Может ли кто радоваться в тебе, мир? Если терпим в тебе притеснения это мучительно. Если наслаждаемся в тебе спокойствием — это вредно. Горек тот единственный узел <временной жизни>, который связывает нас с тобою (прп. Ефрем Сирин, 33, 210).
***
Любим мы мир, как нечто постоянное, а он обманывает нас, заставляя гоняться за ним. Хотя здешние узы наши скоро расторгнутая, однако же ум наш озабочен этой грязью. Благословен Благий, силою отрешающий нас от жизни.
Мир сей спешит к своему концу и нас понуждает спешить, чтобы дать место другому непреходящему миру. В течении своем ежедневно нас обманывает он своей привлекательностью, представляет нам множество забав и до того обольщает, что почитаем его непреходящим.
Как злополучен конец мира для любителей его! Вдруг взыщут его и не найдут, взыщут прежних удовольствий и их уже нет, взыщут прежде бывших утех, и они миновались, а любовь к миру изменилась в душевное раскаяние.
Мир ежедневно готовит и предлагает каждому ядовитое напутие, годное только для идущих в геенну. Блажен, кто не заимствуется им, а, напротив того, вместо этого худого напутия берет себе доброе в такой путь, с которого нет уже возврата (прп. Ефрем Сирин. 33, 238—239).
***
Мир есть торжище, на котором много доброго и худого, всякий выбирает себе, что нравится ему. Кто ищет истины, тот не находит в ней недостатка. А кто предается неправде, тот находит и ее. Ту и другую человек заключает в себе (прп. Ефрем Сирин, 33, 239).
***
Любящие тебя, <мир>, не наслаждаются радостями, а ненавидящие тебя не плачут. Блажен, кто расторг твои сети, он наследует чертог радостей (прп. Ефрем Сирин, 33, 248).
***
Никаких выгод не приносишь ты любителям своим, мир — жилище скорбей. Всех приближенных своих обольщаешь сокровищами и всякими удовольствиями, но в день смерти и благообразие прекрасных и крепость сильных низвергаешь во гроб. Горе тому, кто любит тебя и тобою любим! Его радости превращаются в вопли (прп. Ефрем Сирин, 33, 248).
***
Мир сей видом своим обманывает и мудрых, потому что на несколько времени кажется вожделенным, даже ссужает благами и сокровищами, но в день смерти берет их назад, воздает же мучением несравненно большим наших грехов (прп. Ефрем Сирин, 33, 248—249).
***
Одно горе от тебя — жилище скорбей, потому что любителям своим в награду даешь огонь, близким своим — мучение и тьму, и знакомым своим — воздыхания и болезни. Лживы слова твои, зловредно сообщество твое, услаждаешь как бы во сне, горько все, что ни даешь ты. Блажен, кто ненавидит тебя и тобою ненавидим! Ему сохраняется победный венед (прп. Ефрем Сирин, 33, 249).
***
Как прекрасен мир! Но полон он смерти, подобен цветку, развернувшемуся в весенний месяц: цветет, пока роса и дождь поддерживают в нем жизнь, настал зной, и цвет увядает. Так смерть заставляет блекнуть ланиты и прекрасно сложенные члены разрушает во гробе (прп, Ефрем Сирин, 33, 250).
***
Мир объюродел в чадах своих. Они грешат, мятутся, обуреваются собственными своими волнениями. Как многие из них кружатся, не зная себе покоя, собирают терния для огня! Нечестие надменно отверзает свои уста, истина безмолвна и молчит. Беззаконие витийствует, а правда скрывается. Только смерть заставляет умолкнуть всех вступивших в мир. Блажен, кто совершил в нем путь и не погряз!
Мир многобурнее мятущихся волн, сильнее возмущается грехами, нежели море ветром. Бывает время, что воды морские спокойны, именно же, когда ветры сокроются в свои логовища. Но в мире непрестанно мятутся волны вожделений, и ветер обмана дует в двери судей его. Впрочем, близок день, в который он стихнет. Блажен, кто совершил в нем путь и не впал в его сети! (прп. Ефрем Сирин, 33, 251).
***
Волнуется и мятется беззаконие, совершаемое в мире — этом жилище скорбен. Сильнее волн свирепеют в мире распаленные похоти, тенета и сети окутывают тех, которые служат ему; грехи и беззакония — вот их лукавые бремена. Но для добродетельных приближается время, когда корабль их упокоится в пристани.
Приятны времена и лета гнои, мир, но они, как дым. Ты подобен летучему сновидению, и дни твои то же, что тень. Вечер твой проходит скоро, и утро твое непродолжительно, часы твои... бегут к концу. Спеши, грешник, получить прощение, пока светит для тебя дневной свет (прп. Ефрем Сирин, 33, 252).
***
Как привлекателен ты, мир! Но красотами твоими невозможно обладать вправду; ибо ты — сонная мечта, ничто. Потому отрекаюсь от тебя, лукавый мир.
С удивлением смотрел я па красоты твои и на то, что удовольствия и забавы твои так скоро проходят и исчезают; и отрекаюсь от тебя, лукавый мир...
Боюсь тебя, мир, ибо, если буду любить тебя, подвергнусь осуждению, да и оставить тебя будет мне страшно. Отрекаюсь от тебя, лукавый мир.
Вот, кто вступает в тебя, чтобы приобрести в тебе что-нибудь, тот выносит из тебя бремя грехов, потому что богатство твое и дни твои — пар. Отрекаюсь от тебя, лукавый мир.
Горе тому, кто любит тебя и дает уловить себя твоими путами и сетями, ибо губит он душу свою, а тебя не приобретает.
Были в тебе исполины, сильные, славные, высокие, могучие. Где же они? Где? Поди, покажи мне их. Отрекаюсь от тебя, лукавый мир.
Ты губишь красоту дев, у матерей отнимаешь чад, похищаешь жилища у владеющих ими. Отрекаюсь от тебя, лукавый мир...
Пышные одежды горделивых царей и драгоценные венцы властелинов гибнут в тебе, как ничто. Отрекаюсь от тебя, лукавый мир (прп. Ефрем Сирин, 33, 295 296).
***
Юношей и мужей, детей и старцев приманиваешь ты, <мир>, своими удовольствиями и оковываешь их, как цепями (прп. Ефрем Сирин, 33, 296).
***
Велик и любезен Богу, кто презирает преходящий сей мир и помышляет непрестанно о мире непреходящем. Отрекаюсь от тебя, скорогибнущий мир (прп. Ефрем Сирин, 33, 297).
***
Любовь к миру унизила нас и сделала бедными, привязанность к излишествам довела нас до такого уничижения. Как низко паше бесстыдство! Любовь мира дым, честь его — суета сует, красота его — сети для любящих мир (прп. Ефрем Сирин, 33, 337).
***
Обольстил ты меня, мир, одеждами, приманил своими благами, как птицу поймал подложенною приманкою, сделал, что ловил я руками летучие тени. Подобно обманутому сонною мечтою занесся я вверх, и ты погубил меня.
Разбойник похитит только временное богатство и скроется, а ты, хитрый тать, обнажил меня совершенно, отнял у меня внешнюю, похитил у меня и внутреннюю красоту; и я, обнаженный, стал злосчастным, опозоренным беглецом (прп. Ефрем Сирин, 33, 456—457).
***
Видел я в тебе, мир, подобия чего-то, погнался за ними, даже возгордился, как овладевший чем-то непреходящим, но как скоро в сильном желании своем захотел увеселиться красотою юности, — внезапно вторглась смерть, и радости опали, как цвет (прп. Ефрем Сирин, 33, 457).
***
Когда родила меня матерь, и первоначально вступил я в мир: плач вложил мне в уста этот мир — жилище скорбен. И теперь, когда должен и отойти из него, слезами и воздыханиями напутствует он меня. Умоляю <плачем> Судию помиловать меня, бедного грешника (прп. Ефрем Сирин, 33, 457).
***
...Из-за <грехов>... повелел нам Бог не любить мира, ни яже в мире (ср.: 1 Ин. 2, 15). Не с тем повелел Он это, чтоб мы без разбора ненавидели творения Божий, но для того, чтоб через это мы отсекали поводы ко грехам. Сего-то ради и возненавидим наконец мир и все то, что ненавидит Бог; потому что все это пагубно для души (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 40).
***
Какую пользу принес мне мир, и что приобретают ныне те, которые находятся в мире? Поистине ничего, но вселившись во гробех, они не воскреснут и все восплачут о том, что, оставив истинную жизнь, Свет мира — оставив Христа, говорю, они возлюбили тьму и в ней предпочли ходить все те, которые не восприняли Света, воссиявшего в мире, Которого мир не вмещает и не может видеть (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 96).
***
...Возненавидеть мир и все мирское и плотское никто не может, если не сделается причастником Божественной благодати и не получит силу на то от Господа Иисуса Христа (прп. Симеон Новый Богослов, 76, 124).
***
Миролюбие <т. е. любовь к миру сему> вкрадывается в душу как тать, пользующийся мраком ночи — нерадением и невниманием себе (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 306).
***
Друг мира соделывается непременно, может быть не заметно для себя, злейшим врагом Бога и своею спасения (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 306).
***
К такому же нравственному бедствию, к какому приводит человека сребролюбие, приводят славолюбие и сластолюбие, из этих трех главных страстей составляется миролюбие (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 312).