ВНЕЦ БРАЧНЫЙ — στἑφανος, στἑμμα, στἑφος, corona, sertum — является необходимою принадлежностью брака уже в глубокой древности. Положительно известно, что в этом, именно, значении его знали все древние культурные народы: евреи, египтяне, парфяне, македоняне, сирийцы, персы, фригийцы, греки, римляне. В частности, венок на невесте является в изображени Песни Песней (3, 11); корона на брачующихся упоминается и книгою Исход (61, 10). Но о форме этого венца, или короны в древнейших еврейских памятниках никаких указаний не встречается. В талмуде же, запретившем венки «из соли и серы», есть разрешение устроять венки для жениха из мирт, или из камыша и лилий, а для невесты — из золота, в форме грекоримской «стенной» короны (corona muralis). Существовал, несомненно, брачный венок и в грекоримском мире, где было известно до 20 видов венков. Но венок этот не сразу перешел в христианство. По крайней мере, в первые века христиане всячески сопротивлялись против употребления венков при погребениях и браках. Во времена Иустина мученика христиане не употребляли венков ни в каком случае (Ароl. с. 9). Тертуллиан, оценивая все проявления обычая с точки зрения христианской догмы, считал употребление веников при погребении и браке вторым идолослужением (secunda idololatria. Tert. de cor. mil. c. 10) и возвратом к язычеству (ibidem с. 13). Подобным образом Минуций Феликс, отстраняя упрек со стороны язычников в том, что христиане не возлагают венков на гробницы умерших, отвечает, что «блаженный не нуждается в цветах, а несчастный не возрадуется от них» и, след., подтверждает косвенным образом мысль о том, что венки считались в христианстве делом излишним вообще. Но в IV веке, когда падение язычества устранило опасность смешения его идей и форм культа с христианством, формы античные стали мало-помалу претворяться в достояние христианства. Теперь появляются в христианстве и брачные венцы; но венец брачный в христианстве ведет своё начало не от брачного же венца языческого, который напоминал бы собою об языческом культе, но от венка победного (signum victoriae). Брак, по воззрению древних христиан, есть выражение победы христианина над своими страстями, а брачный венок — символ этой победы (σὑμβολον τἡς νἱχης). Такое именно значение брачному венцу усвояет св. Иоанн Златоуст в своей IХ-й беседе на 1-е послание к Тимофею. Это свидетельство св. Иоанна Златоуста, между прочим, указывает, что в его время венки или венцы при браках были обычным явлением у христиан. Но ни у него, ни у Аполлинария, Сидония и Палладия не встречается указаний ни на форму венца брачного, ни на время его возложения на брачующихся (в западной церкви в то же время допускалось возложение венков по окончании брачной церемонии и притом не руками священника, а отцем или дружкой новобрачного). Но в жизнеописании св. Алексея, умершего в V ст., ясно говорится, что при благословении его брака венцы как на него, так и на невесту были надеты руками почетнейших пресвитеров, и что самый обряд был совершен в церкви мученика Вонифатия. Дальнейшие в хронологическом порядке указания на брачный венец встречаются у Феофана в рассказе о браках императоров Маврикия, Ираклия (с Евдоксиею) и Ирины (со Львом). Таким образом, от V столетия мы имеем уже достоверные сведения о том, что обряд возложения брачных венцов на головы жениха и невесты входил в состав церковного благословения брака. Древнейшие из дошедших до нас чинопоследований представляют церемонии возложения и снятия венцов при бракосочетании во всей их полноте и носят уже название στεφἁνωμα — венчание. Что касается формы и материала брачных венцов, то в это время с достоверностью можно утверждать, что таковые были простыми венками из растений и цветов (Критопул). Наша древняя Россия вместе с христианством приняла и большинство чинопоследований церкви греческой, а в том числе и чинопоследование брака, причем нельзя сомневаться, что весь церковный церемониал при возложении и снятии венцов был передан нам в полном объеме. Но относительно формы и материала венцов, подобной передачи предполагать нельзя, так как естественные условия нашей северной природы, где более чем на половину года замерзает всякая растительность, исключали всякую мысль об употреблении венков из растений и цветов, а изобилие дерева и металлов невольно наводило на мысль о применении для брачных венцов каких-либо других материалов. И если от глубокой русской древности мы не находим на этот счет прямых указаний ни в письменных, ни в вещественных памятниках, то от XVI ст. имеем уже те и другие. В описях церковных имуществ того времени упоминаются венцы: медные, с позолотою и резными изображениями святых, железные (белого немецкого железа) с резными крестами (описание сольвычегодского собора 1580 г. — см. рук. музея импер. археологического общества в Спб., №№ 26 и 36), а в сказаниях иностранцев указываются деревянные и лубочные венцы. В числе дошедших до нас экземпляров древних брачных венцов встречаются лубочные, деревянные, железные, медные и серебряные. По форме они являются, в большинстве случаев, простыми обручами не всегда одинаковой высоты, причем венец жениха обыкновенно имеет образ Спасителя, а венец невесты — образ Богоматери (см. образцы в коллекции с. петербургской дух. академии). Форма эта аналогична с формою древне-византийских диадем. Но в XVII в. у нас появляется новая форма брачного венца, имеющая сходство с западноевропейскими коронами, что объясняется начавшимся в это время влиянием запада на наше искусство. Наконец, в течение ХVIII в. образуется постепенно нынешняя форма брачных венцов, имевшая влияние даже и на форму архиерейских митр. На разнообразие формы брачных венцов в древней России указывает Феофан Прокопович, говоря: «Во-первых ведать надлежит, что в требниках или ритуалах, как словенских наших, так и греческих, нигде не определено, каковым образом брачные венцы делают. Но в церквах великороссийских многое их различие: иные древним девическим повязкам подобные, иные — с рогами или лучами, каковые на старых деньгах — солнцевы, аполлоновы и славных витязей видим; иные с лилиами, французским лилиам сообразными; к иным и дужки против обычая королей европейских придаются. А в малой России неоднократно случилось видеть плоские, на вершок широкие, обручики, шарами украшенные или позолоченные на подобие царских древних диадим. А в греческой церкви и нет никаких венцов в брачной церемонии, в церковном сокровище хранимых, но из домов женихи и невесты к делу венчания приносятся, соплетаемые из ветвей масличных, или лавровых, лимонных, померанцевых; еще же и как кто хочет и может — разными лентами и цветами оные украшает. А по венчании отдаются из церкви в дом новобрачных лиц. Свидетельствуют о том зде обретающийся преосвященный митрополит фиваидский и прочие греческие духовные. А Яков Гоар в Евхологии греко-латинском о употреблении у греков венцов масличных, яко обычном свидетельствует, сказуя и намерение их в знак чадородия, масличному саду уподобляемому во псалме 127 («сынове твои, яко насаждения масличная»), который псалом во время венчания поется. Знатно же и у древних латинских христиан масличные венцы на брачных накладывано, понеже Сидоний Аполлинарий оные в стихах своих воспоминает на брак Полемия. Не подобает же умолчать и обычая народа грузинского, который употребляет на браках венцы особливым способом: имеют по домам (инде же и в церквах) готовые обручики с прутиком, шелком оплетенные и на них висят шелковыя же 4 кисти. А во время брачного венчания оплетают обручики оные зеленым древа некоего листвием; паче же виноградным. И от сего явно, что хотя в церкве восточной издревле и везде на бракосочетании венцы употреблены и доселе употребляют, однако же нигде и никогда не определен собственный венцов оных образ, но положено то, яко вещь среднюю, на произвольном обычае. Сия же ведая, не можем иметь никоего в том сумнительства: и можно к венчанию их величеств приготовить венцы масличные или лавровые или от разных листвий и цветков с прилучением и драгих камней, искусно сочиненные; только надлежит быть в челе оных венцов малым образом — Христова лица на жениховом и Богородична — на невестином, ибо сие в церквах российских везде хранится». (Письмо Феофана Прокоповича к одному из придворных, около 1730 года, по поводу предполагаемого брака императора Петра II — «Москвитянин», 1852 г., № 22; «Труды киевской дух. академии», 1865 г., апрель, стр. 611). Обряд возложения и затем снятия венца очень рано занял центральное место в чинопоследованиях брака. Так, в древнейших греческих чинопоследованиях находится уже особая молитва о благословении венца силою, наитием и действием Св. Духа; точно также и на снятие венца в 8-й день была положена особая молитва (Гоар, Евхологион). В древнерусских чинопоследованиях брака по частям находятся все те элементы, из которых слагаются эти церемонии в настоящее время. Так, возложение венца совершалось при пении стиха: «положил еси на главах их венцы» (служ. соф. библ. XIII в., №№ 525 и 581; служ. ХV в., № 836), что представляет прямое заимствование от греков; но иногда венцы возлагались при пении стиха: «Господи силою твоею»... по примеру, вероятно, сербских служебников (Требн. моск. синод, библ., №№ 373 и 374; опис. III, 1, 159). До начала этого пения священник произносил молитву: «Господи Боже наш, иже славою и честию венчал еси святыя свои мученицы» (соф. библ., №№ 836, 839), каковая молитва, равно как и пение стиха: «святии мученицы» разъясняют указанный выше церковный взгляд на брачные венцы в смысле св. Златоуста, т. е., как на награду за победу, одержанную над страстями. Возлагались брачные венцы обыкновенно непосредственно на головы брачующихся; но иногда они вручались куму и куме, дружки, свахи, шаферы), которые и держали их сзади над головами жениха и невесты (соф. библ., №№ 836, 839, 1064, 1065, 1066, 1085, 1101; моск. синод, библ. служебн. т. н. киприановский, № 601). На второбрачных или совсем не возлагали венцов, или же возлагали их не на головы, а на правое плечо. Последний порядок был узаконен отцами стоглавого собора, которые категорически положили, что «второму браку венчания несть, но токмо молитва» (гл. 23), причем сделана была ссылка на правила Никифора исповедника и Никиты Ираклийского, хотя последний и свидетельствует, что великая константинопольская церковь не соблюдала строго этого обычая при браках вдовцов. Поэтому, вероятно, и у нас на практике правило это применялось не всегда, хотя во многих старинных служебниках прямо указывается при венчании второбрачных, венец возлагать на правое плечо вдовца (соф. библ., №№ 1066, 1085 и друг.). Если же девица выходила замуж за вдовца, то на нее венец надевался на голову, а на вдовца — на плечо. Все это показывает, что венец брачный считался символом высокого достоинства и не применялся во всех случаях безразлично. Снятие венца в старину совершалось с особыми обрядами. Так, от XIII и ХIV вв. имеются свидетельства, что при этом священник, после пения стиха: «славою и честию венчал еси»... сажал новобрачных на лавицу и здесь снимал с них венцы, или же обращал их при этом к западу, снимал венцы, благословлял крестообразно (венцами) жениха и невесту и предлагал им поцеловать друг друга (соф. библ., № 525). Церемония снятия венцов происходила или непосредственно после венчания или в 8-й день, как это было принято в церкви греческой и как делается это в некоторых местах (напр. в Грузии) и доныне. В настоящее время молитва «на разрешение венца» читается прежде отпуста венчания (Н. В. Покровского, «Брачные венцы и царские короны», «Христ. Чт.», 1882, №№ 7—8).
* Николай Федорович Марков, кандидат
канонического права, Спб. университета,
помощник юрисконсультанта при Свящннном Синоде.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 3, стлб. 1090. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1902 г. Орфография современная.
