...Тем, которые по заповеди Господней приняли на себя всякий вид смирения, наипаче должно избегать всякого образа тщеславия. Поелику же видим, что мирские люди стыдятся смиренной скудости и, когда принимают кого-либо из гостей, употребляют все изобилие снедей и всякую роскошь, то боюсь, чтобы и нас не коснулась неприметным образом та же страсть и чтобы не стали нас уличать, будто бы стыдимся нищеты, ублажаемой Христом.
<...> Если роскошь порок и надобно ее избегать, то никогда не должна быть допускаема нами, потому что подвергшееся осуждению не может быть пригодно и на время.
...Пришел ли странник? Если это брат и у него та же цель жизни, то узнает собственную свою трапезу, ибо что оставил дома, то найдет и у нас. Но он утомился в дороге? Предложим ему столько, сколько нужно для облегчения усталости. Пришел ли кто другой из жизни мирской? Пусть узнает на деле, в чем не убедило его слово, и получит образец и пример умеренности в пище. Пусть останутся в нем воспоминания о христианской трапезе и непостыдной нищете ради Христа. А если не вникнет в дело, но посмеется над нами, то уже не обеспокоит нас в другой раз (свт. Василий Великий, 9, 121—122).
***
...Всегда необходимы попечительность и благоустройство трапезы, только бы нимало не выступать нам из пределов потребности; но пределом в угощении да будет удовлетворение потребности каждого из приходящих... (свт. Василий Великий, 9, 124).
***
Принимаешь ли у себя странных, упокоиваешь ли бедных, состраждешь ли болезнующим, подаешь ли руку по мощи находящимся в нужде и несчастии, услуживаешь ли недужным, все это Христос приемлет на Себя (свт. Василий Великий, 9, 319—320).
***
Если к тебе, монах, придет монах или мирянин, то не старайся угощать его сверх сил своих, чтоб, по удалении брата, не жалеть тебе своего добра, для него издержанного, но предложи ему, что Господь тебе пошлет, ибо лучше предложить зелия с любовью, нежели тысячи яств с сердечною тугою: доброхотна бо дателя любит Бог (2 Кор. 9, 7). Говорю же это, брат, не с намерением пресечь у вас страннолюбие, но чтоб приношение ваше было благоприятно... (прп. Ефрем Сирин, 30, 564—565).
***
...Если покажешь великое усердие, принимая какого-нибудь знаменитого и славного человека, не сделаешь ничего удивительного, потому что знатность гостя часто заставляет и негостеприимного человека показать всю готовность; но весьма важно и дивно то, когда мы и людей обыкновенных, отверженных и низких принимаем с великим радушием (свт. Иоанн Златоуст, 44, 806—807).
***
...О гостеприимных обыкновенно судят не по драгоценности данного, но по возможности, с какою они дают. Так Бог похвалил и подающего чашу холодной воды, и о той, которая положила две лепты, сказал, что она положила больше всех, потому что положила тогда все, что имела (свт. Иоанн Златоуст, 46, 237).
***
...Мы должны исполнять долг гостеприимства, делая все сами, чтобы мы сами освятились, чтобы и наши руки были благословляемы (свт. Иоанн Златоуст, 54, 719).
***
На гостей смотрите как на посланцев Божиих, и, как таких, старайтесь упокоить их по-христиански (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 93).
*********
Не укоряйте странных и пришельцев, но принимайте их в дом свой. Вспоминайте Господа Иисуса Христа, сделавшегося странным нас ради, и не стыдитесь омывать ноги странников, чтобы не лишиться награды праведных. Вы знаете, что сделал Авраам, когда он сидел под сенью дуба Мамврийского в полдень и увидал трех мужей, мимо него шедших. Он, вставши, вышел в сретение их и поклонился им до земли, говоря: «Господи, если я обрел благодать пред Тобою, не пройди мимо раба Твоего. Я принесу воды, и умою ноги ваши, и принесу хлеб, и есть будете и затем пойдете путем своим». Что же было ему за страннолюбив? Он был наречен другом Божиим, потом услыхал, что Сарра родит ему сына, и он будет отцом множества. Также и Лот упросил двух странников ночевать у него, и за то они (Ангелы) извели его из Содома, чтобы не погиб с беззаконниками. Также и Товия, будучи слепым, принял Ангела в образе странника, и сей даровал ему зрение. Этому же учит нас и Господь, говоря: приемляй пророка во имя пророче, мзду пророчу приимет: и приемляй праведника во имя праведниче, мзду праведничу приимет (Мф. 10,41). Посему, братие, странников любите и общниками их своей трапезы делайте, чтобы и нам услыхать Господа, глаголющего: понеже сотвористе единому от сих меньших братий Моих, Мне сотвористе... (ср.: Мф. 25, 40), и Аз вам подам жизнь вечную (ср.: Ин. 10, 28) (112, 782).
***
Святой Григорий, папа Римский, рассказывает следующее. Один богатый человек каждый день имел обыкновение приглашать к себе странников, кормил их и со всем семейством служил им. Однажды между обычными посетителями явился новый, неизвестный ему странник. Хозяин пригласил его к трапезе, а сам между тем пошел за водою, чтобы, по обычаю, умыть ему руки. С водою он возвратился тотчас же, но, к удивлению своему, посетителя на месте его уже не увидал. Страннолюбец недоумевал: что бы это значило? Но недоумение его скоро разрешилось. В ту же ночь явился ему Господь и сказал: «В прежние дни ты принимал братий Моих меньших, а вчера принял Самого Меня. И вот Имеющий прийти на Суд вместе с другими скажет и тебе: понеже единому от братий Моих меньших сие сотвористе, то Мне сотвористе (ср.: Мф. 25, 40). И знай, что тех, которые прежде Суда принимают Его в лице странных, Он на Суде взыщет Своими милостями» (112, 404).
***
Авва Даниил пришел в Иеромополь и сказал ученику своему: «Пойди в монастырь женский и, постучавшись во врата, скажи игуменье, что я пришел. Этот монастырь называется монастырем аввы Иеремии, в коем живет триста постниц». Ученик пошел и постучался во врата. Подошла привратница и тихим голосом из внутри сказала ему: «Спасайся! Благословен приход твой! Чего ты желаешь?» Он отвечал: «Имею нечто сказать игуменье». Привратница сказала на это: «Великая не беседует ни с кем, но скажи, чего желаешь, и я передам ей». Он отвечал: «Пойди, передай ей, что некоторый монах имеет нужду переговорить с нею». Привратница поспешно пошла и поведала игуменье. Пришла игуменья и сказала тихим голосом: «Спасайся, брат, чего ты желаешь?» Монах отвечал: «Окажи любовь, дозволь мне провести эту ночь здесь с другим братом, чтоб нас не съели звери». Игуменья сказала ему: «Брат, никогда мужчина не входил сюда. Легче будет для вас, если съедят вас внешние звери, нежели внутренние». Брат отвечал: «Здесь авва скитский, Даниил». Она, услышав это, отворила обе половины ворот и вышла навстречу старцу со всеми постницами. Они устлали одеждами своими весь путь от ворот до того места, где стоял старец, и, кланяясь ему, целовали ноги его. Таким образом с великою радостию и веселием ввели его в монастырь. Игуменья велела принести лохань, влила в нее воду, согретую с благовонными травами, и, поставив постниц в два лика, сама своими руками умыла ноги старцу, также и ученику его.
Монахини представляли собою чудное зрелище: они были безгласны, как камни, и беседовали одна с другою знаками. Походка и вид их были ангельские. Старец спросил игуменью: «Нас ли стыдятся сестры, или они всегда таковы?» Игуменья отвечала: «Сестры твои, владыка, всегда таковы; но молись о них». Старец сказал ей: «Скажи ученику моему, чтоб он научился у них молчанию, потому что, живя со мною, он так много говорит».
Одна из сестер лежала посреди монастыря и спала; на ней было рубище. Старец спросил игуменью: «Кто это лежит?» Она отвечала ему: «Одна из сестер, преданная страсти пьянства. Что делать с нею, не знаю. Выгнать ее из монастыря? — боюсь греха. Оставить ли ее так? — но она смущает сестер». Старец сказал ученику своему: «Возьми умывальницу и возлей на нее воды». Он сделал так. Она встала, как встают упившиеся вином. При этом игуменья сказала: «Владыка, такова она всегда, какою ты видишь ее теперь». И ввела игуменья авву Даниила в трапезу, предложила вечерю сестрам и сказала: «Авва! Благослови сестрам твоим вкусить с тобою». Он благословил им. Великая и вторая по ней сели с ним. Старцу предложили моченое сочиво, невареную зелень, финики и воду; перед учеником его поставили немного хлеба, вареной зелени и вина, растворенного водою; инокиням же предложили различную вареную пищу, и рыбу, и вина в достаточном количестве. При этом никто не произнес ни одного слова. Когда встали из-за трапезы, старец сказал игуменье: «Что вы это сделали? Лучшую пищу следовало употребить нам, а употребили ее вы». Игуменья отвечала старцу: «Владыка! ты монах, и потому я предложила тебе пищу монашескую; ученику твоему, так как он ученик старца, предложена пища также монашеская; мы же — новоначальные, и потому употребили пищу новоначальных». Старец сказал на это: «Бог да исполнит любовь вашу: потому что мы извлекли большую пользу из действий ваших».
Когда все разошлись спать, старец сказал ученику своему: «Пойди посмотри, где будет спать пьяная, лежавшая посреди монастыря». Он посмотрел и сказал старцу: «Там, где сестры исправляют телесную нужду, близ отхожего места». Старец сказал ученику: «Побдим эту ночь». Когда уснули все инокини, старец взял ученика и подошел к тому месту, где лежала мнимая пьяная. Они увидели, что она встала и вознесла руки к небу; слезы ее потекли подобно потоку, и творила она бесчисленное множество коленопреклонений. Когда же слышала, что какая-либо из сестер приходила для исправления телесной нужды, то повергалась на землю и представлялась спящею и храпящею. Так проводила она начало каждой ночи. И сказал старец ученику своему: «Призови ко мне игуменью и вторую по ней, призови их тайно». Он пошел и призвал игуменью и вторую по ней, и они всю ночь смотрели на подвиг мнимой пьяной. Тогда игуменья начала говорить с плачем: «О, сколько зла делала я ей!» Когда ударили в било церковное, игуменья поведала всем инокиням виденное ею, и все предались великому плачу. Сестра же, уразумев, что тайна ее открыта, пришла, не примеченная никем, туда, где отведен был ночлег для старца, похитила жезл его и милоть, вслед за этим отворила ворота монастыря и ушла, оставив на воротах надпись: «Матери и сестры! Простите меня, согрешившую пред вами, и молитесь обо мне». При наступлении дня начали искать ее и не нашли; пришедши к воротам, увидели их отворенными и надпись на них. Блаженную нигде не могли сыскать и очень много плакали и рыдали о ней в монастыре. Старец сказал игуменье: «Я ради нее пришел сюда, и Бог любит таких пьяниц». И начали все постницы исповедовать старцу, какое оскорбление каждая нанесла ей. Старец, сотворив молитвы о сестрах, немедленно вышел из монастыря и пошел в келью свою, благодаря и славословя Бога, ведущего сокровенных рабов Своих и не попущающего им долго пребывать утаенными, но открывающего их в уведение всех, не только при жизни, но и по смерти их, в похвалу и славу святого имени Своего (106, 95—98).
***
Пошел некогда авва Даниил с учеником своим из Скита в Фиваиду — так назывался Верхний Египет от главного города своего Фив — в обитель, в которой жил авва Аполлос. Отцы обители, услышав о пришествии к ним великого скитского старца, вышли навстречу ему за семь поприщ от своего монастыря. Их было более пяти тысяч. И представилось чудное зрелище! Они пали ниц и лежали на песчаной равнине, ожидая старца, чтоб принять его, как Христа. Одни подстилали под ноги его одежды свои, другие — свои куколи, и видны были из очей их потоки слез. Пришел авва Аполлос и поклонился старцу семь раз, прежде нежели старец приблизился к нему. Они с любовью приветствовали друг друга. Братья просили старца сказать им слово спасения. Они сели вне монастыря на песке, потому что церковь не вмещала их. Отец Даниил повелел ученику своему: «Напиши следующее: если хотите спастись — соблюдите нестяжание и молчание: на этих двух деланиях основывается все монашеское жительство». Ученик написал сказанное ему старцем и передал одному из братии, который прочитал это братиям-египтянам. Все пришли в умиление и заплакали (106, 94—95).
***
Однажды некоторые из отцов пришли к авве Иосифу в Панефо спросить у него, как принимать братий, издалека приходящих к ним: должно ли снисходить им и говорить с ними свободно? И прежде нежели они задали свой вопрос, старец сказал ученику своему: «Смотри, что я хочу сегодня делать, и жди». Старец поставил два стула — один по левую, а другой по правую сторону себя и сказал; «Садитесь». И, взошедши в келью свою, надел на себя ветхую одежду и, выйдя из кельи, прошел посреди их. И, возвратясь, надел свою одежду и, опять вышедши, сел между ними. Отцы же с изумлением смотрели на действия старца. И сказал им старец: «Видели ли вы, что я сделал?» «Да», — отвечают они. «Переменился ли я от презренного одеяния?» — «Нет». Старец еще говорит: «Не переменился ли я от хорошего одеяния?» — «Нет». На это старец сказал им: «Итак, если я один и тот же в том и другом одеянии, как первое не изменило меня, так и другое не повредило мне, то и мы таким образом должны поступать в принятии братии по святому Евангелию: воздадите убо, говорит, кесарева кесареви, и Божия Богови (Мф. 22, 21). Итак, когда приходит братия, будем принимать их с радушием; когда же останемся одни, то имеем нужду в сетовании, чтобы оно пребывало с нами». Они же, услышавши, удивились, так как старец сказал им, что у них было на сердце, еще прежде, нежели они спросили его, — и прославили Бога (97, 243).
***
Авва Кассиан сказал: «Некогда мы пришли из Палестины в Египет к одному из отцов; и когда он принял нас с любовию, спросили его: «Почему вы во время принятия чужестранных братий не соблюдаете правило поста вашего, как мы приняли в Палестине?» И старец в ответ сказал им: «Пост всегда со мною, а вас я не могу иметь всегда при себе. Пост хотя дело полезное и необходимое, однако ж он в нашей воле; а дело любви мы исполняем по необходимости, как требует закон Божий. Итак, принявши одного из вас в виде Христа, как должник, буду служить со всяким усердием. Когда же отпущу вас, могу восстановить правило поста. Ибо не могут сынове брачный, дондеже жених с ними есть, поститися. Егда же отнимется от них жених, и тогда по власти своей постятся (ср.: Мк. 2, 19—20)» (97, 244).
***
Брат пришел к авве Пимену на второй неделе Четыредесятницы, открыл помыслы и, получив утешение, говорит ему: «Едва было я не оставил намерения быть здесь сегодня». «Почему же?» — спросил старец. Брат отвечает ему: «Я думал, что ради Четыредесятницы ты не отворишь мне дверей». Авва Пимен сказал ему: «Мы не учились запирать дверь деревянную, но более — язык» (97, 292-293).
***
Говорили о некоей девице, что у нее умерли родители и она осталась сиротою. Размыслив, она сделала дом свой странноприимным для отцов Скита. Она жила таким образом, принимая странных, и в удобное время служила отцам. Через некоторое время истощилось ее имущество, и она начала нуждаться. Сблизились с нею развратные люди и отклонили ее от доброй цели. После сего она стала жить так худо, что дошла до блудодейства. Услышали о сем отцы и очень опечалились. И, призвавши авву Иоанна Колова, говорят ему: «Мы слышали о той сестре, что она худо живет. Когда могла, она оказывала нам любовь свою, а теперь мы окажем свою любовь и поможем ей. Потрудись сходить к ней, и по мудрости, которую дал тебе Бог, воздвигни ее». Авва Иоанн пошел к ней, и обратился к привратнице: «Скажи обо мне госпоже». Она же отослала его, говоря: «Вы прежде объедали ее, а теперь она бедна». Авва Иоанн продолжал настаивать: «Скажи ей, ибо я много могу сделать ей пользы». Слуги же ее, насмехаясь, говорили ему: «А что ты можешь дать ей, что хочешь видеться с нею?» Привратница пошла и сказала о старце госпоже своей. «Эти монахи всегда снуют около Красного моря и ищут жемчужин», — ответила та. Потом, нарядившись, говорит: «Позови его». Когда он вошел, она приняла его, сидя на роскошном ложе. Авва же Иоанн, подошедши к ней близко и смотря ей в лицо, сказал: «Что ты унижаешь Иисуса, что дошла до этого?» Услышав это, она совершенно оцепенела. И старец, приклонив главу свою, начал горько плакать. Девица спрашивает: «Авва, о чем ты плачешь?» Старец поднялся и, снова приклонивши голову, со слезами говорит ей: «Вижу, что сатана смеется тебе в лицо, как же мне не плакать?» Девица, услышав это, поражена была еще более, и спрашивает его: «Есть ли покаяние, авва?» Он отвечает: «Есть». Тогда она произносит: «Возьми меня, куда хочешь». «Пойдем», — сказал старец. И она встала, чтобы следовать за ним. При этом авва Иоанн заметил, что девица не сделала никаких распоряжений и ничего не сказала о доме своем, — и удивился.
Когда они пришли в пустыню, наступил вечер. Авва, сделав из песка как бы небольшое возглавие для нее и сотворивши крестное знамение, говорит ей: «Усни здесь».
сделав и себе ложе недалеко от нее и окончив молитвы, старец заснул. Проснувшись же в полночь, он видит как бы некий светлый путь, сходящий от неба до самой девицы, и Ангелов Божиих, возносящих душу ее. Встав и подойдя к ней, он увидел, что девица умерла. Авва повергся на землю, моля Бога, — и услышал глас: «И один час покаяния ее принят лучше покаяния многих медлящих п не являющих ничего подобного такому покаянию» (97, 299—301).
***
Некогда в Скиту дано было повеление: поститесь эту <Страстную> неделю и сделайте пасху. Случилось же братии из Египта прийти к авве Моисею. Старец приготовил им немного вареного. Соседи его, увидев дым, сказали клирикам: «Вот Моисей преступил заповедь отцов, и приготовил вареное». Они сказали: «Когда он придет, мы скажем ему». По наступлении субботы клирики, зная великую жизнь аввы Моисея, говорят ему перед народом: «Авва Моисей! ты преступил заповедь человеческую и исполнил заповедь Божию» (97, 292).