Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Василий Великий. Том 2. Письма
Сколько люблю вас, должны вы заключить по любви своей ко мне. И как всегда желательно мне быть посредником мира, так, не имея в том успеха, скорблю о сем. И как не скорбеть? Впрочем, ни на кого не могу враждовать за это, зная, что давно уже похищено у нас благо мира. Если же в других будет причина несогласия, то Господь да дарует успокоение производящим раздоры! Не требую от вас частых посещений, почему и не извиняйтесь передо мною в этом, ибо мне известно, что люди, избравшие жизнь многотрудную и своими всегда руками снискивающие себе необходимое, не могут на долгое время отлучаться из дома. Но где бы вы ни были, помните меня и молитесь о мне, чтобы иметь нам мир по крайней мере с самими собою и с Богом, и чтобы никакого мятежа не было в наших помыслах.
Истинно боголюбивейшему и всякого уважения и почтения достойному епископу Варсе Василий желает о Господе радоваться.
Когда отправлялись к твоему благоговению искреннейшие братия Домнин и прочие, охотно воспользовался я сим случаем писать к тебе и приветствую тебя чрез них, моля Святаго Бога до Того времени сохранить меня в сей жизни, пока не сподоблюсь Увидеть тебя и насладиться дарованиями, какие в тебе. Помолись только, прошу тебя, чтобы Господь вконец не предал нас врагам Креста Христова, но соблюл Церкви Свои до времени мира, который когда возвратит нам, известно Ему только, Праведному Судии. Ибо возвратит и не оставит нас вовсе. Но как израильтянам определил седмидесятилетнее для наказания их за грехи пленение, так Он, Всесильный, и нас, может быть, предав на определенное некое время, воззовет когда-нибудь и восстановит в прежний мир, если только неблизко уже отступление, и совершающееся ныне не служит предначатием пришествия антихристова. Но что ни было бы, молись, чтобы Благий или отъял скорби, или нас сохранил непреткновенными в скорбях. Целую чрез тебя все собрание, удостоившееся быть при твоем благоговении. Все, со мною находящиеся, приветствуют твое благоговение. Здравым, благодушествующим и молящемся о мне да сохранен будешь для Церкви Божией благодатию Святаго!
По расположению, какое имею к твоему богочестию, желал я сам прийти к тебе, облобызать истинную любовь твою и прославить Господа, Который возвеличился в тебе, и досточестную старость твою соделал известною во Вселенной для всех, боящихся Его. Но поелику преодолевает меня тяжкий телесный недуг, лежат на мне бесчисленные заботы о Церквах и не могу так свободно располагать собою, чтобы идти куда хочу и видеться с кем желаю, то письмом сим утоляю желание свое насладиться твоими добротами и прошу высокое твое благоговение помолиться о мне и о Церкви, чтобы Господь дал мне непреткновенно прейти остальные дни или часы моего пресельничества и даровал мне Увидеть мир Церквей Его и услышать как о прочих сослужителях и сподвижниках твоих, чего им желаю, так и о тебе самом, чего люди твои день и ночь просят у Господа правды. Знай же, что хотя не писал я часто и сколько должен был писать, однако же писал к твоему богочестию. Но, может быть, приветствий моих не могли сберечь те братия, которым поручал я доставление письма. Теперь же, когда дождался я, что наши отправляются к твоей досточестности, и с охотою вручил им письма и послал нечто, что соблаговолили без гордости принять от моего смирения и словить меня в подражание патриарху Исааку (см.: Быт. 27,27). А если, будучи занят делами, когда ум погружен у меня во множестве забот, не соблюл я в чем-нибудь приличия, то не ставь мне сего в вину и не огорчайся, но подражай своему во всем совершенству, чтобы и я, как и все прочие, наслаждался твоею добродетелию. Здравым, благодушествующим о Господе и молящимся о мне да будешь дарован мне и Церкви Божией!
И в наше время показал Господь, что не оставляет преподобных Своих, великою и сильною рукою Своею приосенив жизнь твоего преподобия. Ибо находим в этом почти подобие того, как святой, не пострадав, пребывает во чреве китовом и боящийся Господа не терпит вреда в сильном огне; потому что и твое богочестие сохранил Господь невредимым, когда, как слышу, повсюду окружала нас война. И о если бы Всемогущий Бог соблюл и впоследствии сие многожеланное зрелище для меня, пока я еще жив, или по крайней мере для других, ожидающих твоего возвращения как собственного своего спасения! Ибо уверен, что Человеколюбец, призирая на слезы Церквей и на воздыхания, какими воздыхают о тебе, сохранит тебя для мира, пока продлит милость к просящим Его день и ночь. Итак, что сделано против вас до прибытия возлюбленного брата нашего и сослужителя Ливания, достаточно узнал я в проезд от него; а касательно того, что было в этом времени, имею нужду в уведомлении. Ибо слышу, что в этот промежуток времени постигли места сии большие и жесточайшие бедствия, о которых, если можно, скорее, а в противном случае по крайней мере от благоговейнейшего брата нашего сопресвитера Павла, по возвращении его, хотелось бы услышать, чего желаем, а именно, что жизнь ваша сохраняется невредимою и безопасною. Поелику же слышно, что вся дорога наполнена разбойниками и беглыми, то побоялся я дать что-нибудь в руки брату, чтобы не сделаться виновным и в смерти его. А если Господь даст сколько-нибудь тишины, потому что слышу о приходе войска, постараюсь послать кого-нибудь из своих, чтобы навестил вас и подробно уведомил меня обо всем, что у вас делается.
Вскоре по твоем удалении и даже по следам твоим прибыв в город, сколько был я опечален тем, что не нашел тебя, нужно ли и говорить об этом тебе, такому человеку, который не имеет нужды в словах, но знаешь по опыту, потому что и сам терпел подобные неудачи. Ибо как было для меня дорого видеть и обнять превосходного во всем Евсевия и снова возвратиться воспоминанием к своей юности и припомнить те дни, когда были у нас и один кров, и один очаг, и тот же наставник, когда и отдых, и занятие, и роскошь, и скудость — все делили мы между собою поровну. Как дорого, думаешь, ценил я, что все это обновлю в памяти при свидании с тобою, и, сбросив с себя эту тяжелую старость, опять, по-видимому, из старика сделаюсь молодым? Но насладиться сим не дано мне. Впрочем, не отнята возможность беседовать с твоею ученостию чрез письмо и тем по возможности утешить себя; потому что встретил я почтеннейшего сопресвитера Кириака, которого хвалить и делать к тебе близким чрез твое посредство стыжусь я; ибо могут подумать, что берусь за излишнее дело, представляя тебе твою же преимущественную собственность. Но поелику мне должно быть свидетелем истины и духовно соединенным со мною уделять то, что есть у меня лучшего, то хотя полагаю, что и тебе известно неукоризненное священство сего человека, однако же и сам со своей стороны подтверждаю то же, имея сведение, что ни в чем не нападают на него даже те, которые на всех налагают руки и не боятся Господа. А от них если бы и было что, и в таком случае этот человек не сделался бы недостойным. Даже на кого нападают враги Господни, тех более утверждают на их степени, нежели отьемлют у них сколько-нибудь из пребывающей в них благодати Духа. Однако же, как сказал я, ничего не выдумано против сего человека. Итак, и для собственной своей пользы, и в угодность мне соблаговоли воззреть на него как на пресвитера неукоризненного, пребывающего со мною в единении и заслуживающего всякое уважение.
Мне желалось видеть твое благородие, еще быв в Орфанине. Ибо ожидал я, что, находясь в Корсагенах, не поленишься прийти ко мне, когда будет у меня Собор в Аттагенах. Но как этого Собора не состоялось, то желалось бы мне видеть тебя на горе. И там опять близость Евиза поддерживала надежду свидания. А как не удалось то и другое, то я решился писать, чтобы соблаговолил ты повидаться со мною, чем и долг выполнишь; потому что ты, человек молодой, придешь к старику и вместе при свидании получишь от меня какой-нибудь совет, так как у тебя с некоторыми в Кесарии есть дела, для исполнения своего требующие моего посредства. Итак, если не в труд будет, не поленись видеться со мною.
Не приглашенный, жалуешься, а приглашенный, не слушаешься. Из последнего же видно, что первое замечание сделано тобою напрасно. Ибо, вероятно, не пришел бы ты, если бы и был тогда приглашен. Итак, послушайся приглашающего теперь и не будь в другой раз несправедливым, зная, что вина, приложенная к вине, служит ей подтверждением и последнее делает достовернейшим обвинение в первом. Прошу же тебя никогда не гнушаться мною. Если же мною гнушаешься, то несправедливо пренебрегать мучениками, которых память совершить с нами вместе приглашают тебя. Итак, сделай это, во-первых, в угождение и мне, и им; если же это тебе не угодно, то по крайней мере в угождение достойным преимущественного чествования.
Надеюсь найти удобный день для собрания после тех собраний, которые намерен назначить в нагорной стороне. А без служения при собрании не представляется мне иного времени к свиданию, если Господь не устроит чего-либо сверх чаяния. И об этом можешь заключать по собственным делам своим. Ибо если у твоего благородства при попечении об одном доме такое множество забот, то сколько, думаешь, дел каждый день имею у себя я?
А сон твой, как думаю, совершеннее показывает, что надобно тебе приложить некоторое попечение о душевном зрении и уврачевать то око, которым бывает видим Бог. Находя же увещание в Божественных Писаниях, для того, чтобы увидеть тебе должное, не будешь иметь нужды ни во мне, ни в ком-либо другом, потому что Святый Дух подаст тебе достаточный совет и руководство к полезному.
Доказательством, что не пренебрегаешь мною, служит то, что при вшествии своем приветствуешь меня прямо у самых, так сказать, дверей. И то уже вожделенно, если получаешь дружеские письма; но когда заключающееся в письме удовлетворяет потребности в важнейшем, тогда, конечно, стоит сие еще большего уважения. Итак, да будет тебе вполне известно, что превосходнейший во всем Патрикий имеет у себя в устах столько чарующих убеждений, что не в этом только, о чем писал ты, но и в чем бы ни захотел, легко мог бы убедить, если бы даже встретил савромата или скифа. Однако же приятные слова сии не от сердца выходят. Ибо эта личина издавна в употреблении: на словах люди добры, по видимости не умеют обращаться в свете, и готовы дела свои предоставить всякому судилищу; а как скоро примутся за самые дела, то лучше и не приступайся к ним. Но это пусть будет сказано между нами, и сам постарайся увидеть, что этого человека нелегко провести, даже собственным опытом убедись не смотреть на благовидные речи, но подождать, что покажут самые дела.
И письмо твоей степенности достаточно к тому, чтобы исполнить меня всяким веселием. А теперь благолепнейшая из жен Икелия, общая дочь наша, вручая мне письмо, более нежели вдвое увеличила мое веселие, не потому только, что она живой образ твоей правоты, но и потому, что сама в себе показывает всякую попечительность о добродетели. Почему, во-первых, с удовольствием принял я ее ради тебя; а во-вторых, и тебя обратно ублажил за нее, потому что имеешь от Владыки Бога такую награду за воспитание чад. Но если бы когда-нибудь увидеть мне тебя самого, насладиться твоими добротами и свиданию нашему не воспрепятствовали ни болезни, ни другое какое затруднение!
Святый Бог дал мне самый удобный случай к переписке с тобою, познакомив меня с сим братом, тем именно человеком, которого по случаю его возвращения к твоей досточестности употребил я в посредники сей письменной нашей беседы, моля Бога, чтобы ты, восходя на высшие степени знатности и славы, собственною своею добродетелию украшал и меня, и все наше отечество. Прошу же тебя в продолжение всей своей жизни памятовать о Боге, сотворившем и почтившем тебя, чтобы при блистательности своей в этой жизни удостоиться тебе еще и небесной славы, для которой все должно делать нам, устрояющим жизнь свою сообразно с блаженным упованием.
За то, что почтил ты меня присутствующего и благоволишь помнить отсутствующего (потому что до меня дошел об этом слух), да будет тебе воздаяние от Благаго Владыки и в великий день Праведного Суда Бога нашего да узрим тебя прославленным за Дела благие, чтобы тебе, как здесь удостоился ты знаменитости, так и у Царя Небесного иметь предпочтение! Итак, прошу тебя паче всего приложить достаточное старание о Церкви Божией, а потом и ко мне увеличить свою благосклонность и, удостоив меня своим памятованием и покровительством, почтить и письмами; и тогда, имея у себя доказательство, что, обращаясь69 к тебе, не обременяю тебя, осмелюсь еще чаще писать к твоему благодушию.
И приветствую досточестность твою, и желаю тебе благ; о себе же, так как, без сомнения, имеешь усердие знать о моем положении, уведомляю, что дела мои не лучше обьжновенного. Ибо остерегаюсь сказать что-либо худшее, чтобы не вовсе опечалить тебя, желающего мне всего наилучшего.
С большим удовольствием полюбовался я на речных рыб, наказав их за побег, какому предались они, ушедши под льдистый покров. Но дороже для меня письмо. Поэтому присылай лучше письма, нежели высылай подарки. Если же приятнее для тебя молчать, то не переставай по крайней мере молиться обо мне.
Что я люблю тебя, заключай из того, что пишу; а что ты ненавидишь меня, узнал я из того, что молчишь. Но пиши хотя впредь, пером, чернилами и лоскутом бумаги свидетельствуя любовь к любящим тебя.
Напрасное дело — два раза писать об одном и том же. Или дело такого свойства, что не может быть исправлено, и просители напрасно докучают мне; или получающие мои письма не обращают на меня внимания, и в таком случае глупо делаю, что пишу к людям, меня презирающим. Итак, поелику ты получишь письмо о том же, а я вынужден был написать вторично, то или исправь это, если можешь, или извести меня, по какой причине давно не сделано, что было приказано.
Один признак жизни — слово. Как же подумать о тебе, что ты еще на земле, когда ничего не говоришь? Брось же свое молчание, написав ко мне и дав о себе знать, что ты еще жив.
Слова имеют летучее свойство, а потому нужны для них знаки, чтобы пишущий мог ловить их в быстроте полета. И ты, сын мой, очертания букв выводи совершенно и речи разделяй знаками препинания, где должно; потому что малою ошибкою искажается большое слово, а при тщательности писца сказанное передается исправно.
Пиши прямо и строки води прямо, чтобы рука не заносилась у тебя вверх и не пускалась стремглав вниз. Не принуждай перо ходить излучинами, подобно Эзопову раку, но пусть идет по прямой черте, подаваясь вперед, как бы по нитке, с помощию которой плотник во всем наблюдает ровность и избегает всякой непрямизны. Косое неблаговидно, а прямое приятно на вид тем, что не заставляет глаза читающих, подобно оцепам, то подниматься вверх, то опускаться вниз, что и мне довелось делать, когда стал я читать написанное тобою. Поелику строки лежали уступами, то, когда должно было переходить из одной строки в другую, делалось необходимым отыскивать конец предыдущей строки. А как и в этом не оказывалось никакого порядка, то надобно было возвращаться назад и отыскивать порядок, бродя по излучинам назад и вперед, как говорят о Тезее, с Ариадниною нитью. Итак, пиши прямо и не вводи ум в заблуждение косым и кривым своим письмом.
Чего не в состоянии сказать софист, и такой софист, которого искусство, по общему признанию, в том и состоит, чтобы великое, когда хочет, делать малым, а малое облекать величием? Подобное нечто доказал и ты в рассуждении меня, потому что письмо это, как назвали бы вы, требующие отборности в словах,— пачканное и не более сносное, как и то, которое теперь у тебя в руках, до того превознес ты словом своим, что признаешь себя побежденным, и за него уступаешь мне первенство в искусстве писать, подражая в этом отцам, когда они в шутку дозволяют детям гордиться над ними победою, не терпя чрез то вреда сами и питая тем любочестие детей. И действительно, сколько неизъяснимой приятности в этом слове, в котором ты забавляешься надо мною, как Полидам или Митон какой, увертывающийся от меня при состязании в кулачном бою или в борьбе! Ибо сколько я ни всматривался, не нашел и признаков слабости, почему требующие в слове превосходства еще более удивляются здесь силе твоей и тому, что мог ты столько низойти ко мне в своих шутках, как будто плывущего варвара взялся провести за Афон.
А теперь, чудный мой, беседую с Моисеем, с Илиею и с подобными им блаженными мужами, которые пересказывают мне свои мысли на грубом языке,— и что у них занял, то и говорю; все это верно по мыслям, но не обделано по слогу, как видно и из сего самого письма. Ибо если и выучился я чему у вас, то забылось это со временем. Но ты пиши ко мне, содержанием писем избирая что-нибудь другое, чтоб и себя показать, и меня не изобличать.
Я представлял уже тебе Анисиева сына как собственного своего. А если он мой, то по отце детище, нищий по нищем. И что говорю, то понятно человеку мудрому и софисту.
Охотники до роз, как и свойственно любителям красоты, не изъявляют негодования и на шипы, среди которых вырастает цветок. А мне довелось слышать, что кто-то в шутку или вправду говорил о розах нечто подобное, а именно: как воспламененным любовию какие-то уязвления любви, как и розе придала природа тонкие иглы, колючими этими шипами в срывающем цветок раздражая большее к нему вожделение. Что же значит это упоминание о розе в письме моем? Конечно, нет нужды толковать это тебе, который помнишь собственное свое письмо. Оно было точно розовый цветок, в своем сладкоречии развернувший предо мною целую весну, но как иглами укололо меня некоторыми упреками и обвинениями. Впрочем, в удовольствие мне и шипы твоих писем: они воспламеняют во мне большее желание твоей дружбы.
Нечасто писать к твоей учености убеждают меня страх и неведение. Но что избавит от упрека тебя, упорно хранящего молчание? А если кто разочтет, что ты, целую жизнь посвятив словесности, ленишься написать письмо, то скажет о тебе, что забыл ты меня. Ибо у кого за словом дело не стоит, тому есть что и написать; а кто владеет сим дарованием и при этом молчит, тот, очевидно, делает сие или из презрения, или по забвению. Но я за твое молчание воздаю приветствием. Итак, будь здоров, досточестнейший, и пиши, если хочешь, и не пиши, если тебе и это угодно.
Ты, заключив в уме своем все искусство древних, до того молчалив, что не дашь мне попользоваться чем-нибудь и в письмах. А я, если бы безопасно было Дедалово искусство, прилетел бы к тебе, сделав себе Икаровы крылья. Но как воска нельзя поверять солнцу, то вместо Икаровых крыльев посылаю к тебе слова, доказывающие мою дружбу. Свойство же слов таково, что они выражают сердечную любовь. Таковы слова! А ты можешь вести их куда хочешь — и при таком могуществе молчишь! Но обрати и ко мне источники слов, льющиеся из уст твоих.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter