По установившемуся с глубокой древности обычаю началом церковного года считается в восточной церкви первое число месяца сентября. Возникновение такого счисления обычно возводят к IV в., с которого, как известно, в ознаменование победы Константина Великого над Максентием началось определение времени по индикту. И действительно, прямое указание на существование в данном столетии счисления нового года с сентября находим в сочинениях Амвросия Медиоланского. Так, рассуждая в ХХIII письме о совершении ветхозаветной Пасхи 14-го Нисана, он замечает: «месяц празднования Пасхи — первый по счету египтян и евреев и восьмой по нашему счислению, так как индикт начинается сентябрем («Migne, Cursus completus patrologiae. Г. XVI. Col. 1032). В том же духе выражается Амвросий Медиоланский и в ХVII гл. трактата о «Ное и ковчеге». «С месяца сентября, говорит он, начинается год, как об этом свидетельствует современное употребление индиктов». (De Noe et arca, Migne. Г. XIV, Col. 389—90). He менее определенно в данном отношении свидетельство одной коптской проповеди (V в.) на память усекновения главы Предтечи. «Мы, замечает проповедник, не празднуем нового года, т. е. 1-ое число месяца сентября, который на языке египтян называется тоут». Александрийская церковь, в виду того, что для естественных человеческих представлений новый год день светлый, и начинать его воспоминанием усекновения главы Крестителя — печально, перенесла эту память с первого сентября на второе. По индикту, т. е. с сентября ведет счисление времени и Афанасий Великий. Этим путем он определяет год собора Антиохийского, бывшего в 341 г., и тот же самый прием употребляет в пасхальных письмах, начинающихся 329 годом. В хронологию христианских надгробных надписей рассматриваемое счисление проникает с VI ст. и, начиная с VIII в., встречается во всех древнейших греческих месяцесловах. Таковы Синайский VIII в., Синодальный № 42 VIII—IX в., месяцеслов Императорской публичной библ. № LVII IX—X в. и т. п. (См. Полный месяцеслов Востока, I т., стр. 72 и др.). Во всех перечисленных памятниках на первом месте стоит месяц сентябрь, первое число которого называется началом индикта (Ibid. Приложения). То же самое счисление удерживается в древнейших греческих евангелиях апракос, напр., в евангелии 835 г. из библ. преосв. Порфирия, а равно и в типиконах, между прочим, в уставе великой константинопольской церкви IX—X в. (Дмитриевский, Описание литургических рукописей, Г. I, стр. 1). Единственное исключение в данном отношении представляют пять агиологических памятников — святцы при двух греческих евангелиях IX—X в. синайского монастыря и при трех славянских XI ст.: остромировом, глаголитско-ассеманиевом и саввином. Помета «новое лето» встречается в них не под первым, а под 23 сентября. Тому же самому счислению следовал, между прочим, и русский монах XVII ст. Памво Берында, поставивший под 23 сентября над изображением зачатия Предтечи 7136 год и тем давший понять, что и для него 23 сентября — «новое лето». Что касается этого последнего счисления, то его происхождение объясняют следующим образом. Благодаря заботам Октавиана-Августа, римский юлианский год принял при нем ту твердую форму, в какой он существует и доселе, и день рождения Августа стал соответствовать 23 сентября. Как римский государь, Октавиан стремился свести к некоторому единству календари своих подданных: римского календаря не навязывали им во что бы то ни стало, но их местные календари ставили в некоторое постоянное отношение к римскому и твердый солнечный год вводили на место прежнего подвижного, — лунного. Между прочим, для «асийских эллинов» очередь поступиться своим лунным традиционным календарем настала около 4 г. до Р. Хр. Как политичные люди, асийцы поняли, что если им приходится сделать приятное Риму, то нужно быть любезными до конца; посоветовались с проконсулом Павлом Фабием Максимом, чем бы угодить Августу, и постановили: так как день рождения Августа принес величайшее благодеяние человечеству и так как для начала всякого общеполезного дела невозможно выбрать дня более счастливого, чем тот, который был счастлив для всех, то эллинам асийским благоугодно оказать особые почести дню рождения божественнейшего кесаря, приняв его началом год. Так явилось на свет то упоминаемое шестью вышеуказанными памятниками счисление, по которому 23 сентября есть «новое лето». (Болотов, Почему собор св. архистратига Михаила совершается 8 ноября? «Христ. Чт.», 1892, Ноябрь — декабрь, Стр. 612—13). В богослужебном отношении счисление с первого сентября есть счисление по минее и месяцеслову, причем в настоящее время на каждый день церковного года, приходится память того или другого святого и полагается соответствующая служба. Но подобный распорядок образовался не сразу. По крайней мере, древнейшие месяцесловы содержат памяти святых только известнейшие, на немногие дни года. Если же и был до IX в. повседневный богослужебный месяцеслов, то восстановить его нет возможности. В противоположность этому в IX в. состав церковного года по месяцеслову был настолько полон, что представлял памяти святых едва-ли не на каждый день. К такому заключению приводит 42-е письмо Феодора Студита, в котором он советует одной монахине призывать в домашней молитве, кроме Богородицы, Предтечи и апостолов, дневного святого. Одновременно с этим стали размещаться в порядке месяцеслова составленные в VII—IX в. песнопения, — стихиры, тропари, каноны, чем и было положено основание служебных миней, сначала кратких праздничных, а затем подробных повседневных. Дальнейшее развитие церковного года по минеям продолжалось в X в., так как немалое число стихир и часть канонов составлены в этом столетии, и закончилось (труды Иоанна, митрополита евхаитского) в XI в., в период господства студийского и иерусалимского уставов. Кроме церковного, по месяцеслову или минее, богослужебная практика различает еще год по триоди, т. е. такой распорядок церковного года, который ведется по неделям от праздника Пасхи. Этот круг так же древен, как сам пасхальный праздник, и возникает одновременно с ним. Зерном, из которого выродилась и развилась данная система, был праздник Пасхи, который одними из восточных христиан праздновался вместе с евреями, в 14 день Нисана, а другими в следующее за ним воскресенье. Как скоро последний обычай получил законную силу, и праздник Пасхи был перенесен на воскресенье, вся следующая за ним неделя примкнула к нему и стала считаться его продолжением под именем недели пасхальной. Первым придатком к ней, почти неотделимым хронологически, является страстная неделя, или пасха крестная, сначала в числе одного или двух постных дней — пятницы и субботы в память страданий и смерти Христовой (практика II в., — времени Иринея Лионского, и начала III в. — времени Тертуллиана), а потом выработавшаяся в целую предпасхальную, или страстную неделю (III в. — письмо Дионисия Александрийского к епископу Василиду). Дальнейшее развитие этого круга выразилось в прибавлении к страстной неделе предшествующих ей седмиц великого поста, а к пасхальной примкнул, как ее продолжение, период Пятидесятницы. Этот последний известен уже Иоанну Златоусту, замечающему в 48-й беседе, что в его время читались от Пасхи до Пятидесятницы Деяния Апостолов. Что касается входящих в состав триодного церковного года великопостных недель, то в IV и следующих столетиях число их колебалось между шестью и семью. В VIII—IX в. к ним присоединяются и некоторые предпостные недели. Так, автор сочинения «De sacris jejuniis», издаваемого под именем Иоанна Дамаскина, к шести неделям поста и седьмой страстной седмице прибавляет еще восьмую предпостную. Равным образом в сочинениях Феодора Студита упоминается из дней триодного круга седмица мясопустная (Sermo 49), или дни предшествующие заговенью на мясо; неделя мясопустная (Sermo 50), в которую читалось евангелие и канон о страшном суде, а миряне с этого дня прекращали употребление мяса, и, наконец, неделя непосредственно предшествующая посту (S. 53) На основании этих данных можно утверждать, что триодный церковный год в IX в. был несколько короче современного: заключал в себе два больших отделения, — постный период, — или четыредесятннцу с одной или двумя предшествующими ей неделями и период пасхальный, или пятидесятницу. Справедливость этого как нельзя более подтверждается «Уставом великой константинопольской церкви IX—X в.», в котором триодный круг начинается неделею пред мясопустом и оканчивается пятидесятницею (Дмитриевский, Ibid. Стр. 110—148). Дальнейшее развитие триодного церковного года падает на следующие столетия и выражается в прибавлении к прежним предпостным неделям современных. На этой ступени он встречается в полных студийских уставах. В них церковный год по триоди получает полную обработку, в какой существует доселе, исчисляется так: приготовительные к посту седмицы, начиная с недели мытаря и фарисея, семь недель поста, семь недель пятидесятницы и неделя после нее (См. Устав неизвестного константинопольского монастыря XI—XII в. Полный месяцеслов Востока. I т. Стр. 121. Приложение № 7; стр. 34 и д. Типикон константинопольского Евергетидского монастыря по рукоп. XII в. № 788 библ. Афинского университета; Дмитриевский. Ibid. Стр. 499 и д. Типикон 1292 г. Ватиканской библ. № 1847. Ibid. Стр. 863 и д.). Кроме указанной системы счисления, в древнехристианскую пору существовала еще другая, по которой церковный год начинался праздником Рожд. Христова. Ей следует V кн. Апостольских Постановлений (13 гл.), начинающая перечисление праздничных дней на круглый год праздником Рожд. Христова. Следы этой системы сохранились в некоторых древних паремейниках, которые начинаются чтениями в навечерие Рожд. Христова и Богоявления. Более же прочно проведена она в западной церкви, в которой церковный год начинается адвентом, т. е. несколькими неделями пред Рождеством Христовым.
Что касается церковного года русской церкви, то он вполне совпадал и совпадает с греческим, т. е. год по месяцеслову или минее начинается первым сентября, а год триодный обнимает те же, что и на востоке, недели. Подобный распорядок встречается в древнейших славянских богослужебных памятниках: Студийском уставе XII—XIII в., № 380 и двух иерусалимских, № 383 и 384 (Описание славянских рукописей. Горский и Невоструев. III, I. Стр. 239 и д; 276 и д).
* Александр Васильевич Петровский,
магистр богословия, преподаватель
С.-Петербургской духовной семинарии.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 4, стлб. 462. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1903 г. Орфография современная.
Смотрите также: