Духовная епитимия
Покаяние не должно быть менее преступления (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 173).
***
Сколь много мы согрешили, столь тяжко должны и плакать (сщмч. Киприан Карфагенский, 64, 173).
***
Тот, кто считает себя повинным пред Богом и покается, должен понести справедливое и выносимое оскорбление и бесчестие в отношении себя со стороны других (свт. Григорий Нисский, 19, 29).
***
Согрешившему нельзя избегнуть воздаяния иначе, как покаянием, соответствующим согрешению (прп. Марк Подвижник, 69, 33).
***
Брат спрашивал авву Пимена: «Я сделал великий грех и хочу каяться три года». «Много», — отвечал ему авва Пимен. «Или хотя бы один год», — говорит брат. «И то много», — сказал опять старец. Бывшие у старца спросили, не довольно ли сорока дней? «И это много», — повторил старец. «Если человек, — прибавил он, — покается от всего сердца и более уже не будет грешить, то и в три дня примет его Бог» (98, 31).
***
Один воин спросил старца: «Принимает ли Бог раскаяние?» И старец, наставив его многими словами, задал ему вопрос: «Скажи мне, возлюбленный, если у тебя разорвется плащ, выбросишь ли его вон?» Воин говорит ему: «Нет! Но я зашью его и опять буду носить». Тогда старец спросил: «Если ты так щадишь свою одежду, то тем паче Бог не пощадит ли Свое творение?» И воин, уверившись в этом, ушел с радостью (98, 315).
***
Рассказывали об авве Сисое, что, когда он заболел, пришли к нему старцы и спросили его: «Что ты видишь, авва?» «Вижу, — отвечал он, — что уже идут за мною, и прошу их, чтобы дали мне немного времени на покаяние».
Один из старцев говорит ему: «Если и дадут тебе еще время, сможешь ли теперь принести спасительное покаяние?» «Хотя и не могу сего сделать, — отвечал авва, — но поплачу несколько о душе моей, и сего довольно для меня» (97, 257-258).
***
Однажды авва Патермуфий посетил брата и застал его лежащим на одре болезни. Брату нелегко приходилось расставаться с жизнью: он трепетал...
— Отчего ты, чадо, не готов к своему исходу? Видно, совесть, изобличительница твоего нерадения, не отступает от тебя...
И больной взмолился:
— Прошу тебя, отче, исходатайствуй пред Богом, да продлит хотя немного мою жизнь, чтобы мне очиститься.
— И ты просишь еще время для покаяния, когда уже настал конец твоей жизни?! — воскликнул старец. — Что же ты делал раньше, в продолжение всей жизни? Разве не мог ты лечить тогда свои язвы? Нет?! Ты к старым прилагал свежие!..
Но еще усерднее молил его умирающий.
— Если ты к старому злу не станешь прибавлять нового, мы помолимся о тебе. Бог благ и долготерпелив и продлит еще ненадолго жизнь твою, чтобы ты мог уплатить твои долги...
И, преклонив колена, старец начал молиться. Потом, поднявшись, обратился к больному со словами:
— Вот, Господь дает тебе еще три года жизни — только бы ты всем сердцем обратился к покаянию.
И, взяв его за руку, воздвиг с одра болезни.
Выздоровевший немедленно последовал за аввою в пустыню.
Через три года авва привел брата на то место, где он лежал на одре болезни. Собралось много братий, и все пришли в изумление: точно Ангел Божий, а не человек стоял пред ними — так глубоко было его обращение к Богу!
Старец всю ночь беседовал с братией о плодах покаяния и обращения к Богу, приводя в пример брата. А брат тихо засыпал и... заснул навеки! (99, 60—61).
***
Брат безмолвствовал в одном монастыре, и молитва его была такая: «Господи! Нет во мне страха Твоего; пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтоб хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грех мой сам по себе непростителен: много согрешил я пред Тобою, Владыко, согрешил много и тяжко, но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть, то помучь меня здесь, чтоб здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыко, но не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль, какое значение имеют слова Господа блажени плачущии: яко тии утешатся (Мф. 5, 4). Однажды, когда брат, объятый печалию, по обычаю, сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился ему Христос, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «Что с тобою? О чем ты плачешь?» Брат отвечал Господу: «Господи! Я пал». Явившийся сказал на это: «Восстань». Брат отвечал, сидя на земле: «Не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня». Господь простер руку и воздвиг его и снова спросил: «Что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: «Господи! Как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя!» Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал ему: «Не скорби, Бог поможет тебе. Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил кровь Мою, пролью и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние».
Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным неизъяснимой радости и приял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел ко Господу в этом настроении исповедания (106, 436-437).
***
Один брат спросил старца: «Если случится человеку, по действию дьявола, впасть в искушение, бывает ли польза для соблазняющихся чрез него?» Тогда старец рассказал ему следующее: «В киновии Египетской был один именитый дьякон. Некий должностной гражданин, гонимый архонтом1, пришел в киновию со всем своим домом. Дьякон, по действию дьявола, пал с женой его, и положил срам на всех. Пошел он к любимому им старцу и все рассказал ему. У старца внутри его кельи было одно темное потаенное место. Дьякон начал упрашивать его, говоря: «Погреби меня здесь живого и никому не открывай сего». Он вошел в этот мрак и принес истинное покаяние.
Когда же в тех краях наступила засуха, то при совершении общей молитвы одному из старцев было открыто, что если не выйдет и не помолится дьякон, скрытый таким-то старцем, то дождь не пойдет. Слышавшие подивились и, пошедши, вывели дьякона из потаенного места. Он помолился, и река наполнилась водой. И те, кто соблазнился поступком дьякона, получили большую пользу от его покаяния и прославили Бога» (98, 97—98).
***
Однажды пришел блаженный Павел Простый, ученик аввы Антония, в монастырь для посещения и наставления братии. После обычных взаимных приветствий они пошли в церковь к молитвенному правилу. Блаженный Павел, остановясь у входа и глядя на каждого входящего в церковь, внимал тому душевному расположению, с которым тот входил. Он, по особому дару благодати Божией, видел состояние души каждого, подобно тому как мы друг у друга видим лица. Все входили со светлыми и веселыми лицами, с каждым шел Ангел, радуясь о нем; но одного из братии увидел Павел с лицом черным; все тело его было темно; с обеих сторон держали его демоны и влекли к себе, вдевая узду в его ноздри; святой Ангел, печальный и плачущий, следовал издали. Расстроенный Павел сидел у церковных дверей и горько скорбел о брате. Увидев внезапную перемену в старце, его слезы и скорбь, братия, полагая, что он увидел что-либо достойное сожаления, упрашивали его сказать о причине плача; предлагали ему войти в церковь с ними, но он сидел у дверей и продолжал горько оплакивать виденное им.
По окончании церковного молитвословия Павел вновь внимательно смотрел на выходящих... И вот, видит он, что муж, у которого прежде лицо было черно, выходит из церкви с лицом светлым; тело его было чисто, демоны, которые прежде держали его, шли вдали, а возле него шел Ангел в веселии и радости о нем. Павел пришел в восторг и, благословляя Бога, взывал: «О, неизреченное милосердие Божие и благость! О, Божественная милость и неисчислимые щедроты!» Поспешно взошел он на возвышенное место и громким голосом сказал: «Приидите, видите дела Господа, как они страшны, как они достойны всякого удивления! Приидите, видите Того, Кто хочет всем человекам спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4). Приидите, поклонимся, и припадем пред Ним, и скажем: «Ты один можешь отпущать грехи!»
На голос Павла стеклась все братия монастыря, желая услышать, что он скажет. Павел поведал все виденное им, и просил он брата сказать причину, по которой Бог даровал ему такое внезапное изменение. Обличенный Павлом, тот поведал всем: «Я грешник, и в течение долгого времени жил, предаваясь любодеянию; ныне, войдя в Святую Божию Церковь, услышал голос читаемого пророка Исаии, правильнее же — глас Бога, говорившего чрез Пророка: Измыйтеся, и чисти будете, отымите лукавства от душ ваших пред очима Моима... Научитеся добро творити. .. И аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю... И аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте (Ис. 1, 16—19). Я приведен был этими словами в необыкновенное умиление и, вздохнув от глубокого сознания греховности моей, возопил мысленно к Богу: «Боже, пришедый в мир грешников спасти! (ср.: 1 Тим. 1, 15).
Вот! Ныне же даю Тебе обещание, исповедуя его сердцем и утверждая словом, что уже не буду более делать этого греха, что отрицаюсь от всякого беззакония и послужу Тебе отселе чистою совестию. Господи! От сего дня и часа приими меня, приносящего покаяние и припадающего Тебе, отрицающегося от всякого греха». Дав эти обеты, я вышел из церкви, положив завет в душе моей, не делать ничего неблагоугодного пред очами Господа». Услышав это, вся братия воскликнула ко Господу громким голосом: «Возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростию сотворил еси (Пс. 103, 24)» (106, 347-349).
***
Два брата, будучи побеждены блудною похотию, согрешили. После же стали говорить друг другу: «Что пользы для нас в том, что мы, оставив ангельский чин, пали в эту нечистоту и потом должны будем идти в огонь и мучение? Пойдем опять в пустыню». Придя туда, они просили отцов назначить им покаяние, исповедав то, что они сделали. Старцы заключили их на год, и обоим поровну давались хлеб и вода. Братья были одинаковы по виду. Когда исполнилось время покаяния, они вышли из заключения, и отцы увидели одного из них печальным и совершенно бледным, а другого — с весёлым и светлым лицом, и подивились сему, ибо братья принимали пищу поровну. Посему спросили они печального брата: «Какими мыслями ты был занят в келье своей?» «Я думал, — отвечал он, — о том зле, которое я сделал, и о муке, в которую я должен идти, и от страха прильпе кость моя плоти моей (Пс. 101, 6)». Спросили они и другого: «А ты о чем размышлял в келье твоей?» Он отвечал: «Я благодарил Бога, что Он исторг меня от нечистоты мира сего и от будущего мучения и возвратил меня к этому ангельскому житию, и, помня о Боге, я радовался». Старцы сказали: «Покаяние того и другого — равно пред Богом» (98, 17—18).
***
В Скиту вместе с аввою Пафнутием жил один брат, искушаемый помыслом блуда. Он говаривал: «Если я возьму десять жен, и тогда не насытить мне своей похоти». Старец увещевал его: «Не делай так, сын мой, это искушение от демонов». Но брат не послушался, пошел в Египет и взял жену. Через некоторое время случилось старцу прийти в Египет, где он встретил брата, несущего корзинки с черепками. Старец не узнал его, но тот сам напомнил о себе, сказав: «Я ученик твой». Старец, видя брата в таком унижении, заплакал и говорит: «Как это ты оставил прежнее честное состояние и дошел до такого уничижения? Не взял ли ты десяти жен?» Брат отвечал со вздохом: «я взял только одну жену и вот тружусь, чтобы достать ей хлеба». «Пойдем опять к нам», — сказал старец. — «Но возможно ли покаяние, авва?» — «Возможно». Брат оставил все и последовал за старцем. Искушенный опытом, по возвращении в Скит он сделался добрым монахом (97, 236).
***
Инокиня женского монастыря, выйдя однажды из обители, впала, по действу дьявола, в смертный грех. В монастырь уже не вернулась, а осталась в миру и несколько лет проводила греховную жизнь. Наконец, пришла в себя, образумилась, пожелала обратиться к Богу. Внутренне раскаялась и пошла снова в монастырь, где жила прежде, чтобы благочестивой жизнью загладить свои грехи. Но как только она подошла к монастырским воротам, внезапно упала и умерла. После же ее смерти один епископ имел видение. Видел он Ангелов, которые приняли душу умершей, и бесов, споривших за душу ее. Ангелы говорили: «Она долго жила в монастыре и работала Богу много лет, значит, она наша», а бесы утверждали, что она возвращалась в монастырь в лености, значит, им принадлежит. Ангелы на это сказали им: «Бог видел ее помышления, ее внутреннее раскаяние и то, что она шла в монастырь, чтобы начать новую жизнь, и потому принял ее покаяние, а что она умерла скоропостижно, не наше это дело, а Божие». Тогда бесы, посрамленные, бежали (112, 830—831).
***
Дева-подвижница, вместе с другими двумя девственницами, подвизалась лет десять. Но, обольщенная одним певцом, она согрешила с ним и, зачавши во чреве, родила. Наконец, почувствовав сильную ненависть к обольстителю, стала глубоко сокрушаться духом и дошла до такой степени раскаяния, что, сохраняя строгое воздержание, хотела уморить себя голодом. Со слезами молилась она и просила Бога: «Боже великий, вземлющий согрешения всех нас и безмерный грех всего мира, не хотящий смерти грешников и погибели падших, но милующий всякое создание, ибо воля Твоя та, чтобы все спаслись! Если тебе угодно, спаси и меня погибшую...»
Ребенок, пожив немного, умер. С сего времени она не хотела встречаться с обольстителем и, предавшись строгому воздержанию, тридцать лет служила больным и увечным женщинам. Этим она так умилостивила Бога, что одному святому пресвитеру было откровение, что эта подвижница угодила Богу более покаянием, нежели девством (101, 285—286).
***
Блаженная Феодора рассказывала: «Девица знатного рода, увидев одного юношу и разжегшись к нему сатанинской страстью, пала с ним. Несколько дней спустя, придя в себя, раскаялась в своем грехе и тайно от всех покинула город, переодевшись в мужское платье. Пришедши к моей бедности, она рассказала мне все о себе и просила кельи. Я дала ей оную с радостью, и она заключила себя в ней. Пищу вкушала она через два дня, кроме воскресенья и субботы, и в сии два дня беседовала только со мной; она никогда уже потом не видела человеческого лица и предала себя такому строгому подвижничеству, что только по голосу можно было узнавать в ней человека. Прожив таким образом двадцать лет, она в мире отошла ко Господу» (103, 83—84).
***
При царе Маврикии во Фракии был свирепый и жестокий разбойник. Не находя возможности взять его силой, царь решил для его усмирения употребить противоположное средство — милость, и послал ему свой крест со словами: «Не бойся». Этот необыкновенный поступок тронул сердце разбойника. Он сам явился к царю, пал к его ногам, раскаялся и обещал исправиться. Царь простил разбойника, и он остался жить в городе.
Вскоре бывший разбойник тяжко заболел и однажды, во время болезни, увидел во сне Страшный Суд. Пробудившись, он почувствовал приближение смерти и, ужаснувшись своих грехов, стал с горькими слезами просить в них прощения... С плачем исповедовав грехи свои, он скончался. В час его смерти живший в том же доме врач видел во сне следующее. Много бесов явилось к одру разбойника, держа в руках рукописание его грехов, и за ними два Ангела с весами. На одну сторону весов бесы положили хартии грехов умершего. «Что мы положим на свою сторону? — сказали Ангелы. — Нет у нас ничего, ибо только десять дней прошло, как он отошел от злых дел! Разве вот только плат, смоченный слезами его, которые он проливал перед смертью?» — и положили плат. И, о бездна милосердия Божия! Плат перетянул все грехи разбойника, и хартии бесов исчезли. Ангелы взяли душу умершего, а бесы бежали посрамленными. Вот что значит плакать и сокрушаться о своих грехах (112, 116—118).
***
Однажды преподобный Нифонт увидел двух Ангелов, несущих душу человека на небо, не допуская истязать ее на воздушных мытарствах. Бесы, воздушные мытари, начали утверждать: «Зачем вы эту душу не отдаете нам? Ведь она наша». Ангелы сказали: «А чем вы докажете, что она ваша?» «Да она, — отвечали бесы, — до смерти только одно зло делала, и нет греха, которого бы она не сотворила; она была порабощена страстями и без покаяния разлучилась с телом. А кто умер рабом греху, тог наш». Один из Ангелов отвечал им: «Так как вы всегда лжете, то вам не верим; пусть будет призван Ангел-хранитель этой души, ему и дадим веру, ибо он лжи не скажет». Ангел-хранитель явился, и его спросили: «Что, душа эта покаялась или в грехах оставила тело?» «Подлинно, человек сей грешник был, — отвечал Ангел-хранитель, — но когда стал болеть, тогда со слезали исповедовал Богу грехи свои и с воздетыми на небо руками усердно просил Бога о помиловании». Тогда Ангелы удержали у себя душу, и бесы были посрамлены. Но они не успокоились и снова возопили: «Уж если этот человек мог быть помилован, то, значит, спасется и весь мир, и всуе мы трудимся?» «Да, — отвечали Ангелы, — все грешники, исповедующие грехи свои смиренно и со слезами, от Бога получат прощение, а кто умирает без покаяния, тем Бог Судья». И с этими словами подошли ко вратам небесным, и спасена была душа та (112, 323-324).
***
Состояние души, желающей принести покаяние, авва Иоанн изображал такой притчею. В одном городе была красавица блудница, имевшая много любовников. Князь сделал ей предложение: «Обещайся жить целомудренно, и я согласен, чтобы ты была моей супругою». Она согласилась. Князь женился на ней и взял ее в дом свой. Узнав об этом, прежние ее любовники совещались между собой: если мы пойдем прямо в дом, то князь подвергнет нас пытке. Вот что сделаем: пойдем сзади дома и свистнем ей. Она узнает наш свист и выйдет к нам; тогда уже мы не будем виноваты.
Так и сделали. Но она, услышав свист, заткнула уши, убежала во внутреннюю комнату и заперла за собою двери. Авва объяснил притчу так: «Блудница — душа; ее любовники — страсти; князь — Христос; внутренняя комната — вечная обитель; свистящие любовники — демоны. Если душа будет постоянно прибегать к Богу, то демоны и страсти, убоявшись, удаляются от нее» (106, 289—290).
***
Говорили о некой девице, что у нее умерли родители и она осталась сиротою. Размыслив, она сделала дом свой странноприимным для отцов Скита. Она жила таким образом, принимая странных, и в удобное время служила отцам. Через некоторое время истощилось ее имущество, и она начала нуждаться. Сблизились с нею развратные люди и отклонили ее от доброй цели. После сего она стала жить так худо, что дошла до блудодейства. Услышали о сем отцы и очень опечалились. И, призвавши авву Иоанна Колова, говорят ему: «Мы слышали о той сестре, что она худо живет. Когда могла, она оказывала нам любовь свою, а теперь мы окажем свою любовь и поможем ей. Потрудись сходить к ней, и по мудрости, которую дал тебе Бог, воздвигни ее». Авва Иоанн пошел к ней, и обратился к привратнице: «Скажи обо мне госпоже». Она же отослала его, говоря: «Вы прежде объедали ее, а теперь она бедна». Авва Иоанн продолжал настаивать: «Скажи ей, ибо я много могу сделать ей пользы». Слуги же ее, насмехаясь, говорили ему: «А что ты можешь дать ей, что хочешь видеться с нею?» Привратница пошла и сказала о старце госпоже своей. «Эти монахи всегда снуют около Красного моря и ищут жемчужин», — ответила та. Потом, нарядившись, говорит: «Позови его».
Когда он вошел, она приняла его, сидя на роскошном ложе. Авва же Иоанн, подошедши к ней близко и смотря ей в лицо, сказал: «Что ты унижаешь Иисуса, что дошла до этого?» Услышав это, она совершенно оцепенела. И старец, приклонив главу свою, начал горько плакать. Девица спрашивает: «Авва, о чем ты плачешь?» Старец поднялся и, снова приклонивши голову, со слезами говорит ей: «Вижу, что сатана смеется тебе в лицо, как же мне не плакать?»
Девица, услышав это, поражена была еще более, и спрашивает его: «Есть ли покаяние, авва?» Он отвечает: «Есть». Тогда она произносит: «Возьми меня, куда хочешь». «Пойдем», — сказал старец. И она встала, чтобы следовать за ним. При этом авва Иоанн заметил, что девица не сделала никаких распоряжений и ничего не сказала о доме своем, — и удивился.
Когда они пришли в пустыню, наступил вечер. Авва, сделав из песка как бы небольшое возглавие для нее и сотворивши крестное знамение, говорит ей: «Усни здесь». Сделав и себе ложе недалеко от нее и окончив молитвы, старец заснул. Проснувшись же в полночь, он видит как бы некий светлый путь, сходящий от неба до самой девицы, и Ангелов Божиих, возносящих душу ее. Встав и подойдя к ней, он увидел, что девица умерла. Авва повергся на землю, моля Бога, — и услышал глас: «И один час покаяния ее принят лучше покаяния многих медлящих и не являющих ничего подобного такому покаянию» (97, 299-301).
***
Некий брат смиренный проводил уединенную жизнь в Египте. У него была в городе сестра-блудница, погубившая многие души. Старцы часто уговаривали этого брата и едва могли уговорить его, чтобы он сходил к сестре для ее увещания и отвращения от греховной пагубы.
Когда брат приближался к месту ее жительства, один из знакомых, увидев его, поспешил войти к ней и известил о пришествии брата из пустыни. Услышав это, она вне себя от радости оставила своих любовников, которых в то время угощала, с открытой головою выбежала навстречу брату. Он сказал ей: «Сестра моя любезнейшая! Пощади душу твою, потому что многие погибают через тебя. Рассуди, какие муки уготованы тебе, если не прибегнешь к покаянию». Она содрогнулась и сказала ему: «А есть ли для меня какая-нибудь надежда на спасение?» Он отвечал: «Если б ты только пожелала, то и доселе есть тебе надежда на спасение». Она упала к ногам брата и просила его, чтобы он увел ее с собою в пустыню. Тогда сказал он: «Пойди, покрой голову твою, и следуй за мной». «Пойдем скорее! — отвечала она. — Лучше мне пройти между толпою людей безобразною и с открытою головою, чем возвращаться в работный дом грехов».
Во время пути брат поучал ее покаянию. Увидя идущих навстречу монахов, он сказал ей: «Сойди с дороги, пока монахи пройдут: не все знают, что ты мне сестра». Она послушалась. Монахи прошли, и он позвал сестру: «Пойдем, продолжим путь наш». Но она не отвечала ему. Брат осторожно подошел к ней и нашел ее умершей, а ноги ее были все в ранах, потому что она шла без обуви. Тогда, плача и рыдая, возвестил он старцам о случившемся. Они рассуждали о спасении ее и были несогласны между собой. Но Бог открыл одному из старцев, что покаяние блудницы принято, потому что она отвергла всякое попечение обо всем, принадлежащем миру сему, пренебрегла всем для исцеления язвы своей, тяжко воздыхала о грехах своих и оплакала их (106, 471—472).
***
Как-то авва Серапион шел через египетскую деревню и, увидев блудницу, которая стояла у своей горницы, сказал: «Ожидай меня вечером: приду к тебе и останусь с тобою». «Хорошо, авва!» — отвечала блудница.
Вечером старец пришел к ней и спросил: «Приготовила ли ложе?» — «Приготовила, авва!» Старец запер дверь и сказал: «Подожди немного, я только исполню наше обычное правило», и начал свое молитвословие. Читая Псалтырь, он после каждого псалма молился о ней, прося Бога, да дарует ей покаяние и спасение. И Бог услышал его. Блудница стояла в трепете и молилась подле старца. Когда старец окончил Псалтырь, она пала на землю. Старец взял Апостол, много прочитал из него и окончил свое молитвословие. Блудница пришла в сокрушение и, узнав, что старец пришел к ней не для греха, но чтобы спасти душу ее, поверглась пред ним и сказала: «Сделай милость, авва! Отведи меня туда, где я могу угодить Богу». Старец повел ее в женский монастырь и поручил матери-настоятельнице, сказав: «Прими сию сестру и не налагай на нее бремени или заповеди, как на других сестер, но давай ей, что она захочет, и, если захочет уйти, отпусти ее».
Через несколько дней женщина сказала настоятельнице: «Я, великая грешница, хотела бы вкушать пищу через два дня». Спустя какое-то время она сказала: «Много грехов у меня, и я хотела бы поститься до сорока дней». Наконец еще через несколько дней она упрашивала настоятельницу так: «Сильно оскорбила я Бога моими беззакониями: сделай же милость, отведи меня в келью, запри ее и подавай мне в окно немного хлеба и рукоделье». Настоятельница исполнила ее просьбу, и бывшая блудница в оставшиеся дни своей жизни благоугождала Богу (97, 264—265).
***
Блаженная Феодора рассказывала: «Была в одном городе блудница, которая с детства матерью своею отдана была в служение дьяволу. Однажды, пришедши ко мне, она открыла все свои беззакония и пожелала узнать, возможно ли для нее покаяние. Я рассказала ей о евангельской блуднице, спасенной Господом и Богом нашим. Она пришла в сокрушение и спросила: «Могу ли я спасаться при тебе?» Я согласилась, и она, поспешно возвратись в город, предала огню все свое имущество, стяжанное блудом, и глубокой ночью вернулась ко мне. Закрывшись в келье, она только сказала: «Господа ради, госпожа моя, пусть никто не знает обо мне до самой кончины моей». Потом, взяв работу, работала для пропитания своего, ни с кем никогда не беседуя и не видя лица даже жены, ибо для мужей и совсем недоступно было то место. Подвиг наложила она на себя такой, что в пять дней съедала только шесть унций2 хлеба и выпивала один литр воды, а о слезах ее, плаче и рыдании кто может рассказать по достоинству? Ибо она не только ночью, но и днем не переставала проливать слезы. Проведя в келье своей пятнадцать лет, она отошла ко Господу, и Господь при ее кончине сотворил много чудес (103, 81—83).
***
Авва Иоанн из Келлий поведал: «В Египте была блудница необыкновенной красоты и очень богатая. Ее посещали люди знатные. Однажды она пришла к церкви и хотела войти в нее, но иподиакон, стоявший у дверей, не допустил ее, сказав: «Ты недостойна войти в дом Божий, потому что ты в нечистоте». Блудница настаивала, чтоб ее впустили, но иподиакон не допускал ее. Они начали спорить. Епископ, услышав шум, вышел к дверям. Блудница сказала: «Иподиакон не пускает меня в церковь». Епископ отвечал: «Невозможно войти тебе, потому что ты в нечистом». Пораженная этим, блудница воскликнула: «Отселе я уже не буду блудодействовать!» Епископ сказал на это: «Если ты принесешь сюда имение твое, то поверю, что престанешь от греха». Блудница принесла епископу свое имущество, он бросил его в огонь. После этого блудница, обливаясь слезали, вошла в церковь со словами: «Если здесь так поступлено со мною, то что было бы там?» Она принесла покаяние и сделалась избранным сосудом» (106, 299-300).
***
...Монах, проживавший в дальней пустыне и много лет подвизавшийся в добродетели, уже в старости подвергся искушению от демонов. Он любил безмолвие и, проводя дни в молитвах, песнопениях и созерцании, имел несколько Божественных видений, достиг почти бестелесной жизни. Нисколько не думал о том, как напитать свое тело, питался же более всего сладостию видений и надежд. Все желание свое устремлял к Богу в ожидании часа, когда воззван будет из сего мира; между тем, тело у него не ослабело от напряжения, и душа не теряла бодрости — такой твердый навык приобрел он в благочестии!
Бог в определенное время посылал ему на трапезу хлеб, которым он и питался. Всякий раз, как ощутит в себе потребность пищи, входил он в пещеру и находил там хлеб. По принесении Богу молитвы подкреплял себя и потом услаждался песнопениями. Так он с каждым днем совершенствовался, и почти уверен был в лучшем жребии своем, как бы уже имея его в руках, что и было причиною того, что он едва не пал от постигшего его затем искушения.
Когда он дошел до такой уверенности, в сердце его неприметно вкралась мысль, что он выше других и что знает и имеет больше прочих людей; в таких мыслях он стал уже полагаться на себя; отсюда скоро рождалась в нем беспечность. Уже не с такою бодростию вставал он от сна для песнопений, ленивее стал к молитве и пение его было непродолжительно; душа захотела покоиться; ум пал долу, и помыслы стали блуждать; беспечность втайне была уже любима. И только прежний навык, как оплот, несколько останавливал подвижника в этом стремлении и сохранял до времени. Еще входя по вечерам после обычных молитв в пещеру, он иногда находил на трапезе хлеб, посылаемый ему от Бога, и питался им; но не изгонял из ума негодных тех мыслей, не думал, что невнимательность губит труды, и не старался об уврачевании зла. Небольшое уклонение от обязанностей казалось ему маловажным.
И вот, страстная похоть, овладев его мыслями, повлекла его в мир. Но он пока еще удерживался; следующий день провел в обычных подвигах и после молитвы и песнопений, войдя в пещеру, по-прежнему нашел приготовленный ему хлеб, впрочем не такой чистый, как прежде, но с сором. Он удивился и несколько опечалился, однако съел его и укрепил себя. Настала третья ночь, и зло утроилось. Ум его еще более предался любострастным помыслам, и воображение представило ему нечистые мечты так живо, как бы они сбывались на самом деле. Несмотря на это, еще и на третий день он продолжал свои подвиги: молился и пел псалмы, но уже не с чистым расположением, и часто оборачивался и смотрел по сторонам. Доброе дело его прерывали разные мысли. Вечером, почувствовав потребность в пище, взошел он в пещеру, и хотя нашел хлеб на трапезе, но как бы изъеденный мышами или собаками, а вне пещеры сухие остатки. Тогда начал он стенать и плакать. Однако, вкусив хоть и не столько, сколько ему хотелось, он успокоился. Тут помыслы во множестве напали на него, победили его ум и, как пленника, повлекли его в мир.
Он оставил свою пустыню и той же ночью пошел в селение. Настал день. Инок, палимый зноем, изнемог и начал смотреть вокруг себя, нет ли где монастыря, в котором бы ему можно было отдохнуть. Вблизи, действительно, был монастырь. Благочестивые и верные братия приняли его, как родного отца, омыли ему лицо и ноги и, помолившись, предложили трапезу, прося принять ее с любовью. После трапезы братия молили его преподать им слово спасения, как избегать сетей дьявола и побеждать нечистые помыслы. Беседуя с ними, как отец с детьми, он поучал их быть мужественными в трудах, уверяя, что они скоро обратятся для них в великое наслаждение. Много еще говорил им старец весьма назидательно о подвижничестве. По окончании наставления он невольно подумал о себе и стал рассуждать, как он, вразумляя других, сам оставался невразумленным. Тогда увидел он свое поражение и немедленно возвратился в пустыню оплакивать свое падение...
С того времени он во всю жизнь плакал и, не получая более пищи от Бога, своими трудами доставал себе пропитание. Заключившись в пещере и постлав на полу вретище, он дотоле не вставал с земли и не прекращал своего плача, пока не услышал голос Ангела во сне: «Бог принял твое покаяние и помиловал тебя; только смотри, не обольщайся. Придут посетить тебя братия, которых наставлял ты, и принесут тебе на благословение хлебы; раздели их вместе с ними и всегда благодари Бога» (101, 141—145).
***
Зинаида Николаевна Курихина была воспитана в вере и благочестии, любила храм Божий. Но, выйдя замуж, она совершенно отошла от Бога.
В полном расцвете сил Зинаида Николаевна после случайной простуды вдруг заболевает скоротечной чахоткой. Изнемогая в страданиях от чахотки и к тому же терпя мучительные приступы от болезни желудка, она не могла найти душевного покоя, так как с утратой веры в Бога у нее не было и смиренной покорности воле Его. Душа ее страдала безгранично, и она была близка к отчаянию. А смерть была уже рядом. Ночь перед своей кончиной она провела в неописуемом страдании. К утру в изнеможении забылась легким сном, и ей видится удивительный сон. Будто бы она на необъятном для взора поле, которое наполнено бесчисленным количеством народа. Казалось, весь мир собран на этом поле. С небесной высоты, видит она, внезапно заблистал ослепительный свет, в нем явился, подобно молнии, Спаситель мира, Господь Иисус Христос. Лик Его был так добр и милостив, что передать человеческим языком невозможно. Весь народ со слезами и радостью воскликнул: «Господи! Приди и спаси нас!» Он приблизился к плачущим и рыдающим. Старушка с простертыми к Нему руками сквозь сильные рыдания произносила: «Господи! Возьми меня к Себе. Я всего лишена, и страданию моему нет предела». И слышит она ответный голос Господа: «Успокойся, раба Моя. И лютая твоя скорбь сменится вечной неизреченной радостью». Приблизившись к больной, Господь милостиво воззрел на нее и спросил: «Что с тобой, Моя раба?» Она, чувствуя свою виновность пред величеством славы Его, свое сердечное удаление от Него, испугалась и не знала, что Ему ответить. Только одно успела проговорить: «Господи, у меня нестерпимо болит горло и желудок». Еще милостивее воззрел Он на нее и сказал: «Завтра же после покаяния твоего ты будешь совершенно здорова» — и стал невидим.
Когда Зинаида Николаевна пришла в себя, тотчас же послала за своей крестной матерью, которой и рассказала подробно о своем видении. Та выслушала ее с большим вниманием и сказала: «Знаешь ли, дорогая и милая Зинуша! Тебя Всемилостивый Господь к покаянию призвал. Я советую тебе немедленно исповедаться и приобщиться Святых Христовых Тайн». Зинаида Николаевна со слезами на глазах и с особенным чувством умиления отвечала: «Я согласна и искренне желаю покаяться». Тотчас же послали в храм, и приглашен был для исповеди Зинаиды Николаевны игумен Власий. Но он ранее пяти часов вечера прийти к ней не мог. И она все это время не вкушала никакой пищи, готовясь встретить драгоценного Гостя во Святых Тайнах. Слезная исповедь Зинаиды Николаевны была исполнена глубочайшего сокрушения духа. И приобщилась она Святых Христовых Тайн с такой верой и умилением, что как бы видела воочию Христа Спасителя. Игумен Власий затем прочитал больной благодарственные молитвы и поздравил ее с принятием Святых Тайн. Больная была в необычайной радости и веселии и казалась совершенно здоровою. Благословив больную и простившись с ней, отец Власий не успел еще дойти до выходной двери из дома, как его спешно вернули, сообщив, что больная скончалась (114, 93—95).
***
Поведал некоторый старец: «По прошествии семнадцати дней пребывания моего в пустыне я нашел хижину, при ней пальмовое дерево и стоящего мужа, которому отросшие волосы служили и одеждою. Страшен был вид его. Увидев меня, он встал на молитву. Когда я заключил молитву словом «аминь», он понял, что я человек, взял меня за руку и спросил: «Каким образом пришел ты сюда? Все ли принадлежащее миру сохраняется доселе? Продолжаются ли гонения на христиан?» Я отвечал: «За молитвы истинных служителей Господа Иисуса Христа странствую по этой пустыне; что же касается до гонений, то они прекращены властию Христовою. Теперь ты расскажи мне, прошу тебя, каким образом ты пришел сюда?» Он, плача и воздыхая, начал говорить: «Я был епископом. Когда наступило гонение, я подвергся многим пыткам; впоследствии, не вынеся мук, принес жертву идолам; опомнившись, познал преступление мое и предал самого себя смерти в этой пустыне; живу здесь сорок девять лет, исповедуясь Богу и умоляя Его отпустить мне грех мой. Бог даровал мне пропитание от этой пальмы, но я не был утешен дарованием прощения до сорок восьмого года, а в этот год извещен о прощении». Он внезапно встал, поспешно вышел из хижины и пребыл долгое время в молитве. Окончив молитву, он подошел ко мне. Я взглянул на лицо его и затрепетал от страха: лицо его сделалось как бы огненным. Но он сказал мне: «Не бойся. Бог послал тебя для того, чтобы ты совершил мое погребение и предал тело земле». Едва окончил он эти слова, как лег и, протянув руки и ноги, скончался. Разорвав пополам свою верхнюю одежду, половину оставил я себе, а другой половиною обернув тело епископа, похоронил его в земле. После погребения его немедленно засохла пальма и развалилась хижина. Я много плакал, умоляя Бога, не благоволит ли Он даровать мне эту пальму, чтоб остальное время жизни моей я мог провести на этом месте. Прошение мое не было исполнено. Я вернулся к братиям, которым рассказал все, убеждая их не приходить в отчаяние, но обретать Бога покаянием» (106, 539—541).
1. Архонт — верховный правитель в Афинах в XI в. до Р. X.
2. Унция — 27,288 грамма.