьезных людей"6.
Эта новая атмосфера жизни в России в ХVПIв. не могла не отразиться на Академии. За лаконичной фразой "завесть учения латинские" стояло многое, ибо не в языке самом по себе было дело, а в существенном изменении ориентации всего академического преподавания. Необычайно возрастает западное влияние - секулярное, конфессиональное и разного рода мистицизма. Наступает один из наиболее трудных в духовном отношении периодов в жизни школы.
По своей структуре, как и методологии и содержанию изучаемых дисциплин, она теперь копирует школу Киевскую. Этому особенно способствовало и то, что ректора и наставники назначались в Академию очень часто из выпускников Киевской школы, о которых иеромонах Епифаний Славинецкий еще в 1673г. говорил: "Наши киевляне училися и учатся точию по-латыни и чтут книги токмо латинские, и оттуду тако мудрствуют, а гречески не училися, и книг греческих не чтут, и того ради о сем истины не ведают и вельми в сем погрешили"7. Преподавание богословия приобретает схоластический характер. Правда, существенно увеличивается число учащихся - до 600 человек. Но обучение растягивается на весьма долгие годы: наиболее способные учились 12-13 лет, а некоторые и 20 лет. Однако немногие доходили до богословского класса, обучение в котором продолжалось 4 года. Для примера укажем на 1727г., когда "в Московских школах было 505 учеников, но богословов из них - всего 12"8. Причина этого, на первый взгляд странного факта заключалась в том, что Академия в то время была не только богословской школой, но, фактически, и университетом, к тому же принимались в нее дети всех сословий; поэтому многие поступали в нее учиться для получения общего образования, а не духовного сана. Положение меняется только в 60-х годах, когда Академия становится вполне сословным учебным заведением. Этому изменению были объективные причины. В 1725г. на базе Академии открываются Российская Академия наук и Академический университет в Петербурге, а в 1755 - Московский университет. В результате Славяно-латинская Академия превращается в духовную школу, в которую отныне принимаются лишь дети духовенства - будущие священнослужители.
Новый период в жизни Академии связан с именем выдающегося иерарха XVIII столетия - митрополита Московского Платона (Левшина; 1775-1812), воспитанника, наставника, "полного Директора и Протектора" Академии, всей душой ее любившего. При нем начинается изменение всей ее жизни - как внешней, так и внутренней. Происходит значительная перестройка в церковном воспитании учащихся, в методике преподавания, расширяется круг богословских и гуманитарных наук, делаются первые шаги преподавания на русском языке. Сам митрополит Платон составляет на русском языке авторитетное учебное пособие "Христианское богословие". Начинается борьба со схоластикой, обращается особое внимание на знание Священного Писания. Одновременно в обязанность Академии вводится публичное толкование Священного Писания, развивается в соответствии с канонами той эпохи искусство проповеди, образцовым примером в которой был сам митрополит. Одно перечисление новых и реформированных дисциплин в Академии говорит о многом: русская и общая церковная история, гражданская история, церковное право и пасхалия, церковное пение и устав, герменевтика, история философии, медицина, физика на совершенно новых началах, греческий язык (при этом Указом 1784г. определялось: "Из числа языков греческий предпочтительнее другим» преподаваем быть долженствует"9), немецкий и французский языки. Митрополит Платон делает и еще один решительный шаг: он прекращает практику вызова наставников из Киева, пополняя преподавательский состав из выпускников собственной Академии. Этим прерывалась не только дурная традиция, но и устранялся существенный фактор проникновения в Академию духа и идей, нередко чуждых Православию.
Подводя итоги жизни Славяно-греко-латинской Академии за 130-летний период (до 1814г.), можно сказать, что хотя становление ее прошло далеко не беструдно, тем не менее, она дала Церкви и народу многое. Благодаря ей началось развитие наук как богословских, так и естественных и гуманитарных, возникли первые высшие учебные заведения в России. Академия воспитала многих будущих иерархов и государственных деятелей, философов и ученых, поэтов и богословов не только своей Церкви и своего народа, но и других Поместных Церквей, и других наций10.
Большая Советская Энциклопедия, говоря о значении Академии, констатирует следующее: "Славяно-греко-латинская академия - первое высшее общеобразовательное учебное заведение в Москве... содействовала распространению общего образования в России. В ней учились дети не только знати, приказного дьячества, служителей Церкви, купечества, но и кабальных людей; русские, украинцы, белорусы, греки, македонцы, грузины и др. (первоначально около 100 человек, в начале 18в. - 600 чел.; в начале 19в. - свыше 1600 чел.). Из академии наряду с крупнейшими руководителями Церкви вышли многие видные деятели русской культуры 17-18 веков: Ф.П. Поликарпов-Орлов, К. Истомин, В.К. Тредиаковский, П.В. Постников, Л.Ф. Магницкий, первые профессора Московского университета Н.Г. Поповский и А.А. Барсов, в 1731-35 (годах) в академии учился М.В. Ломоносов"11.
В связи с последним упоминанием небезынтересно отметить, что в 1778г. ректор Академии архимандрит Дамаскин (Семенов-Руднев) подготовил собрание сочинений Ломоносова, выражая, как он писал, "от всей академии... дань уважения и почтения к памяти ее бывшего воспитанника"12. Но не только из-за ученой славы выражалось к нему это уважение. Были и другие причины, которые в контексте той эпохи приобретали особую значимость. Ломоносов оказался одним из тех, кто понял и посмел открыто выступить против слепого поклонения Западу и противостать его засилью в русской культуре. Глубоко патриотические слова Ломоносова о том, что
"Может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать", -
в то время звучали не менее насущно, чем и теперь. Исполненными большой нравственной силы являются и его выступления против модной в высшем русском обществе того времени идеи о так называемом противоречии между наукой и религией.
"О вы, которые все...
Обыкли случаю приписывать слепому,
Уверьтесь,
Что Промысл Вышнего господствует во всем".
Наука и религия "в распрю прийти не могут... разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклеплет"13, - писал великий ученый.
В 1812 г. скончался митрополит Платон, оставшийся в памяти народной за свое горячее участие в борьбе с иноземными захватчиками как "печальник земли Русской". Провиденциально его кончина совпала с внешним разрушением школы. Во время французского нашествия Заиконоспасский монастырь был разграблен и разорен в Москве первым. Среди героических защитников города и родины история сохранила имена и нескольких выпускников платоновской Академии, служивших в храмах Москвы и не покинувших ее в это тяжелое время. Это - священники Алексей Марков, Василий Гаврилов, Афанасий Ипатов, Игнатий и Алексей Ивановы. Все они явились вдохновителями патриотического движения в среде оставшейся пасомых и защитниками национального церковного достояния от иноземных грабителей14.
Разрушения и опустошения в Москве были очень велики, академические здания также весьма пострадали. Поэтому было осуществлено ранее планируемое решение о переводе Академии в Троице-Сергиеву Лавру, "в здание, чертогами именуемое". Переход этот удачно совпал по времени с проводимой в России реформой всего образования.
Эти два фактора обусловили существенную реорганизацию Академии.
1 октября 1814г., в день праздника Покрова Пресвятой Богородицы в торжественной обстановке начался учебный год новой школы, которая отныне стала именоваться Московской Духовной Академией.
Сравнительно недолго пробыл на Московской кафедре преемник митрополита Платона - архиепископ Августин. С 1821г. архипастырем Московским и "вторым Платоном" для Академии становится Святитель Филарет (Дроздов), тогда еще архиепископ, но вскоре митрополит, один из самых выдающихся людей своего времени. Человек высокой духовной жизни и редкого ума, энциклопедически образованный и разносторонне талантливый, он с большой христианской ревностью и одновременно мудростью осуществлял высшее попечение о вверенной ему Академии "у Троицы". 46 лет пробыл митрополит Филарет на Московской кафедре. Для Академии это составило целую и самую замечательную эпоху в ее 300-летней истории. В этот период, несмотря на большие трудности и препятствия, возникающие в ее жизни как со стороны внутрицерковной, так и государственно-политической, Академия достигла впечатляющих успехов, в значительной степени обусловивших ее высокий авторитет во всю последующую историю.
Именно в это время в школе нашло осуществление и завершение многое, начатое митрополитом Платоном. В Академии становится устойчивой традицией замещение административных, начиная с ректора, и профессорских кадров собственными выпускниками. Происходит все большее осознание необходимости освобождения богословских наук от мертвящих уз схоластики. Вновь и вновь обращается внимание на духовное воспитание учащихся. Уже при выработке устава 1814г. Филарет, тогда еще архимандрит и ректор Петербургской Академии, прилагает все усилия к тому, чтобы новая постановка учебного дела помогла "уберечь молодежь от возможного совсем уже нецерковного влияния" "натуралистов, подвижников вольтеровской философии"15.
Оснований в то время для обращения особого внимания на эту сторону жизни духовных школ было более чем достаточно. Укажем хотя бы на два из них.
Первое - преклонение высшего сословия перед Западом, идущее с прошлого века. Достаточно вспомнить горькую иронию Фонвизина в "Бригадире", где его герой Иванушка патетически восклицает: хотя "тело мое родилось в России, но душа принадлежит французской короне". Не лучше обстояло дело и в религиозном отношении. Тот, кого сама Екатерина II называла "мой учитель", Вольтер, завоевал умы и сердца многих великосветских "иванушек", главные занятия которых в "избранных" философских кружках заключались, по свидетельству того же Фонвизина, в "богохульстве и кощунстве"16.
Другой крайностью, не менее разрушительной, нежели первая, явились в ХVШ-ХIХ вв. разного рода мистические движения, солидарные, правда, между собой в одном пункте -борьбе с Церковью, Православной, конечно. Формально выступая против атеизма и призывая человека к познанию так называемого "эзотерического" христианства, мистицизм XVIII-XIX вв. в лице таких, например, фигур, как И.В. Лопухин, Шварц, граф Сен Мартен, Н.И. Новиков, А.Ф. Лабзин, в конечном счете врагом № 1 имел "внешнюю Церковь", т.е. реальное Православие.
В Александровскую эпоху этот мистицизм бок о бок с крайним скептицизмом продолжал победное шествие по культурной элите русского общества. В России возникает отделение Британского Библейского общества, деятельность которого далеко не всегда отвечала поставленным перед ним целям, сверху насаждается идея так называемого "универсального христианства", результатом чего , в частности, явилось и официальное запрещение критики западных исповеданий17. Как пишет один из историков русской философии, "во всей духовной атмосфере этого времени чувствовалось торжество "бесцерковного христианства"18.
Отражалась, естественно, эта общая атмосфера и на духовных школах. Поэтому в Академии делаются решительные шаги, с одной стороны, к преподаванию "сердечного богословия" для "образования внутреннего человека", с другой - к такой реорганизации всей учебно-богословской жизни школы, которая способствовала бы, во-первых, развитию самостоятельной мысли студентов на началах соборного разума Церкви, а не субъективно-личностного произвола "свободы", во-вторых, - расширению и углублению знаний, поскольку полуневежество всегда являлось одной из главнейших причин всевозможных заблуждений и быстрых увлечений любыми модными идеями. Х1Хв., таким образом, оказывается веком напряженной "борьбы за богословие"19, идущей в одном русле с общей великой борьбой в России за сохранение самобытности и всех ценностей уникальной русской национальной культуры и ее всестороннего развития против "гнета рассудочных систем европейского любомудрия"20.
Только в Филаретовский период начинается становление собственно русского православного богословия, ибо после 130-летнего существования Академии у нее, фактически, не было ни своей богословской системы, ни традиции, ни святоотеческих православных учебников, а в основном лишь переработки протестантских и католических пособий. Такова же ситуация была и в других богословских школах того времени.
Главное, что осуществляется в данный период - это самостоятельное (без рабского следования западньм авторитетам) и всестороннее изучение Священного Писания на основе святоотеческого его истолкования, то есть изучение Священного Предания Церкви. Значение этого шага для русского богословия невозможно переоценить. И все прочие успехи Академии оцениваются только через призму этого важнейшего принципиального шага и, по существу, являются его следствиями. Этим объясняется особое внимание к языкам Святой Библии и святых отцов - греческому и затем еврейскому; отсюда и огромный успех исторической школы, связанной в первую очередь с именем ее основателя протоиерея А.В. Горского; отсюда началась и исключительно важная работа над переводами творений святых отцов на русский язык, инициатором которой явился один из выдающихся ректоров Академии - архимандрит Филарет (Гумилевский). Создается (1843г.) печатный орган Академии "Прибавления к творениям святых отцов" - название, прямо говорящее: все, что создается профессорами богословия, является верным и полезным, если основывается на святоотеческом опыте и умозрении, т.е. когда является лишь прибавлением к отцам, а не самотворчеством, оторванным от корней Церкви.
Живой интерес к святоотеческому наследию обусловил в этот период и появление самостоятельной русской философской мысли. Своеобразие ее наиболее отчетливо выразили старшие славянофилы. Но, как замечает Э. Радлов в своем "Очерке истории русской философии", "нельзя не отметить внутреннего родства между славянофильством и тем философским направлением, которое культивировалось в духовных академиях. Андреев в статье "Московская Духовная Академия и славянофилы" ("Богословский Вестник", октябрь-декабрь, 1915г.) указал на близость И. Киреевского, Аксаковых и Самарина к проф. Голубинскому, отчасти к Казанскому и Горскому"21.
В ХIХв. происходит, наконец, существенное изменение в методологии изучения богословских наук, начинается историко-критическая разработка источников, возникает строго научная текстология и герменевтика. Возрастает в то же время количество дисциплин и кафедр, введенных заново или получивших самостоятельность. Таковыми явились: Священное Писание Нового и Ветхого Заветов, догматическое богословие, Библейская история, каноническое право, церковная археология, патрология, основное, нравственное, пастырское, сравнительное и обличительное богословие, история философии, психология, естественнонаучная апологетика, история древней, а затем и Восточной (Византийской) Церквей, новая гражданская история, история Русской Церкви, история русской и история иностранной литературы и некоторые другие. Эти кафедры были введены в разные годы, многие - уже в 1870 г.
Все эти изменения явились ярким показателем того, какое развитие получает наша наука, когда она освобождается, как писал И. Киреевский, "от искажающих влияний постороннего просвещения"22. Духовные школы и в этот период продолжают еще питать русскую науку. Как писал протоиерей Георгий Флоровский, "именно "семинарист" в течение десятилетий оставался строителем русского просвещения в самых разных областях. История русской науки и учености вообще самым кровным образом связана и с духовной школой, и с духовным сословием"23.
Как бы увенчивая Филаретовский период, при ректоре протоиерея Александре Горском в 1869г. принимается новый устав Академии, более отвечающий своему времени. По этому уставу, высшим органом Академии становится во главе с ректором Совет, на котором решаются все важнейшие вопросы академической жизни; дается право поступления в Академию гимназистам, не только семинаристам; допускаются вольнослушатели; устанавливается право собственной цензуры и разрешается публиковать лекции; для ректора и профессоров вводится в качестве обязательной докторская степень и многое другое.
Послефиларетовское время, т.е. последняя треть прошлого и начало текущего столетия, характеризуется по-прежнему достаточно интенсивной жизнью Академии. До 1888г. происходит увеличение числа студентов, оно достигает 300 человек, но затем, ввиду ограничительных мер, стало убывать. В 80-х годах начинается архиерейское возглавление Академии. Первым ректором епископом был Христофор (Смирнов) в 1887-1890 гг. А с епископа Арсения (Стадницкого), т.е. с 1898г., практика епископского возглавления становится постоянной.
С 1892г. в Академии на смену журнала "Прибавления к творениям святых отцов" начал выходить "Богословский вестник", в качестве приложения к которому решено было продолжать издавать святоотеческие творения. Журнал скоро приобрел значительный авторитет и популярность.
В 1884г. в Академиях вводится новый Устав, который, по мнению большинства современников, явился шагом назад. Ряд других факторов социального и культурного характера обусловили в конечном счете снижение к концу Х1Хв. уровня образовательной и воспитательной жизни в духовных школах вообще и в МДА, в частности.
Начало ХХв. при впечатлении какого-то особого пробуждения религиозной мысли в действительности оказалось временем великого смешения ценностей, вырождения в интеллигентской среде православной религиозности и подмены ее разного рода мистицизмом, общерелигиозным сознанием и религиозно-философскими спекуляциями. Естественно, духовные школы в, волне ощущают на себе удары этой мощной темной волны.
В 1910г. после длительного обсуждения Святейший Синод еще раз изменяет Устав. Но изменение форм уже не могло существенно изменить ситуацию ни вне, ни внутри школ. Не многое могли сделать в Академии даже такие строго православные и талантливые педагоги, как епископ Феодор (Поздеевский), занявший пост ректора Академии в 1909г., и архимандрит Илларион (Троицкий), инспектор Академии, такие незаурядные профессора, как М.Д. Муретов, А.И. Введенский, И.В. Попов и др.
В 1914г. началась мировая война. Жизнь быстро меняется. В 1917г. Временное правительство смещает епископа Феодора. Вскоре был избран новый ректор, последний в дореволюционный период - Анатолий Петрович Орлов, профессор по кафедре Истории и обличения западных исповеданий. Через месяц он принял сан священника. В 1919г. Академия была закрыта.
Через четверть века, в 1944г. Академия возродилась, вначале в Москве, в бывшем Новодевичьем монастыре, как Православный Богословский институт, но уже в 1948г. - с прежним названием и по-прежнему "у Троицы", под сенью молитвенного предстательства преподобного аввы Сергия. У истоков возрождения школы стоят Святейший Патриарх Сергий и Святейший Патриарх Алексий, выпускник прежней Академии, который вновь открыл Академию и под мудрым и опытным руководством которого она прошла ответственный период своего становления в совершенно новых социально-политических условиях жизни. Среди ее первых профессоров и наставников были и те, кто сохранил и смог передать своим преемникам направление, дух и многие традиции старой школы. Поэтому и в принципиально изменившихся условиях жизни Московская Духовная Академия остается верна тому, что составляет существо и основную цель ее бытия - воспитание и образование пастырей Русской Православной Церкви на началах верности Священному Преданию, в духе искренней любви к Богу, людям, Отечеству. Именно к этому стремится возрожденная школа, и на это направлены все ее усилия.
Современная Московская Духовная Академия является крупнейшим высшим духовным образовательным центром в стране и соответственно ведет самую большую работу по созданию кадров своей Церкви, по духовному и патриотическому воспитанию все новых и новых поколений священно - и церковнослужителей. Находясь непосредственно под Первосвятительским омофором Предстоятеля Русской Православной Церкви, Академия располагает наиболее благоприятными, по сравнению с другими духовными школами, условиями для решения поставленных перед ней задач не только в учебной, воспитательной и научно-богословской деятельности, но и в деятельности миротворческой, межцерковной, межрелигиозной. В ее стенах проходят ответственные встречи Предстоятелей Церквей и религиозных лидеров нашей страны и других государств, официальные богословские диалоги, осуществляются контакты ректора, профессоров, преподавателей Академии с гостями, делегатами и паломниками - не только православными, но всех религий и мировоззрений, разных стран и народов нашей планеты.
В лице своих представителей Академия проводит подобного же рода деятельность и вне своих стен, как в пределах нашей страны, так и за рубежом, осуществляя миссию свидетельства о Христе Спасителе и заповеданном Им мире между людьми и народами.
Настоящий 1985 год является для Академии особенным по обилию и значимости юбилеев, имеющих к ней прямое и самое близкое отношение, это: 1100-летие со дня блаженной кончины святого равноапостольного Мефодия, просветителя славян, 40-летие победы нашего народа в содружестве с другими народами над фашистской Германией, 75-летие Великого Господина и Отца нашей Церкви и нашей академии Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена и, наконец, ныне отмечаемое 300-летие Матери высшего научного и богословского образования в России - Московской Духовной Академии. Проведение этих юбилеев в ее стенах является одним из показателей масштаба значимости этой школы в современной жизни нашей Церкви.
Большое духовно-стимулирующее значение для Академии имеет обитель преподобного Сергия, с которой ее соединяют традиционные и взаимообогащающие связи. Ныне, как и всегда, Академия живет заботой о духовном устроении учащихся, об укреплении их веры, их христианской нравственности, их гражданственности. Все это должно принести соответствующие добрые плоды не только для Церкви Русской, но и для всего Православия и всех христиан и представителей других религий, не только для верующих, но и для всего нашего народа, нераздельной частью которого члены Церкви всегда являются.
Сегодня с особым чувством вспоминается мудрая, исполненная великой правды мысль: "Народ, который забывает о прошлом, рискует лишиться будущего". Ибо прошлое - это корни, а будущее - плоды, но одного и того же древа жизни. Зная историю, можно избежать множества ошибок. Ее изучая, можно научиться многому доброму и разумному. Не потому ли и апостол Павел призывал поминать наставников, что учение их, их опыт являются ценнейшим средством в строительстве жизни настоящей и будущей.
История Московской Духовной Академии за 300-летний период ее бытия являет нам поучительные картины духовной борьбы и самоуспокоенности, научного подвига и мертвой схоластики, взлетов и падений, горячей, творящей веры и губительной теплохладности.
Пусть же ее история послужит одним из уроков для поколений настоящего и грядущих в научении их вере, надежде и любви как непреходящим условиям в познании Истины.
Примечания:
1. Так она в "Привилегии" и называется. См." Древняя Российская Вифлиофика. М. 1791. Ч. VI. с. 420.
2. Иерофей Татарский. Симеон Полоцкий. М., 1886. с. 267-268.
3. С. Соловьев. История России. Т. XIII. с 330.
4. И.Е. Забелин. Первое водворение в Москве греко-латинской и общей европейской науки. - "Чтения в Обществе истории и древностей Российских". Кн. 4.с.12-14.
5. С. Смирнов. История Московской Славяно-греко-латинской Академии. М., 1885. с. 52.
6. А.И. Герцен. Собрание сочинений. Т. 15. М., 1958. с. в
7. Остен. Памятник русской духовной письменности XVII века. Казань. 1865.с. 71.
8. И. Знаменский. Духовные школы в Росси и до реформы 1808 года. Казань.1881. с. 133.
9. И. Корсунский. К истории изучения греческого языка и его словесности в МДА (Труды и труженики). - "Богословский вестник", 1893. Отд. оттиск: СПб., 1893. с. 3.
10. А.И. Рогов. Новые данные о составе учебников Славяно-греко-латинской академии. История СССР, 1959, т. 3. с. 141-142.
11. БЭС. Третье издание, т. 23. Славяно-греко-латинская академия, с. 550.
12. Я. Горожанский. Дамаскин Семенов-Руднев, епископ Нижегородский (1737-1795). Его жизнь и труды. Киев. 1894. с. 147.
13. МВ. Ломоносов. Сборник статей под редакцией В.В. Сиповского. СПб., 1911. с. 5.
14. См.: Никольский А. Лица духовного чина Московской епархии в их служении Церкви и Отечеству в 1812 году. М., 1912. с. 53-79, 157-159.
15. М. Богословский. Реформа высшей духовной школы при Александре 1 и основание Московской Духовной Академии. - "Богословский вестник", 1917, октябрь-декабрь, с. 376, 377.
16. Прот. В. Зеньковский. История русской философии. Т. 1. Париж, с. 86.
17. Прот. Г. Флоровский. Пути русского богословия. Париж, 1981. с. 134.
18. Прот. В. Зеньковский. Цит. соч. с. 120
19. Прот. Г. Флоровский. Цит. соч. с, 128.
20. И.В. Киреевский. Критика и эстетика. М., 1979. с. 292.
21. Э. Радлов. Очерк истории русской философии. Изд. "Наука и школа", 1921. с. 30.
22. И.В. Киреевский. Сочинения. Т. 1. М., 1911. с. 352.
23. Прот. Г. Флоровский. Цит. соч.. с. 231.
Источник: «Богословский вестник», №1, 1993
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter