Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на послание святого апостола Павла к Ефесянам
Стих 32. Бывайте же друг ко другу блази, милосерды, прощающе друг другу, якоже и Бог во Христе простил есть вам.
Врачевство прописывает Апостол против сердитости, бранчивости и злобы. Вместо этих недобрых расположений имейте добрые. Вместо всякой горечи, по коей и сами огорчаетесь, и других огорчаете, будьте блази — χρηστοι, — сладки (блаженный Иероним), приятны, радушны; вместо всякой злобы будьте милосерды — απλαγχνοι — благосерды. Такого рода расположения не допустят до того, чтобы самому огорчиться кем и рассерчать на кого, а не только чтобы другого огорчить и рассердить. Радушие и благосердие поглощают все неприятности и вокруг распространяют сладостный, теплый мир. Но скажет кто: как же быть, когда у кого желчный характер! И рад бы покрывать все благосердием и кротостию, да не совладаешь с собою. Хорошо тому, у кого преобладают симпатические расположения,— а у кого преобладают чувства эгоистические, тому не обойтись без серчания, раздора и мстительности. — На это надо сказать, что в христианстве под действием благодати всякий дурной естественный нрав переделывается в добрый, когда кто возьмется за это усердно и с своей стороны употребит всякий над собою труд. Не сам собою он переделает себя, но переделает его благодать, действуя сокровенно под его собственным над собою трудом. В чем это усилие? — Прощать все другим наперекор своему неуступчивому нраву. Многократно повторенные опыты уступчивости и прощения, против воли, неохотно, приведут к охотному прощанию всего, а далее и к безобидливости,— к тому, чтобы и не огорчаться ничем. Чем воодушевляться на такое самопротивление? — Живым сознанием того, что сам безответно виноват был пред Богом и, однако ж, Он простил тебе все даром, ради Господа Иисуса Христа. «Переносите, говорит Апостол, недостатки друг друга и уподобляйтесь Богу всяческих, Который Владыкою Христом даровал нам оставление всего множества наших грехов» (Феодорит). Тут движущая сила есть чувство благодарности; но если припомнить к сему и притчу Спасителя о немилосердом заимодавце и вместе должнике, который за то, что, после того как сам получил оставление большого долга, не хотел простить своему должнику сравнительно очень малого, лишен всякой милости и брошен в темницу, то к чувству благодарности присоединится и страх, которые вместе сильны возбуждать всякий раз достаточно энергии к тому, чтоб не поддаваться немилостивости к тем, кои причиняют нам какое-либо огорчение или оказываются в чем-либо не в должных к нам отношениях. И Господь, начертывая образец молитвы всегдашней, вложил в нее: остави, якоже и мы оставляем,— чтобы всегдашнее сознание нужды получать оставление себе всегда располагало самих нас оставлять другим. Ибо кто не оставляет сам, тот против воли и в молитву вставляет: не остави, как не оставляю,— хотя бы читал ее и иначе. Итак, памятию о прощении нам неоплатных долгов во Христе Иисусе, — в крещении или покаянии, с соответственным размышлением принуждай себя прощать, и благодать Божия поможет тебе взойти в состояние не раздражаться ничем от сопротивных и все покрывать благосердием и кротостию.
Берем опять речь святого Златоуста.
Объяснивши пространно в начале, что для достижения Царствия недостаточно отстать от греха, но что должно еще стяжать и противоположную ему добродетель, говорит он далее: «Потому-то и блаженный Павел, отвлекая нас от неправды, ведет к добродетели, ибо что пользы, скажи мне, в том, если будут вырваны все терния, но не будут насеяны полезные семена? — Труд опять послужит нам к такому же вреду, если останется недовершенным. Потому-то и Павел, усильно заботясь о нас, дает нам заповеди не только об отсечении и удалении злых дел, но и побуждает в скором времени показать насаждение дел благих. Ибо, сказавши: всяка горесть, и гнев, и ярость, и клич, и хула да возмется от вас со всякою злобою, он присовокупил: бывайте же друг ко другу блази, милосерды, прощающе друг другу, ибо это — навыки и расположения, и недостаточно удалиться от одного навыка, чтобы вместо него приобрести другой (противоположный), но нужно снова некоторое движение и стремление, не менее скорое, чем при удалении от злых дел, для того, чтобы стяжать дела добрые. Тот, кто не враг, не есть уже и полный друг: есть нечто среднее между враждою и дружбою, в каковых отношениях большая часть людей преимущественно и находится к нам. Тот, кто не плачет, еще не всегда смеется, но есть состояние среднее. Так и здесь, кто недосадителен, тот еще не совершенно добр, и кто не гневлив — не совершенно участлив. Но нужно еще новое старание, чтобы стяжать такое благо. И смотри, как по требованиям лучшего земледелия блаженный Павел очищает и возделывает землю, вверенную ему Землевладельцем: он выбросил гнилые семена, потом увещевает, чтобы приобрести растения надлежащие. Будьте блази, говорит он. Ибо, если после того, как терния вырваны, земля будет оставаться праздною, то снова возрастит бесполезные злаки. Апостол уничтожил гнев, — полагает доброту; уничтожил досаду,— полагает сострадательность; вырвал злобу и злоречие, — насадил помилование. Ибо слова: прощающе друг другу означают это. Будьте, говорит, склонны к прощению обид. Такая милость больше той, какая оказывается в делах денежных. Тот, кто прощает Деньги сделавшему у него заем, делает прекрасное и достойное удивления дело, но такая милость касается тела, хотя он и приемлет себе воздаяние сокровищами духовными и относящимися к душе. Но тот, кто простил грехи, принес пользу душе — и своей собственной, и того, кто получил прощение, потому что таким образом действий он сделал более кротким не только себя, но и его. Ибо не столько, преследуя обидевших, мы уязвляем их души, сколько, прощая их, приводим их в смущение и стыд. Между тем, поступая мстительно, мы не приносим пользы ни самим себе, ни им, а напротив, и им, и себе вредим. Итак, если хочешь мстить, мсти этим способом: воздавай добром за зло, чтобы сделать его (врага) должником и одержать дивную победу. Почему, думаешь ты, Господь наш Иисус Христос говорит: аще кто ударит в десную твою ланиту, обрати ему и другую (Мф. 5, 39)? — Не потому ли, что чем более будет кто великодушен, то тем более и себе и ему приносит пользы? Итак, не будем злопамятны, но погасим гнев, чтобы сподобиться милости от Бога. Ибо в нюже меру мерите, говорит Он, возмерится вам, и имже судом судите, судят вам (Мф. 7, 2)».
Глава 5, стих 1. Бывайте yбo подражатели Богу, якоже чада возлюбленная.
Эти два первые стиха можно считать и продолжением предыдущей мысли, и особою заповедию о любви, как высшем христианском законе взаимноотношений.
Убо — итак, прямо связывает речь с предыдущим. Там сказал: прощайте, как и Бог во Христе простил вам. Теперь говорит: прощайте, и: как дети Божий. Дети подражают отцу и с него берут пример. Берите и вы пример с своего Отца Небесного, Который простил не другому кому, а вам же самим, — и прощайте. Но не холодного прощения требует Апостол, а любовного, как видно было и впереди, где прощение он вывел из слов: будьте блази и милосерды, и здесь видно, ибо тотчас следует: и ходите в любви, как указание, в чем подражать. — В христианстве истинном не терпятся дела по холодному требованию рассудка, а требуется, чтобы все исходило из сердца, сердце же чтобы было полно любви. Сам Бог сказал: будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5, 48). По сочетанию речи, где это говорится, видно, что требуемое Богоподражательное совершенство здесь есть любовь и милосердие, как святой Лука прямо и приводит в подобной же речи Господа: будите милосерды, якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6, 36). Любовь же Спаситель ту и почитает истинною, которая имеется ко врагам. Ибо говорит: любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть, и изгонящия вы; яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на небесех, яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и неправедныя. Аще бо любите любящих вас, кую мзду имате? Не и мытари ли тожде творят? И аще целуете други ваша токмо, что лишше творите? Не и язычницы ли тожде творят! (Мф. 5, 44 — 47). Вот проба любви. Такая только и должна быть почитаема Богоподражательною.
Святой Златоуст видит в этом Богоподражании несравненное преимущество христиан.
«Что может быть сладостнее сих слов, подражатели Богу бывайте? Если ты назовешь царство, если — другое что-либо, — все это нисколько не будет равняться с ними! Ты подражаешь Богу, ты уподобляешься Богу, когда прощаешь вместе с Ним. Грехи нужно прощать скорее, чем долги денежные, потому что, если ты простишь деньги, ты этим lie будешь подражать Богу, а если будешь прощать грехи, ты подражаешь Богу».
Блаженный Иероним особый некий усмотрел оттенок в словах Апостола. «Кто разумеет, в каком смысле сказано: будьте совершенны, якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5, 48), тот знает, в каком и здесь говорится: бывайте подражатели Богу. — Пиша к коринфянам, Апостол говорит: подражатели мне бывайте, якоже аз Христу (1 Кор. 11, 1; 4, 16). Ибо они не могли тотчас сделаться подражателями Христа, но велико было для них, если смогут быть подражателями подражателя. А ефесянам, — яко таким, коих научил уже он таким таинствам, — не говорит: подражатели мне бывайте или подражатели Христу,— но подражатели Богу. Не потому, чтобы меньше было — быть подражателем Христу, чем Богу (ибо Христос есть Бог), но потому, что иное есть подражать по человеку, а иное по Богу, хотя и Христа мы уже не разумеем по плоти, как разумели (иные) его вначале.—Говорит и Сам Спаситель, показывая Свое по домостроительству спасения смирение: не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща; яже бо Он творит, сия и Сын такожде творит (Ин. 5, 19). Не то, чтобы иное небо и иную землю сотворил Отец, а по подобию их иное небо и иная земля сотворены были потом Христом, но что и Сын творит то же самое, что творит Отец (то есть нераздельно). В чем же именно можем мы уподобляться Богу, об этом засвидетельствовал он выше, говоря: прощающе друг другу, якоже и Бог во Христе простил есть вам. Не думаю, чтобы в прочем, что творит Бог, человек мог подражать Богу. Но то возможно, чтобы как Бог милосерд есть и дождит на благие и злые, так и мы изъявляли свою доброту ко всем людям. Когда исполним это, то будем чадами возлюбленными или самого Павла, или, как думаю лучше,— Бога».
В словах: якоже чада возлюбленная видно указание на нравственную необходимость предлагаемого образа расположений, исключительно христианскую. — Феодорит пишет: «Сподобились вы всыновления, именуете Бога Отцом, поэтому ревнуйте о сем родстве». Чада возлюбленная, или поколику Бог их любит, или поколику они Бога любят, то есть как чада Боголюбивые. Последняя мысль проглядывает у святого Златоуста: «А вот и еще прекраснейшее увещание: якоже чада, говорит, возлюбленная. У вас есть и другая необходимость подражать Ему,— не только потому, что вы Им облагодетельствованы, но и потому, что соделались чадами. Так как не все сыновья подражают отцам, но только возлюбленные, поэтому и говорит: якоже чада возлюбленная».
И дальше можно вести наведение из сих слов, именно — до того, чтобы положить, что, кто не таков, тот и не христианин. Чадами Божиими быть область приемлют те, которые от Бога рождаются. Рождаются же они так Духом Святым. Дух же Святой, пришедши, изливает любовь Божию — или Божескую в сердца наши (Рим. 5, 5). Доказательство такой любви, по слову Господа, есть любовь ко врагам,— не прощение только, но любовь. Идя обратно, получим: кто не имеет такой любви, тот Духа не имеет; кто не имеет Духа — и не рожден от Него; кто не рожден свыше, тот не сын Богу; кто не сын Богу по благодати, тот не христианин.. Отсюда выходит, что в словах: якоже чада возлюбленная, сокрыта мысль: иначе не чада; — не чада? — так известно, что. — Это, однако ж, не дает права тому, кто не чувствует такой любви, говорить: что ж, когда не изливается,— и сидеть сложа руки, ожидая, пока за него все в нем сделает Сам Бог. При всем том, что нравственные добрые расположения все бывают в нас в настоящем своем виде не иначе как от действия благодати Святого Духа, никто не увольняется от дел, принадлежащих к области тех расположений и служащих выражением их. Пусть нет расположения, нуди себя на дела, кои от него,— и оно придет; придет и благодать Духа и возведет в окончательное совершенство все, чему своими усилиями не мог ты придать совершенства.
Стих 2. И ходите в любви, якоже и Христос возлюбил есть нас, и предаде Себе за ны приношение и жертву Богу в воню благоухания.
Течение мыслей таково. Подражатели бывайте Богу. В чем подражать? — В любви. А любить как? — Так, как Христос возлюбил нас. Предав Себя за нас, Он принес Богу наиприятнейшую жертву; предавай и ты себя всяким трудам и лишениям во благо других, и будешь тем и любовь свою искреннюю ко всем свидетельствовать, и дела пред Богом являть, кои будут Ему как жертва в воню благоухания. Как мудро у Апостола все нравоучение христианское возводится ко Христу!
И ходите в любви. Не одно, не два, не десятки и сотни совершите действий любви, и довольно; но — ходите в любви, постоянно и непрерывно действуйте в духе любви. Бог — Отец наш есть всегдашняя, неистощимая любовь (1 Ин. 4, 16). И мы по мере сил наших явим некую полноту любви, если будем всегда ходить в любви. Святой Златоуст говорит: «А вот и основание всего: ходите в любви. Если будет любовь, то не будет ни ярости, ни гнева, ни крика, ни брани, но все это будет уничтожено. Посему он и поставляет главнейшее на конце».
Дела любви, особенно в том смысле, как требует Господь, то есть чтобы являть любовь к врагам, требуют жертв — неизбежно. Как это может подрывать энергию нашу, слабую всегда, то для воодушевления нас Апостол выставляет жертву, которую Христос принес за нас. Он как бы говорит: уразумейте силу жертвы Христовой, войдите в сочувствие с нею, и уже не остановитесь ни пред какими жертвами в хождении вашем по духу любви. Христова любовная за нас жертва есть для нас второй образец любви, более близкий к нам, более осязательный. Любовь Бога невидима и всеобъемлюща; любовь Христа видима и всякого касается. Вкусив плодов ее, естественно и ею возгореться. Христос возлюбил нас и предал Себя за нас; Ради этого из любви предания Его за нас и ты помилован, принят в любовь Божию, и не только прощен, но и сыновства Ему удостоен: возлюби же и ты сию самую любовь, себя предающую на всякие жертвы и ходи именно в ней. Святой Златоуст особенно останавливается на сей черте: «Скажи мне, если бы кто тебе, когда ты был в горячке и боролся со смертию, помог каким-нибудь лекарством, не превознес ли бы ты выше всего этого человека и даже самое название лекарства? Ибо если к временам и местам, при которых получили пользу, мы привязаны, как к собственной душе, то тем более к самым действиям. Будь привержен к любви, потому что чрез нее ты спасен, чрез нее соделался сыном (Божиим), и если в состоянии будешь спасать других, то тем же пользуйся врачевством и всех увещевай: отпустите, и отпустят вам (Лк. 6, 37); так поступать — дело душ признательных, свободных и благородных».
И то, что любить надобно до самопожертвования именно врагов, видно в примере любви к нам Христа Господа. Ибо Он принес Себя за нас, врагов сущих Своих и Божиих. Если долг лежит на тебе подражать любви Его, то люби врагов. «Иначе как слово: якоже, удержит свой смысл? Не явно ли, что в таком только случае, если мы будем благотворить врагам» (святой Златоуст).
О значении и силе жертвы Христовой не рассуждает здесь Апостол, а берет сию вину, как известную, и с тою особенною целию, чтобы возвысить воодушевление к подражанию любви Христа Господа указанием на плод ее,— тот, что жертва, по силе ее Богу принесенная, была Богу в воню благоухания. Он как бы говорит тем: не бойся и не останавливайся пред жертвами, по силе любви, в них являемой, они будут Богу в воню благоухания. Кто, приняв это к сердцу, не готов будет на всякие труды и жертвы из любви к братиям своим?
Выражение: в воню благоухания — в жертву приятнейшую, Богу угодную и ценную пред Ним, — в первый раз встречаем в оценении жертвы Ноевой. Там сказано: и обоня Господь воню благоухания и рече Господь Бог: не приложу ктому проклятии землю за дела человеческая (Быт. 8, 21). Обоняние вони жертвенной приписывается Богу в означение, что жертва та дошла до Бога, принята Им благосклонно и заслужила благоволение Божие. Жертва Христа Спасителя, Себя принесшего, была наиприятнейшая: другая такая невозможна и не требуется, ибо она одна заменила все жертвы. Христос Сам, не яко человек, но яко Богочеловек, был и священник, и жертва. Принес Он не яко человек, но яко Богочеловек, и Себя принес не яко человека, но яко Богочеловека. Отсюда бесконечная цена Его жертвы! Воня же благоухания от сей жертвы — не одной ради цены ее беспредельной, но и ради того, что она была плод любви самоохотной: возлюби и предаде Себе. В этом отношении она есть предмет подражания для нас: влагай искреннюю любовь в дела самопожертвования для других, и будет из них восходить пред Бога воня благоухания. Предал Себя Господь за нас — не святых и друзей, а за грешников и врагов, чтобы заслужить всепрощение грехам нашим, — чтобы, отогнав, говоря человечески, от Божия обоняния смрад грехов наших, наиприятнейшею вонею благоухания жертвы Своей, умилостивить Бога, да изречет нам всепрощение и всепомилование,— изречет, что проклятию, на нас лежавшему, положен конец. Из сей жертвы Христовой, за нас, врагов еще бывших, принесенной, да научимся любить врагов, с готовностию всем жертвовать для них до положения живота, чтоб всегда быть благоугодными пред Богом.
Доселе учил святой Павел, как исправить раздражительную часть души, поставить на верху очищения ее самоотверженную любовь. Теперь указывает на очищение другой части ветхого человека — похотной. На этом месте молено означить поворот общих наставлений Апостола о жизни христианской.
Стих 3. Блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас, якоже подобает святым.
«Сказал о раздражительной страсти — гневе, ярости и горечи. Теперь приступил к страсти похотной — к блуду. Так и закон после того уже, как сказал: не убий — что есть дело раздражительной страсти, — сказал и: не прелюбы сотвори — что есть дело страсти похотной. Как горечь, клич, злоба и хула суть плоды раздражительной страсти, так и плоды похотной суть — блуд, прелюбодеяние, нечистота, любоимание, ибо если кто не похотствует на тела, похотствует на деньги и стяжания» (Экумений). Так и все наши толковники, и святой Златоуст.
Блуд — всякий грех с женщиною без брачного с нею союза; всякая нечистота — все другие проявления похотной страсти — похотные мысли, разжжения огня плоти самоохотные, удовлетворения ей неестественные; лихоимство — страсть к стяжанию, ненасытное желание иметь все более и более. Что и это принадлежит к похоти, показал и святой Иоанн Богослов, относя к ней не одну похоть плоти, но и похоть очес, под коею разумеют любоимание, как и все обычно говорят: глаза не сыты у тебя. Святой Златоуст и говорит: «Одна и та же у нас страсть, которою мы любим и деньги, и тела». Ниже да именуется в вас. «Достаточно показал отвратительность исчисленных пороков, повелев и самые наименования их истребить из памяти» (Феодорит). «Ибо знал, что речи об них бывают поджежкою (страсти) и наводителями на дела» (Экумений). «Апостол желал, чтобы они всецело были чисты и непорочны, чтоб и самый язык их не осквернился произношением таких имен» (Феофилакт). О проявлениях раздражительной страсти говорит: да возмутся от вас; а о делах похоти говорит: ниже да именуются. Последнее сильнейший представляет запрет, ибо хочет, чтоб и помину об них не было, чтоб забыты были и самые имена их, чтобы дойти до того, что, когда произнесет кто такие имена, слышащие не понимали, о чем он говорит. Якоже подобает святым. Так надлежит тем, которые прежде сложения мира избраны быть святыми и непорочными (1, 4), которые, принимая веру в Господа, прилепляясь к Нему и от Него получая новую жизнь, дают обязательство к чистой совести (1 Пет. 3, 21), которые ревновать должны о всесторонней чистоте, поставлены в состояние чистоты и силы к хранению ее и жизни в ней приняли.
Святость есть исполнение сердца всеми добродетелями, но преимущественно она свидетельствуется чистотою от плотских влечений и сочувствий. Почему святой Павел, пиша к солунянам, и говорит: вот воля Божия для вас,— святость ваша. В чем же святость? — хранити себя от блуда (1 Сол. 4, 3). Так высоко ставит он чистоту, что и самому призванию нашему последнею Целию назначает именно ее, говоря: не призва нас Бог на нечистоту, но в святость (1 Сол. 4, 7). И пиша к коринфянам, он убеждает их бегать блудодеяния потому особенно, что телеса наши суть храм живущего в нас Святого Духа (1 Кор. 6, 18— 19). Почему растлителям сего храма угрожает карою свыше: не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм, бо Божий свят есть, иже есте вы (1 Кор. 3, 16—17). Дух Божий, пришедши, восставляет его в первоначальное его достоинство — жизнь в Боге. Сия жизнь, восприятая и ощущенная, отрешает от всего чувственного и плотского, как бы отрезывает от этого. Таким образом, жизнь в Боге, святость, чистота, исполнение Духом — стоят на одной линии в христианской жизни, и современно проявляются и действуют.
Стих 4. И сквернословие, и буесловие, или кощуны, яже неподобная, но паче благодарение.
И это все не должно иметь среди вас места. Сквернословие — αισχροτης — собственно срамотность, — срамные приемы, взгляды, движения, одежда, все поведение срамотное, или распущенность, свидетельствующая о нечистоте и к ней соблазняющая. Но, конечно, преимущественное проявление этой срамотиости есть срамословие, — срамные речи, с которых и начинаются обычно срамные дела. Буесловие — μωρολογια — глупые, безумные, пустые речи. Кощуны — ευτραπελια, — страсть острить, шутить, смехотворить. Яже неподобная, надо перевесть: эти неподобности то есть тоже да не именуются в вас. — Не пристало нам так поступать. Обещали жить свято, со страхом Божиим содевая свое спасение. Как могут быть уместны у нас такие речи?! Богу себя посвятили, печатию Духа Святого запечатлены; когда же распускаем пустые, шутовские и срамные слова, скверня ими души других и воспеняя в них похотные мысли и движения, то святотатствуем, в Бога согрешаем. Это то же, что сосуд священный обращать на нечистое употребление. Вспомни всяк, какова была участь Валтасара!
У всех святых подвижников находим указание, что пусторечие и смехотворство состоят в прямой связи с похотию. Кто смехотворит, сам находится в состоянии похотном, которое чрез пусторечие свое распространяет он и вокруг. Святой Златоуст и говорит: «Не произноси слов, ни шутливых, ни постыдных, — и ты угасишь пламя, ибо слова ведут к делам. Как там (выше, говоря против раздражительной страсти) уничтожил Апостол ссоры, поддерживающие гнев, так теперь отсекает сквернословие и шутки, ведущие к распутству».
Но паче благодарение, то есть да выражается в слове и да слышится. Вот чем должна быть полна беседа христиан! Когда случится что особенно выдающееся из ряда, в обществе только и речей, что о том. Но что может быть выдающимся из ряда больше того, чем христиане стали христианами? Бог Сам преклонил небеса и сниде, чтоб нас возвесть на небеса; все мы уже к тому и призваны и живем на земле только за тем, чтоб получше приготовиться к жизни на небе, где уже ждут нас уготованные нам обители. Прими это на сердце, — и не найдешь охоты говорить о другом чем, как об этом, в чувствах благодарения за неизреченные милости Божий. Кто получил назначение — явиться во дворец, чтоб там служить и жить, только и думает, как бы поскорее все уладить для того житья, — и благодарностям его к царю и меры нет. И у него, и у знающих его только и речей, что о милостивом его назначении. И благодарят все царя. Точь-в-точь в таком положении и все мы, христиане. Очень естественно потому сказать, что из уст наших должно исходить преимущественно благодарение Богу Отцу и Господу нашему Иисусу Христу со Святым Духом, за спасение, нам даруемое и действующее в нас, если не мешаем ему своим неразумием.
Никто не станет спорить с этим, равно и с тем, что неприлично срамословие и буесловие, но чтобы надлежало изгнать из христианских обществ шутки, острословие и смехи — это не всякий вмещает. Заметил это святой Златоуст и пространно обличает такое суждение и дело. Выпишем некоторые из его положений.
«Что пользы сказать шутку? Только возбудим ею смех. Да не будет ни одного слова праздного, так как от празднословия можно перейти к разговору неприличному. Теперь время не увеселений, но плача, скорбей и рыданий. А ты шутишь! Какой боец, вышедши на арену, оставляет борьбу с противником и произносит шутки? Близ тебя диавол ходит вокруг, рыкая, чтобы поглотить тебя, все воздвигает и все обращает на твою голову, замышляет, как бы выгнать тебя из твоего убежища, скрежещет зубами, воет, раздувает огонь против твоего спасения, а ты сидишь и произносишь шутки, пустословишь и произносишь неприличные речи?! Можешь ли ты одолеть его? Мы забавляемся по-детски, возлюбленные!
Христос распят на кресте из-за твоих злодеяний, а ты смеешься? Он потерпел заушения и столько пострадал из-за твоих бедствий и объявшей тебя бури, а ты веселишься? И разве не тем более ты этим Его оскорбляешь? Посмотрим, каков должен быть святой? — Он должен быть тихим, кротким, скорбящим, плачущим, сокрушенным. Следовательно, кто говорит шутки, тот не святой, и такой — смешон. Это позволительно только играющим на сцене. Где срамота, там и шутки. Послушай, что говорит Пророк: работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом (Не. 2, 11). Шутливость делает душу слабою, ленивою, вялою. Прекрасно, если душа трезвенна, — ее нельзя увлечь, а рассеянной кто не увлечет? Она будет обманута сама собою и не нужно ей будет козней и нападений диавола. Много зол гнездится в пристрастной до шуток душе, — большая рассеянность и пустота; расстроивается порядок, ослабляется благоустройство, исчезает страх, отступает благочестие. У тебя есть язык не для того, чтобы передразнивать других, а для того, чтобы благодарить Бога. Изгоним этот обычай из-за трапез. Изгнавши отвсюду этот обычай, будем говорить то, что нам прилично, и пусть святые уста не произносят слов, свойственных устам бесчестным и позорным. Кое бо причастие правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тме (2 Кор. 6, 14)?
Итак, упорядочивши эти два душевные состояния и подчинивши их разуму, как послушных коней,—я разумею похоть и гнев, — поставим над ними возницею ум, чтобы получить награду вышнего звания, которой да сподобимся мы во Христе Иисусе, Господе нашем».
Стих 5. Сие 6о да весте, яко всяк блудник, или нечист, или лихоимец, иже есть идолослужителъ, не иматъ достояния в царствии Христа и Бога.
К укрощению гневливости и прощению неприятностей располагал Апостол тем, что самим нам прощение дается в Господе Иисусе Христе, с напоминанием, что, если не будем прощать, и нам не будет прощено. К погашению похоти плоти и очес располагает он опасностию потерять из-за них Царство Небесное, предлагая как бы на выбор: или минутную сласть похоти, или вечное блаженство в Царстве Христовом. Обоим им вместе быть нельзя. Одно из двух: или временная греха сладость и лишение вечного блаженства, или вечное блаженство и отвержение сласти похотной. Сие да весте — приговор решительный, без всяких исключений и ограничений, что те, которые имеют несчастие работать помянутым страстям, не имеют достояния в Царствии Христовом, — уже исключены из него, и те, которые впадут только в них, как только впадут, так и исключаются, самым действием падения. Так несовместно Царствие с похотствованием.
Апостол под этот приговор подводит только блуд, нечистоту и лихоимство, а сквернословие, буесловие и кощуны — пропустил. Но это не значит, что, по Апостолу, с ними можно войти в Царствие, а то, что они у него не имеют самостоятельного значения и суть орудные действия в отношении к тем главным страстям, так что их не бывает, когда не бывает тех, и наоборот, где те, там и они. С теми, следовательно, разделят они и участь. Пустословие и смехотворство на вид представляются не так важными; но как под ними кроется блудная страсть, которая и приводит язык в движение, то, судя по этому родству, важность их значительна очень. И взгляд какой тоже будто незначителен; но воззревый на жену ко еже вожделети ея осуждается как блудник.
Блудник и нечист сказаны Апостолом в том же смысле, как прежде блуд и нечистота; по лихоимец окачествован особою вескою очень чертою; иже есть идолослужитель. И в послании к Колоссаям называет он лихоимание идолослужением (Кол. 3, 5). И Господь сказал, что нельзя служить Богу и мамоне (Мф. 6, 24). Следовательно, кто служит мамоне, то есть работает страсти любостяжания, тот не служит Богу. Мамона стал для него богом. Ему он предан всею душою, всем сердцем, всем помышлением и всеми силами. Как следовало ему быть расположенну к Богу, так он расположился к богатству. Такова, впрочем, и всякая страсть, что когда кого одолевает, то всего его поглощает; почему и чрево назвал Апостол богом (Флп. 3, 19), но в пристрастии к богатству есть особая черта, ставящая обладаемого им на одной линии с идолопоклонниками, именно упование на богатство. Надлежит всего ожидать от Бога и на Нем опираться всеми надеждами своими. Но обладаемый лихоиманием всего ожидает от денег и богатства, на них опирается и почивает своими надеждами. Там, где следует стоять Богу, стоит у него мамона. Стало, он прямой идолопоклонник.
Не имать достояния в царствии Христа и Бога. Достояние, — κληρονομια,—что кому определено в наследство. Неисследованное богатство Христово все распределено по добродетелям, и всякой добродетели свое место и свой удел богатства Христова. Когда наступит Царствие Христово, тогда какою кто добродетелию особенно отличился, туда и поступит, где часть на добродетель ту отряженная. Все, по вере, в добродетелях потрудившиеся будут в Царствии, и всем будет неизреченно блаженно пребывать там, но всякий в своем будет месте и чине. Посреди сих светлых обителей нет места — никакой страсти. Вне... любодеи... и идолослужители... (Апок. 22, 15).
Это очевидно само собою, но Апостол напоминает о том с особым напряжением, говоря: сие да весте. Верно, нужно было сделать на этом ударение. Может быть, ходили какие-либо мысли, подрывающие уверенность в этом. Почему и далее, остерегая верных от кривотолков, пишет:
Стих 6. Никтоже вас да льстит суетными словесы, сих бо ради грядет гнев Божий на сыны непокоривыя.
Смотрите, как бы кто не обольстил вас и обманом не ввел в заблуждение. Относительно чего? — Не относительно новых каких предметов, а все тех же: дел похотных, лихоимства, пустословия, смехотворства. Кто бы такие были суесловцы, не указывает святой Павел. — Ефес был полон разнородными школами и общинами. Между ними эпикурейцы не строго судили о делах блудных, как между иудеями — саддукеи. Говорят, что и симониане очень хромали на это плесно (ступню). А чтобы так строго отнестись к любоиманию, как относится святой Апостол и как требовалось по духу христианства, никому в голову не приходило. Апостол, конечно, знал это, знал, что говорить могли все эти суесловцы, и, не входя в подробное рассмотрение их суесловия, одним словом отсекает соблазн: смотрите, что бы кто ни говорил против этого, не обольщайтесь: то пустые слова. А не дивно, что Апостол в бытность свою в Ефесе все эти пустые речи опроверг пред христианами, теперь же только напоминает, чтоб не забыли уроков личных и продолжали держать себя настороже.
А то — у всякого и свои мысли могли приходить, — что де похотные дела натуральны, — что иметь — нельзя не иметь, - что пошутить и посмехотворить — ничтожные дела. Почему, пиша к коринфянам, святой Павел писал: не льстите себе: блудники... сквериители... лихоимцы... царствия Божия не наследят (1 Кор. 6, 9). Верно, повсюду ходили тогда, как и доселе ходят, суетные речи, подрывающие уверенность в тяжести отрицаемых Апостолом страстей и тем расслабляющие бдительность над собою верных долгу христиан. Святой Златоуст про свое время говорил: «Когда мы говорим, что всяк, назвавший брата уродом, подлежит геенне, некоторые говорят: "ужели назвавший брата уродом подлежит геенне? — Нет!" — говорят. И когда говорим, что лихоимец есть идолослужитель, и над этим опять смеются, говоря, что это выражение преувеличено, и все заповеди унижают подобным образом. Так их-то имея в виду, и писал тогда к ефесянам блаженный Павел, говоря: никтоже вас да летит суетными словесы,— суетными словами называя слова не дельные, а между тем обольстительные и вводящие в обман».
Сих бо ради,— по причине размножения этих именно пороков, — блуда, нечистоты, лихоимания,— грядет гнев Божий, то есть Страшный суд. Быть Страшному суду определено. Когда он будет, никто не знает. Но время течет и его приближает. Естественно, — он идет к нам. Но размножение сказанных пороков ускоряет его шествие. Нравственное состояние в последние дни сравнивает Господь с нравственным состоянием живших при Ное. Тогда был ужасающий разлив чувственности. Все они — плоть, сказал об них Бог. То же будет и пред концом мира. Плотские Дела — с лихоимством возьмут верх над всем. Думается, на это сходство указывает здесь и Апостол Павел,— и сынов непокоривых образец видеть наводит он в противлыпихся иногда во дни Ноевы. Ибо сыны непокоривые υιοι της απειθειας — суть сыны неубежденности, такие люди, которых ничем не убедишь, что ни говори, не верят Самому Богу, не верят и противятся — упорные неверы. Таковы были жившие при Ное. Сколько он твердил от лица Божия, чтоб покаялись? — Не послушали. Таковы будут люди и пред концом мира. Тогда потоп взял сынов противления, в конце же мира суд Страшный внезапно постигнет непокоривых. Евангелие всем станет известно; все будут слышать уроки, что жить нечисто — пагубно, но никто слушать того не будет, успокоивая, конечно, свою совесть какими-нибудь суетными словесы, подобными тем, от которых предостерегал Апостол ефесян. — Вот что приводит святой Павел на мысль христианам ефесским, чтоб воодушевить их и пороков тех бегать и от всех кривотолков, суетными словами умаляющих их тяжесть, слух отвращать. Он хотел страхом суда Страшного исполнить души их и тем поставить их души в напряженную трезвенность и бдение как над сердцем своим, так и над внешними сношениями своими.
Стих 7. Не бывайте убо сопричасщницы сим.
Сим, то есть сынам противления. Причастниками их станут, если им уподобятся, а уподобятся им, если, послушав суссловцев, расслабнут в строгом блюдении себя против означенных пороков, и, впадши в них, окажутся противниками слову Божию, которое Апостол им проповедал и теперь предлагает. Убойтесь, говорит, противлением истине и поблажкою нечистоте и лихоимству уподобиться им. Если допустите это, то и участь тех разделите. А участь их — огнь суда и мучения! — Итак, остерегитесь, и всегда возбуждайте в себе трезвенную бдительность представлением себе картины Страшного суда, чтоб соблюсти себя чистыми от похотных не дел только, но чувств и мыслей. Видим в аскетических писаниях, что для отгнания приражений похоти нет могущественнее средства, как память о суде. Иные советуют стать на суде и не отводить от него мыслей. Это держит в страхе, поядающем все нечистое.
Два многовозбудительных образа заповедует Апостол держать в уме и сердце борющимся со страстьми — образ Господа, распявшегося за нас на кресте для погашения всех недобрых движений, порождаемых раздражительною силою души, и образ Страшного суда для погашения страстных движений похоти. Ими изгоняется из души всякая страсть, ими же, когда доброе намерение угождать Богу утвердится в душе, предотвращается и самое их возникновение. У кого они сорастворились с сознанием, тот вошел в область бесстрастия.
Состояние бесстрастия приближает к всесовершенству Божию, или к светлости Божией. Создав человека по образу Своему, Бог вложил в него все Свои добротности, какие только мог вместить тварь — человек. Сии добротности, по падении, помрачены, закрыты и извращены страстями, прившедшими с самосгию, бывшею источником падения. Во Христе Иисусе привходящая благодать восстановляет дух наш, в коем образ Божий, и научает его, и помогает ему изгнать из естества человеческого все страсти, омрачающие его, положив в основание сего изгнания попрание самости самоотвержением — что составляет первый шаг в следовании Христу. Когда страсти изгнаны, естество человеческое входит в предопределенное ему совершенство Божеское, в Богоподобие. Бог свет есть, и тмы в Нем несть пи единыя (1 Ин. 1,5). Этим выражается всесовершеннейшее Его всесовершенство. И человек, когда вступает в Богоподобие, или причащается всесовершенств Божеских, или вкушает Божеских доброт, называется вступающим в свет Божий, облекающимся в него, и самым делом он тогда становится светом. И вот это — и есть, о чем теперь начинает речь свою святой Апостол. Доселе вводил он христианина в борьбу со страстьми, из раздражения и похоти исходящими, и довел его до состояния бесстрастия — чистого и светлого светлостию Божескою. Теперь, обращая внимание самих же христиан на это изменение, в них совершившееся, он говорит как бы им: вы были тьма, а теперь стали свет. С этого слова начиная, он изображает далее светлость деятельной христианской жизни в себе самой (ст. 8—10) и светоносность ее для всех не причастившихся света Христова (ст. 11 — 14). Подобное сему Господь говорил Апостолам: вы свет... будьте светильником для всех (Мер. 5, 14—16).
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter