Никто из девственников не хвались девством, так как оно есть благодать Самого Бога (прп. Антоний Великий, 88, 61).
***
Девство отдаляет от себя женские чувства, плотские помышления, гордость сердца и любовь ко всему тому, что диаволово; далеко от себя отгоняет оно также нетерпеливую ропотливость, ненависть к людям и славу мирскую; прилежит богослужению, воздерживает язык и чрево наказывает постами. Когда оно украшено всем этим, то бывает жертвою без порока и скверны (прп. Антоний Великий, 88, 61).
***
Если ты, девствующая душа, будешь заботиться о многих яствах, и будешь ходить с удивлением к себе (занятая собою), то будешь постыжена во всех делах своих. Если не будешь блюсти языка своего, будешь пуста во все течение жизни твоей, и тщетно подняла ты великие труды (прп. Антоний Великий, 88, 61).
***
...Дарование девства заключается не в одном только воздержании от деторождения, но вся жизнь и быт и нрав должны быть девственны, во всяком занятии безбрачного показывая нерастленность. Можно и словом соблудить, и оком прелюбодействовать, и слухом оскверниться, и в сердце принять нечистоту, и неумеренностью в пище и питии преступить пределы целомудрия. А кто чрез воздержание во всем этом соблюдает себя под законом девства, тот действительно показывает в себе совершенную и во всем преуспевшую благодать девства (свт. Василий Великий, 9, 57).
***
Давшая обет девства, и нарушившая оный, пусть исполнит время наказания, положенное за грех прелюбодеяния, проводя жизнь одинокую (свт. Василий Великий, 11, 93).
***
...Тщательно охраняй и блюди оружие девства. Если будет оно сокрушено, то не можешь уже ты ополчаться с Господом (прп. Ефрем Сирин, 34, 198).
***
...Вступившая в брак да принадлежит Христу; и дева да будет всецело Христова! Одна да не прилепляется совершенно к миру, другая да не будет вовсе от мира! Что замужней принадлежит частью, то деве принадлежит всецело. Ты избрала жизнь ангельскую, стала в чине безбрачных; не ниспадай же в плотское, не ниспадай в вещественное, не сочетавайся с веществом, тогда как ведешь жизнь безбрачную. Блудный взор не охранит девства; блудный язык вступает в общение с лукавым; ноги, идущие бесчинно, обличают болезнь или приводятся в движение болезнью. Да будет девственною и мысль; да не кружится, да не блуждает, да не носит в себе образов того, что лукаво (такой образ есть уже часть любодейства); да не созидает в душе ненавистных кумиров!
Он <Господь> же рече им: не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть (Мф. 19, 11). Видите ли высоту сей добродетели? Она оказывается едва удобовместимой. Да и не выше ли плоти — рожденному от плоти не рождать в плоть? Не ангельское ли свойство — душе, связанной с плотью, жить не по плоти, и быть выше самой природы? Плоть связала ее с миром, а разум возвел к Богу; плоть обременила, а разум окрылил; плоть заключила в узы, а любовь разрешила их. Всей душой стремись, дева, к Богу! Один и тот же закон даю мужам и женам. Не представляй себе благом всего того, что кажется благом для многих, — ни рода, ни богатства, ни престола, ни господства, ни красоты, поставляемой в доброцветности и стройности членов — этого игралища времени и болезней! Если ты всю силу любви истощила пред Богом, если не два у тебя предмета любви, т. е. и скоропреходящее и постоянное, и видимое и невидимое; то уязвлена ли ты столько избранною стрелою, и познала ли красоту Жениха, чтоб могла сказать словами брачного описания и брачной песни: Ты сладость, и весь желание (Песн. 5, 16)? Видите в свинцовых трубах заключенные токи, как они, при сильном стеснении и устремлении к одному месту, до того часто отступают от естественного свойства воды, что, давимые непрестанно сзади, устремляются вверх, так и ты, если сосредоточишь любовь и всецело сопряжешься со Христом, то будешь стремиться горе, а не падать долу и не разливаться. Ты вся пребудешь Христова, пока наконец увидишь и Самого Христа, Жениха твоего. Храни себя неприступною и в слове, и в деле, и в жизни, и в помыслах и движениях сердечных, ибо лукавый отвсюду пытает, и все высматривает, где низложить, где уязвить тебя, если найдет что незащищенным и открытым для удара. Чем более видит в тебе чистоты, тем паче усиливается осквернить; потому что пятна виднее на чистой одежде. Да не привлекают взор — взора, смех — смеха, короткость обхождения — ночных сходбищ, а ночь — погибели! Ибо понемногу отъемлемое и похищаемое, хотя в настоящем производит ущерб неощутительный, однако же впоследствии совершенно уничтожает вещь (свт. Григорий Богослов, 14, 222—224).
***
Блаженна жизнь счастливых девственников, которые, отрясши плоть, близки к чистому Божеству (свт. Григорий Богослов, 15, 273).
***
Лучше девственная жизнь, подлинно лучше! Но если она предана миру и земному, то хуже супружества (свт. Григорий Богослов, 15, 275).
***
...Вы, невесты девы, приявшие в объятия свои Слово Великого Бога, старайтесь в дар Богу принести все! (свт. Григорий Богослов, 15, 362).
***
Приветствую тебя, великое, богодарованное девство — подательница благ, матерь безбедной жизни. Христов жребий, сожительница небесных красот, которым неизвестны супружеские узы! А не знают сих уз, во-первых. Бог, потом — лик присносущного Бога, — Бог, сей источник светов. Свет неименуемый, непостижимый, Который убегает от быстроты приближающегося к Нему ума, всегда предупреждает всякую мысль, чтобы мы в желаниях своих простирались непрестанно к новой высоте, — и Божий лик, сии светы вторичные после Троицы, имеющей царственную славу (свт. Григорий Богослов, 16, 50).
***
Супружество послужило украшением земли, а девство — Божия неба (свт. Григорий Богослов, 16, 56).
***
Как живописец, изображая на картине бездушные подобия вещей, сперва легкими и неясными чертами оттеняет образ, а потом выводит полное изображение разными красками, так и девство, достояние присносущного Христа, являлось прежде в малом числе людей, и пока царствовал Закон, оттеняемое слабыми красками, в немногих чертах просиявало сокровенным светом. Но когда Христос пришел через чистую, девственную, не познавшую супружества, богобоязненную, нескверную Матерь без брака и без отца, и, поскольку Ему надлежало родиться, очистил женское естество, отринул горькую Еву, и отверг плотские законы, по великим же уставам буква уступила духу и явилась на среду благодать, тогда воссияло для людей светлое девство, отрешенное от мира и отрешающее от себя немощный мир, столько предпочитаемое супружеству и житейским узам, сколько душа предпочтительнее плоти, и широкое небо — земле, сколько неизменяемая жизнь блаженных лучше жизни скоротечной, сколько Бог совершеннее человека. И окрест светозарного Царя предстоит непорочный, небесный сонм, — это те. которые поспешают с земли, чтобы стать богами, это Христоносцы, служители Креста, презрители мира, умершие земному, пекущиеся о небесном, светила мира, ясные зерцала света. Они видят Бога, Бог — их, и они Божии (свт. Григорий Богослов, 16, 56-57).
***
...Если, хотя несколько, очистишь глаза свои от гноя, которым покрываются они при сиянии света, или от омрачения, и в состоянии будешь открытым оком взирать на светлость нашего солнца, разрешать все чистым умом, то найдешь, что девство, взятое во всей его целости, есть такое приношение Богу, которое светлее золота... и слоновой кости, что оно благоразумно, ясно как день, легкокрыло, высокошественно, легко, пресветло, превыше персти, неудержимо в земных юдолях, обитает в пространном небесном граде и вдали от плоти, одною рукою емлется за нестареющуюся жизнь, а другою приемлет богатство и славу непрестающие, не уподобляется черепахе, которая под бременем своего костяного дома медленными шагами едва влачит свое влажное тело, не делится между Христом и владычествующею плотью, по закону водоземных, которые то держатся суши, то день и ночь остаются в водах, но устремляет к Богу всецелый ум, цветет же рождениями свыше, которые лучше земных чад, — надеждою и чистыми помыслами, посылаемыми от Чистого (свт. Григорий Богослов, 16, 69—70).
***
Дева, будь девственною и слухом, и очами, и языком; потому что чрез все вторгается грех. Слух напрягай для одних добрых вещаний, а для речей срамных и бесстыдных заграждай его дверью. Очи храни целомудренными в брачных чертогах, т. е. в веждях твоих, и не уязвляй сердца похотливыми движениями. Уста держи заключенными, подобно нераскрывшимся чашечкам цветка, чтобы слово твое оставалось предметом желаний (свт. Григорий Богослов, 16, 81).
***
Сколько девство предпочтительнее супружества, столько непорочный брак предпочтительнее сомнительного девства. Посему и ты, ревнитель совершенства, или вполне возлюби чистое девство, если имеешь к тому и силу, и расположение, или избери супружество, как говорят, после первого второе, также доброе, плавание (свт. Григорий Богослов, 16, 94).
***
...Тому, кто в дар Царю Христу принес девство — эту словесную жертву, это бескровное заклание, вступить опять в супружество не только есть потеря, но и величайшее падение, близкое к смерти; а сверх того и нескончаемый стыд. Это значит, вдруг поскользнувшись, обратиться вниз на землю с обрывистой горы, на которую всходил ты с великим трудом, в намерении отрыть там золото, или провести время в приятном занятии, преследуя зверя (свт. Григорий Богослов, 16, 94—95).
***
Дева, невеста Христова, прославляй своего Жениха; непрестанно очищай себя словом и мудростью, чтобы ты, чистая, вечно могла сожительствовать с Чистым. Этот союз гораздо выше тленного сочетания. Живя в теле, подражай духовным Силам, проходи на земле ангельскую жизнь. Здесь заключаются и расторгаются союзы; здесь тела родятся от тел, а в горней жизни каждая Сила живет одиноко, и она неразрушима. Первые Силы приемлют в себя луч Чистой Сущности; это духи и огонь — служители Божиих велений. А плотское сочетание изобретено веществом, — этою непрестанно текучею природою. Впрочем, Бог и сему положил меру, узаконив брак. Но ты, которая бежала от дел вещества, сдружись с горним, как ум сдружается с умом, сливаясь в божественную гармонию, и, ведя брань с плотию, вспомоществуй Божию образу. Ибо ты — Божие дыхание, для того сопряженное с худшим, чтобы, после борьбы и победы, получить венец, возведя в горнее и персть, прекрасно подчинившуюся (свт. Григорий Богослов, 16, 105—106).
***
Положим, что похвально для тебя и супружество, но выше супружества нерастленность. Супружество — уступка немощи, а чистота — светлость жизни. Супружество — корень святых, а чистота — их служение (свт. Григорий Богослов, 16, 106).
***
Доблестно шествуй, дева, на гору, спасайся в горних, не озирайся на Содом, чтобы не отвердеть в соленый столп. Естество плоти не должно слишком тебя устрашать; но не будь и отважна чрез меру, чтобы не сбиться тебе с дороги. Искра зажигает солому, а вода утишает пламень. У тебя много врачевств чистого девства. Водружай себя Божиим страхом, истощай постом, бдением, молитвою, слезами, сном на голой земле и всецелою любовью к Богу, которая, при истинном направлении, усыпляет всякое желание, чуждое горним. Падшего восставь, претерпевшему кораблекрушение окажи милость, а сама совершай благополучное плавание, распростерши ветрила надежды. Падают не те, которые пресмыкаются долу, но которые несутся горе. У не многих истаевают крылья, полет же многих благоуспешен. Пал Денница; но небо населено Ангелами; предателем стал Иуда, но одиннадцать учеников соделались светилами (свт. Григорий Богослов, 16, 106—107).
***
Соблюдай во всем чистоту, дева, уневещенная единому Христу, храни красоту запечатленную. Христос милостив, но и ревнив, не терпит ничего безобразного, ничего неблагоприличного (свт. Григорий Богослов, 16, 116).
***
Принесенное в дар Богу и дева должны быть неприкосновенны не для одних оскверненных, но и для взора всех (свт. Григорий Богослов, 16, 116).
***
...Если видимо соблюдаешь тело свое от растления и блуда, внутренне) же ты любодействовал и творил блуд в помыслах своих, то прелюбодей ты пред Богом, и не принесет тебе пользы девственное тело твое (прп. Макарий Египетский, 88, 218—219).
***
Священный образ девства, который уважается всеми полагающими совершенство в чистоте, но усвояется одними теми, коим по благоволению содействует благодать Божия в сем благом стремлении... (свт. Григорий Нисский, 24, 287).
***
...Девству достаточно одной похвалы, — объявить его добродетелью выше всяких похвал, и выражать удивление к его чистоте более жизнью, нежели словом. Если же кто, по ревности к прославлению, делает предметом похвалы девство, тот, как кажется, думает, что может каплею своего пота увеличить беспредельное море, полагая, что человеческим словом можно возвеличить такой дар: он или не знает своих сил, или не понимает того, что хвалит (свт. Григорий Нисский, 24, 288—289).
***
...<Девство> и на небесах у Отца духов пребывает, и с премирными силами торжествует, и к человеческому спасению имеет отношение, потому что собою вводит Бога в общение с человеческою жизнью, а человека окрыляет желанием небесного и делается как бы некоторою связью содружества человека с Богом, приводя своим посредством столь далеко отстоящее друг от друга по естеству в согласие, — то какая сила слова будет в состоянии объять величие столь чудного предмета? (свт. Григорий Нисский, 24, 291).
***
...Девство недоступно всем бедствиям: оно не плачет о сиротстве, оно всегда вместе с нетленным Женихом, всегда радуется порождениям благочестия; поистине в доме своем видит постоянно изобилие всего, что ни есть самого прекрасного, потому что в нем всегда присутствует и обитает Владыка дома, смерть причиняет не разлуку, но соединение с Любимым, ибо когда разрешается, тогда бывает со Христом... (свт. Григорий Нисский, 24, 302).
***
...Как в прочих занятиях придуманы некоторые искусства для того, чтобы совершеннее выполнить то дело, о котором заботимся, так... и подвиг девства составляет некоторое искусство и способность к достижению более божественной жизни, содействуя живущим во плоти уподобляться естеству бесплотному. Ибо вся забота настоящей жизни состоит в том, чтобы высота души не унизилась напором удовольствий, и чтобы разум наш, вместо того чтобы воспарять к небу и созерцать горняя, не пал, низвергшись к страстям плоти и крови. Ибо как может свободным оком взирать на сродный себе и умный свет душа, прилепившаяся к дольним плотским удовольствиям и устремившая все желание к человеческим страстям, когда по какому-то худому и невежественному представлению склоняется к предметам вещественным? Как глаза свиней, по природе обращенные вниз, не могут видеть чудных красот небесных, так душа, привязавшись к телу, не может созерцать горних красот, потому что преклонилась к грубому и скотоподобному по природе. Итак, чтобы душа наша могла свободно и беспрепятственно взирать на оное божественное и блаженное удовольствие, она не должна обращаться ни к чему земному и принимать участия в тех мнимых удовольствиях, которые дозволяются брачною жизнию, но всю силу любви от плотских предметов должна обратить к созерцанию умственной и невещественной красоты. К такому расположению души содействует нам телесное девство: оно производит то, что душа совершенно забывает о естественных страстных движениях и не помнит их, не имея никакой необходимости заниматься удовлетворением низких потребностей плоти. Ибо, освободившись однажды от сих обязанностей, она уже не подвергается опасности, по привычке мало-помалу снисходя к удовольствиям, кажущимся дозволенными законом природы, отвратиться и не познать того божественного к нетленного удовольствия, которого обыкновенно достигает одно только чистое сердце (при содействии) господственного начала в нас — ума (свт. Григорий Нисский, 24, 317—319).
***
...Мы находим полезным для более немощных, чтобы они прибегали к девству, как к безопасной какой крепости, и не вызывали против себя искушений, нисходя к обычаю сей жизни; не привязывались к тому, что противовоюет закону ума нашего чрез плотские страсти, и не волновались заботами... и о другом чем-либо, о чем пекутся в сей жизни, но заботились о превосходящей все надежде (свт. Григорий Нисский, 24, 330).
***
...Плотское деторождение (никто да не оскорбится сими словами) бывает причиною не столько жизни, сколько смерти, поелику от рождения получает начало тление; положившие оному конец чрез девство поставили в себе предел смерти, воспретив ей чрез себя идти далее и представив собою как бы некую границу между жизнью и смертью, удержали последнюю от дальнейшего стремления. Итак, если смерть не может прейти чрез девство, но в нем исчезает и прекращается, то ясно видно, что девство сильнее смерти; почему справедливо именуется нерастленным тело, не поработившееся сопряжению тленной жизни и не допустившее себя стать орудием к продолжению смертного потомства, так как в нем прервалась постоянная последовательность тления и смерти, которая непрерывно продолжалась от прародителя до жизни девственника. Ибо невозможно было смерти когда-либо прекратить свое действие, пока чрез брак происходило рождение людей: но сопровождая все предшествовавшие поколения и всегда вступая вместе с являющимся в жизнь, обрела она в девстве предел своему действию, далее коего идти ей невозможно. Ибо, как в Богородице Марии, царствовавшая от Адама до Нее смерть, когда приступила к Ней, то приразившись к плоду девства, как бы к какому камню, сокрушилась о Нее; так и во всякой душе, ведущей девственную жизнь во плоти, держава смерти как бы сокрушается и разрушается, не находя, во что вонзить свое жало. Ибо и огонь, если не подкладывать дров, соломы, сена или чего другого из сгораемых веществ, не может являть своей природной силы, так и сила смерти не может действовать, если брак не подложит ему вещества, не приготовит существ, которые должны подвергнуться смерти, как бы какие осужденные. Если сомневаешься, посмотри на все виды несчастий, какие приключаются людям от смерти... откуда получают они начало? Скорбь о вдовстве, сиротстве или несчастье потери детей могли ли быть, если бы не было пред тем брака? Ибо желанные утехи, радости и удовольствия, и все, что почитается вожделенным в супружестве, оканчивается таковыми скорбями. Как у меча рукоять бывает гладка, приятна для осязания и держания, блестяща и приспособлена к руке, все же прочее есть железо, орудие смерти, страшное на вид и еще более страшное, когда употребляется в дело; так нечто подобное сему есть и брак; как некую художественно выточенную красивую рукоять, он представляет для чувственного ощущения наружный вид и блеск удовольствия; но как скоро эта рукоять окажется в руках прикоснувшегося к ней, она влечет за собою и соединенные с нею скорби, и брак делается виновником плача и несчастий для людей. Он производит сие жалостное и достойное слез зрелище: детей, в раннем возрасте осиротевших и преданных в добычу сильным людям, — детей, которые часто смеются своему несчастью, не понимая его зла. А какая другая причина вдовства, как не брак? Итак, уклонение от оного разом освобождает от всех подобного рода бедствий. И это справедливо, ибо как скоро осуждение, определенное в начале согрешившим, уничтожается; скорби матерей, как писано, более не умножаются (см.: Быт. 3, 16) и болезнь не предшествует человеческому рождению, то вместе с сим, конечно, уничтожаются и несчастья жизни и отнимается слеза от лица, как говорит Пророк (ср.: Ис. 25, 8). Ибо тогда не в беззакониях бывает зачатие и не во грехах рождение, и не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от одной воли Божией происходит сие рождение. А происходит оно тогда, когда кто живым сердцем воспринимает нетление Духа, рождает же он мудрость, правду, освящение, равно как и избавление; ибо каждому можно быть матерью Того, Кто есть все это, как говорит негде Господь: творящий волю Мою — и брат, и сестра, и мати Ми есть (ср.: Мф. 12, 50). Какое имеет место при такого рода рождениях смерть? Так смерть поглощена в них жизнью! И мне кажется, что девственная жизнь есть некоторый образ блаженной жизни в будущем веке, заключая в себе много признаков тех благ, которых, как надеемся, отложены нам. Истину сказанного можно видеть, если исследуем оное подробнее. Во-первых, умерший совершенно греху, живет только уже для Бога и не приносит более плодов смерти, но полагая, сколь возможно, конец плотской жизни, ожидает за тем блаженной награды и явления великого Бога, не поставляя чрез произведение последствующих поколений никакого промежутка между собою и пришествием Божиим. Потом, в настоящей жизни он пользуется превосходнейшим из благ по воскресении, ибо если праведным после воскресения обещана Господом жизнь равноангельная, а ангельскому естеству свойственно безбрачие; то обещанные блага уже получит тот, кто приобщается светлостям святых и непорочною жизнью подражает чистоте бесплотных. Итак, если девство доставляет нам такие и столь великие блага, то какое слово может достойно восхвалить таковой дар? Какое из прочих душевных благ окажется столь великим и драгоценным, чтобы могло сравниться с сим совершенством? (свт. Григорий Нисский, 24, 350—354).
***
...Девство есть не простое дело, как может быть кто-нибудь думает, и не к одному только телу относится, но мысленно простирается и проникает во все признаваемые правильными действия души. Ибо прилепившаяся посредством девства к истинному Жениху душа не только будет удаляться от плотских нечистот, но, положив отсюда начало своей чистоте, во всем поступает также с одинаковою непоколебимостью, боясь, чтобы, склонившись сердцем к чему-либо сверх должного, чрез общение с каким-либо злом, не допустить в сию часть души какой-нибудь прелюбодейной страсти... Душа, прилепившаяся ко Господу, чтобы быть с Ним единым духом, заключив как бы некоторый договор совместной жизни, — Его одного любить всем сердцем и душою, не будет уже прилепляться к блуду, чтобы не быть одним с ним телом, также не допустит ничего другого, что противно спасению, так как все нечистые дела тесно связаны между собою, и душа, осквернив себя одним каким-либо из них, не может уже более сохранить в себе непорочности. Эти слова можно подтвердить примерами. Так, вода в озере дотоле остается чистою и спокойною, доколе что-нибудь брошенное от вне, не возмутит и не приведет в движение ее ровную поверхность <...>
Точно так же тихое и спокойное состояние души, от приражения одной какой-либо страсти, все приходит в колебание и сочувствует повреждению оной части. Ибо исследователи этого рода предметов говорят, что добродетели нераздельны между собою и что невозможно составить точное понятие об одной какой-либо добродетели, не коснувшись и прочих, но в ком рождается одна добродетель, за нею необходимо следуют и прочие. Также и наоборот, вкравшееся в нас какое-либо зло простирается на всю добродетельную жизнь; и подлинно, как говорит Апостол, целое состраждет своим частям, так что если страждет один член, страждет вместе с ним все тело, и если прославляется один, радуется вместе с ним и целое тело (см.: 1 Кор. 12, 26) (свт. Григорий Нисский, 24, 355—356).
***
...Упражнение в девстве пусть будет положено как бы некоторое основание для добродетельной жизни; и на сем основании пусть зиждутся все дела добродетели. Ибо, хотя девство признается делом весьма почтенным и богоугодным... но если и вся жизнь не будет согласоваться с сим благим делом, если будут осквернены нестроением прочие силы души, то оно будет не что иное, как серьга в носу свиньи или жемчужина, попираемая ногами свиней (свт. Григорий Нисский, 24, 363—364).
***
...Поелику многие, еще юные и несовершенные разумением, воспринимают на себя подвиг девства, то им прежде всего должно стараться о том, чтобы найти себе руководителя на сем пути и хорошего наставника, дабы по своей неопытности не пойти по каким-нибудь новым непроходимым и уклоняющимся от истинного пути дорогам (свт. Григорий Нисский, 24, 386—387).
***
...Возжелавший стяжать венец чистого, невещественного и нескверного девства, распинает плоть свою подвижническими трудами, умерщвляет уды, яже на земли (ср.: Кол. 3, 5), притрудным и терпеливым воздержанием, истневая внешнего человека, истончевал его и соделывая старческим и скелетным, чтобы беспрепятственнее обновлялся внутренний человек действием благодати ради веры и подвигов духовных, день ото дня преуспевая на лучшее, — возрастая в любви, украшаясь кротостию, обвеселяясь радованием духовным, приемля от Христа залог мира, водясь милостивостию, облекаясь в благостыню, объемлясь страхом Божиим, просвещаясь ведением и разумом (духовным), облиставалсь мудростию, руководясь смиренномудрием. Сими и подобными сим добродетелями обновляемый от Свята го Духа ум приемлет в себя начертание боговидного образа, облекается в умную неизреченную красоту Владычнего подобия и сподобляется богатства духовной премудрости (прп. Марк Подвижник, 88, 495—496).
***
Одеяние брачное дано будет <деве>, и с Ангелами восторжествует она на Небесах (авва Евагрий, 88, 617).
***
Чистота девственная приятна Господу, и дева чистая приимет венед из рук Жениха Своего (авва Евагрий, 88, 617).
***
...Сущность девства состоит в святости тела и духа... (свт. Иоанн Златоуст, 44, 300).
***
Я могу называть девственницею только <ту>, которая, быв властна вступить в брак, однако не вступила; а когда ты говоришь, что брак принадлежит к числу запрещенных дел, то твой подвиг становится уже не подвигом произволения, но требованием закона (свт. Иоанн Златоуст, 44, 301).
***
Брак — добро, и девство потому достойно удивления, что оно лучше добра, и столько лучше, сколько кормчий превосходнее гребцов и полководец — воинов (свт. Иоанн Златоуст, 44, 303).
***
Видишь ли достоинство девства, как оно способствует пребывающим на земле проводить жизнь подобно небожителям, облеченным плотью, не позволяет уступать силам бесплотным, людей ведет к соревнованию с самими Ангелами? (свт. Иоанн Златоуст, 44, 304).
***
...Что сладостнее, прекраснее и светлее девства? Оно издает лучи светлее самых лучей солнечных, отрешая нас от всего житейского и приготовляя взирать чистыми очами прямо на Солнце Правды (свт. Иоанн Златоуст, 44, 313).
***
...Девственница, не имея средства погасить пламень <похоти>, хотя видит, что он разгорается и поднимается вверх, и будучи не в силах погасить его, старается только о том, чтобы в борьбе с огнем не сгореть ей самой. Что может быть удивительнее этого — носить целый очаг внутри себя и не сгорать, питать пламень в тайниках души и сохранять ум неприкосновенным?
Ей не позволяется выбросить вон эти горящие уголья, и она принуждена переносить в душе то, чего, по словам писателя притчей, невозможно вытерпеть телесной природе (Притч. 6, 28) (свт. Иоанн Златоуст, 44, 323).
***
...Девство есть название многих трудов и подвигов, но не бойся; оно не есть повеление и не вводится как обязательная заповедь, но тем, которые принимают его на себя добровольно и по избранию, оно воздает собственными благами, возлагая на голову их блестящий и доброцветный венец; тех же, которые отказываются и не желают принять его, оно не наказывает и не принуждает к тому против воли (свт. Иоанн Златоуст, 44, 334).
***
Взор девственницы так прекрасен и привлекателен, что на него с любовью взирают бесплотные силы и Господь их, — так чист и проницателен, что может созерцать, вместо телесных, бестелесные красоты, — так незлобив и кроток, что не озлобляется и не враждует даже против непрестанно обижающих и оскорбляющих, но и на них смотрит приятно и ласково (свт. Иоанн Златоуст, 44, 356).
***
...Жизнь (девственниц) имеет печали, но в сравнении с брачными, их нельзя и назвать печалями (свт. Иоанн Златоуст, 44, 357).
***
Девство потому и хорошо, что оно отклоняет всякий повод к излишней заботе и доставляет полный досуг для богоугодных дел; так что, если этого нет, оно бывает гораздо хуже брака, нося в душе терние и заглушая чистое и небесное семя (свт. Иоанн Златоуст, 44, 366).
***
Как тучная и плодоносная земля питает корень, так превосходная жизнь возвращает плоды девства, или лучше сказать, крестная жизнь есть и корень и плод девства (свт. Иоанн Златоуст, 44, 369).
***
...Как огонь гаснет, когда не будет для него подливаться елей, так гаснет и девство, когда не имеет милостыни (свт. Иоанн Златоуст, 45, 327).
***
Девство утвердилось с тех пор, как вырос цвет девства... Никто из древних не мог хранить девство, потому что великое дело — обуздать тело (свт. Иоанн Златоуст, 45, 329).
***
...Когда <девство> имеет у себя сестру — милостыню, тогда никакие бедствия не одолевают его, но оно становится выше всего (свт. Иоанн Златоуст, 45, 330).
***
...На войне, которая ведется против девства, нет отдыха, потому что воюет диавол, который не знает определенного времени к нападению, не ожидает условного знака к сражению, но всегда стоит и старается найти деву безоружною, чтобы нанести ей смертельную рану; и дева никогда не может отдохнуть от этой брани, но всегда носит в самой себе тревогу и воителя (свт. Иоанн Златоуст, 45, 330).
***
...Какою кто одержим бывает злою страстию, <тою> и растлевает свое девство (свт. Иоанн Златоуст, 45, 338-339).
***
Сосуд ведь священный дева, — порфира, в которую не позволительно облекаться никому другому, кроме Царя всех... (свт. Иоанн Златоуст, 45, 796).
***
...Дева, стоя на угольях, не сгорает; находясь в пещи, не пылает, орошаемая, как три отрока; состязаясь с невидимыми силами, подражает <Архангелу> Михаилу и соперничает с <Архангелом> Гавриилом (свт. Иоанн Златоуст, 45, 909).
***
Добродетелей много: одни — великие, другие — большие, третьи — меньшие, но ничто не представляет большей трудности, чем девство: оно борется с природою; эта война не имеет перемирия; это — сражение, никогда не имеющее мира, разве только по милости Христовой (свт. Иоанн Златоуст, 45, 909).
***
Девство — дело доброе и вышеестественное; но и это доброе, великое и вышеестественное дело, не будучи соединено с человеколюбием, не может ввести даже в преддверие брачного чертога (свт. Иоанн Златоуст, 46, 282).
***
...Дева, однажды отрешившись от всех житейских дел, должна отдать всецело душу свою Богу, не иметь ничего общего с землею и не заниматься то тем, то другим, но, всецело отказавшись от этого, тратить весь досуг на дела духовные (свт. Иоанн Златоуст, 46, 346).
***
...Девство столь великое дело и требует такого великого труда, что Христос, сойдя с Неба для того, чтобы сделать людей ангелами и здесь насадить вышний образ жизни, не решился даже и при такой цели предписать его и возвести на степень закона... а предоставил на добро вольный выбор слушателей, сказав: могий вместити, да вместит (Мф. 19, 12) (свт. Иоанн Златоуст, 46, 581).
***
...Сколько велик и высок подвиг <девства>, столько же велики и даже еще более велики венцы, и награды, и блага, обещанные тем, кто, вместе с девством, подвизается и в прочих добродетелях (свт. Иоанн Златоуст, 47, 161).
***
Никогда у язычников не было имени девства, потому что сила девства и добродетелей была трудна, сурова и неудобна; теперь же она стала так легка и доступна, что даже и женщинам даровано стремиться по этой царской и безопасной дороге; многие вступают на эту дорогу без сомнения и страха, так как Христос призывает и нас к тому, что совершил Сам (свт. Иоанн Златоуст, 49, 215).
***
...Если бы эта добродетель <девство> была только даянием свыше и сами девственники от себя ничего не приносили бы, то напрасно бы Он обещал им Царствие Небесное и отличал их от других скопцов (свт. Иоанн Златоуст, 50, 639).
***
Я хвалю того, кто хранит девство, но не принуждаю того, кто не хочет быть девственником, и совета не делаю законом (свт. Иоанн Златоуст, 50, 784).
***
...Девство, хотя бы оно было соединено со всеми другими добродетелями, будучи чуждо дел милосердия, осуждается вместе с людьми прелюбодейными... (свт. Иоанн Златоуст, 50, 785).
***
Нет ничего мрачнее девства, которое лишено милосердия, потому немилосердных многие обыкновенно и называют помраченными (свт. Иоанн Златоуст, 50, 786).
***
Когда говорим, что девство подверглось растлению, то имеем в виду не одно растление тела, но главным образом то, что подобное дело соединено бывает с нарушением закона. Самый поступок при этом состоит в совокуплении. Но если бы совокупление называлось растлением, то и брак был бы тем же. Значит, не в совокуплении растление, а в грехе — в нарушении закона, он-то и делает первое постыдным (свт. Иоанн Златоуст, 54, 216).
***
Нерастленная душою есть дева, хотя бы она и имела мужа; она девственна истинною, чудною девственностью... (свт. Иоанн Златоуст, 55, 239).
***
...Те суть истинные и непорочные девственники Христа... которые не только боятся, но и не хотят блудодействовать, которые не только обуздывают сладострастие, но и победили даже самое малейшее страстное услаждение сердца и слабое возбуждение похоти, даже до того утончили чувство плоти, что не возмущаются не только никаким услаждением от разжжения ее, но и малым щекотанием (прп. авва Феона, 56, 574).
***
Не чистотою только тела... но и невозмущаемостью духа определяет девство богомудрый Павел (прп. Исидор Пелусиот, 60, 286).
***
Подвиг девства велик, славен, божественен (это борьба с врожденным телу сластолюбием), даже облегчает труды в других подвигах. Девство легко препобедит любостяжательность, не имея заботливости о телесном убранстве, о муже и детях, для чего нелюбомудренным кажется необходимым приобретение денег. Оно не будет в необходимости предаваться плачу, потому что не произрастило ветвей, с которыми произрастают вместе заботы и слезы. Ибо дети принуждают, пока живы, — иметь о них попечение, а когда умирают, — плакать. Девство не знает болезней и душевных тревог, не порабощаясь высокоумию мужа, не терпя мук рождения, близких к смерти. Прославляется ли кто более? Оно не соревнует. Любимо ли кем? Не превозносится. Отвращающемуся не мстит, ненавидящего не ласкает, от оскорбляющего не отвращается. Избавлением от всех сих неисцельных зол служит сия борьба с врожденным пожеланием, владея которым, имеет в подчинении у себя все сказанное выше. Почему исследовавший в точности свойство дел человеческих о переносящих все неприятности, чтобы только не отдаваться в плен неистовству похоти, написал: скорбь плоти имети будут таковии: Аз же вы щажду (1 Кор. 7, 28). Но многие, не уважая апостольского совета, как бы не доказываемого самым делом, в действительности же защищая сластолюбие, говорят, что возлюбившие брак не имеют скорби, но пользуются утехами и наслаждением. Многие же, употребив в помощь дар слова и думая о себе, что они мужественнее прославляемых за девственную жизнь, неприличным образом выражаются, что девство есть признак малодушия. Ибо посвятившие себя благочестивой безбрачной жизни преградили возможность продолжению рода, и оставшись непричастными браку и при отсутствии нужд бодро противостав превратности дел человеческих, поступают подобно тому, как если бы кто, будучи бесплотным, стал хвалиться, что он неуязвим. Так и они, убоявшись неожиданной встречи неприятностей, не уважили закон чадо родия, бесчадием оградив себя от превратностей и тем приобретя неодолимость. «А мы, — говорят о себе противники девства, — предав себя неожиданным порывам превратности и выходя с нею на брань, стоим не вне боевого строя, не в рядах легковооруженных, но подвергнув жизнь тучам стрел и предоставляя им свободно поражать во что угодно, ограждаем себя против превратности тем, что остаемся и уязвляемые, как бы непораженными, и пораженные, как бы получившими удар стрелою без острия, и при испытании трудностей утверждая то мнение, что добродетель не подвластна превратности, представляем на сие самое точное доказательство». Итак, собирая что-либо сему подобное, они витийствуют против девства и хотя стыдятся, что нет у них подвигов оного, однако же думают представить благовидное оправдание. Но на самом деле при раздаянии наград узнают, каким препятствием ко спасению служат жене муж, мужу жена и заботы о жене и детях. Да и ныне обличаются, ввергаемые в глубину зол тем самым, в чем они ожидали вкусить утехи и покой и за что другие надеялись удостоиться больших венцов. Ибо каким не бывают подвержены страстям? В какие низкие не впадают помыслы? Какие претерпевая неудовольствия, даже и не чествуют их? Какое из благ не проходит мимо их? Что достойное похвалы остается при них? И говорю это, не тех упрекая, которые возлюбили честный брак (да не будет сего!), но подвергаю осмеянию тех, которые необузданным и непостоянным языком осмеливаются предпочитать брак девству, Ибо сколько небо отстоит от земли и душа отлична от тела, столько же разности у девства с браком. Девство стоит в первом ряду полка, украшает чело дружины и воздвигает блистательные победные памятники, а брак, занимая середину и будучи дан в опору слабейшим, хотя может спасти сохраняющих его, но не возведет на высоту девства. Почему и духовный закон вступающему в брак и насадившему виноград запретил выходить на брань с духами злобы (см.: Втор. 20, 6 — 7). Посему связанные такими узами да не замышляют входить в состязание с разрешенными от оных (что и невозможно). И на целую жизнь свою предавшиеся житейским хлопотам и украшению тела да не думают получить награды равные с посвятившими себя Господу и пекущимися о Господнем, но, охраняя себя в надлежащем чине, да не вооружают языка своего на достигших небесной высоты. Брак — не худое дело (да не будет сего!). Напротив того, брак законный и соразмерный есть доброе дело; но что худого влечет за собой брак, того достаточно, чтобы ослабить удовольствие, доставляемое браком. Впрочем, если бы и ничего такого не вел он за собою, и тогда несправедливо было бы сравнивать его с девством. Должно же сказать и то, чего, как ни спешу, не позволяет миновать мне девство, а именно, что оно обуздывает и другие страсти, а брак сам уловляется другими страстями. Ибо кто, чтобы доставить пропитание детям, не делает всяких неприличий, не ввергается в опасности, и в море, и в добычу зверям? Итак, они-то хотят, чтобы величали их мужественными и победоносными! И кто потерпит это? Какое время достаточно для них будет, чтобы уврачевать эти язвы? Кто не пожалеет об уязвленных столькими стрелами? Сколько бедствий окружает их, что по множеству ни умом их представить, ни словом выразить невозможно. Поэтому да положат конец таковым речам, и не вооружают языка на девство, но да чествуют его как царицу, ему да подчинятся, чтобы иметь в нем и защитника и ходатая. Солнцу, если употребить небесные образы, уподобить можно любителей девства, луне — любителей воздержания, и звездам — возлюбивших и соблюдших честный брак, наипаче же по приговору богомудрого Павла, который говорит: ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам (1 Кор. 15, 41) (прп. Исидор Пелусиот, 61, 348—353).
***
Девство божественно и преестественно, законный брак честен, а блуд беззаконен; почему первое достойно небес, второй — земли, а третье — ада; первому уготован венец, второму — соразмерная похвала, а третьему — наказание (прп. Исидор Пелусиот, 62, 304).
***
Девство есть величайшая добродетель, досязающая самого верха небес (прп. Феодор Студит, 91, 494).
***
...Девству, как наследие, вверяется благая часть... И в Царствии Небесном девству отдается первенство (прп. Феодор Студит, 91, 542).
***
...Девство есть царица добродетелей (прп. Феодор Студит, 91, 542).
***
...Чем выше и преестественнее дело сие <девство>, тем сильнее губитель жизни нашей, диавол, напрягается низложить нас, паче других страстей, противоположною ему страстию (прп. Феодор Студит, 91, 543).
***
...Велико и преестественно есть дело девства: оно соприкасается с ангельским жительством и вводит человека в первоначальное состояние, имевшее место в раю, когда ни брака не было, ни рабства, но жизнь некая текла безнуждная и беспечальная (прп. Феодор Студит, 91, 605).
***
Не говори в сердце своем: невозможно мне прочее стяжать чистоту девства, после того как я столько раз растлевал себя и подпадал неистовству тела. Ибо где приложены будут болезни и труды покаяния со злостраданием и теплотою душевною и источатся реки слез умиления, там все твердыни греха разрушаются, всякий огнь страстей угасает и совершается новое свыше рождение наитием Духа Утешителя; и душа опять соделывается палатою чистоты и девства, в которую преестественный Бог, снисшедши во свете и радовании неизреченном, и как на престоле славы восседши на высоте ума ее, дает мир сущим в ней силам... (прп. Никита Стифат, 92, 135).
***
Нет другого столь великого подвига, как подвиг целомудрия и девственности. Честно хранящий безбрачие составляет предмет удивления для Ангелов и увенчивается не менее мучеников. Ибо от того, кто, будучи связан плотию и кровию, всегда старается подражать безвещественности бесплотных посредством чистоты, сколько требуется трудов и потов? И воистину столь велико и высоко это дело, что было бы невозможным, как вышеестественное, если бы Бог свыше не являл Своего заступления, укрепляя и утверждая немощное и бренное естество и некиим образом от земли восставляя его божественною любовью и упованием обетованных воздаяний (прп. Феогност, 90, 396).
***
...Если вмещаешь, и девство храни, да возможешь весь быть Божиим и к Нему прилепиться совершенною любовью, Ему приседя всю жизнь, не развлеченно всегда печась об одном Господнем, будущую предвкушая жизнь, и как Ангел Божий, жительствуя на земле: ибо девство их принадлежность, и им уподобляется тот, кто прилепляется к девству; но еще более, чем им, уподобляется он Отцу, прежде всех век девственно рождшему Сына, и девственному Сыну из девственного Отца рожденно произшедшему вначале, в последняя же лета от Девы Матери, плотию нетленно рождшемуся, и Духу, из единого Отца, нерожденно, но исходно происходящему неизреченно. Сему единому Богу уподобляется, и нетленным браком сочетавается предызбравший истинное девство, и, девствуя душою и телом, всякое чувство, слово и помышление украшающий красотами девства (свт. Григорий Палама, 92, 311).
***
Твой же, дева, путь очень тесен, так что и двух, вместе идущих, не вмещает (свт. Григорий Палама, 92, 263).
***
Подобно прочим евангельским добродетелям, безбрачная жизнь избирается произволением; борьбою со стремлениями падшего естества, обузданием тела подвигами доказывается искренность произволения; испрашивается дар чистоты у Бога сознанием неспособности падшего естества к чистоте и теплейшею... молитвою; ниспосылается дар осенением Божественной благодати, изменяющей, обновляющей естество (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 476).
***
Православная Церковь признает девство естественным человечеству, признавая собственно естеством человеческим то естество, в котором он был сотворен. Состояние падения, в котором ныне находится все человечество, есть состояние неестественное, нижеестественное, противоестественное. Но так как все человечество объято недугом падения, то это состояние общего недуга можно называть естественным падшему человечеству (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 412).
***
Неестественно девство падшему человечеству, а потому оно никак не может быть получено одними собственными усилиями: собственные усилия укрощают плоть, а истинное девство — дар Божий, вследствие постоянной, усерднейшей, часто весьма долговременной молитвы (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 412).
***
Авва Иоанн, по прозванию Огненный, рассказывал со слов аввы Иоанна Моавитского: «Во святом граде была одна монахиня, отличавшаяся благочестием и великим усердием в угождении Богу. Диавол, позавидовав девственнице, внушил одному молодому человеку сатанинскую страсть к ней. Но дева, усмотрев козни врага и сожалея о молодом человеке, взяла корзинку с мочеными бобами и удалилась в пустыню. Прошло довольно времени. В Иорданской пустыне увидел ее один отшельник. «Мать, что ты делаешь в этой пустыне?» — спросил ее он. «Прости меня, — отвечала она, желая скрыть свой подвиг, — я сбилась с дороги, (делай милость, отче, укажи мне путь». Но отшельник, узнав свыше о ее подвиге, сказал: «Мать, ты не потеряла дороги и не ищешь ее. Скажи мне правду». «Прости, отче, — отвечала она, — один юноша соблазнился мною, и я ушла в пустыню». — «Сколько же времени ты здесь пробыла?» — «По благодати Христа, семнадцать лет». — «Но чем же ты питалась?» Отшельница, показав корзинку с мочеными бобами, ответила: «С этой корзинкой я вышла из города, и Бог мне, недостойной, оказал милость — сколько времени я питаюсь этими бобами, но они не убавляются. Знай, отче, благость Божия так покрывала меня, что не видел меня ни один человек до сего дня, а я видела всех» (102, 165—166).
***
Был некий военачальник, старый летами, но нечестивый. Принадлежавшая его ведомству дева не вступила в брак, хотя уже достигла брачного возраста, оставила мать и родных и убежала в общество жен-подвижниц. Военачальник, узнав о ее бегстве, наказал мать и держал ее в заточении до тех пор, пока она не указала ему жилище благочестивых жен. Пользуясь своею властию, он похитил оттуда девицу и привел в свой дом. Несчастный, он надеялся насытить свое невоздержание. Но Тот, Кто фараона подверг великим и тяжким наказаниям за Сарру, жену Авраама, Кто поразил слепотой содомлян, когда они покушались напасть на бестелесных, как на странников, Тот, ослепив и этого нечестивца, предоставил девице возможность убежать. Когда военачальник вошел в терем, та, которую стерегли здесь, тотчас вышла и исчезла, вернулась в вожделеннейшее для себя убежище. Таким образом, этот безрассудный понял, что не может победить предызбравшую обручение Богу, и принужден был успокоиться и больше уже не искать ту, которая была им похищена, но при Божией помощи скрылась (117, 113—114).
***
Игумен авва Исидор поведал: «За восемь миль от города Саввии есть селение и в нем храм. Там служит досточудный священник, родители которого против воли заставили его вступить в брак. Однако не только он сам чуждался плотских вожделений, хотя был молод и состоял в законном супружестве, но убедил и свою супругу проводить свою жизнь с ним в целомудрии и чистоте. Они выучили Псалтирь и вместе занимались псалмопением в храме, сохранив девство до старости» (102, 132).