Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на 1-е послание святого апостола Павла к Тимофею
Глава 4, стих 3, 2-я половина. Яже Бог сотвори в снедение со благодарением верным и познавшим истину.
Указав некоторые предметы лжеучения, святой Павел тут же коротко, но решительно обличает его несостоятельность,— останавливая, впрочем, внимание только на последнем, на запрещении яств. Первое же — запрещение жениться — не удостоивает внимания, вероятно, потому, что нелепость его для всякого сама собою очевидна: ибо, если б обобщилось, прямо повело бы к прекращению существования рода человеческого. Амвросиаст и пишет: «о том, что родились, не скорбят, а браки запрещают»,—являясь человеконенавистниками. Может быть, и потому мимошел Апостол сей предмет лжеучения, что он только зарождался, выступал робко, между тем как заблуждение относительно употребления яств ходило уже открыто по Церквам, вносимое, впрочем, иудействующими в ином смысле, нежели как этими ефесскими лжеучителями. На него и напирает Апостол, оставляя первое в стороне. Святой Златоуст замечает между прочим, что «Апостол поступил так потому, что не хотел мысли о том (будто брак нечист) посевать преждевременно в душах верующих; но обличает одно то, что уже получило начало, именно заблуждение относительно пищи».
Обличает указанием на цель, для которой созданы брашна: яже Бог сотвори в снедение. Бог вложил в естество человека, как животное, потребность пищи и около него же среди тварей рассеял такие, кои могут удовлетворять сию потребность снедением их. Это разрешил Он им еще в раю; это же подтвердил при изгнании из него и расширил в заповедях и благословениях, данных праведному Ною по потопе. Устроил так Бог для того, чтоб люди, видя в приготовлении Им для них около них потребной пищи, познавали в этом Божию о них благопопечительность и вкушали пищу со благодарением. Это благодарение должно было питать религиозные чувства к Богу и в пунктах верования о Боге осиявать лик Его чертами светлыми, привлекательными и возбудительными. Таким образом в этом, самом простом по-видимому, деле, снедении пищи, Бог поместил самое внушительное, и вместе немолчное, училище веры и благочестия.—Лжеучители же, внушая, что есть яства, делающие человека нечистым, извращали такой Божий порядок и уклоняли от намерения Божия в даровании человеку потребности пищи и самой пищи: мрак некий набрасывали на творение Божие и это немолчное училище о Боге и должных к Нему чувствах умолкнуть заставляли. Очевидно, что они нечестивцы: «наводили на недобрые помышления о Творце человека и внушением, будто есть яства нечистые и достойные отвращения, располагали верить, что они другого имеют творца,—не доброго» (Амвросиаст).
Так сим кратким напоминанием о цели сотворения брашен Апостол достаточно обличил несостоятельность ложного о них учения. Но конечно такое обличение понятно и убедительно могло быть только для тех, у коих живо религиозное чувство и сильны здравые о Боге понятия. Почему святой Павел и прибавил: верным и познавшим истину. Не в том смысле сказал он это, чтоб для таких только и создал Бог брашна в снедение, но в том, что таковые и употребляют их согласно с намерением Божиим в создании их, то есть снедают их со благодарением. Как он писал к верным и познавшим истину, то речь его внушала: вы, верные и познавшие истину, вкушая брашна со благодарением, точно и полно исполняете намерение Божие в создании их; ваше благодарение освящает всякую пищу; и вкушайте ее, ничтоже сумняся, и не поддавайтесь смущению, какое хотят поселить в вас лжесловесники, толкуя, будто есть нечистые яства. Можно речь Апостола перифразировать так: которые (брашна) Бог создал, чтоб верные вкушали их со благодарением, ничтоже сумняся. О неверных и слова нет; те вкушают пищу без всяких благих помышлений, лишь бы только поесть и усладиться, подобно нечистым животным. Они и чистые яства, если уж различать их, делают нечистыми своим неблагодарным сердцем и одним чувственным услаждением гортани и чрева. «Яства нечисты для того, кто вкушает их без благодарения и хвалы Создавшему» (Амвросиаст).
Что же, скажет кто, ужели наслаждение брашнами воспрещено? Наслаждение естественно сопровождает вкушение приятной пищи; но у тех, которые принимают ее с благодарными к Богу чувствами, наслаждение теряет характер чувственности, одухотворяется и освящается. Когда вкушают брашна, чтоб насладиться, творя угодие плоти в похоти, тогда являются погруженными в чувственность; а когда принимают яства в удовлетворение неизбежной потребности, с благодарением, тогда чувствуют сладость, не делаясь чувственными. Возношение при сем ума и сердца к Богу делает самую сладость некако отрешенною и обезвеществленною. Такие приемлют пищу, но не плотоугодствуют в ней. Снедение, μεταληψις, — причастие, принятие. Экумений пишет: «смотри, как словом: μεταληψις — Апостол изгнал усладу, τρυφην? Μεταληψις означает умеренное принятие пищи». «Μεταληψις, — пишет Феофилакт, — блюдет умеренность, τρυφη не знает меры. Впрочем, и наслаждение пищею не само по себе нечисто, но потому, что расслабляет душу предающихся ему» (тот и другой из святого Златоуста).
Под истиною, в словах: познавшим истину,— разумеется вера христианская, единая содержащая истинные и здравые о всем сущем воззрения. Тут же конечно совмещается и истина относительно брашен, что их надлежит принимать с благодарением в умеренное удовлетворение потребности тела. Так смотрящие на это и действуют в сем отношении с полным убеждением, что действуют верно, согласно с волею Божиею. Каковое убеждение и светлости и святости придает простому употреблению пищи, и окружает его особым некиим чувством. Или может быть, тут предуказывается «та истина, о коей тотчас будет речь, то есть всякое создание Божие добро» (блаженный Феофилакт).
Стих 4. Зане всякое создание Божие добро, и ничтоже отметно, со благодарением приемлемо.
То приводил довод из нравственно-религиозного строя, а теперь берет дело со стороны догмата. Все, исшедшее из творческих Божиих рук, добро. Добро и всякое брашно, назначенное человеку в снедение. Следовательно, лжесловесники те лгут, запрещая некоторые брашна, по той причине, что они будто нечисты. Ничего нет нечистого самого по себе; все добро и приятно, то есть может быть употребляемо в пищу беззазорно. «Слова: всякое создание Божие добро — Апостол заимствовал из Моисеева Писания. Виде Бог, сказано, вся елика сотвори, и се добра зело (ср.: Быт. 1, 31). А что добро, то, со благодарением приемлемо, в памятование Божие, оказывается святым» (блаженный Феодорит). «Выражением: всякое создание Божие — Апостол обозначает здесь то, что может быть употребляемо в пищу. Если все такое есть создание Божие, то и добро: ибо вся добра зело» (святой Златоуст).
Ничтоже отметно — ничего из съедомого не Должно отвергать, ничем не брезговать и не гнушаться, будто нечистым и богопротивным; напротив, все такое принимать — как благодеяние и Дар от руки Господней. Почему и принимать то Должно со благодарением. Кто принимает съедомые брашна со благодарением, для того все они чисты и святы, в силу сего самого благодарения. «Благодарение все очищает; а неблагодарный и сам нечист и скверен» (блаженный Феофилакт). «Неблагодарность и чистое делает нечистым. Нечисто произволение, которое не благодарит Бога» (святой Златоуст). Вся чиста чистым: оскверненным же и неверным ничтоже чисто (ср.: Тит. 1, 15).
Стих 5. Освящается бо словом Божиим и молитвою.
Освящается словом Божиим — можно так разуметь: освящается — освящено есть однажды навсегда — словом Божиим, — тем словом, какое изрек Бог по сотворении, что вся добра. Этим словом все, в том числе и все съедобное, признано и предлагается, как святое. Почему и приемлемо должно быть беззазорною совестию, как чистое и святое, с полным в том убеждением без малейшего сомнения. Или — освящается теперь, в час вкушения, и освящается словом Бога — призыванием имени Божия; так что: и молитвою — только поясняет: словом Божиим. Призывание имени Божия и молитвенное к Богу обращение делает святою всякую приемлемую пищу для того, кто ее принимает в таком духе. Но зачем же еще и особое освящение, когда, как сказано пред сим, всякая пища добра и никакая неотметна? Можно на это ответить так,—что этим указывается только на то, как исполняется условие, под коим, по Божию определению, ничтоже отметно, именно: на возношение благодарных к Богу чувств за дарование брашен с прошением благословения Его принять предлежащую пищу. Кто так принимает пищу, тот становится в ряд тех, для коих все приемлемое в пищу бывает свято и чисто.
Или святой Павел делает здесь как бы некую уступку: пусть будет, положим, что есть что-либо нечистое; но и такое все освящается, когда призовешь имя Божие. Так святой Златоуст: «если все добро,— то что значит: освящается словом и молитвою? Ибо очевидно, что то, что освящается, признается нечистым.—Не так нужно принимать эти слова. Здесь Апостол говорит против тех, которые некоторые яства считали чем-то скверным. Поэтому он и высказывает две главные мысли: во-первых, что нет ни одного создания, которое было бы скверно, и, во-вторых,— что если бы что-нибудь и было скверно, то ты имеешь против этого врачевство: осени знамением креста, возблагодари, воздай славу Богу — и всякая нечистота исчезнет.— Неужели и идоложертвенное, скажешь ты, может быть таким образом очищено? (Да; впрочем, тогда), когда ты не знаешь, что это есть идоложертвенное; а если знаешь и, несмотря на то, вкусишь от этого, то сделаешься нечистым, не потому, что это идоложертвенное, а потому, что, получив заповедь не приобщаться к Демонам, ты чрез это вошел с ними в общение. Следовательно, (идоложертвенное) не по природе своей нечисто, но оно становится таковым следствие твоего произволения и преслушания. — Что же? Ужели и свиное мясо не есть нечисто? Нисколько, когда вкушаешь его со благодарением, с крестным знамением; равным образом и все прочее не бывает нечистым. Нечисто произволение, которое не благодарит Бога». То же у Феофилакта с Экумением.
В сих словах Апостола видно начало молитвословий пред вкушением и после вкушения пищи, равно как и священных чтений, в продолжение стола.
Глава 4, стих 6, 1-я половина. Сия вся сказуя братии, добр будеши служитель Иисуса Христа.
Сия вся — что же именно? То, о чем говорил доселе начиная с стиха 15 3-й главы, —что Церковь есть столп и утверждение истины, что велия благочестия тайна, около которой группируются все другие истины веры, есть: Бог явися во плоти,— что, содержа строго сию тайну и всякую другую истину, Церковию возвещаемую, должно отвергать все с сим несогласное, и теперь уже сущее, и имеющее явиться после, как учение бесовское, — и именно будто не должно брачиться и вкушать некие брашна, как нечистые (см.: святой Златоуст, Экумений, блаженный Феофилакт).
Сказуя, υποτιθεμενος, — предлагая. «Видишь ли, что он здесь нисколько не обнаруживает власти, а только снисхождение? Сказуя — говорит. Не сказал: приказывая, не сказал: заповедуя, но: сказуя,— то есть как бы советуя; предлагай сие и заводи речь о вере» (святой Златоуст). Это замечается об образе научения паствы, самое же научение ее лежит на пастыре, как неотъемлемый долг, отступая от которого или не ревностно исполняя который он уже является не тем, чем должен быть по намерению Господа, учредившего в Церкви пастырство. Это внушает Апостол, говоря вслед за сим: добр будеши служитель Иисуса Христа. Сие сказуя, добрым будешь служителем Иисуса Христа, а не сказуя,—будешь не добрым служителем,—будешь рабом неключимым. Служителем, διακονος,— назван пастырь, потому что его долг не властвовать и величаться, а верно «исполнять поведенное и передавать единоверным Владычные наказания» (блаженный Феодорит). А служителем Иисуса Христа,— потому что пастырство берет начало от Господа Иисуса Христа, и всякий пастырь от руки Господни приемлет рукоположение, чрез руки сопастырей. Почему, трудясь в пасении стада, он должен содержать в мысли и сердце, что не себе или людям служит, а Господу, Его дело совершая и го волю исполняя. В настоящем месте только одна часть доброго служения пастыря обозначается,— служение словом. «Добре служит он Господу, научая пасомых тому, чему учимыми им быть хощет Христос» (Экумений). По течению речи видно, что эта часть служения исполняется им не только возвещением истины чистой, но и отвержением нечистых учений,—и не только отвержением наличных нечистых учений, но и предусмотрением имеющих появиться и подготовлением паствы к отражению их. Впрочем, и это последнее не может быть лучше исполнено, как полным разъяснением и напечатлением в умах верующих чистой истины, — или образа здравых словес. «Что может быть благопромыслительнее и предохранитель нее для паствы, как не то, чтоб учение христианское было преподано ей и преподаваемо неповрежденно и полно, дабы оно, твердо укоренясь на поле Господнем, и плод приносило обильный и прочный, — такой, который и в день суда выдержал бы пробу огня и не был им сожжен. Таков долг доброго учителя и верного служителя Христова» (Амвросиаст).
Содержа истину Божию и укореняя ее в умах и сердцах паствы, пастырь должен и себя не забывать, но, внимая себе, себя созидать и благоустроять,— как: аа) в ведении (см.: 4, 6 — 7), так и: бб) в истинном благочестии (см.: 4, 7 —10).
Глава 4, стих 6, 2-я половина. Питаемь словесы веры и добрым учением, емуже последовал ecи.
Доброе служение пастыря Господу, в преподании истины пастве и предохранении ее от учений бесовских, Апостол поставляет под условие питания самого пастыря словесами веры и добрым учением. Действуя, говорит, так в сем деле учения паствы, добр будешь служитель, силу получая к тому от питания себя истиною. Если пастырь обязан так действовать, как указано, то обязан исполнять условие к указанному должному действованию. Почему: питаемь — имеет такое значение, как бы сказано было: и сам себя питай. Сила слова Апостольского здесь в слове: питаемь. «Не только других наставляй, но и сам упражняйся в этом» (святой Златоуст). «Тебе первому из всех надлежит прилежно заниматься Духовным учением и обогащаться им» (блаженный Феодорит). «Сказал: сие предлагай другим. Теперь говорит: но и сам ты будь питаем (теми же истинами), вращая их в уме своем и как бы пережевывая. Ибо, непрестанное к ним внимание внушая, сказал он: питаемь» (блаженный Феофилакт). То есть «духовною в них питаясь пищею: ибо не о хлебе едином жив будет человек (ср.: Мф. 4, 4). Тебе должно не братиям только сие предлагать, но и самого себя тем же питать» (Экумений). «Питаемь, говорит, указывая на постоянное внимание к такого рода предметам. Ибо, подобно тому как мы каждый день Употребляем сию (телесную) пищу, так и слово о вере всегда принимать и им всегда питаться должно. Что значит: питаемь? Пережевывая, постоянно повторяя (в уме) одно и то же, всегда поучаясь одному и тому же» (святой Златоуст).
Словесы веры — суть благовестие Евангелия, объемлющее все воплощенное домостроительство, — веру нашу составляющее и верою приемлемое и содержимое. Оно же есть и доброе учение, как из доброго источника идущее, как само в себе доброкачественное, и как для приемлющих его благотворное теперь, и ведущее их к доброму концу. Но кажется, преимущественное внимание остановить имел в мысли Апостол на словах: ему же последовал ecи. Ты уже знаешь его и твердо содержишь всею душою. Этим содержимым уже и питай себя, обновляя его воспоминанием в сознании и оживляя в сердце сочувствием и любовию к нему. Но это уж само собою бывает. Внушение Апостола идет далее: этим учением, которое уже содержишь, питай себя, за новым же каким-либо не гоняйся, а напротив, сразу отвергай его, как чуждое, лишь только услышишь его. Что предано тебе, то содержи; от непреданного, идущего отынуды, отвращай слух и внимание.
Стих 7, 1-я половина. Скверных же и бабиих басней отрицайся.
Скверных, βεβηλους, — пошлых, таких, которыми брезговать следует. Напоминает Апостол о том же, что в начале Послания сказал: ниже внимати баснем и родословием безконечным (1, 4),— то есть о ходящих пустых речах и учениях лжесловесников. Ни там, ни здесь не сказывает определенно, в чем эти басни состояли, потому, может быть, что не стоило и поминать об них, или потому, что как норма истины известна, то все чуждое ей само собою определялось и было известно святому Тимофею. Обще же напоминает только для воодушевления к отрицанию и противодействию. Наши, впрочем, толковники полагают, что здесь Апостол разумеет иудейские убеждения или ту часть иудейства, которая вошла в состав учения лжесловесников. Феодорит пишет: «бабиими баснями назвал Апостол иудейские учения, не закон, но лживое перетолкование закона и неблаговременное его хранение». Святой Златоуст выставляет и причину такого наименования: «о каких баснях он здесь говорит? Об иудейских вычислениях и наблюдениях? Разве их он называет баснями? Да, или потому, что они измышлены, или потому, что несвоевременны. Что благовременно, то полезно. А что звременно, то не только не полезно, но и вредно.— к тому же представь себе: если бы человек на Двадцатом году жизни прильнул к сосцам кормилицы, то в какой степени он был бы достоин посмеяния за безвременность? Видишь, что он называет сие и нечистым, и бабьим. И называет так частию потому, что это уже устарело, частию потому, что составляет препятствие для веры».
Но Экумений допускает, что, может быть, тут разумеет Апостол «и еллинские бредни, равно как бредни тогдашних еретиков. Ибо, поистине, походят на пустые, в бреду произносимые старушонками, слова такие, например, сказания еллинов: Зевс (Юпитер) свалялся с Ирою (Юноною); Арес (Марс) соблудил с <Афродитою> (Венерою); Ифест (Вулкан) сброшен с неба».
Очень вероятно, что учения лжесловесников взяты частию у иудеев, частию у еллинов, частию почерпнуты из других восточных вер. Как верующие, в самом действии уверования, всё то отвергают, то, по у веровании, нечего уже более и заниматься тем. Почему Апостол пишет не: отрицай,—как бы состязайся, а: отрицайся. «Чрез это он показывает, что окончательно нужно избегать сего. Именно слова его имеют такой смысл: даже не принимай на себя труда когда-либо вступать в разговор с ними; кроме разве того случая, когда предвидишь какой-либо вред от того, что мы, будто по нашему бессилию, отказываемся от собеседования с ними» (святой Златоуст).
Глава 4, стих 7, 2-я половина. Обучай же себе ко благочестию.
Благочестием называет Апостол жизнь в духе веры христианской. Хотя жизнь сия обнимает не одно достодолжное отношение к Богу, что собственно есть благочестие, но и всякие подвиги и весь круг доброделания; но так как и эти две стороны ее, или части, блюдутся христианами ради Бога и Ему посвящаются, так что живот их всецело сокровен есть со Христом в Боге (Кол. 3, 3), то Апостол и назвал всю жизнь по вере благочестием. «Обучай себе ко благочестию,— то есть в вере чистой и жизни праведной (упражняйся), к наилучшему поведению (настроивай себя); потому что в этом состоит благочестие» (святой Златоуст). «Оно есть с правою верою соединенное ревностное тщание о жизни богоугодной» (Экумений).
Но что здесь хочет внушить Апостол, то совмещается в слове: обучай себе. Обучай, γυμναζε, — упражняй себя в делах благочестия христианского, чтоб сделаться искусным их делателем, как гимнасты упражняются в телодвижениях разных, чтоб приобресть в них навык и искусство. Тело способно к очень ловким движениям, но его надо к сему приучить упражнениями. Так и верующий, по крещении и приятии благодати, способен, то есть и готов, и силен, на всякие дела и подвиги в духе и по требованию святой веры; но, чтобы все сие делать достодолжно и плодотворно, для сего надлежит упражнять себя в такого рода делах. Но гимнаст сначала упражняется в разных телодвижениях один, особо, только примерно, а на деле пригодятся ему сии телодвижения после; христианский же гимнаст прямо вступает не в примерные, но в настоящие дела и их совершением обучает себя к наилучшему их совершению. Потому обучай себе — то же значит, что: не пропускай ни одного случая, в коем можешь совершить дело по духу своей веры, или даже и более: изыскивай такие случаи, чтобы поскорее утвердиться в делах по вере нашей и потом уже без труда являть себя пред Богом и человеками делателем непостыдным (ср.: 2 Тим. 2, 15). Опыт уже показал, что такое упражнение себя необходимо для стяжания совершенства в жизни,— и упражнение всестороннее, то есть и в том, как вести внешние свои дела, или держать свое поведение, и в том, как держать в порядке внутри возникающие разнообразные движения. Ревностное упражнение в том и другом всегда увенчавается успехом,— то есть навыком в угодной Богу жизни, и внутренней и внешней. Само собою сие совершенство не приходит: надо обучать себя. Так у всякого верующего, тем паче у пастыря верных. Почему и святому Тимофею не излишне было сказать: обучай себе ко благочестию.
Стих 8. Телесное бо обучение вмале есть полезно: а благочестие на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешняго и грядущаго.
О каком телесном обучении здесь говорится? Об укреплении тела гимнастическими упражнениями и приучении его к скорым и ловким движениям: ибо говорит: σωματικη γυμνασια — телесное упражнение. Зачем же приводится оно здесь на мысль? Затем, чтоб чрез это возбудить к большей ревности упражняться в делах и трудах благочестия. Апостол говорит как бы так: те, которые на играх желают получить венцы, усердно упражняются в телесной гимнастике, чтоб укрепить тело свое и приучить его к ловким движениям. Но если для тленных венцов столько употребляют трудов в гимнастике телесной, то как не употребить гораздо больше трудов в гимнастике духовной, то есть в обучении себя благочестию для венцов нетленных?! То телесное обучение или упражнение вмале полезно,— то есть полезно на малое нечто или на малое время, «то есть только для тела и только для настоящей жизни» (Экумений). Полезно на малое нечто, именно — на укрепление тела, приучение его к легким движениям и чрез то на получение венцов в состязаниях на играх народных, а то и другое малозначительно; полезно на малое время,—только на настоящую жизнь, и то не всю. А благочестие на все полезно, то есть и для благоденствия в настоящей жизни, и для вечного блаженства в будущей, — обетование имуще живота нынешняго и грядущаго. Обетование имуще указывает на то, что Сам Бог, по неизменной правде Своей и неистощимой благости, благоволил сочетать с благочестием, или жизнию в духе веры Христовой, и благоденствие временное, и блаженство вечное. Под животом разумеется не жизнь как жизнь, а качество жизни, жизнь желанная, счастливая и блаженная, без чего жизнь не жизнь. Если таково благочестие, то соответственно сему должно быть ведено и упражнение в нем, то есть со столь же большею ревностию, во сколько плод его выше плода, доставляемого телесным упражнением.
Под телесным обучением, вне контекста, иные, особенно Отцы-подвижники, разумеют телесные подвиги и в словах Апостола видят определение относительной их цены, сравнительно с подвигами духовными. Но в контексте, по течению речи, здесь разумеются гимнастические упражнения тела. Святой Златоуст говорит: «некоторые полагают, что это сказано о посте. Но с этим нельзя согласиться: пост составляет не телесное, а духовное упражнение. Ибо если бы он был телесным упражнением, то питал бы тело. Если же он истощает, утончает и иссушает тело, то и не составляет телесного упражнения. Следовательно, не об этом говорит он, а о телесных (гимнастических) упражнениях, которыми иные занимаются и не во время состязаний и, как ратоборцы, всё делают, от всего воздерживаются, тяжелый переносят труд. Но для чего, спросишь ты, упоминает он здесь о телесном (гимнастическом) упражнении? Для того, чтобы чрез сравнение показать превосходство духовных подвигов (в благочестии); потому что первое (телесная гимнастика), будучи соединено с большими трудами, не приносит большой пользы и ничего такого, о чем стоило бы говорить; а последние (подвиги благочестия) приносят неизменную и обильную пользу.—Первого рода упражнение не приносит выгоды, а только несколько пользы доставляет телу. А упражнение в благочестии приносит плод и на будущую жизнь: и здесь и там доставляет утешение». Объясняя это последнее, блаженный Феофилакт прибавляет: «и здесь, говорит, снабдевает человека благочестие. Ибо, не обличаемый совестию ни в чем худом, и здесь веселится духом, верные имея обетования будущих благ, там же и самым делом заживет истинною жизнию». Первую, впрочем, часть этого объяснения он взял у того же святого Златоуста, У которого она пространнее изложена: «и здесь мы пребываем в благом уповании. Ибо тот, кто не знает за собой никакого преступления и творит добрые дела, радуется и в настоящей жизни. Между тем как человек порочный не только там, но и здесь переносит наказание, постоянно живя в страхе, ни на кого не смея взглянуть с дерзновением, трепеща, бледнея, томясь. Разве не таковы корыстолюбцы, воры, которые не уверены в том, чем владеют? Разве прелюбодеи и человекоубийцы не ведут самой тягостной жизни, с недоверчивостию взирая на самое солнце? Неужели это есть жизнь? Это не жизнь, а скорее самая тяжелая смерть».
Стих 9. Верно слово и всякаго приятия достойно.
«То есть слово сие истинно и достойно того, чтоб все принимали его, как несомненное. Какое же это слово? То, что благочестие и здесь и там полезно» (блаженный Феофилакт). «Поелику упомянул о жизни будущей, а она есть нечто невидимое; то по необходимости прибавил удостоверение, что слово о сем верно, как достойное веры и украшенное истиною. Подвигоположнику надлежит воодушевлять подвижников удостоверением в верности наград» (блаженный Феодорит).
В другой раз в сем Послании произносит Апостол это удостоверительное выражение: выше о том, что Господь Иисус Христос пришел в мир грешников спасти (см.: 1, 15), а здесь о том, что в благочестии, или в жизни по духу веры Христовой, надлежит упражняться паче, нежели борцы упражняются в телесной гимнастике, так как благочестие имеет за собою обетование счастия временного и блаженства вечного. Это делает он для напечатления в умах и сердцах читателей Послания того убеждения, что как вера в пришествие Господа Иисуса для спасения грешников, так и ревностное упражнение в благочестии, или жизни по духу веры Христовой, одинаково обязательны для последователей Христовых, и что только на сочетании их обоих твердо стоять может упование спасения и получения блаженства вечного. Этою-то непоколебимостию упования воодушевляясь, мы и переносим все за Христа Господа.
Стих 10. На сие бо и труждаемся и поношаеми есмы, яко уповахом на Бога жива, Иже есть Спаситель всем человеком, паче же верным.
Неложность обетования и несомненность получения уповаемого подтверждает Апостол собственным примером (см.: блаженный Феодорит). Что вера и жизнь по вере приносят живот вечный, убеждение в этом составляет нашу силу. Из-за чего мы поднимаем такие труды и предаем себя всякому поношению? Не из-за чего другого, как из-за того, что уверены в получении за то Живота вечного. А эта уверенность на чем стоит? На том, что мы возуповали (ηλπικαμεν) на Бога совершенно уверились в истине слова Его и всецело на Него положились. Это приложение подает мысль, что Апостол хотел как бы так сказать: слово обетования мы слышали из уст Самого Бога, совершенно уверились в Нем и положились на Него, что обетованное несомненно исполнено будет. Без этого дополнения мысли один пример Апостолов не был бы доказателен. Но когда за этим примером видим лице Бога живого, дающего обетование, тогда он, делаясь представителем действия слова живого Бога, всякому доказывает несомненность упования в равной силе, как бы он сам слышал слово из уст Бога живого. Святой Павел не здесь только, но и в других местах выставляет свою уверенность в несомненности упования,—и она была для него живительною силою в понесении Апостольских трудов. Теку, говорит, не на безвестное, подвизаюся, не яко воздух бияй (не на ветер) (1 Кор. 9, 26).
Пишется сие святому Тимофею, который разделял с апостолом Павлом все труды его я несомненно был исполнен тем же духом упования. Почему: мы (труждаемся, уповахом) — здесь звучит как мы с тобою. В лице же их, конечно, наводится мысль и на всех Апостолов, и на всех труждающихся в благовестии. Напоминается же сие святому Тимофею, чтоб вызвать и восставить тот же всегда оживлявший его дух упования и сказать как бы: будь как всегда. Ибо святому Тимофею предлежало теперь одному нести труды, которые прежде разделял он со святым Павлом. Святой Златоуст говорит: «здесь Апостол возбуждает святого Тимофея к перенесению опасностей, чтоб он не упадал духом, имея в Боге столь сильного помощника, и не нуждался в содействии других, но охотно все с мужеством переносил».
Бог именуется Богом живым, чтоб выразить, что упование наше не идеально, не на идее Бога утверждается, а на слове Бога живого, самым делом совершившего и устроившего все, потребное для получения уповаемого. Мы лицом к лицу видели и действенно познали Бога живого, почему уповаем не колеблясь. Или для того слово сие: жива — прибавлено, что Бог, как Сый, всегда может исполнить обетованное. Люди, будь то князи, ныне есть, а завтра их нет. Бог же всегда жив есть, чтоб даровать, что обетовал. Блаженный Феофилакт пишет: «здесь воины царские, перенесши многие труды и опасности, часто не получают должного воздаяния, когда случится между тем умереть царю; а наш Царь всегда жив есть, всегда и воздаст».
Бог есть Спаситель всех человеков, — потому что всем человеком хощет спастися и в разум истины прийти (2, 4) — и не только хочет спастися всем, но и устроил дивный образ спасения, всем открытый и всегда сильный спасти всякого, кто ни захочет воспользоваться им. Но почему Он есть Спаситель паче верным? Потому что спасительное Божие хотение, спасительная Божия сила и спасительное Божие устроение (экономия спасения) простираются на всех и для спасения всех довлетельны; но на деле спасаются, или делаются причастными сих спасительностей, только верные, то есть только уверовавшие в благовестив и по принятии благодати живущие в духе веры. Так что Бог, и всегда желающий и всегда сильный спасти всех, в действительности Спаситель есть только верных. Μαλιστα — значит и: так, именно так. Почему: паче же верным — можно перевесть: именно верным. Же, δε,— частицы нет в греческом. Прибавить же сие: именно верным — нужно было святому Павлу, потому что писал об уповании живота вечного, которого неверные не могут быть причастны. «Бог здесь есть всех Спаситель, а там не всех, но только достойных спасенными быть» (Экумений). Но и здесь Бог Спаситель особенное являет попечение о верных: ибо, если б этого не было, давно бы их стерли с лица земли (см.: Экумений). Святой Златоуст говорит: «каким образом, спросишь ты, Бог есть Спаситель паче верных? Тем, что обнаруживает великую заботливость о верных. Если 6 Он не был Спаситель их, то ничто не воспрепятствовало бы давно погибнуть тем, против которых все ратуют».
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter