(Алфавитный Патерик, буквы П и А)
Брат вопросил авву Пимена о том, какое должно иметь иноку делание. Авва отвечал: «Авраам, когда пришел в обетованную землю, то купил себе гроб, и с гроба начал вступать во владение обетованною землею». Брат спросил: какое имеет значение гроб. Авва отвечал: «Это — место плача и рыдания».
Следующее изречение также принадлежит авве Пимену: «Плач — сугуб: делает и хранит».
Брат вопросил авву Пимена: что мне делать со страстями моими, возмущающими меня? Старец сказал ему: «Будем всеусильно плакать пред благостью Божиею, доколе она не сотворит милости с нами».
Брат вопросил авву Пимена: что мне делать с грехами моими? Старец сказал: «Желающий избавиться от живущих в нем грехов плачем избавляется от них, и желающий не впадать вновь в грехи, плачем избегает от впадения в них. Это — путь покаяния, преданный нам Писанием и отцами, которые сказали: плачьте! Другого пути, кроме плача, нет».
Однажды авва Пимен, проходя через Египет, увидел женщину, сидевшую на гробе и плакавшую горько. При этом он сказал: «Если б со всего мира стеклись к ней утешающие, то не отвлекли бы души ее от плача.
Так и монах должен постоянно иметь в себе плач».
Однажды преподобный Пимен шел с аввою Анувом в окрестностях города Диолка. Увидев там женщину, терзающуюся и горько плачущую над могилою, они остановились послушать ее. Потом, несколько отошедши, встретили прохожего, и спросил святой Пимен: «Что случилось с этой женщиной? Она так горько плачет». Прохожий отвечал: «У ней умерли муж, сын и: брат». Тогда авва Пимен, обратясь к авве Ануву, сказал: «Говорю тебе: если человек не умертвит всех плотских пожеланий и не стяжет такого плача, то не может быть монахом. Все житие монаха — плач».
Сказал старец: «Плач составляет поучение (душевное делание, душевный подвиг) инока. Если нет плача, то невозможно сохраниться от расстройства и смущения». Я отвечал: «Когда я в келье, тогда плач пребывает со мною: если же кто придет ко мне или я выйду из кельи, то уже не обретаю его». На это старец сказал: «Это оттого, что плач не усвоился тебе, но как бы дан взаймы». Я просил объяснить мне эти слова. Старец сказал: «Если человек потрудится всеусильно о стяжании плача, то обретает его в служение себе, когда только захочет».
Брат вопросил авву Пимена: «К чему должно быть устремлено внимание безмолвствующего в келье?» Старец отвечал: «Я — подобен человеку, погрязшему в болоте по шею, имеющему бремя на шее и вопиющему к Богу: помилуй меня!» Помилуй меня! — Это выражение внедрившегося в душу плача. Плач, когда достигнет развития, не может облекаться в многомыслие и многословие: он довольствуется для выражения необъятного духовного ощущения самой краткой молитвою.
Брат вопросил авву Пимена о монашеском делании. Старец сказал: «Когда Бог посетит нас призывом в вечность, тогда что озаботит нас?» — Брат отвечал: «Грехи наши». Старец сказал: «Итак! Войдем в кельи наши; уединившись в них, воспомянем грехи наши, и Господь послушает нас». Здесь должно разуметь не поверхностное, холодное воспоминание о грехах и о греховности своей, — воспоминание, соединенное с покаянием, с плачем.
Когда скончался авва Арсений Великий, — святой Пимен, при вести о кончине Великого, прослезившись, сказал: «Блажен ты, авва Арсений, потому что ты плакал о себе в жизни сей. Не плачущий здесь будет вечно плакать. Невозможно не плакать, или здесь произвольно, или невольно там, в муках».