Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterСвятитель Феофан Затворник. Толкование на 118-й псалом
Заголовка к этому восьмистишию «самех» — «подпора».
Есть нравственные расположения и решения воли и Божий устроения, относящиеся к сему, которые служат подпорою всей богоугодной жизни, проводимой в верном исполнении заповедей. О таких расположениях и Божиих устроениях и говорит в этом восьмистишии святой пророк. Первою подпорою тут выставляется решение воли любить закон — со стороны человека (стих 113), и всегда готовая для этого помощь — со стороны благодати (стих 114). Ни благодать без такого решения воли действовать не станет, ни такое решение воли без благодати сделать ничего не может. Когда же они соединятся, тогда действование человека и немощного становится мощным. В чувстве этой мощи он с дерзновением выходит на путь богоугождения (стих 115), не на свою, однако ж, надеясь силу, но на Божию помощь, уповая успеть во всем, при ее содействии (стих 116). Таков внутренний строй действующего по Богу. Далее пророк указывает, чем поддерживать эти самые опоры богоугодной жизни, именно: молитвою (стих 117), припоминанием Божия непощадения грешников (стих 118), усмотрением того, как жизнь их безотрадна (стих 119), и особенно страхом Божиим, который возбуждается представлением страшных судов Божиих (стих 120). И племя добродетелей в жизни по Богу, изображенное в предыдущем восьмистишии, есть того же свойства. Посему настоящее восьмистишие можно назвать продолжением предыдущего.
Стих сто тринадцатый
«Законопреступныя возненавидех, закон же Твой возлюбих».
Под словом «законопреступныя»разумеются тут люди или совокупность людей — мир, и злые помыслы, возбуждаемые миром и всеми обычаями его; возненавидел, говорит, не только преступление закона, но и все, соприкосновенное с тем и ведущее к тому; «закон же твой возлюбих».От того отвратился сердцем, а к этому прилепился. Не одно прекращение греходелания есть исправление нрава, но и сердечное отвращение от него; и не одно делание дел законных есть обращение на путь добра, но и сердечная любовь к ним. Такое настроение и есть полное начало богоугодной жизни, и вместе самая прочная опора ее. Пока есть сочувствие к чему-либо греховному и страстному, до тех пор нельзя считать состояния своего безопасным. Чуть что-нибудь,— и слабое сочувствие возрастет в чувство, раздражит влечение, вызовет желание,— вот уже и край рва падения. Тут то же бывает, что с искрою, тлеющеюся в пепле. Чуть ветерок сдует покрывающий ее пепел и пригонит что-либо горючее — тотчас задымится; не погаси — вспыхнет, не подави вспыхнувшего огонька — и пожар. Час-другой, и дом исчез, как бы богато ни был убран.
Так бывает и с нравственными пожарами и погибелью домов сердечных. Пересмотри же потщательнее — не кроется ли у тебя в сердце какое-либо сочувствие ко греху и страсти; и если найдешь, не поленись истребить его. Пробою сего да будет тебе то, чтобы, когда будет у тебя на глазах или в мыслях предмет страсти, ты не только бы относился к нему холодно, но имел желание оттолкнуть его ногою, как нечистое животное.
Не вдруг, как, только обратится человек от греха к добродетели, уже является такая ненависть к греховному. Правда, есть она и тут, но еще слаба. Период борьбы со грехом растит и питает ее, потому что только эта борьба дает чувствовать всю враждебность к нам греха и злость началовождя его — диавола.
Почувствование этой злорадной вражды со стороны, противной добру, даст, наконец, силу и ей отплатить тем же. А что грех будто — ничего, не враг, а приятель, — такое помышление не даст восстать и ненависти к нему во всей силе.
Ненависть ко греху растет вместе с любовью к добродетели. Опора доброй жизни есть собственно эта любовь, а ненависть ко греху проявляется только в минуту появления греха с целию приманить к себе. Тогда любовь к добру обнаруживается ненавистью к злу и опаляет зло при первом его появлении. Против этого движения любви не может устоять и сама злоба сатанинская.
Стих сто четырнадцатый
«Помощник мой и заступник мой ecu Ты, на словеса Твоя уповах».
Пророк не молится: будь Ты мне помощник, а исповедует, что Бог есть уже его помощник на добром пути. Полагая начало доброй жизни, начинающий молится: «Я постараюсь делать добро, только Ты, Господи, не оставь меня Твоею помощию» — и, веруя, что Бог не оставит его, вступает на путь добра. Но опыты жизни, в которых Божия помощь и Божий покров бывают осязательно видимы, укореняют в сердце убеждение, что точно так и есть, что Господь близ есть всем призывающим Его и хранит вхождение и исхождение их. Отсюда человек становится уверенным во всегдашней готовности Божией помощи и Божия заступления, как в своем собственном бытии. И сам в себе говорит он, и пред другими исповедует: Господь мне помощник, не убоюся, что сотворит мне злоба врага! Кругом меня полчища его, а я ложусь спать и спокойно засыпаю, сплю и встаю, не испытывая никакой тревоги, ибо знаю, что не воздремлет, ниже уснет храняй меня Господь, по благости Своей.
«На словеса Твоя уповах», то есть на обетования, данные людям от Бога, с уверенностию в непреложности их: «ты только начни, а Я уж не оставлю тебя». Уповая на сии обетования, человек вступает на путь добра. Но потом, когда опыты жизни удостоверят его во всегдашней благости Бога и готовой помощи от Него, он исповедует пред Богом: теперь я совсем возложил упование мое на словеса Твои. Сначала еще могли быть кое-какие колебания; а теперь нет более им места.
Без помощи Божией нельзя преуспеть в добре. «Без Мене не можете творити ничесоже»,говорит Господь (Ин.15,5). На эту-то помощь и надо возложить упование, а возложив, возжелать ее и взыскать. Первые движения добра возбуждает Господь независимо от произволения человека, но потом, когда вступит человек на путь добра, Он является на помощь к нему не иначе, как по взыскании, хотя и близ есть. Господь Бог благоволил устроить так для того, чтобы человек не зазнался и дела благодати не стал считать долгом, ибо отсюда исходит ропот — пагуба душ. Упование есть уже взыскание помощи Божией. Это без слов — слово, сильно взывающее к Богу, так как Бог смотрит на то, что в сердце.
Упование на помощь Божию есть самая живительная сила на добром пути. Потому-то враг всячески старается не дать ему вселиться в сердце и, когда вселится — заботится ослаблять его. На первых порах внушает: станет тебе помогать Бог, Которого ты столько оскорблял! — и потом, на пути добродетели, чуть какое искушение, он не пропускает случая набросать помыслов: видишь, бросил тебя Бог! Так и идет человек с упованием, то возвышающимся, то слабеющим. А между тем оно все-таки растет и растет. Опыты Божией помощи питают его и возращают. Когда же оно окрепнет, тогда уже от всего сердца исповедует человек: «помощник мой еси Ты, Господи, на словеса Твоя возуповах». Тут то же бывает, что с человеком, плывущим к берегу и бьющимся среди волн, когда он выбьется и станет на твердую землю. По другому сравнению,— уповающий истинно и совершенно то же, что дитя на лоне матери: и тепло ему, и покойно, и бояться никого не боится. Но до такого состояния надо доходить.
Стих сто пятнадцатый
«Уклониться от мене лукавнующии, и испытаю заповеди Бога моего».
Кто чувствует в себе силу, тот смело говорит тем, кои преграждают ему путь: подите прочь! Так и возлюбивший закон Божий и возвысившийся до крепкого упования на Бога, в чувстве силы не своей, а Божией, говорит и бесам, и злым людям, и злым обычаям и помыслам, словом — всему, что может мешать ему идти избранным от него путем: «уклонитеся от мене!»В этом выражается мужество и дерзновение, с коими возлюбивший заповеди идет путем их. Так и должно; иначе нет надежды, чтоб этот путь был совершен благополучно. Кто, пошедши в какое-либо неблизкое место, с первых же шагов начинает покряхтывать и побаиваться, тому не дойти до конца пути. Когда выступающий на бой, чуть только завидит противника, уж и начинает трястись от страха,— такой прежде схватки уже побежден. Так и вступающий на путь добродетели для борьбы со всеми врагами спасения, если не воодушевлен с самого начала мужеством или не воодушевится им по вступлении на путь, не в состоянии совершить его.
Такое мужество не есть необдуманная смелость или молодечество, свойственные неопытной юности, которая задорничает, не взвесив как следует сил своего противника. Нет, оно до малейших подробностей видит все трудности пути, исчисляет все силы врагов, но не отступает перед ними, а в надежде на помощь Божию готово все их подъять и преодолеть. Оно наперед уже поднимает их, примеряясь, как пройти ту или другую трудность и преодолеть того или другого врага. Оно готово на всякие труды, на всякое утомление и измождение, на всякие раны и поражения, даже на самую смерть. Оно переживает все это в чувстве, прежде чем испытает на деле, и если в сердце такого человека не закрадывается при этом страх, он мужественно вступает на путь, жаждая противностей, борьбы и трудов. Потому-то когда встречает их, то встречает не как что-либо неожиданное, а как нечто давно желанное: отчего они и не производят на него того действия, какого хотели бы устрояющие их. Мужественный идет так, как корабль, рассекающий волны.
Мужество нравственное свойственно человеку по естеству, ибо он обладает богоподобным духом, который мощнее тех сторон нашего существа, в которых заседает грех со страстями и чрез которые действует враг. Вступающий под действием страха Божия и совести на путь добродетели, переходит на сторону духа, потому он причастник и мощности духа, и свойственного ему мужества. Но так как дух, хотя и есть, бывает иногда сокрыт, так и мужество хоть и присуще бывает иному, но не проявляется, не будучи вызываемо. Говорят иногда в общежитии: откуда что берется. В жизни по Богу всего чаще можно встречать приложение этой поговорки, равно как и другой: не из тучи гром. Слабенький человек иногда являет такую нравственную силу, которая удивляет самых мощных. Может быть, не несправедливо будет сказать всякому вступившему на путь добродетели: «мужайся и да крепится сердце твое» (Пс.26,14);иди, не робей, ты сильнее всех врагов твоих и мощнее всех преград. Воодушевись; враг расслабляет тебя страхованием, но только выступи смело, и его не станет.
Стих сто шестнадцатый
«Заступи мя по словеси Твоему и жив буду, и не посрами мене от чаяния моего».
Мужественно вступающий на путь добродетели говорит помыслам и демонам: «уклонитеся от мене». Я положил себе ходить и буду ходить только в заповедях Божиих; никакие ваши лести и козни не собьют меня с пути; я буду испытывать заповеди Бога моего и делом проходить их. «Не просто, поясняет блаженный Феодорит, буду следовать им, но испытаю их во всей точности, чтобы ничто в них не укрылось от меня и чтобы исполнено было мною все, что заповедал Господь всяческих».
Если взять эти слова вне связи с целым, то они отзываются как будто самоуверенностию, которая никогда никого ни к чему доброму не приводила. В связи же они означают только дух, дышащий мужеством, черпающий его из крепкого упования на Бога, к Которому и обращается в молитве: «заступи»; «сподоби, говорит блаженный Феодорит, заступления Твоего меня, принявшего намерение идти путем заповедей Твоих, чтобы, обманувшись в надежде, не быть мне исполненным стыда». Так говорит непосрамляющее упование, привлекающее к себе силу Божию и опирающееся на ней. «Вся могу», говорит оно, но только «о укрепляющем мя Господе» (Флп.4,13), и верует, что Господь близ. Но так как Он Сам законоположил, дабы и мужающиеся, и дерзающие о Нем взывали к Нему, то и пророк взывает: «заступи», хоть и уверен, что заступление Божие уже ограждает его, по неложному обетованию Его. «Ижив буду», разгоню то есть врагов, и останусь цел во всем моем нравственном устроении. А так как Господь, помогая уповающему, действует чрез душу на одоление врагов ее, то она не может не чувствовать сего притока силы Божией, а следовательно, и оживления чрез Него. Если Господь не берет назад данного, то данное, по случаю оживления, остается в душе; и по преодолении врагов она не может не сознать себя более живою, нежели каковою была она до наступления их. Кто испытал это однажды, тот в другой раз, прося помощи, не может не иметь в мысли и того, чем она сопровождается. «И жив буду», большую то есть восприиму жизнь от Тебя.
«Не посрами мене от чаяния моего». Не за себя стоит пророк, а за славу Бога, на Него же уповает. Все знают, что он уповает на Бога, и уповает по слову Его. Если Бог попустит врагам одолеть его, то покажется, что он напрасно уповал на Бога, и еще более — что Бог неверен в обетованиях Своих. Потому-то пророк часто повторяет в псалмах своих, когда обращается к Богу с молитвою о помощи: «да не постыжуся, яко уповал на Тя» (Пс.24,20),не как на бессильного и не могущего помочь.
Мужающийся потому мужается, что уповает на силу Божию. В нем совершается сочетание силы человеческой с силою Божиею. От человека, с его стороны, требуется воодушевление; но так как при этом истощается сила его, то, когда она совсем истощится, тогда начинает действовать сила Божия. Из сего следует, что и мужающийся испытывает полное чувство бессилия и взывает: «время coтвopити Господеви»,— время Тебе действовать, Господи; «воскресни, востани!» (Пс.3,8;34,2)
Итак, сколько бы ты ни был поражаем, и хотя искушения сильно колебали бы тебя и клонили долу, как сильный ветер клонит к земле гибкие стебли, не допускай мысли, что ты оставлен Богом: Господь близ и ждет лишь момента действования. Наступит этот момент, и враги рассеются, как рассеивается от ветра туман или дым. «Потерпи Господа, и Той сотворит» (Пс.26,14; 36,5).Закон воли Его гаков, чтоб не давать никому быть искушаему выше силы его, а всегда в силу. Знай же это, и не робей, а смело смотри врагам в глаза.
Стих сто семнадцатый
«Помози ми, и спасуся, и поучуся во оправданиих Твоих выну».
«Хотя, так объясняет этот стих святой Афанасий, и сказал пророк: «заступник мой еси Ты», но чувствует нужду и в непрестанной помощи, ибо пока человек еще здесь, то не может сказать утвердительно: спасусь». Упование не отменяет молитвы, равно как и мужество — упования. Молись — придет помощь и увенчает успехом мужественное воодушевление твое. Так как ты не можешь знать, когда подступят враги и поднимут бурю помыслов и страстных движений, то непрестанно молись: «Боже, в помощь мою вонми! Господи, помощи ми потщися!» (Пс.69,2)
Уповающего и молящегося в уповании вражеские нападения никогда не застанут врасплох, или даже и подступить к нему не посмеют. Уповательная молитва прикрывает душу некоторого рода осенением; оттого врагам и не видно, куда метить стрелами своими. Есть сказания, что на иных святых нападали злые люди, но Бог прикрывал их, делая невидимыми. Враги такие поищут-поищут, и уйдут без всего. Так и от невидимых врагов прикрывает Бог душу, так что они не видят ее. Может быть, свет молитвенный поражает их зрение, как свет вещественный поражает зрение некоторых птиц, которые потому и не видят среди белого дня.
Случается, что иные злодеи являются обокрасть дом, а в это время хозяин с кем-либо долго разговаривает; злодеи не начинают своего дела до тех пор, пока не услышат, что умолк разговор. Продлись он всю ночь — всю ночь и простояли бы они, опасаясь приняться за свое злодейское дело. Так и ты, если хочешь, чтобы враги отходили от тебя без дела, не прекращай беседы своей к Богу: Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися! Эта речь, хоть и молчком, мысленно будет совершаться в душе, но врагам она слышится гласно, и, пока будет она идти, ни за что не посмеют они подступить к тебе, потому что знают, о чем и с кем ты ведешь речь, и что им крепко достанется за дерзость нападения.
Иной скажет: вот я и молюсь, а страсти все же одолевают меня. Молитва молитве — рознь. Настоящая молитва никогда не даст в обиду; напротив, если по невниманию иногда в душе и раздражатся страсти, то прибегни только к молитве и совершай это дело как должно, — тотчас улягутся воздвигнутые недобрые движения. Хоть и не тотчас это последует, особенно когда страсти восстают по нашей вине, но всячески они не устоят. Молитва никак не допустит, чтобы занятый ею был одолен ими. Если же с кем и случится что-либо подобное, то верно оттого, что у него тогда молился язык, а душа лукаво посматривала на страстное. Тут уж не было молитвы, а одна форма ее. Настоящая молитва, по словам святого Иоанна Колова, вот на -что похожа. Сижу я, говорит он, под деревом и вижу, что издали подходят звери. Не имея сил бороться с ними, я взлезаю на дерево. Подойдут звери, постоят-постоят и отойдут. Это взлезание на дерево есть предание себя молитве в часы приближения страстных искушений.
Молящийся то же, что птица, высоко парящая в воздухе. Ни сетью ее не поймаешь, ни стрелою не достанешь. Но когда она, заметив лакомые зернышки, слетит сверху и станет клевать их, тут и в сеть впутаться может, и подстрелить ее удобно. Так и молящийся неуловим для врагов, ибо высоко возносит его дух молитвенный. Но если он, оставив горнее, ниспадет на дольнее и начнет соуслаждаться то тем, то другим, то немудрено, что уловят его и увлекут на непотребные дела. А кто виноват? Не оставлял бы молитвы, так она и не допустила бы до падения.
Стих сто восемнадцатый
«Уничижил еси вся отступающая от оправданий Твоих, яка неправедно помышление их».
В чем тут опора доброму нравственному настроению? — В помышлении о судах Божиих над грешниками, отступающими от оправданий Божиих. Когда искушает враг, то внушает, что грех — ничего: Бог милостив, не взыщет. Это он внушает даже ревнителям добродетели, расслабляя таким образом решение их быть всегда верными исполнителями святых заповедей Господних. Чтобы рассеять такое внушение, пророк и сам приводит, и другим советует приводить на память, как Бог карал и посрамлял тех, которые зазнавались и не хотели знать заповедей Его. Действительно, Бог многомилостив, и многомилостив до того, что если смотреть на одни Его милования грешников, то может показаться, что Он как будто поблажает греху. Чтобы не блазнило (не вводило в заблуждение) кого-либо такое неправедное помышление, Бог Сам чрез того же пророка учит, чтоб из милостей Его не заключали о поблажке греху. «Я молчал, говорит Он грешнику, и не наказывал тебя, ожидая твоего обращения; а ты подумал, что Я подобен тебе, что поблажаю греху; нет, обличу тебя, и тебе самому представлю пред очи, сколько ненавистен Мне грех» (Пс.49,21-22).
А чтобы не подумали, что Бог грозит только на словах, угрозы Свои Он приводит иногда и в самое дело. И поразительные суды Его над грешниками переходили и переходят из рода в род, отрезвляя расслабляющихся и пробуждая предающихся нерадению. Вот об этом-то действии судов Божиих и упоминает здесь пророк: «Буду же,— как бы так говорит он, по истолкованию блаженного Феодорита, — буду иметь усердие к исполнению заповедей Твоих, зная, что нарушители их были уничижаемы и посрамляемы Тобою».
Итак, пусть каждый из нас почаще проходит в уме своем суды Божий и пусть старается, с одной стороны, возгревать ими усердие к добру, а с другой — отревать приманки греха. Сколько заботы и попечения явил Господь Бог в создании и устроении быта наших прародителей! А когда согрешили они, не посмотрел ни на что; изгнал их из рая, а с ними и весь род наш подверг уничижительному состоянию, в котором мы теперь и находимся. При Ное весь род человеческий предался нечестию, и когда не послушал вразумлений Божиих, то Бог не посмотрел на то, что их много, а всех погубил потопом. Не пощадил Он Содом и Гоморру с другими городами, и все попалил огнем и залил водою, которая и доселе своими особенностями внушает всем, как грозны суды Божий. Жена Лотова только оглянулась, чтобы посмотреть на истребительное пожарище, но так как это было нарушением воли Божией, объявленной с глазу на глаз, то она в то же мгновение и стала «столп слан». А суды Божий над фараоном, над народами, занимавшими землю обетованную, над самими израильтянами, при многократных их отступлениях от воли Божией, их ассирийский и особенно вавилонский плен, и потом рассеяние их за богоубийство, что другое означают, как не то, что у Бога всегда готовы карательные меры для грешников и что если не всегда Он приводит их в действие вслед за грехом, то потому только, что ждет покаяния или оставляет людей дополнять меры грехов, чтоб полнее затем поразить их. Приводи все это на память в размышлении с самим собою, и отрезвляй сердце свое от расслабляющих помышлений. Если осмотришься, то и в своей жизни, и в жизни знаемых твоих найдешь, что, кроме милостей, коими покрывал тебя и других Бог, немало бывало и таких случаев, которые очевидно представляют характер, праведного суда Божия для вразумления. Если так было тогда, то почему же можно думать, что не последует того же и теперь? Ограждай же себя страхом судов Божиих.
Обрати внимание и на последующие слова пророка: «яко неправедно помышление их»;может быть, это то помышление, которое он выставляет в других местах: не взыщет, не видит Бог. Но лучше видеть здесь указание на всякое неправедное помышление, на всякий злой помысл, противный воле Божией и склоняющий на грех и страсть, и помня, что не дела только карает Бог, но и помышления сердца, лелеемые втайне. За что поражены смертию Анания и Сапфира? — За неправедное помышление, что можно солгать Духу Святому. За что отвержен Симон? — За неправое помышление, что можно купить дар Духа Святого. Да, Бог зрит в сердце твое и готов наказать тебя за то, что и там есть неправого. Смотри же ты туда, и прежде Божия суда сам изгоняй оттуда все неправедное.
Стих сто девятнадцатый
«Преступающих непщевах вся грешныя земли, сего ради возлюбих свидения Твоя».
Перебрал я, говорит пророк, в мыслях моих всех грешников земли, преступающих волю Твою, - и «сего ради возлюбих свидения Твоя». Это значит вот что: достаточно и одного взгляда на состояние грешников, чтобы возгореться усердием к исполнению заповедей Божиих. Пророк не говорит, что увидел он в грешниках, а только — пересмотрел их и возлюбил чрез это закон Твой,— «обратил, прибавляет блаженный Феодорит, все усердие к исполнению Божиих словес, как познавший вред преступления закона».
Стало быть, вред преступления закона печатлеется на лице преступающих его. Внешнее положение их не всегда бедственно; оно бывает цветуще, и даже лучше, чем у верных закону Божию; но внутреннее их всегда бедственно. Яд греха, не истощаясь внешним злом, весь обращается во внутрь, и там производит полное разрушительное свое действие. Как моль точит платье, ржа съедает железо, так и грех истаивает и измождает душу во всех ее силах.
Все это, однако ж, происходит внутри и не видно не только для сторонних, но и для самого грешника; и это потому, что хотя зло это и в человеке, но человек-то никогда не бывает внутри себя, а весь всегда вовне, и потому не знает себя. Если бы пришлось ему взглянуть в себя и увидеть, что он такое, — то с ужасом отскочил бы он от греха, как пожирающего его чудовища, и сильнее пророка прильнул бы любовию к свидениям Божиим, чтоб избавиться от такого злодея. Читайте у святого Павла изображение грешника, и увидите, что такое грех, как зол этот льстец, льстящий всю вселенную, привлекающий к себе обманом и потом безжалостно мучащий свою жертву. Посмотрите, как, по показанию апостола, ходят грешники: «ходят в суете ума, помрачени смыслам, суще отчуждени от жизни Божия, за невежество сущее в них, за окаменение сердец их: иже в нечаяние вложшеся предаша себе студодеянию, в делание всякая нечистоты в лихоимании» (Еф.4,17-19.).Куда как красиво такое лицо души грешной! А всякая грешная душа действительно такова.
Что говорит пророк — «несть радоватися нечестивому», то испытывает над собою всякий грешник. Хоть он все почти смеется и хохочет, но это отнюдь не доказывает душевной радости, а одни лишь порывы заглушить внутреннюю тугу. Если хотите знать, сколько у него радости на душе, посмотрите на него, когда он во тьме ночной остается один с самим собою. Как гора, давит его тягота душевного состояния и выжимает из сердца тяжкие вздохи.
А каковы начинания его? — Лихорадочные. Не помню, где-то сказано: грешник всегда находится в состоянии парения. С виду это как будто умовое состояние, но плод его весь обращен на практическую сторону. Это парение роит предприятия; одно за другим возникают они в душе, вызывают планы, влекут к усвоению средств и началу дела. Одно дело не кончено, замышляется другое, третье и так далее. Хлопоты непрерывные, до упаду. У него нет времени; ему всегда —некогда. Это истощает силы и между тем не дает опомниться. Вот так-то грех забивает грешника!
Кто не знает, что есть Бог, что Он о всем промышляет, что Ему должно угождать исполнением воли Его, что вот-вот смерть, а по смерти отчет, и по отчете решение? — Да, знает это и грешник и, пожалуй, расскажет вам все преисправно; но никогда не помнит об этом и не извлекает из того никакого приложения к жизни своей. Такую-то слепоту напускает на него грех, или, точнее, враг, началовождь греха. Живет грешник так, как будто нет ни Бога всемогущего, ни смерти, всегда готовой взять его, ни суда, на котором уж никак не оправдаться ему. Далеко вперед,— ну, он и не засматривает: ныне, завтра, а дальше нейдет. Большею же частию даже и этого не бывает, и взор его ограничивается одним настоящим.
Слепота, неустанная хлопотливость и туга — вот что в душе грешника, в большей или меньшей мере. Оттого душа его покрыта мраком. Пишет некто, что если бы просветились взоры душ наших и дали бы нам узреть души других, то души грешников представились бы нам мрачными тенями, возбуждающими ужас. Такими всегда и видят их небесные силы и святые Божий. По такой темности узревают их и бесы как своих, входят в них и совершают в них свойственные им злодейства. Все это зрел пророк, и «сего ради возлюбил свидения Божий».
Припоминай же почаще и себе, сколь пагубны последствия греха в душе, и возгревай чрез то усердие — скорее претерпеть смерть, нежели поблажить греху.
Стих сто двадцатый
«Пригвозди страху Твоему плоти моя, от судеб бо Твоих убояхся».
Из указанных помышлений рождается страх Божий; а если страх уже есть, то он поддерживается и питается ими, и потом уже сам поддерживает и питает усердие всегда угождать Богу исполнением святых Его заповедей. Страхом Божиим зачинается спасительная жизнь по Богу, как поет и Святая Церковь: «страха ради Твоего, во чреве прияхом и родихом дух спасения». Но и потом, во все продолжение шествия путем заповедей, он не оставляет душу, и как верный страж блюдет ее, и как мудрый руководитель ведет ее незаблудным путем к последнему совершенству, научая делам и подвигам, прямо ведущим к преспеянию. Страх этот, вместе с преспеянием в жизни по Богу, изменяется, но всегда остается страхом, отрезвляющим, остепеняющим, учащим вниманию и бодрости, чтобы не допустить чего недолжного.
Блюди же страх Божий, возгревая его помышлениями о судах Божиих, как это делал пророк. Посмотри, о чем собственно молит он: «пригвозди», говорит, «страху Твоему плоти моя». Есть в нас высшая сторона — духовная, и есть низшая — душевная, животная, плотская. Та назначена для Бога, а эта — для жизни на земле; та лежит к Богу, а эта холодна к Нему. Когда там страх, эта не трогается страхом; а не трогаясь, может буйствовать, восставать на дух, и не только беспокоить, но и побеждать его. Зная это, пророк молится, чтобы страх Божий проник и эту низшую часть его существа: «пригвозди», говорит, «страху Твоему плоти моя», чтобы как дух благоговеинствует пред Тобою, так и низшие силы мои, проникнувшись страхом Твоим, не смели восставать против заповедей Твоих, а безмолвно покорствовали им. Блаженный Феодорит влагает в уста пророка такую речь: «Душа моя облечена в страх Твой, но так как тело и члены тела противятся душе, то умоляю пригвоздить и их сим страхом, чтобы, став мертвыми для греха, следовали они руководству души. Это то же самое, что изречение апостола: «умертвите уды ваша, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихо-имание, еже есть идолослужение» (Кол.3,5); и еше: «Христови сораспяхся: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Галл.2,19-20).
Таким образом, пригвождение плоти гвоздями страха Божия, или, что то же, умерщвление плоти и всех удов, «яже на земли», есть последняя и, должно сказать, самая надежная опора доброй нравственности. Плоть — седалище страстей; поблажка ей, даже малая и необходимая, приводит в движение страсти, как дождь приводит в движение уже иссохших, заморенных червей. Не ленись же умерщвлять плоть, и для того не переставай носить знамя страха Божия в сердце своем. Плоть — злая раба; она не может слушаться разумных внушений; ее надобно остепенять бичом страха Божия.
А как воспринять страх Божий, учись у пророка. Помышляй о судах Божиих, помышляй о неумытной (неподкупной, беспристрастной) правде Божией, о смерти готовой, и о суде, имеющем решить вечную участь твою. При таком помышлении молись Господу, чтоб Он осенил тебя страхом и дал ему силу сокрушить все похотения плоти твоей. Капля пробивает камень, падая на одно место; так и молитва. Если часто будешь упражняться в ней — она пробьет окаменелость сердца твоего и введет в него страх; вошедши же в сердце, он начнет делать дела уже по роду своему. Не было еще человека, который не поддавался бы спасительному действию страха Божия. Когда он действительно установится в нем, тогда останется только поддерживать этот спасительный страх, не давая погаснуть ему. И это делается тем же путем, каким рождается страх. Пребывай в этом учреждении духовного своего строя, и пребудешь в страхе Божием, а страх сей научит тебя всему доброму. В этом и вся наука святой жизни. Если бы мы не попускали ослабнуть в себе страху — грех не посмел бы явиться в нас, и душа не посмела бы принять его в объятия свои, оставив Бога, Творца, Благодетеля, Спасителя своего.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter