...Не то только, чтобы иметь многое — есть любостяжание, но и иметь что-либо по пристрастию, или без нужды, или сверх потребности (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 24—25).
***
Грехолюбивый человек любит многостяжание; а о правде нерадит, не помышляя о неверности, непостоянстве и маловременности жизни и не помня о неподкупности и неизбежности смерти. Если же и в старости кто бывает так срамен и несмыслен, — то он, как древо гнилое, негож ни на какое дело (прп. Антоний Великий, 89, 82).
***
Любостяжание есть злая матерь всех зол (прп. авва Исаия, 59, 86).
***
Кто любит мир сей, тот помрачает душу свою (прп. авва Исаия, 59, 95).
***
Как недостаток горючего вещества тушит пожар, так любостяжательное сердце и несытый глаз одним только останавливается, тем, чтобы не иметь ни одного соседа на рубеже своих владений (свт. Василий Великий, 6, 170).
***
Не должно заботиться об избытке нужного для жизни и прилагать старание о пресыщении и о пышности, но надобно быть чистым от всякого вида любостяжания и щегольства (свт. Василий Великий, 7, 353).
***
Самый худший род любостяжательности — не уделять нуждающимся и того, что может повредиться (свт. Василий Великий, 8, 86).
***
Ад не скажет: довлеет (Притч. 30, 16), и любостяжательный никогда не говорит: «довольно» (свт. Василий Великий, 8, 98).
***
Море знает свои пределы, ночь не преступает издревле положенных ей границ, но любостяжательный не уважает времени: не знает предела... все захватывает, все пожирает (свт. Василий Великий, 8, 98).
***
В чем состоит любостяжание? Когда преступает кто предел закона. А сие по Ветхому Завету значит заботиться больше о себе, нежели о ближнем... (свт. Василий Великий, 9, 201).
***
Да не будет для нас сладостною любовь к земному, чтоб не соделался горьким плач наш <по смерти> там! (прп. Ефрем Сирин, 30, 298).
***
Пренебрегая здесь любовию Божией и Царством Божиим, мы предпочли землю и все, что на ней (прп. Ефрем Сирин, 30, 299).
***
...Вместе с любостяжательностью любви и быть невозможно. Да и как сему быть? Кто пристанет к деньгам, тот ненавидит брата, домогаясь отнять у него что-нибудь... (прп. Ефрем Сирин, 32, 267).
***
Что возлюбил человек в настоящем мире сем, то и обременяет его мысль, как бы влечет и толкает вниз и не дает ей воспрянуть <к Богу> (прп. Макарий Египетский, 67, 399).
***
...Любостяжательность, не дающая никакого покоя своему служителю, который, чем больше работает, услуживая велениям владыки и приобретая по его пожеланиям, тем к большему всегда понуждается труду (свт. Григорий Нисский, 18, 301).
***
Мучительство любостяжательности не превосходит ли меру всякой жестокости? Поработив бедную душу, всегда принуждает исполнять ненасытимые свои пожелания, непрестанно принимая в себя и никогда не наполняясь, подобно какому-то многоглавому зверю, тысячами челюстей передающему пищу в ненаполнимое чрево, у которого приобретение никогда не служит хотя малым насыщением, но всегда получаемое делается пищею и поджегою к пожеланию большего (свт. Григорий Нисский, 19, 430—431).
***
Скажи теперь мне ты, неодушевленное вещество имуществ предпочитающий будущему блаженству, что за блеск такой у золота? Что за сияние такое у дорогих камней? Что за убранство такое от одежд в сравнении с оным благом, предлагаемым упованию? Когда Царствующий над тварью открыто явит Себя человеческому роду, велелепно восседая на превознесенном Престоле, когда окрест Его видимы будут бесчисленные тьмы Ангелов и когда очам всех откроется неизреченное Царство Небесное; а также в противоположность сему показаны будут страшные мучения; и среди сего весь человеческий род от первой твари до всей полноты приведенных в бытие, в страхе и надежде будущего, предстанет с недоумением, многократно приводимый в содрогание исполнением ожидаемого для тех и других, потому что и жившие с доброю совестию не уверены в будущем, видя, что другие лукавою совестью, как бы каким исполнителем казни, влекутся в ужасную оную тьму, а между тем и этот, при хвалебных и благодарственных гласах облагодетельствованных, исполненный дерзновения, приведен будет делами к Судие; тогда ужели по вещественному богатству станет вычислять он свою благую часть? Ужели согласится, чтобы, вместо сих благ, все горы, и равнины, и долины, и моря, преобразившись, сделались золотом?
А кто богатство свое тщательно скрывал под печатями, запорами, за железными дверями, в безопасных тайных местах и стекающееся у него вещество прятать и хранить у себя предпочитал всякой заповеди, того, если стремглав повлечется в темный огонь, все в этой жизни испытавшие его жестокость и немилосердие станут укорять и скажут ему: помяни, яко воспрял еси благая твоя в животе твоем <Лк. 16, 25); в твердынях с богатством своим заключил ты милость, и на земле оставил милосердие; не принес в эту жизнь человеколюбия и не имеешь, чего не имел; не находишь, чего не полагал; не собираешь, чего не расточал; не пожинаешь, чего не сеял; жатва твоя достойна сеяния; сеял ты горечь, собирай ее рукояти; уважал ты жестокость, имей при себе, что любил; ни на кого не смотрел сострадательно, и на тебя никто не посмотрит с сожалением; презирал ты скорбящего, презрят и тебя гибнущего; бегал ты случаев оказать милость, и от тебя побежит милость; гнушался ты нищего, возгнушается и тобою, кто от тебя был в нищете. Если сказано будет это и подобное этому, то где окажется золото? Где блестящие сосуды? Где печатями приданная сокровищам безопасность? Где для ночной стражи приставленные псы и запас оружий на злоумышленников? Где записанные в книгах приметы? Что они значат против плача и скрежета зубов? Кто озарит тьму? Кто угасит пламень? Кто отвратит неумирающего червя? Уразумеем поэтому... Господне слово, в немногом научающее нас так многому о будущем, и соделаемся милостивыми, чтобы стать чрез это блаженными о Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава и держава во веки веков! Аминь (свт. Григорий Нисский, 19, 433—435).
***
Лучшее стяжание — друг верный (авва Евагрий, 89, 601).
***
Злейшее стяжание — жизнь непотребная (авва Евагрий, 89, 601).
***
Не станем воспламенять в себе страсть к большим и большим приобретениям и чрез то приготовлять себе только больший и жесточайший огонь, огонь неугасимый, пламень нестерпимый (свт. Иоанн Златоуст, 47, 527—528).
***
Не так море воздымается волнами, как такая душа <объятая любостяжанием> обуревается помыслами и страстями и ко всем, своим и чужим, питает неприязнь (свт. Иоанн Златоуст, 47, 637).
***
...И в настоящей жизни это дело (т. е. любостяжание) не может доставить никакого удовольствия, а сопровождается ежедневными тревогами и неприятностями (свт. Иоанн Златоуст, 47, 637).
***
...Если кто <из любостяжательных> лишится хотя некоторой части своего богатства... вот тогда-то именно увидишь, что жизнь для них становится невыносимой (свт. Иоанн Златоуст, 47, 637).
***
...Любостяжательным мы называем того, кто хочет присвоить чужое и не довольствуется своим... (свт. Иоанн Златоуст, 48, 12).
***
...Ничто столько не подвергает нас власти диавола, как желание большего и любостяжание (свт. Иоанн Златоуст, 50, 135).
***
...Когда злой навык или страсть к любостяжанию будет сильно обольщать тебя, вооружись против них этою мыслию: презревши временное удовольствие, я получу великую награду. Скажи душе своей: ты скорбишь о том, что я лишаю тебя удовольствия, но радуйся, потому что я готовлю для тебя небо. Ты трудишься не для человека, но для Бога; потерпи же немного, и ты увидишь, какая произойдет отсюда польза, пребудь твердою в жизни настоящей, и ты получишь неизреченную свободу. Если таким образом будем беседовать с душою, если будем представлять не одну тяжесть добродетели, но и венец ее, то скоро отвлечем ее от всякого зла (свт. Иоанн Златоуст, 50, 188).
***
...Будем избегать любостяжания. Оно именно... довело Иуду до неистовства, оно научает крайней жестокости и бесчеловечию тех, которыми обладает (свт. Иоанн Златоуст, 50, 832).
***
...Любовь к богатству противна любви к поучениям (свт. Иоанн Златоуст, 51, 19).
***
Душа, будучи однажды пленена любостяжанием, уже не может легко и удобно удерживаться, чтобы не сделать или не сказать чего-либо такого, что прогневляет Бога, так как она делается уже рабою другого господина, и притом такого, который повелевает ей все противное Богу (свт. Иоанн Златоуст, 51, 61).
***
Представь любостяжание, когда бываешь чужд этой страсти. Нет ничего гнуснее, ничего отвратительнее хищения и любостяжания... (свт. Иоанн Златоуст, 51, 342).
***
...Любовь к богатству — страсть неестественная. Естественные пожелания вложены в нас с самого начала, а о золоте и серебре долгое время даже не было известно, существуют ли они. Отчего же усилилась эта страсть? От тщеславия и крайней беспечности (свт. Иоанн Златоуст, 51, 496).
***
Если приятною представится тебе любостяжательность, <тогда> подумай, что на это не соизволяет Христос, и она тотчас же покажется тебе противною (свт. Иоанн Златоуст, 51, 516).
***
...Если мы не удержим рук от любостяжания и не прервем этого нечистого потока, то, хотя бы стали давать и милостыню, все будет напрасно (свт. Иоанн Златоуст, 51, 604).
***
Любостяжание в том и состоит, чтобы желать иметь больше надлежащего. Так бывает и с имуществом: когда мы хотим собрать его больше и больше, то, сами не замечая, питаем в себе дикого зверя; имея многое, нуждаемся во многом, навлекаем на себя бесчисленные заботы и представляем диаволу множество поводов (свт. Иоанн Златоуст, 52, 446).
***
...Прошу вас избегать идолопоклонства (так <апостол> Павел называет любостяжание), понявши всю важность этого порока, — избегать любостяжания не только в деньгах, но и во всякой порочной склонности... (свт. Иоанн Златоуст, 52, 549).
***
Если бы ты и мало погряз в море этого безумия <любостяжания>, с трудом можешь выйти из него и, как в водовороте, сколько бы ты ни старался, не преодолеешь легко (стремления воды), так и еще гораздо хуже, впавши в бездну этой страсти, погубишь себя со всем своим имуществом (свт. Иоанн Златоуст, 52, 632).
***
Проклят жертвенник любостяжания! Если придешь к жертвеннику идолов, почувствуешь от него запах крови козьей и крови быков; если же подойдешь к жертвеннику любостяжания, почувствуешь тяжелый запах человеческой крови. А если остановишься здесь, то не заметишь сожигаемых крыльев птиц, ни запаха от того и поднимающегося дыма, но умерщвленные человеческие тела. Иные бросились с крутизны, другие накинули на себя петлю, иные перерезали ножом горло. Ты видел жертвы грубые и бесчеловечные? Хочешь ли посмотреть еще на более жестокие, сравнительно с этими? Я покажу тебе не только человеческие тела, но и души человеческие, которые там закалаются. Ведь и душу закалять можно закланием, соответствующим душе, потому что как для тела есть смерть, так и для души...
Заклания <души> особенно и совершаются на жертвеннике любостяжания. Не удовлетворяются они, не останавливаются на крови человеческой, но если вы не принесете самой души, жертвенник любостяжания не насыщается, если не примет душ обоих, души приносящего жертву и приносимого. Ведь необходимо прежде быть принесенным в жертву тому, кто ее приносит, и таким образом он совершает жертвоприношение и, будучи мертвым, приносит в жертву живого (свт. Иоанн Златоуст, 54, 152).
***
Любостяжатель же преимущественно живет во тьме, и на всех распространяет великий мрак (свт. Иоанн Златоуст, 54, 154).
***
...Любостяжатель — вор и разбойник, даже хуже, потому что бесчеловечнее. Вор не настолько, по крайней мере, дерзок, он таится и налагает руку ночью, как бы стыдясь и боясь греха, напротив, любостяжатель, поправ всякий стыд, с открытым лицом среди площади грабит всех, будучи в одно и то же время и вором, и мучителем. Он не подкапывает стен, не гасит светильника, не открывает сундука, не разламывает печатей. Но что? Он поступает более дерзко, нежели те: на глазах обижаемых он выкидывает все вон, с дерзостью открывает все и заставляет их самих выкладывать свое имущество. Это верх насилия! Он тем гнуснее (воров и разбойников), чем бесстыднее и бесчеловечнее. Потерявший что-нибудь вследствие обмана хотя и скорбит, но немало утешается тем, что обидевший его, по крайней мере, боится его самого; а тот не только претерпел зло, но еще подвергся презрению, не имея возможности противиться наглости, так как (возбудил бы) только больший смех (свт. Иоанн Златоуст, 54, 562—563).
***
...Порок любостяжания, как бы охватывая нашу душу своими, так сказать, бесстыдными руками и крепко держа ее, даже против нашей воли влечет и удаляет ее <любовь> оттуда (свт. Иоанн Златоуст, 54, 607).
***
Отвергни любостяжание от души и тогда увидишь, что то, что кажется теперь драгоценным, будет презреннее грязи (свт. Иоанн Златоуст, 54, 670).
***
Как погасим пламень <любостяжания>? Можно (погасить его), хотя бы даже он поднялся до самого неба. Нам стоит только захотеть — и мы, без сомнения, одолеем этот пламень. Как усилился он вследствие нашего желания, так от желания и уничтожится. Разве не свободная наша воля зажгла его? Следовательно, свободная воля в состоянии будет и погасить. Только пожелаем. Но каким образом может явиться в нас такое желание? — Если обратим внимание на суетность и бесполезность богатства, на то, что оно не может нам туда сопутствовать, что и здесь оно оставляет нас, что хотя оно пребывает здесь, однако язвы от него идут с нами туда; если посмотрим, как велики там уготованные богатства, и что если сравним с ними земное богатство, то оно покажется ничтожнее грязи; если заметим, что оно подвергается бесчисленным опасностям, что оно доставляет временное удовольствие... смешанное с огорчением, если хорошо рассмотрим иное богатство, т. е. то, которое уготовано в Вечной Жизни, — будем тогда иметь возможность презреть богатство земное; если вникнем в то, что последнее нисколько не приумножает нам ни славы, ни здоровья, ни чего-либо другого, а, напротив, погружает нас в бездну погибели; если узнаешь, что, несмотря на то что ты здесь богат и имеешь много подчиненных, отходя туда, ты отойдешь одиноким и нагим. Если мы будем часто повторять и слышать это от других, то, может быть, возвратится к нам здоровье, и мы избавимся от этого тяжкого наказания (свт. Иоанн Златоуст, 54, 748).
***
...Любостяжание хуже всякой грязи; оно оскверняет не тело, но душу, так что трудно бывает очистить ее (свт. Иоанн Златоуст, 55, 208).
***
Доколе это неистовство наживы? Доколе эта неугасимая печь будет все наступать и пожигать? Разве вы не знаете, что этот пламень производит тот <вечный> неугасимый огонь, (что) это изнурение рождает того ядовитого червя? (свт. Иоанн Златоуст, 55, 283).
***
Руки даны для того, чтобы ты простирал их на молитву; но, если ты не ведешь себя трезвенно, ты простираешь их на любостяжание (свт. Иоанн Златоуст, 55, 551).
***
Как к миролюбцу идет благоприличие одежд, так к тебе псаломское слово: да постыдятся беззаконующии вотще (Пс. 24, 3); потому что, отворив все двери и открыв все способы прибыткам, сам дашь в них отчет, и собираешь доходы другим, которым, как и себе, уготовляешь тягчайшие наказания. Посему, ежели хочешь и их, и себя избавить от огня, то много вокруг тебя Лазарей, на них оттряси пламень, каким угрожает тебе богатство, и с ними наследуешь там упокоение (прп. Исидор Пелусиот, 60, 136).
***
...Перестаньте пускать стрелы в небо, и вести брань с Законоположником нестяжательности тем, что извлекаете пользу из чужих бедствий (прп. Исидор Пелусиот, 60, 325).
***
Из людей любостяжательных и обидчиков одни знают, что грешат, а другие даже и не знают, что грешат неисцельно. Ибо сие — не чувствовать недуга, в котором находишься, есть усиление нечувствительности, и оканчивается совершенным бесчувствием и омертвением. Посему о них всего более надлежит жалеть. Ибо делать зло — более достойно сожаления, нежели терпеть зло. Тем, которые делают, угрожает крайняя опасность; а у тех, которые терпят, ущерб касается одного имущества. Притом первые не чувствуют сугубого омертвения. Ибо представляют опыт несовершенного и детского разумения. Весьма малые дети ни во что не ставят того, что действительно страшно, но часто суют руки в огонь, а увидев пустую личину и призрак, приходят в страх и трепет. Подобное сему бывает и с любителями любостяжательности; боясь бедности, которая не страшна, но еще служит поводом ко всякой охранности и скромному образу мыслей, в великое ставят неправедное богатство, которое страшнее огня; потому что и мысли, и надежды обладающих им обращает в прах (прп. Исидор Пелусиот, 61, 40—41).
***
Сильная и на все отваживающаяся любовь к многостяжательности, не зная сытости, нудит плененную душу идти до крайнего предела зол. Посему будем отражать ее от себя, наипаче в самом начале, потому что, возобладав, сделается неодолимою (прп. Исидор Пелусиот, 61, 94).
***
Всякая почти другая страсть имеет свою степень зрелости, знает и упадок сил, известно ей и пресыщение, сама собою приходит к концу: но страшная любовь к многостяжательности, будучи не врожденной, но привнесенной откуда-то совне, не знает упадка сил, не признает возможности пресыщения, и веселие ей неизвестно, и конца она не терпит, но всегда... усиливая свою зрелость, старается стать юнее и самоуправнее себя самой. Ибо не с другими только страстями, но и с собою ведет состязание, и усиливается сама себя препобедить. Скорее иной достигнет недостижимого, нежели она ощутит сытость; потому-то приращение, не знаю почему, почитая убавлением и умалением, больший и больший возжигает огонь, который, говорят иные, и твоей коснулся души. Поэтому угаси его скорее, а если не угасишь, то и здесь будешь вести жизнь, не похожую на жизнь, и там подвергнешься тяжкой ответственности (прп. Исидор Пелусиот, 61, 208—209).
***
...Желающий большего, хотя бы у него были тьмы сокровищ, никогда не почувствует удовольствия, потому что не знает сытости. А кто соблюдает себя в пределах потребности, тот никогда не подвергнется этой неисцельной болезни, но будет в благодушии и радости и останется недоступным для других страстей, которым подвергается постоянно желающий богатства (прп. Исидор Пелусиот, 62, 183).
***
...Страшная, неудобоизлечимая... болезнь любостяжательности не кончится иначе, разве когда одержимый ею отступится от мысли найти выгоду, в чем думает... потому что в действительности найдет весьма великий ущерб. Если же кто не верит сему, то справедливо будет поверить Божественному Судии, изрекшему: кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит (Мф. 16, 26). Если мало-помалу перестанет собирать и начнет раздавать другим, то возвратится в совершенное здравие (прп. Исидор Пелусиот, 62, 225—226).
***
...Если хочешь угасить в себе пещь любостяжательности, будь надежен, удобно успеешь в этом отнятием, а не прибавлением у нее пищи; к угашению же сребролюбия служат милостыня и благотворение нуждающимся (прп. Исидор Пелусиот, 62, 251).
***
Поелику впадшему в любостяжательность трудно, т. е. нелегко изникнуть из этой страсти (такой делается не скажу неисправимым, но трудно исправимым), то надлежит сделать все, чтобы не быть улов лену этим злом. Ибо удобнее избежать плена, нежели плененному освободить себя (прп. Исидор Пелусиот, 62, 287).
***
Горе любостяжателъному! Богатство от него бежит, ожидает же его огонь (прп. Нил Синайский, 72, 254).
***
Как с корнем вырываются деревья сильным и постоянным потоком вод, так искореняется и любовь к миру в сердце притоком искушений, устремленных на тело (прп. Исаак Сирин, 58, 229).
***
Кто связан любостяжательностью, тот раб страстей (прп. Исаак Сирин, 58, 277).
***
Не думай, что одно приобретение золота и серебра есть любостяжательность; она есть приобретение чего бы то ни было, такого, к чему привязана воля твоя (прп. Исаак Сирин, 58, 277—278).
***
Презревший вещество избавился от словооправданий и прекословий; любостяжательный же за иглу готов состязаться до смерти (прп. Иоанн Лествичник, 57, 133).
***
<Будучи отягощаем печалью о вещественных стяжаниях> страстный ум во глубину отчаяния погружается помыслами своими (прп. Григорий Синаит, 93, 191).
***
Где налицо это холодное слово («мое»), там, как говорят божественные отцы, нет союза любви и Христос изгнан; те, которыми овладела эта страсть (собственничества), тем тогда становятся свойственны себялюбие, сребролюбие, братоненавидение и всякий вид зла, который и ныне позорит их (свт. Григорий Палама, 26, 135).
***
Желающие обогатиться впадают в напасти и сети, которые приготовляет им их самое стремление к обогащению. Первым плодом этого стремления есть множество попечений и забот, отводящих ум и сердце от Бога (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 145).