Современник Иустина Философа, учившего и действовавшего, как говорит Тертуллиан, в царствование Антонина Пия (138-161), Валентин был основателем секты ранних гностиков. Так как Иустин Философ упоминает о секте валентиниан в своем «Разговоре с Трифоном» (35), написанном около 158 г., то, вероятно, секта существовала, по крайней мере, уже за несколько лет раньше этого. Но так как он не упоминает имени Валентина вместе с Симоном, Менандром и Маркионом, о которых дважды упоминает в своей первой «Апологии» (26, 56), написанной лет за двадцать раньше, то отсюда можно предполагать, что тогда еще этой ереси не было. Тертуллиан говорит, что Валентин был человек способный и красноречивый, но обидевшись на то, что на епископию, на которую он рассчитывал, было возведено другое лицо, в раздражении оставил церковь и составил систему своего особого учения, правда, не совсем новую, а основанную, в некоторой степени, на бывших уже раньше в ходу мнениях (Tertull., Ady. Valent. IV; De Praescr. Haeret. 29, 30). Из этого свидетельства, по-видимому, вытекает, что его последователи с самого начала были сектой, стоявшей вне церкви, а не партией, державшейся особых мнений в самой церкви и впоследствии отделившейся от нее. Из позднейших писателей известно, что Валентин отправился из Александрии (где он, по-видимому, был священником) в Рим около 140 г.; был там отлучен и умер на острове Кипре около 160 г. (Евсевий, Церковная История 4, 11; Хрон. 155 г.). Рассказывают, что он написал много гимнов и сочинение под заглавием: «Тайное учение Февды», ученика Павла, к которому он, будто бы, был ближе (Климент Алекс., Strom. 7), но от этого сочинения сохранились только фрагменты.
Система философского богословия или теософии, развиваемой Валентином, представляется новейшему читателю наполненной грубейшими нелепостями. Впрочем, об этом учении мы узнаем, главным образом, от Иринея, Ипполита, Тертуллиана (Тертуллианово изложение ереси написано с начала и до конца в тоне шутливой иронии и он, по-видимому, придает самые низменные значения теориям Валентина, какие, по-видимому, не предполагались самим автором) и Климента Александрийского, а не из его собственных сочинений. В изложении этих писателей, из которых один был современником Валентина, а другие - его ближайшими преемниками, эта система представляется в следующем виде.
В неизреченной высоте обитает не происшедшее, невидимое, вечное и непостижимое безусловное Существо, живущее в состоянии глубочайшего спокойствия. Это верховное Бытие - Αιών τέλειος, Προαρχή, Αρχή - он представлял себе состоящим из двоякой природы, подобно богам во всех более древних мифологиях, причем с одной стороны была Бездна или Глубина самоосуществления, которой Валентин давал название Βυθός, а с другой - вечное безмолвное сознание, которому он давал название Έννεια (Мысль), Χάρις (Благодать) или чаще Σιγή (Молчание). Двоица или двойственное существо, представляемое таким образом, далее рассматривалось в Валентиновой системе отчасти, как личное единство и отчасти, как двоица. Глубина или абсолютное Существо произвело всё видимое бытие, а Молчание, чрез сочетание о ним, становится матерью всех вещей. Из этой первой двоицы произошли три других двоицы эонов.
Μονογενής был единородный, Νους или Άρχή (см. Иоан. 1, ст. 1), Ум, Первоначало и образ верховной Глубины; но здесь опять в сочетании с Νους была Αλήθεια (Истина). Ум и Истина таким образом составили вторую двоицу. Из них затем произошли Слово и Жизнь (Δόγος и ζωή) - третья двоица. А от этой третьей двоицы произошла четвертая - Ανθρωπος и Έκκλησεία (человек и церковь). Эти четыре двоицы составили огдоаду - восьмерицу, учение о которой некоторые писатели приписывают Ираклиону и Птоломею, ученикам Валентина, другие относят даже к более раннему времени и считают изобретением Симона Волхва. Но в системе Валентина восьмерица составляла только высшую часть Плиромы (Πλήρωμα) тридцати эонов, из которых десять происходили в нисходящей степени от Логоса и Жизни, а двадцать других от человека и церкви. Как ни спутана и ни странна эта система, есть указание, что она в уме ее родоначальников представляла известную правильную систему, хотя и мечтательную и еретическую. Плирома небесных существ, происходя от Глубины, Первопричины, составляла царство света и местообитание божества: произведение низших существ и материального мира в области тьмы, вне этого царства света, объяснялось дополнительной системой, имеющей свой источник в Софии, последней из божественных эманаций**.
** Родословная эонов, по Валентину, наглядно может быть представлена так:
и т. далее, причем размножение эонов идет в последовательно возрастающей прогрессии.
Эта последняя представляется в следующем виде.
Полное знание Первопричины дано было только Уму, желание которого сообщать его остальным эонам встречало противодействие со стороны Молчания. Но они постоянно были проникнуты желанием достигнуть познания своего отца, и в Софии оно достигло столь дерзкого домогательства приблизиться к сотворенной и непостижимой Глубине света, что из нее произошло другое бытие, не участвующее в Плироме, и которому также дано было название Αχαμωθ, вероятно, от еврейского «xoxма» - Мудрость, как несовершенный образ истинной Мудрости. Это новое существо, Ахамоф, сообщило зародыш жизни материи, которая уже существовала вечно с Глубиною в области тьмы и таким образом явился Димиург, которым немедленно была создана видимая вселенная, включая человека, для которого Димиург сделался Богом. В созданной таким образом вселенной находятся три рода существования: духовное, которое есть высочайшее и имеет сродство с Плиромой; животное или душевное, которое занимает промежуточную ступень, и материальное, которое есть самое низшее и не имеет никакого сродства с Плиромой. Сообразно с этими тремя степенями были и три типа людей, а именно: людей материальной или плотской природы (ψυχή υλική), представителем которой был Каин; людей животной природы (ψυχή θεία), представляемых Авелем, и людей духовной природы (σπέρμα πνευματικόν), представляемых Сифом; первый род был предназначен к погибели, последний к спасению, но окончательное состояние промежуточного класса зависело от упражнения свободной воли, которою они были одарены, и которая дает им возможность избирать себе место между плотскими, с одной стороны, и духовными с другой. На этом трояком делении основана была нравственная система, из которой возникла та антиномианская распущенность, которая большинством древних писателей приписывается гностикам; потому что в то время, как от животного человека требовалось вырабатывать свое спасение, вели он хотел приобрести его, другим, в которых было «духовное семя», уже было обеспечено спасение, и они могли жить, как им было угодно, не опасаясь погибели.
В эту странную систему внесено было также христианское учение о спасении Христом и Святым Духом. Второе и третье Лица Святой Троицы ясно сочетались некоторым образом с эонами, - Умом и Истиной; и, по-видимому, последующая двоица эонов, - Логоса и Жизни, представляла собою деятельную фазу божественного существования. Тело Иисуса Христа было специально создано Димиургом (в природе подобное, но не тождественное с обычными человеческими телами), как средство, которым можно было совершить спасение человеческого рода. Это тело было вложено в Пресвятую Деву, но не приобщилось к ее сущности, а вышло из нее таким же, каким было вложено в нее. При крещении на Иордане, Христос Логос снизошел на Иисуса в виде голубя и оставался на Нем до распятия. Но когда Спаситель должен был пострадать, Логос возвратился в Плирому, а пострадала и умерла только материальная природа, - Иисус, опять отделившийся от Христа.
В довершение этой системы Валентин присоединил и учение по эсхатологии. Когда век испытания человека закончится, те, в которых было духовное семя, будут приняты в Плирому; те же, в которых было животное семя и которые совершили свое спасение, будут приняты в промежуточную область, где Димиург будет царствовать над ними, а те, в которых было только низкое материальное семя, будут уничтожены. При последнем завершении всех вещей, Ахамоф будет принята в Плирому, чтобы составить новую двоицу в общении с Христом.
Насколько эта своеобразная система была оригинальным изобретением, сказать невозможно. Святой Ириней дает несколько любопытных данных в подтверждение близкого сходства между идеями Валентина и его последователей с идеями, содержащимися в популярной комедии под названием «Теогония», которая была написана Антифаном, автором 280 комедий, жившим в IV веке до Рождества Христова (404-330 г. до Рождества Христова). «Гораздо правдоподобнее принятие рассказа, который Антифан, один из древних комических поэтов, дает в своей «Теогонии» о происхождении всех вещей». Он говорит о Хаосе, как происшедшем из Ночи и Молчания. Рассказывают, что тогда от Хаоса и Ночи возникла Любовь, от нее Свет, а от последнего, по его мнению, произошли все остальные из первого поколения богов. После них он вводит второе поколение богов и сотворение мира; затем он повествует о создании человеческого рода вторым разрядом богов. Эти еретики, усвоив такую басню, как собственное произведение, располагали свои мнения вокруг нее как бы в виде естественного происхождения, изменяя только названия сказанных вещей и выставляя то же самое начало происхождения всех вещей и их произведения. На место Ночи и Молчания они ставят Глубину и Молчание, на место Хаоса полагают Ум и на место Любви (которою, как говорит комический поэт, приведены были в порядок все другие вещи) они выставляют Слово. Вместо первоначальных и величайших богов они создали своих эонов и на место второстепенных богов они говорят нам, что творение их произведено матерью, которая вне Плиромы, называя ее второй огдоадой (восьмирицей). Подобно указанному писателю, они говорят нам, что от этой огдоады произошло сотворение мира и создание человека, утверждая, что они одни только и знают эти неизреченные и неведомые тайны. Все эти вещи, которые повсюду ясно представлялись в театре комедиантами, они перенесли в свою собственную систему, уча ей, несомненно, с помощью тех же доводов и только изменяя названия (Iren. Adv. Iiaer. 2, 14.). Совпадение между теогонией, осмеиваемой в этой комедии, и теогонией Валентина слишком поразительно, чтобы можно было считать его совершенно случайным; но дело, вероятно, объясняется тем, что обе эти теогонии были заимствованы из какой-нибудь древней системы и подтверждение этого можно находить в том факте, что в теогонии Гезиода насчитывается 30 богов, как и в системе Валентина предполагается 30 эонов. С другой стороны, некоторые (как Буртон в своем исследовании о ересях апостольского века) думают, что эон гностиков был олицетворением идеи Платона и известно, по крайней мере, что Ипполит, который был современником ранних валентинианцев, выводил их систему от Пифагора и Платона (Hyppolit., Refut. Haer. 29, 32). Истина, по-видимому, заключается в том, что Валентин был один из первых, пытавшихся создать синкретическую теософию, сочетая иудейство и христианство с философией и теогониями древних, греческого и восточного миров. В последующее время подобную же попытку делали неоплатоники, исключая в значительной степени восточный элемент и допуская более классического элемента.
См. Iren., Adv. Наеr. Tert., Adv. Valent. Hippol., Omn. Haeres. Buddaeus, De Haeres. Val. Burton, Inquiry into the Haeresics of the Apost. Age. Cp. B. С. Соловьева, ст. Валентин в Энц. Словаре Брокгауза и Ефрона. См. под сл. Гностицизм.
* Александр Иванович Пономарев,
доктор церковной истории,
профессор Спб. духовной академии.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 3, стлб. 100. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1902 г. Орфография современная.