...Нарушающий обеты, данные Духу Святому, делает хуже досадителей, пьяниц и проводящих жизнь в праздности, это всякому очевидно (свт. Василий Великий, 9, 389).
***
...Не малый подвиг произнесшему обет — присовокупить к этому и что следует за обетом (свт. Василий Великий, 10, 301).
***
Ничего не обещай Богу (см.: Еккл. 5, 4), даже и малости; потому что все Божие, прежде нежели принято от тебя. И что еще скажу? Не отдав обещанного, ты крадешь это сам у себя. — Какой же необычайный приимешь на себя долг? Да уверят тебя в этом Анания и Сапфира (см.: Деян. 5, 1—2) (свт. Григорий Богослов, 16, 201).
***
...Хотя бы по внушению какой-либо страсти мы и связали себя какою-либо клятвою, чего никто из монахов вовсе не должен бы делать, однакож сторона того и другого дела должна быть исследована здравым суждением ума, и то дело, которое мы постановили сделать, должно быть сравниваемо с тем, к которому вынуждаемся перейти, и без промедления надобно приступать к тому, которое по исследованию старцев будет признано лучшим. Ибо правильнее будет нам оставить данное нами слово (обещание), нежели потерпеть ущерб в деле более полезном и благочестивом. Помним, что разумные и опытные отцы никогда не были упорны и неизменны в таких определениях; но как воск от жара солнца, так они, разумом смягчаясь, по требованию здравого рассуждения без колебания переходили на лучшую сторону. А каких видели, что они упрямо оставались в своих определениях, тех мы всегда признавали неразумными, лишенными рассудительности <...> Мы это говорим не о главных заповедях, без которых вовсе не может состояться наше спасение, а о тех, которые без опасности для нашего состояния можем оставить, или исполнить, например, касательно неослабной строгости поста, постоянного воздержания от вина или масла, касательно безвыходного пребывания в кельи, касательно непрестанного занятия чтением или размышлением; все это без ущерба для нашего звания и намерения можно соблюдать, когда угодно, а можно безупречно и оставить, когда будет необходимо. Впрочем, касательно соблюдения главных заповедей надобно твердо постановить, за них даже и смерти не должно избегать, если это необходимо будет, для них надобно непоколебимо говорить: «Я поклялся и постановил» (авва Иосиф, 56, 491—492).
***
...Не обещать дара Богу — безбедное дело; а дать обет и отказаться от исполнения — достойно осуждения(прп. Исидор Пелусиот, 60, 259).
***
Дал бы Бог соблюстись нам от больших зол, а за эти малости Он не будет слишком взыскателен! Кто говорит такие речи? Христиане, чада Христовы, давшие такие великие обеты Богу, когда крестились, — и особенно монахи, вступившие во вторые соглашения и заветы с Богом; т. е. которые облечены иноческим одеянием вместо добродетели и носят имя монаха вместо святости, которые вошли в соглашение со Христом, что отвергнуться мира и всего что в мире, отвергнуться и родителей, и родных, и друзей, обещали слушаться своих духовных отцов, как Бога, и соблюдать строжайшее подвижничество и внимание, даже до взора очей и праздного слова, т. е. что ни смотреть не будут бесчинно, ни празднословить, — а теперь думают, что не грех и зависть, и осуждение, и ропот, и прекословие, и лживые речи, и следование своей воле, и божба, и скрытное украдение вещей монастырских, чтоб иметь их как свои собственные, или дать другим без ведома настоятеля, и при этом еще думают, что совсем не грех — худо исполнять свои монастырские послушания, т. е. когда поручено кому какое-либо служение братиям, исправлять его с пристрастием, или с лукавством, или с завистью, или бессовестно, или торгашески (преп. Симеон Новый Богослов, 77, 234).
***
В обетах, конечно, разумеются дела, или деятельная сторона... Но главное — душевный строй. Если сей цел, то изменение какое-либо во внешнем течении дел никакого вреда и ущерба не делает (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 149).
*********
Три сестры: Тарсила, Емилиана и Гордиана — благочестивые, богобоязненные девы, пожелали посвятить себя на служение Богу, и в один день приняли иноческий образ. Горя любовию ко Господу и живя в одной келье, они со смирением предали себя в послушание старшим инокиням монастыря, в который поступили. Что, казалось, могло быть лучше такой жизни? Но дьявол нарушил покой мудрых дев, и одна из них объюродела. Мало-помалу Гордиана стала ослабевать в иноческих подвигах, вступила в общение с мирскими девицами, стала сладко есть и пить, а наконец, и вовсе нарушила монашеский обет и вышла замуж.
Тарсила же и Емилиана пребыли в своем подвиге до конца. Первой перед смертью явился ее умерший дядя Феликс, епископ Римской церкви, и сказал: «Готовься в обитель света, я скоро приму тебя». После этого видения Тарсилу постигла болезнь, и она, сподобившись во время оной лицезрения Господа, вскоре блаженно скончалась. Прошло немного времени, и она явилась своей сестре Емилиане и сказала: «Готовься, Рождество Христово я без тебя провела, а в Богоявление будем вместе». «На кого же я оставлю сестру нашу Гордиану?» — спросила Емилия. «Она уже причтена к миру», — ответила Тарсила.
Видение кончилось, и слова Тарсилы сбылись. Емилиана подлинно перед Крещением Господним перешла в вечную жизнь. Что же стало с Гордианой? Увы! «Сии две, — говорит святитель Григорий, папа Римский, — приясте вечную жизнь, сия же (т. е. Гордиана) нескончаемую муку» (112, 453-454).