Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Иоанн Златоуст. Беседы на Деяния Апостольские
Беседа 14
"Встав же в синедрионе, некто фарисей, именем Гамалиил, законоучитель, уважаемый всем народом, приказал вывести Апостолов на короткое время" (Деян.5:34)
1. Этот Гамалиил был учителем Павла и достойно удивления, как он, будучи так благоразумен и, притом, законоучитель, еще не уверовал. Не может быть, чтобы он остался совершенно неверовавшим, как видно и из слов его, в которых он предлагает свой совет. "Приказал", говорит (писатель), "вывести Апостолов на короткое время". Посмотри и на благоразумие его речи, и на то, как он тотчас привел их в страх. Чтобы не навлечь на себя подозрения в согласии с теми (апостолами), он обращается как бы к единомыслящим с ним, и выражается не слишком резко, но говорит им, как бы опьяневшим от ярости, так: "мужи Израильские! подумайте сами с собою о людях сих, что вам с ними делать" (ст. 35). Не поступайте, говорит, просто и как попало. "Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около четырехсот человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли" (ст. 36). Вразумляет их примерами, – именно, чтобы успокоить их, указывает на (человека), увлекшего за собою очень многих. Прежде указания на примеры, он говорит: "подумайте сами с собою"; а после указания выражает свое мнение так: "после него во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собою довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались. И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками" (ст. 37-39). Как бы так говорил: погодите; если и эти явились сами по себе, то ничто не помешает и им рассеяться. "Берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками" (ст. 39). Отклоняет их и невозможностью, и бесполезностью. Не сказал, кем те были истреблены, но просто: "рассыпались", может быть, считая излишним (говорить о том). А последующими словами научает их: если это дело человеческое, то не будет нужды вам беспокоиться, а если Божие, то и при всех усилиях вы не в состоянии будете преодолеть. Речь его показалась разумною, так что они послушались и (решились) не убивать апостолов, а только подвергнуть бичеванию. "Они послушались его", говорит (писатель), "и, призвав Апостолов, били их и, запретив им говорить о имени Иисуса, отпустили их" (ст. 40). Смотри, после каких чудес они подвергаются бичеванию. Но, несмотря на то, проповедь их еще с большею силою продолжалась, и они учили и дома, и в храме. "Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие. И всякий день в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе" (ст. 41, 42). "В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей" (Деян.6:1). Не в те именно дни, о которых говорится (выше), но, как обыкновенно употребляется в Писании, об имевшемся случиться впоследствии времени (писатель) говорит, как бы о происходившем тогда же; потому он так и выразился. Эллинами, я думаю, он называет тех, которые говорили по-эллински, потому что тогда и евреи говорили по-эллински. Вот и еще искушение; или лучше сказать, если захочешь вникнуть, то и ты увидишь, что с самого начала (у них) была борьба и извнутри, и отвне. "Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах" (ст. 2). Справедливо; необходимому нужно предпочитать более необходимое. Но смотри, как они тотчас же и об этом прилагают попечение, и проповеди не оставляют. А как они были достопочтеннее (других), то поэтому и получают высшее назначение. "Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святаго" (ст. 3-5). Так и эти исполнены были веры, – которых и избрали, чтобы не случилось того же, что было с Иудой, с Ананией и Сапфирою. "И Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников; их поставили перед Апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки. И слово Божие росло, и число учеников весьма умножалось в Иерусалиме; и из священников очень многие покорились вере" (ст. 5-7). Но обратимся к вышесказанному. "Мужи Израильские! подумайте сами с собою". Посмотри, прошу, с какою кротостью здесь говорит Гамалиил и как кратко выражается пред ними; и не представляет древних примеров, хотя и имел их, но указывает на недавние, которые могли убедить особенно сильно. Потому и прикровенно выражается так: "незадолго перед сим", как бы говоря: за несколько дней. Если бы он прямо сказал: отпустите этих людей, то и на себя навлек бы подозрение, и речь его не имела бы такой силы; а при помощи примеров она получила надлежащую силу. Для того он и вспоминает не один пример, а и другой, хотя мог бы привести и третий, обилием их показывая и справедливость своих слов, и их отклоняя от убийственного намерения. "Отстаньте от людей сих и оставьте их".
2. Смотри, как он кроток. Он говорит не длинную речь, но краткую; и о тех (примерах) упоминает не с гневом: "И все, которые слушались его, рассеялись и исчезли". Говоря это, он вовсе не произносит хулы на Христа, но достигает того, чего преимущественно желает. "Если это", говорит, "предприятие и это дело – от человеков, то оно разрушится". Здесь, кажется мне, он предлагает им следующее умозаключение: если же не разорится, то, значит, это дело не человеческое. "Берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками". Сказал это с тем, чтобы удержать их и невозможностью и бесполезностью. "Если от Бога, то вы не можете разрушить его". Он не сказал: если Христос есть Бог, потому что самое дело доказывало это, не утверждал и того, что это дело не человеческое или что оно Божеское; но убедить их в этом предоставил будущему времени, и убедил. Если же он убедил их, то скажут, для чего они подвергли апостолов бичеванию? Неопровержимой справедливости слов его они не могли воспротивиться; но, несмотря на то, удовлетворили свою ярость; и, кроме того, опять надеялись таким образом устрашить (апостолов). К большему убеждению их ему способствовало и то, что он говорил это в отсутствии апостолов; и сладость его слов, и справедливость говоримого убеждали их. Он почти был для них проповедником евангелия; или лучше сказать, как бы обращается к ним с таким рассуждением: вы убедились, что вы не в силах разорить, – почему же вы не уверовали? Их проповедь так велика, что (получает) свидетельство и от врагов. Там восстали четыреста человек и затем много народа, а здесь первоначально было только двенадцать; следовательно, вам не нужно страшиться многочисленности, нападающей на вас. "Если это дело – от человеков, то оно разрушится". Он мог бы указать еще на другого египетского (возмутителя); но об этом говорить было бы уже излишне. Видел ли ты, как он в заключение речи своей устрашил их? Для того он и не высказывает своего мнения прямо, чтобы не показаться защитником апостолов; но выводит заключение из последствий дела. Он не решился прямо сказать, что это дело человеческое, или что оно от Бога; если бы он сказал, что оно от Бога, то они стали бы противоречить; а если бы (сказал, что оно) человеческое, то они тотчас бы восстали снова. Поэтому он советует им дождаться конца, сказав: "отстаньте от людей сих и оставьте их". А они опять угрожают апостолам, хотя и зная, что нисколько не будут иметь успеха, но все же настаивая на своем. Такова злоба: она часто домогается невозможного. После явился Иуда. Об этом подробнее можете узнать из книг Иосифа (Флавия), который обстоятельно излагает историю этих событий (Иуд. древн. кн. 18, гл. 1, и кн. 20, гл. 2). Видел ли ты, какое Гамалиил имел дерзновение, когда сказал, что это "от Бога", так как из самих дел убедил их в этом уже после? Действительно, велико дерзновение, велико беспристрастие! "Они послушались его", говорит (писатель), "и, призвав Апостолов, били их и, запретив им говорить о имени Иисуса, отпустили их". Они устыдились мнения советника и потому оставляют намерение умертвить апостолов, только подвергнув бичеванию, отпускают их. "Они же пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие" (ст. 41). Каких знамений это не удивительнее! Ничего такого не было с древними, хотя и Иеремия за слово Божие подвергался бичеванию, и Илии угрожали, и прочим; между тем, здесь и этим самым, а не одними только знамениями, они являли силу Божию. Не сказал (писатель), что они не скорбели, но что, и скорбя, они радовались. Откуда это видно? Из последующего их дерзновения, потому что и после бичевания они непрестанно проповедовали. Свидетельствуя об этом, (писатель) говорит: "в храме и по домам не переставали учить и благовествовать об Иисусе Христе" (ст. 42). "В эти дни". В каких? Когда это происходило, т.е., когда их бичевали, им угрожали и когда увеличивалось число учеников, тогда "произошел у Еллинистов ропот" (Деян.6:1). Быть может, оно возникло по причине множества (учеников), потому что в таком случае не может не быть затруднения. "И из священников очень многие покорились вере" (ст. 7). Этим намекает и указывает на то, что и из тех, кто были виновниками смерти Христовой, многие уверовали.
"Произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей" (ст. 1). Следовательно, для вдовиц было ежедневное служение. И смотри, как он называет это служением, а не просто милостынею, возвышая чрез то и подающих, и приемлющих. Это (небрежение о вдовицах) происходило не от недоброжелательства, но, вероятно, от невнимательности по причине многолюдства. Потому это и поставлено было на вид, – а зло было немаловажное, – чтобы тотчас же исправить его. Видишь ли, как и в начале были неприятности не только отвне, но и внутри? Но ты смотри не на то только, что это исправлено, но и на то, что это было великое зло. "Итак, братия, выберите из среды себя семь человек" (ст. 3). Не по собственному усмотрению они поступают, но сначала оправдывают себя пред народом. Так и теперь надлежало бы поступать. "Нехорошо нам", говорят, "оставив слово Божие, пещись о столах" (ст. 2). Сперва писатель указывает на несовместимость (этих обязанностей) и разъясняет, что невозможно ревностно выполнять то и другое вместе. Ведь и тогда, когда они приступали к рукоположению Матфия, сперва указали на необходимость этого дела, потому что одного недоставало, а надлежало быть двенадцати. Так и здесь они выяснили необходимость. Впрочем, не прежде сделали это, как выждав, пока возник ропот; после же того уже не медлили, чтобы он не усилился.
3. Смотри, они представляют дело на суд их, а сами предуказывают, чтобы это были (мужи) угодные всем и одобряемые всеми. Когда нужно было избрать Матфия, тогда говорили: "которые находились с нами во всё время" (Деян.1:21); но здесь не так, потому что и дело было не таково. Поэтому они и не предоставляют избрания жребию, и сами не совершают его, хотя они, движимые Духом, и могли бы избрать; но настаивают на том более, что окажется по свидетельству народа. Определить число и рукоположить, когда была такая нужда, было их дело; но избрать мужей (достойных) они предоставляют всем, чтобы не навлечь на себя подозрения в лицеприятии. Так и Бог повелел Моисею избрать старейшин, кого он знал. Для подобных распоряжений требуется много мудрости. Не подумайте, чтобы, кому не вверено было слово (учения), тому не нужна была и мудрость; нет, нужна была, и великая. "А мы", говорит, "постоянно пребудем в молитве и служении слова" (ст. 4). И в начале и в конце речи они оправдывают себя. "Пребудем", говорят. Так нужно было (в этих делах поступать), не просто и не как случилось, но постоянно пребывать. "И угодно было", говорит (писатель), "это предложение всему собранию" (ст. 5). Это достойно их мудрости; все одобрили сказанное: так оно было разумно! "И избрали", говорит, – и здесь все избирают, – "Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святаго, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников; их поставили перед Апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки" (ст. 5-6). Отсюда видно, что они отделили избранных от народа, и сами привели их, а не апостолы. Заметь, как писатель не говорит ничего лишнего; он не объясняет, каким образом; но просто говорит, что они рукоположены были молитвою, потому что так совершается рукоположение. Возлагается рука на человека; но все совершает Бог, и Его десница касается головы рукополагаемого, если рукоположение совершается, как должно. "И слово", говорит, "Божие росло и число учеников весьма умножалось" (ст. 7). Не без намерения он прибавил это, но чтобы показать, как велика сила благотворительности и распорядительности. Затем, намереваясь приступить к повествованию о происходившем со Стефаном, он наперед представляет причины того. "И из священников очень многие покорились вере". Они видели, что то, о чем предлагал им свое мнение начальник и учитель, они испытывают уже на самом деле. И достойно удивления, как народ не разделился при избрании тех мужей, и как не были уничижены пред ними апостолы.
А какой именно сан имели они и какое получили рукоположение, это необходимо рассмотреть. Не диаконское ли? Но эти распоряжения в церквах предоставляются не диаконам, а пресвитерам; притом, тогда не было еще ни одного епископа, а только апостолы. Потому, кажется мне, наименования диаконов и пресвитеров тогда не различались ясно и точно. По крайней мере, они были рукоположены на это (служение) и не просто были назначены, но о них молились, чтобы им была сообщена сила (благодати). Заметь, прошу, если нужны были для этого семь мужей, то как умножилось их имущество, как много было вдов! И молитвы совершались не просто, но с великим тщанием: потому-то и это дело, подобно проповеди, имело такой успех, так как в очень многом они успевали молитвами. Таким образом, им сообщены были и духовные (дары); они были посылаемы и в другие места; им вверено было и слово (учения). Но (писатель) не говорит об этом и не превозносит их, (внушая тем), что не следует оставлять порученного дела. Так и Моисеем (избранные старейшины) были научены – не все делать самим по себе (Исх.18:26). Потому и Павел говорит: "только чтобы мы помнили нищих" (Гал.2:10). Пойми, как они избрали их (диаконов). Постились, пребывали в молитве (Деян.2:42). Так и теперь должно бы быть. Этих же (писатель) назвал не просто духовными, но исполненными Духа и премудрости, показывая, что нужно было иметь великое любомудрие, чтобы сносить жалобы вдовиц. Что пользы, если иной, хотя не крадет, но все расточает? Или будет дерзок и гневлив? В этом отношении Филипп был достоин удивления. О нем (писатель) говорит: "войдя в дом Филиппа благовестника, одного из семи диаконов, остались у него" (Деян.11:8). Видишь, как у них ничего не делалось по (обычаю) человеческому? "И число учеников весьма умножалось в Иерусалиме" (ст. 7). В Иерусалиме возрастало число (верующих). Удивительно, что, где Христос был предан смерти, там и распространилась проповедь (о Нем). И не только никто из учеников не соблазнился, видя, что апостолы подвергаются бичеванию, одни им угрожают, другие искушают Духа, а иные ропщут, но все более умножалось число веровавших. Так они были вразумлены происшествием с Ананиею, и очень большой был страх между ними. Заметь, прошу, каким образом увеличивалось число верующих. Оно увеличилось уже после искушений, а не прежде того. Посмотри, сколь велико и человеколюбие Божие. Из тех самых архиереев, которые возбуждали народ к убиению (И. Христа), которые взывали и говорили: "других спасал, а Себя Самого не может спасти" (Мф. 27:42), из тех самых "очень многие", говорит, "покорились вере" (ст. 7).
4. Будем же подражать Ему и мы. Он принял их, а не отверг. Так будем воздавать и мы своим врагам, хотя бы они причинили нам бесчисленное множество зол. Всем, что есть у нас доброго, воздадим им; не преминем оказывать и им благодеяния. Ведь если, терпя зло, можно удовлетворить ярость их, то гораздо больше – благодетельствуя им. Первое меньше последнего, потому что не все равно – благодетельствовать врагу, и пожелать или быть готову претерпеть (от него) большее зло. От последнего перейдем и к первому, что (и составляет) преимущество учеников Христовых. Они (иудеи) распяли Его, пришедшего благотворить им, подвергли бичеванию учеников Его, и после всего этого Он удостаивает их такой же чести, как и учеников Своих, сообщая и тем Свои блага наравне с этими. Будем, увещеваю вас, подражать Христу; в этом должно подражать Ему; это делает (человека) равным Богу; это есть дело вышечеловеческое. Возлюбим милосердие: оно есть руководитель и учитель любомудрия. Тот, кто научился быть милосердым к несчастному, научится и не злопамятствовать; а, научившись этому, в состоянии будет и благодетельствовать врагам. Научимся сострадать несчастьям ближних; тогда научимся переносить от них и зло. Спросим самого того, кто враждует против нас: не осуждает ли он сам себя, не желал ли бы и он быть любомудрым, не скажет ли он, что все это происходит от гнева, от малодушия или от досады, не хотел ли бы и он быть лучше в числе оскорбляемых и молчаливо переносящих (обиды), нежели в числе оскорбляющих и неистовствующих, не с удивлением ли и он отходит от переносящего (обиды) терпеливо? Не подумай, будто это делает (людей) презренными. Ничто так не делает презренными, как нанесение обид; и ничто так не делает почтенными, как перенесете обид. Первый (причиняющий обиды) есть злодей, а последний (переносящий обиды) есть человек любомудрый; тот ниже человека, а этот равен ангелам. Хотя бы (оскорбляемый) был и меньше оскорбителя, однако и он, если бы захотел, мог бы мстить; а как он не делает этого, то все и сострадают ему, а того ненавидят. Чтож? Не гораздо ли поэтому он лучше первого? На того все будут смотреть, как на безумного, а на него, как на благоразумного. Поэтому, если кто станет побуждать тебя осудить кого-нибудь, скажи ему: я не могу сказать что-нибудь худое про него; боюсь, что он, быть может, не таков. Никогда не говори (худого о другом) даже и в уме, тем более пред другими. Не ропщи на него и перед Богом. Если узнаешь, что об нем отзываются худо, защити его; скажи: это слова страсти, а не человека, – гнева, а не друга, – исступления, а не души. Так будем рассуждать при всяком прегрешении. Не ожидай, пока огонь возгорится, но прежде этого потуши его; не раздражай дикого зверя, но удержи прежде, чем он раздражится; ты уже не в состоянии будешь потушить, когда пламя разгорится. И что о нем сказали? Что он безумен и глуп? Но к кому более относятся эти слова: к тому ли, о ком говорят, или – кто говорит? Последний, хотя бы был очень мудрый человек, заслуживает название глупого; а первый, хотя бы и не был умен, (заслуживает название) человека благоразумного и любомудрого. Кто глуп, скажи мне: тот ли, кто приписывает другому то, чего на самом деле нет, или тот, кто и при этом случае не смущается? Если оставаться спокойным, когда беспокоят, есть знак любомудрия, то раздражаться без всякого побуждения не есть ли великое безумие? Я уже не говорю о том, какое место наказания уготовано оскорбляющим и злословящим ближнего (Мф.5:22). Но еще что сказали о нем? Что он бесчестный из бесчестных, низкий из низких? Опять (говорящий это) обращает поношение на себя самого. Тот окажется честным и почтенным, а этот поистине низким. Поставлять в укоризну такие вещи, т.е. незнатность происхождения, подлинно свойственно душе низкой; а тот будет великим и достойным удивления, если он нисколько не думает об этом, но остается в таком положении, как будто бы о нем говорили, что он имеет нечто превосходное пред прочими. Скажут ли, что он прелюбодей, и тому подобное? В таком случае можно и посмеяться: когда совесть не укоряет, тогда не может быть места гневу. Поняв, какие дурные и отвратительные произносят выражения, не следует скорбеть и от этого, потому что (произносящий их) уже открыл то, о чем всякий мог бы узнать впоследствии времени, а чрез то сделал себя для всех уже не заслуживающим доверия, как человек, не умеющий скрывать недостатков ближнего, и таким образом постыдил более себя самого, нежели другого, заградил для себя всякую пристань и подверг себя страшной ответственности на будущем суде. Все будут отвращаться не столько от того, сколько от его самого, как обнаружившего то, чего не следовало бы открывать. И ты не все говори, что знаешь, но об ином умолчи, если хочешь снискать себе добрую славу. Чрез это ты не только опровергнешь сказанное (другими) и прикроешь (недостатки ближнего), но сделаешь и другое доброе дело: не попустишь произносить суд против себя самого. О тебе худо отзывается кто-нибудь? А ты скажи: если бы он знал все, то и не это только сказал бы (обо мне). Вы изумляетесь и удивляетесь сказанному? Но так должно поступать. Все, сказанное вам, мы заимствуем отвне не потому, чтобы в Писаниях не было бесчисленных на то доказательств, но потому, что это скорее может пристыдить (вас). И Писание иногда имеет целью пристыдить, как, напр., когда говорит: "не так же ли поступают и язычники?" (Мф.5:47) Пророк Иеремия привел в пример сыновей Рихава, которые не согласились нарушить заповеди отца своего (Иер.25). Мариам и другие вместе с нею роптали на Моисея; но он своею молитвою немедленно избавил их от наказания и не попустил, чтобы кто-нибудь узнал, что они за него наказаны (Числ.12). А у нас не так; напротив, мы того особенно и хотим, чтобы все знали, что обида осталась не отомщенною. Доколе мы будем жить (жизнью) земною? Не может быть борьбы, когда только одна (противящаяся) сторона; если вооружишь ту и другую сторону неистовствующих, то еще более раздражишь их; а если (только) правую или левую, то укротишь ее ярость. Наносящий удары, когда имеет пред собою человека, сопротивляющегося ему, то еще более раздражается; а когда – покоряющегося, то скорее утихает и удары обращаются на него самого. Не столько укрощает силу врага человек искусный в борьбе, сколько человек оскорбляемый и не отвечающий тем же, потому что враг, наконец, отступает от него посрамленный и осужденный, во-первых – своею совестью, и, во-вторых – всеми видевшими. Есть одна пословица: почитающий (других) почитает самого себя. Следовательно, и посрамляющий (других) посрамляет самого себя.
Никто, снова скажу, не может обидеть нас, кроме нас самих; и бедным никто не сделает меня, кроме меня самого. Объясним это так: пусть будет у меня душа низкая и все жертвуют мне деньги. Что из этого? Пока душа не переменится, то все напрасно. Пусть будет у меня душа великая и все берут от меня деньги. Что из этого? Пока ты не сделаешь ее низкою, то нет никакого вреда. Пусть жизнь моя будет нечистая, а все говорят обо мне противное. Что из этого? Они хотя и говорят так, но в душе судят обо мне не так. Или пусть жизнь моя будет чистая, а все говорят обо мне противное. Что ж из этого? Ведь они сами себя осудят в своей совести, потому что говорят не по убеждению. Не нужно принимать к сердцу как похвал, так и порицаний. Что я говорю? Никто не в состоянии будет повредить нам клеветою или каким-нибудь порицанием, если мы захотим того. Объясним это так: пусть кто-нибудь влечет (нас) на судилище, пусть злословит, пусть, если хочешь, домогается лишить жизни. Чтож значит – несколько времени потерпеть это невинно? Но это самое, скажут, и есть зло. Напротив, пострадать невинно – это и есть добро. Что? Неужели нужно страдать не невинно? Так, скажу при этом, один философ из внешних (язычников), когда услышал, что такой-то лишен жизни, и когда один из учеников его сказал: жаль, что несправедливо, обратившись к нему, сказал: чтож, тебе хотелось бы, чтоб – справедливо (Сократ у Ксенофонта)? И Иоанн (Креститель) не несправедливо ли лишен жизни? Кого же ты более жалеешь, того ли, кто лишен жизни несправедливо, или кто напротив? Не считаешь ли ты последнего несчастным, а первому не удивляешься ли? Что же несправедливого потерпел человек, который и от самой смерти получил большую пользу, а не только что никакого вреда? Если бы (невинная смерть) делала бессмертного смертным, тогда подлинно был бы вред. Если же смертного, которого по природе чрез несколько времени должна постигнуть смерть, кто-нибудь поспешил предать смерти со славою, то какой здесь вред? Итак, пусть будет у нас душа хорошо настроена, и тогда не будет нам никакого вреда отвне. Но ты не в славе? Чтож из этого? Что мы сказали о богатстве, тоже и, о славе. Если я велик, то ни в чем не буду нуждаться; а если тщеславен, то чем больше буду приобретать, тем большего буду желать. Тогда-то в особенности я и буду знатен и достигну большей славы, когда буду презирать славу. Итак, познав это, возблагодарим Христа Бога нашего, даровавшего нам такую жизнь, и будем проводить ее во славу Его, так как Ему подобает слава со безначальным Отцом и Святым Его Духом во веки веков. Аминь.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter