Письмо 31
Ваше Преподобие! Честнейший старец, отец Макарий!
Примите мое усерднейшее поздравление с наступившим Новым годом, который желаю Вам с единомудренною о Христе братиею проводить в вожделенном здравии и благополучии.
Прошу Ваших святых молитв, чтоб милосердый Господь даровал и мне исторгнуться из челюстей мира и присоединиться к Вашему богоспасаемому стаду, если есть на то Его Святая Воля. Что ж касается до меня, то самый опыт и убогое мое суждение убеждают меня постоянно в величайшей пользе и даже необходимости удаления из здешнего шумного места, которое и в нравственном, и в вещественном отношениях точно село при пути. Все иноческое уничтожается здесь рассеянностию, все посевы отаптываются мимоходящими. Здесь на самом деле видно событие замечаний, изложенных святым Исааком в 75 Слове. Вижу справедливость их и на себе, и на братии. Я еще не получил рисунка от г-на Горностаева, который сделался болен ветренною оспою. Надеюсь как-нибудь вырваться и сам на кратковременную побывку в Оптину для личных объяснений с отцом архимандритом Моисеем, тем более, что открывается новое обстоятельство: мой родной брат, вторый по мне, приезжал в Петербург и убедительно просил меня принять его в сожительство себе. В настоящее время он служит вице-губернатором в Ставрополе. Война связывала всем руки, но ныне начались переговоры о мире, которые, как полагают, должны увенчаться успехом Впрочем, и теперь продолжаются в Кронштадте и по берегам значительные фортификационные работы под руководством знаменитого Тотлебена.
Приношу Вам, дражайший отец, искреннейшую признательность за книжку преподобного Фаллалия. Я прочитал ее с большим утешением и с пользою.
Поручая себя Вашим святым молитвам и испрашивая Ваше благословение, с чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
14 января 1856 года
P.S. Здесь в лесах Тихвинского уезда открыт старец, живший в лесу более 50 лет, в великом злострадании, претерпевший биение от бесов и, как говорит мне некоторый весьма благоговейный инок, украшенный духовными дарованиями.
Письмо 32
Ваше Преподобие, честнейший старец, отец Макарий!
Испрашивая Ваше благословение на прохождение Святыя Четверодесятницы, имею честь уведомить Вас, что сегодня я получил из Св. Синода уведомление о том, что Св. Синодом дано на днях разрешение Московской цензуре о напечатании рукописи Жития Симеона Нового Богослова.
И паки испрашивающий Ваших святых молитв с чувством искреннейшей преданности и уважения имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
26 февраля 1856 года
Письмо 33
Ваше Преподобие, всечестнейший старец, отец Макарий!
Примите мою усерднейшую признательность за милостивое воспоминание о мне по случаю великого Праздника праздников, с которым равномерно имею честь Вас поздравить, всерадостно приветствуя победоносным христианским приветствием: Христос Воскресе!
Письмо ваше от 10 апреля я имел честь получить сего 19-го.
В предшествовавшем сему письме Вы говорите, что Вы столько переменились, что я не узнал бы Вас. То же самое могу сказать Вам о себе. Впрочем, во дни протекшей Четыредесятницы я видел Вас во сне в схимническом облачении и украшенным сединами. Мне представилось, вероятно, от частого размышления о сем, что я по прибытии в Оптину здороваюсь с Вами при взаимном земном поклонении. Надеюсь, что сподоблюсь увидеть Вас и на самом деле лицом к лицу нынешнею весною. По предварительному совещанию моему я имею причину полагать, что здешнее начальство не затруднится уволить меня на четырех- или шестинедельный срок.
Поручая себя Вашим святым молитвам, с чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
19 апреля 1856 года
P.S. Потрудитесь передать мой усерднейший поклон о. Ювеналию и прочей о Христе братии. О. Михаил и Иоанн свидетельствуют Вам и о. Ювеналию усерднейший поклон и почтение.
Письмо 34
Ваше Преподобие, возлюбленнейший о Господе отец!
Недостанет мне слов для выражения моей благодарности Вам и вашему бесценному братству за всю любовь, оказанную мне, грешному, да притом и времени мало (так как сегодня отправляюсь в Питер) для пространного письма, а потому перехожу к предмету существенно важному, о коем уведомить Вас необходимо.
Высокопреосвященнейший Филарет весьма согласен на прибавку штата в скиту на тех основаниях, как изложены в записке. Он предлагает сделать от монастыря представление Преосвященному Калужскому, который бы представил о том в Синод в то время, когда Синод будет пребывать в Москве. Очевидно, что Владыка Московский берет на себя ходатайство по сему делу; иначе для чего бы говорить, что представление должно быть сделано в Синод в то время, как оный будет пребывать в Москве? Весьма обнадеживает в успехе. Непременно надо как о. Моисею, так и Вам писать ему о сем письмо или письма, как хотите. Преосвященный Калужский не будет на коронации, на место его вызывается знаменитый Иппоненский.
Мой усерднейший поклон и благодарность за любовь о. Амвросию[54], о. Вассиану, о. Ювеналию, о. Льву, Николаю Николаевичу... всем! всем!
Вам, конечно, понятно, что в этом существенно важном деле не надо зевать и медлить. А кто прозевает тот воду хлебает.
Испрашивающий Ваших святых молитв Ваш покорнейший послушник
арх. Игнатий.
29 июня 1856 года
Письмо 35
Ваше Преподобие, возлюбленнейший и честнейший старец, отец Макарий!
По возвращении моем в Сергиеву пустыню считаю священным долгом благодарить Вас за прием истинно родственный, оказанный Вами мне, грешному. Милосердый Господь да воздаст Вам за любовь Вашу из нетленных Своих сокровищ. По Вашему благому расположению окажите зависящее от Вас содействие к предположенному мною намерению поместиться в скит.
Обстоятельство сие всецело предаю воле Божией, а себя считаю обязанным действовать по крайнему моему разумению. В сем последнем отношении, взирая в зерцало совести моей, сознаю себя неспособным к прохождению настоятельской должности и спасение свое невозможным в этой должности. Хотя я и имею особенное влечение к глубокому уединению, но, внимая Писанию, глаголящему: горе единому, предпочитаю поместиться в общество благоговейных отцов и братии Оптина скита. Вот мои человеческие основания.
Курс лечения водою, выдержанный мною в Оптиной, произвел на мое здоровье сильное впечатление, весьма полезное, продолжающееся и поныне.
Судя по сему впечатлению, мой доктор весьма одобряет воды и сожалеет, что я не мог пробыть в Оптиной еще четырех недель. Но обстоятельства монастыря, с которым я связан, также и другие, внешние, никак не позволили сего сделать. По милости Божией я нашел у себя все в порядке и принят был своим братством радушно. Монастырские хлеба и травы очень сильны, равно как и огородные растения.
В то время, как в Оптиной была засуха, здесь были обильные дожди. С 1 июля наступила ясная и жаркая погода. Но воздух густ, тяжел, далеко не оптинский. Особых новостей нет. Государь выезжает из Петербурга 8 августа, а въезд в Москву назначен 10-го.
Испрашивая Ваше благословение и поручая себя Вашим святым молитвам, с чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
P.S. Отцам обители Вашей покорнейше прошу передать мой усерднейший поклон.
9 июля 1856 года
Письмо 36
Ваше Преподобие, честнейший и возлюбленнейший о Господе старец, отец Макарий!
Любвеобильное письмо Ваше от 3 июля я имел удовольствие получить. В дополнение к прежним известиям, скажу Вам, что записки по делу о доставлении штата скиту я никому здесь не вручал по следующей весьма уважительной причине: Святитель Московский взялся за это дело с полным участием, следовательно, вручать подобную записку кому другому значит не вполне доверять участию Московского Святителя. Довольно было на словах предрасположить других, что мною и исполнено по силам, или прямее сказать, по моему характеру, с ревностию, так что, когда возникнет вопрос о доставлении скиту штата и Московским Святителем будет высказано его мнение, тогда все подадут голос в пользу сего мнения. Весьма хорошо Вы сделали, если написали письмо к митрополиту Филарету, оно существенно нужно и полезно.
Опять увлекаемый моим характером, я просил некоторую даму, ко мне весьма расположенную, находящуюся в родстве с г. Кашкиным, чтоб она склонила своего родственника предоставить Оптиной пустыни две десятины земли, прилегающей к восточной ограде скита, просил же я предоставить продажею, променою, а всего лучше пожертвованием. От души желаю, чтоб Господь увенчал и это предприятие успехом в пользу святой обители, в которой я сподобился троекратно принять отеческое гостеприимство.
Вы спрашиваете: какой результат переговоров моих с Преосвященным Григорием относительно помещения моего в скит? Отвечаю: эти переговоры кончились ничем. О. Моисей не взял с собою, когда мы ехали вместе, в Калугу письма моего, на котором могли бы основываться эти переговоры. Почему Преосвященный, не имея общепринятого мною и о. Моисеем основания, осыпал меня возражениями и предложениями в смысле прежних предложений, сделанных мне о. Моисеем, т.е. чтоб я поместился за скитом, за монастырем, в монастыре, на гостинице, словом, везде только не в скиту. Свое мнение я отстаивал с умеренностию, полагая судьбу свою в руце Божии. Переговоры кончились словом «посмотрим», т.е. ничем.
Впрочем, на это «посмотрим» имеется со страны северной влияние в мою пользу, а как и в половине июля еще не представлено мое письмо о. Моисеем Преосвященному Григорию, то и последовал известный, конечно, Вам запрос. Подайте голос в мою пользу!
Испрашивая себе Ваше благословение и поручая себя Вашим святым молитвам, с чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Высокопреподобия покорнейшим послушником
арх. Игнатий.
20 июля 1856 года
Письмо 37
Ваше Преподобие, честнейший Старец, отец Макарий!
Проживающий в богоспасаемой Оптиной пустыни дворянин Павлин Жадкевич просил меня учинить справку по возвращаемой при сем его записке. Для большего объяснения дела прилагается печатный указ Прав. Сената. Примите на себя труд передать ему записку с ремаркой и указ. По прибытии моем в Петербург я немедленно просил справиться по записке. Но ответ получил только вчера
Испрашивая себе Ваше благословение и поручая себя Вашим святым молитвам, имею честь быть Ваш покорнейший послушник
архимандрит Игнатий.
28 июля 1856 года
Письмо 38
Ваше Преподобие, достопочтеннейший старец, отец Макарий!
Любвеобильное письмо Ваше от 31 июля я имел честь получить к истинному моему утешению и назиданию. Вполне согласен с мнением Вашим, которое Вы мне повторяли неоднократно и которое всегда действовало на меня с одинаковым утешением и назиданием: независимо от собственных слепых действий человека, судьбою его управляет самостоятельно воля Божия. Сия всесвятая воля да будет и над мною, грешным. При беседе с Преосвященным Григорием, при той обстановке, которою эта беседа сопровождалась, я достаточно понял, что дело о мне кончено. Последовавшею затем перепиской сохранено одно приличие. Слава Богу за все! Судьбы Божии бездна многа, и да покоряется им благоговейно душа моя. Извините, что обеспокоил Вас просьбою о подаче голоса в мою пользу. Это значительный с моей стороны промах, тем более, что я признавал в душе моей дело решенным и знал, что постоянным правилом Вашей жизни было беспрекословное послушание.
С сердечным утешением я готов по силам содействовать благу святой обители Оптиной и ее скита!
4 августа я снова видел особу, которую я просил о земле, прилежащей к восточной стороне скита, снова повторил пред нею мою просьбу и снова услышал обещание ходатайства. Всеусердно желаю, чтоб это ходатайство увенчалось успехом.
Поручаю себя Вашей любви! Испрашиваю Ваших святых молитв! С чувством искреннейшего уважения и преданности имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
7 августа 1856 года
Письмо 39
Ваше Преподобие, честнейший старец!
Примите мою искреннейшую признательность за милостивое воспоминание Ваше о мне, грешном, и за присланную книгу аввы Дорофея. Перевод, по моему мнению, сделан весьма удачно; примечания, сделанные внизу листов, очень уясняют смысл; приложенные вполне ответы великих старцев на вопросы святого Дорофея при его новоначалии весьма важны, как обнаруживающие борьбу и недоумения того мужа, который впоследствии достиг значительного духовного преуспеяния. Все монашество российское должно благодарить Вас и почтенных братий, сотрудников Ваших, за обильную и превосходную духовную трапезу, которую доставляет чтение книги святого Дорофея.
Единственно потому не утруждаю Вас просьбою о высылке многих экземпляров, что в санкт-петербургских книжных лавках продаются издания Оптиной пустыни. Никаких новостей особенно важных по духовному ведомству у нас не имеется, кроме общеизвестных, так как источник новостей переместился на время отсюда в Москву. Ходят разные толки, которые нуждаются если не в полном отвержении, то в значительном очищении.
Испрашивая себе Ваше благословение и поручая себя Вашим святым молитвам, с чувством искреннейшего уважения и преданности, имею честь быть Вашего Преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
1 сентября 1856 года
Письмо 40
Ваше Преподобие, достопочтеннейший и многолюбезнейший старец, отец Макарий!
Приятнейшее письмо Ваше от 9 сентября и при оном повестку на две книжки «Жития преподобного Симеона» я получил сего 14-го. Приношу Вам искреннейшую признательность за отеческое воспоминание Ваше о мне, грешном. Дорого ценю такую Вашу милость ко мне.
Конечно, Вам уже известны важные перемены, происшедшие в духовном Ведомстве. Покойный митрополит Никанор поехал в Москву уже больным, а возвратился в Петербург вполне не свой. Одновременно с назначением пр. Григория Петербургским митрополитом назначен обер-прокурором граф Толстой, бывший в Оптиной ныне летом. Он до сих пор еще не приехал в Петербург. Во время сих событий от употребления оптинских вод я подвергался с половины сентября сильнейшей сыпи, которой появление соединено было с лихорадкою и слабостию. Таков часто результат употребления серных вод, действующих в теле в течение шести месяцев по окончании их употребления. Это состояние держало меня в решительном затворе, но на днях я ездил к новому митрополиту, закутавшись в шубу и взяв все предосторожности. Он еще был на Псковском Подворье, принял меня с особеннейшею благосклонностию, как старинного и единственного своего знакомого в монашестве петербургском. Переезжает он в лавру сегодня. Когда я был у него, то он мне говорил, что ему предстоит решить дела Казанской епархии, накопившиеся во время коронации, после чего он уже примется за дела петербургские. В такие минуты, сами судите, не следовало ему говорить ни о каких делах, тем более, что дело о даровании скиту штата должно восходить к Государю, почему надо дождаться приезда и вступления в должность обер-прокурора, который, по известной своей любви к иночеству, скорее согласится это сделать, нежели Сербинович, известный своею нерешительностию и чрезвычайной осторожностию. Вскоре должен я снова ехать к митрополиту с запискою о современном состоянии всех монастырей С.-Петербургской епархии и для личного объяснения по тем вопросам, которые он найдет нужным предложить. Тогда полагаю вручить ему записку о штате скитском, равно как и обер-прокурору. Я полагал бы, что о. архимандриту весьма полезно написать письма к обоим этим лицам. Пр. Григорий отозвался с большой любовию об Оптиной пустыне, когда я просил его о разрешении напечатать «Житие пр. Симеона». Что узнаю о ходе этого дела, то не премину довести до сведения Вашего и о. архимандрита, как я ему и обещал в последнем моем письме.
Весьма сожалею, что не встретился в Оптиной с о. Исаиею. Вы говорите: не написал ли мне кто из Оптинских о посещении Оптиной Саровским настоятелем? Кому написать? Из братии только один о. Ювеналий написал мне два письма, тощенькие, как он сам; особливо второе настоящее сухоядение! всего из семи-восьми строк!
Испрашивая Ваше благословение и поручая себя Вашим святым молитвам, с чувством отличного уважения и искреннейшей преданности имею честь быть вашего преподобия покорнейшим послушником
архимандрит Игнатий.
14 октября 1856 года