Памятование о смерти
Всегда поминай об исходе из тела и не выпускай из мысли вечного осуждения; если будешь так поступать, вовеки не согрешишь (прп. Антоний Великий, 89, 107).
***
Ежедневно имейте смерть перед очами, внимательно размышляя о том, как будете разлучаться с телом... (прп. авва Исаия, 59, 7).
***
Кто помышляет о близости смерти, тот удобно удерживается от грехов (прп. авва Исаия, 59, 96).
***
...Хотя бы и далек был день скончания всего мира, однако же близок собственный день исхода для каждого из нас, то есть скончание одного человека... (свт. Василий Великий, 6, 313).
***
Кто имеет у себя перед глазами этот <смертный> день и час и всегда помышляет об оправдании на непогрешительном судилище, тот или вовсе не согрешит, или согрешит весьма мало, потому что грешим мы по отсутствию в нас страха Божия (свт. Василий Великий, 10, 303).
***
Всегда памятуй... о страшном судилище Божием, и это будет для тебя подпорою; и ты отразишь злоумышляющих против души твоей (прп. Ефрем Сирин, 30, 201).
***
Блажен, кто ежечасно помышляет о смерти, и привел в себе в бездействие постыдные страсти, гнездящиеся в сердцах у нерадивых, потому что таковый будет утешен в час кончины своей (прп. Ефрем Сирин, 30, 526).
***
...Со всяким человеком неразлучна мысль о смерти. Но неверующие худо ею пользуются, сетуя только о разлуке с приятностями жизни. Верующие же употребляют ее в пособие и врачевство от постыдных страстей (прп. Ефрем Сирин, 32, 114).
***
Великое, подлинно, и страшное видим таинство. Видим, что возраст там изглажден. Видим, что всякое телесное благообразие там изменилось. Видим, что всякая красота лица стала там бесполезною. Видим, что всякое приятное око там угашено. Видим, что всякие доброглаголивые уста там запечатлены. Видим, что всякий борзый язык там умолк. Видим, что всякая красота зубов там рассыпалась. Видим, что всякое плетение волос там сгнило. Видим, что всякая красота возраста там сокрушена. Видим, что всякая начальственная власть там прекратилась, всякое самоуправство и высокомерие там кончилось, всякое юношеское презорство утихло, все суетные человеческие усилия и всякий труд там кончились, успокоились, прекратились. Говорим, и никто не слушает; плачем, и никто не внимает. По именам призываем лежащих, говоря: «Куда отошли вы, братия наши? Где обитаете? Где ваше местопребывание? Для чего оставили нас так внезапно? Подайте нам голос, побеседуйте с нами, как беседовали некогда, отвечайте нам». «Мы, — говорят отшедшие от нас, пребывающих еще в жизни, — мы, т. е. душа каждого из нас, находимся в месте, приличном душе, по достоинству ее. А этот прах, перед вашими глазами лежащий в могиле, этот пепел, который видите, это зловоние, эти согнившие кости, эти нечистые черви — тела тех юношей и отроковиц, которые были некогда для вас вожделенны. Этот пепел — та самая плоть, которую заключали вы в свои объятия и ненасытно лобызали. Эти оскаленные зубы — то самое лицо, которое день и ночь покрывали вы несчетными лобзаниями. Этот гной и отвратительная влага — та самая плоть, в объятиях которой предавались вы греху. Посему смотрите и в точности уверьтесь, остающиеся еще во плоти, в этой суетной жизни, знайте, что, обнимая на ложах своих юных сожительниц, обнимаете вы прах и тину. Знайте, что, когда лобзаете члены их, лобзаете вы смрад и гнилость. Вразумитесь, что, когда возгораетесь к ним любовью, предмет вожделения вашего — черви, пепел, смрад. Не предавайтесь заблуждению, неразумные юноши и девы. Не обольщайтесь суетною красотою юности, потому что и мы, лежащие перед вашими глазами, согнившие мертвецы, некогда, во время жизни своей, как и вы теперь, были видны и величавы, умащались благовониями, были любимы, наслаждались и благоденствовали; и вот, как видите, все это стало брением, прахом, пеплом и зловонием. Не обманывайте больше самих себя; но у нас, которые предварили вас, и теперь в могиле, научитесь, и уцеломудритесь, и уверьтесь, что есть суд во аде, есть нескончаемые мучения, есть непроницаемая светом тьма и безотрадная геенна, есть неусыпающий червь, немолчный плач, непрестанный скрежет, неисцельная скорбь, есть нелицеприятный Судия, беспощадные служители, есть горький и вечный плач» (прп. Ефрем Сирин, 32, 243—245).
***
Имей всегда смерть перед очами, брат мой, и не бойся разлучения с телом своим; всегда, каждый день, как человек смысленный и духовный, жди смерти и представления Господню Престолу; каждый день уготовляй светильник свой, как человек мудрый и усердно осматривающий его ежечасно в слезах и молитвах. Все то время, в которое ты, брат, не видишь для себя опасности, пребывай тщательным. Ибо наступает время, которое исполнено боязни, страха и смятения, и по причине смутности своей не дает и помыслить о лучшем (прп. Ефрем Сирин, 32, 373).
***
Даже смерть боится приближаться к боящемуся Бога, и тогда только приходит к нему, когда повелено ей разлучить душу его с телом (прп. Ефрем Сирин, 33, 97).
***
В каждую продолжительную ночь будем помышлять о смерти, которая заградит уста наши и наложит на нас молчание (прп. Ефрем Сирин, 33, 317).
***
Вот день, который побуждает очи к слезам, руки к биениям в перси, уста к рыданию. Ты, Господи, утешь меня!
Вот день, который многих призывает к плачу. Кто входит и исходит, — у всякого уста исполнены рыдания. Да утешит нас благость Твоя!
Вот день, который нарушает обеты обрученных и, вместо брачного чертога, готовит гроб. Да возвеселит их Твоя брачная вечеря.
Вот день, который разлучает тело с жизнью и вместо благовоний умащает его перстью. Озари его некогда блаженством!
День смерти — горестный день. Всех заставляет он проливать слезы, всех приводит в скорбь. Сподоби нас, Господи, увидеть день Твой!
Вот день, который отделяет и отъемлет член от единого тела братий и ближних. Ты, Господи, воссоедини его снова!
В день смерти отходят и отлучаются родители, оставляют детей своих сиротами и беспризорными! Ты, Господи, воспитай их!
В этот день брат разлучается с братьями, уменьшается число их, и в перстах оказывается уже недостаток. Ты, Господи, восполни число их!
В сей день супруг разлучается с супругою, одиноким остается ребро, потому что нет уже подружия его. Да свидятся они друг с другом в Едеме!
Вот день, который разлучает друзей, как двух волов, отрешенных от единого ярма. Соедини их снова Твоею любовию!
День рождения твоего обрадовал родителей твоих, день кончины твоей опечалил наследников твоих. Да увидят они тебя в Едеме (прп. Ефрем Сирин, 33, 451—452).
***
Не забывайте, братия, где вы ныне и где будете наутро. Иные вчера беседовали в домах, и ныне молчат в гробах. Блажен, кто в этот день помнит о будущем дне (прп. Ефрем Сирин, 33, 454).
***
Помни непрестанно страшную смерть, как будто она у тебя перед глазами; и встретишь ее менее грозною (свт. Григорий Богослов, 15, 360).
***
Если мы постоянно и каждый день будем взирать на неизвестность кончины, то не скоро впадем в грехи... (свт. Иоанн Златоуст, 45, 731).
***
Как хлеб необходимее всякой другой пищи, так память о смерти важнее всех дел (свт. Иоанн Златоуст, 54, 965).
***
Одно из всех благ человеческих самое великое — это смирение сокрушенного сердца, всегда размышляющего о дне смерти... (свт. Иоанн Златоуст, 55, 982).
***
Добрый педагог и телу, и душе есть незабвенная память о смерти, и то, чтобы, минуя все посреде сущее (т. е. между настоящею минутою и часом смерти), ее всегда перед собою зреть, и тот самый одр, на котором имеем лежать, разлучаясь с телом, и прочее (прп. Исихий Иерусалимский, 90, 186).
***
Будем, если можно, непрестанно памятовать о смерти, ибо от этого памятования рождается в нас отложение всех забот и сует, хранение ума и непрестанная молитва, беспристрастие к телу и омерзение ко греху, и почти, если сказать правду, всякая добродетель, живая и деятельная, из него проистекает (прп. Исихий Иерусалимский, 90, 201).
***
Ночью и днем взирай на последний день. Никакая любовь к настоящей жизни да не привлекает тебя к земле (прп. Нил Синайский, 72, 233).
***
Всегда ожидай, но не бойся смерти; то и другое — истинные черты любомудрия (прп. Нил Синайский, 72, 250).
***
Блажен, кто памятует о своем отшествии из этой жизни и воздерживается от привязанности к наслаждениям мира сего, потому что многократно усугубленное ублажение приимет во время отшествия своего, и не оскудеет для него ублажение сие. Он есть рожденный от Бога; и Святый Дух кормитель его; из лона Духа сосет он живоносную пищу и к веселию своему обоняет воню Его (прп. Исаак Сирин, 58, 47).
***
Памятование о смерти — добрые узы для внешних членов (прп. Исаак Сирин, 58, 178).
***
Когда приближаешься к постели своей, скажи ей: «В эту ночь, может быть, ты будешь мне гробом, постель, и не знаю, не приидет ли на меня в эту ночь, вместо сна временного, вечный, будущий сон». Поэтому, пока есть у тебя ноги, иди вослед делания, прежде нежели связан ты узами, которых невозможно уже будет разрешить. Пока есть у тебя персты, распни себя в молитве, прежде нежели пришла смерть. Пока есть у тебя глаза, наполняй их слезами, прежде нежели покрыты они прахом. Как роза, едва подует на нее ветер, увядает, так, если внутри тебя дохнуть на одну из стихий, входящих в состав твой, ты умрешь. Положи, человек, на сердце своем, что предстоит тебе отшествие <в будущую жизнь>, и непрестанно говори себе: «Вот у дверей уже пришедший за мною посланник. Что же я сижу? Преселение мое вечно, возврата уже не будет» (прп. Исаак Сирин, 58, 178—179).
***
Первая мысль, которая по Божию человеколюбию входит в человека и руководствует душу к жизни, есть западающая в сердце мысль об исходе сего естества. За сим помыслом естественно следует пренебрежение к миру; и этим начинается в человеке всякое доброе движение, ведущее его к жизни. И как бы основание какое полагает в человеке сопутствующая ему Божественная сила, когда восхочет обнаружить в нем жизнь. И если человек эту сказанную нами мысль не угасит в себе житейскими связями и суесловием, но будет возращать ее в безмолвии, и остановится на ней созерцанием, и займется ею, то она поведет человека к глубокому созерцанию, которого никто не в состоянии изобразить словом. Сатана ненавидит сей помысл и всеми своими силами нападает, чтобы истребить его в человеке. И если бы можно было, отдал бы ему царство целого мира, только бы развлечением изгладить в уме человека таковой помысл. И если бы мог, как сказано, то сделал бы это охотно. Ибо знает коварный, что если помысл сей пребывает в человеке, то ум его стоит уже не на этой земле обольщения, и козни его к человеку не приближаются. Будем же разуметь это не о том первом помысле, который напоминанием своим возбуждает в нас память смертную, но о полноте сего дела, когда влагает оно в человека неотлучную память о смерти, и когда помышлением о ней человек поставляется в состояние непрестанного удивления. Первый помысл есть нечто телесное, а сей последний есть духовное созерцание и дивная благодать. Сие созерцание облечено светлыми мыслями. И кто имеет оное, тот уже не входит более в разыскания о сем мире, и не привязан к своему телу (прп. Исаак Сирин, 58, 405-406).
***
Память смерти есть повседневная смерть, и память исхода из сей жизни есть повсечасное стенание (прп. Иоанн Лествичник, 57, 71).
***
Как хлеб нужнее всякой другой пищи, так и помышление о смерти нужнее всяких других деланий. Память смерти побуждает живущих в общежитии к трудам и постоянным подвигам покаяния и к благодушному перенесению бесчестий. В живущих же в безмолвии память смерти производит отложение попечений, непрестанную молитву и хранение ума. Впрочем, сии же самые добродетели суть и матери, и дщери смертной памяти (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).
***
Истинный признак того, что человек помнит смерть в чувстве сердца, есть добровольное беспристрастие ко всякой твари и совершенное оставление своей воли (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).
***
Тот, без сомнения, благоискусен, кто ежедневно ожидает смерти; а тот свят, кто желает ее на всякий час (прп. Иоанн Лествичник, 57, 72).
***
Живая память смерти пресекает невоздержание в пище; а когда сие пресечено со смирением, то вместе отсекаются и другие страсти (прп. Иоанн Лествичник, 57, 73).
***
Должно знать, что память смертная, как и все другие блага, есть дар Божий... (прп. Иоанн Лествичник, 57, 75).
***
Кто умертвил себя для всего в мире, тот истинно помнит смерть, а кто еще имеет какое-либо пристрастие, тот не может свободно упражняться в помышлении о смерти, будучи сам себе наветник (прп. Иоанн Лествичник, 57, 75).
***
Как невозможно, чтобы голодный не вспоминал о хлебе, так невозможно и тому спастись, кто не вспоминает о смерти и о последнем Суде (прп. Иоанн Лествичник, 57, 213).
***
Помышляя о <смерти>, я изумляюсь, ужасаюсь, трепещу и молюсь, да дано будет мне здесь омыть слезами бесчисленные грехи мои и очистить себя немного... (прп. Феодор Студит, 92, 143).
***
Память о смерти всегда спасительно действует, и тем паче, когда стоим перед лицом умершего... (прп. Феодор Студит, 92, 326).
***
...Блаженна душа, помышляющая о <смерти>... день и ночь, проводящая временную жизнь как странница, пришельствующая здесь и чающая блаженной оной и нескончаемой жизни... (прп. Феодор Студит, 92, 604).
***
...Где память о смерти — там покаянные чувства, сокрушение, слезы, охлаждение ко всему земному, услаждение небесным, просвещение, вожделение лучшего и пренебесного (прп. Феодор Студит, 92, 615).
***
...Много есть полезных сказаний, от коих душа приходит в умиление и сокрушение; но ни одно из них не имеет столько назидания, как весть о смерти (прп. Феодор Студит, 92, 628).
***
Не будем же никогда забывать о смерти, чтобы не восхитила нас смерть вечная (прп. Феодор Студит, 92, 629).
***
Да очищается паче и паче душа твоя от злых воспоминаний и да просвещается добрейшими помышлениями, держа всегда в уме сказанное, — что во время исхода сластолюбивое сердце — темница и узы, а трудолюбивое — дверь отверстая. Ибо воистину чистым душам, по исходе из их тела, сопутствуют Ангелы, руководя их к блаженной жизни; души же, осквернившиеся и не очистившиеся покаянием, перехватывают... бесы (свт. Феодор Едесский, 91, 325).
***
Кто, добре искупая время жизни своей, непрестанно бывает занят помышлением и памятью о смерти и через это самое мудро исхищает ум из страстей, тот обыкновенно острее зрит повсечасные приражения бесовских прилогов, нежели тот, кто проводит жизнь без памяти смертной, надеясь очистить сердце действием одного разума, а не тем, чтобы всегда хранить печальную и плачевную мысль. Таковый, мняся своим быстроумием держать в руках все пагубные страсти, не ведая, как связуется одною, худшею всех, падает в высокоумие (как чающий преуспеть в чем-либо) без Бога. Ему надлежит сильно трезвиться, чтобы за надмение не лишиться смысла. Ибо, как говорит апостол Павел (см.: 1 Кор. 8, 1), души, отсюда и оттуда набирающиеся знания, обыкновенно надымаются перед теми, которые, как им кажется, меньше их знают, по той причине, как я думаю, что в них нет искры назидающей любви. А кто имеет непрестанное помышление о смерти, тот острозорче, чем тот, кто не имеет его, замечая приражения демонов, удобно прогоняет их и попирает (прп. Филофей Синайский, 91, 412).
***
...Помышлением о смерти мучь душу свою, и памятью о Христе Иисусе собирай расточенный ум свой, особенно ночью, когда ум обычно бывает более чист и светел, ясно созерцая Бога и все Божественное (прп. Филофей Синайский, 91, 415).
***
Много поистине добродетелей совмещает в себе углубленная память о смерти. Она есть родительница плача, руководительница к всестороннему воздержанию, напоминательница о геенне, матерь молитвы и слез, страж сердца, источник самоуглубления и рассудительности, которых чада сугубый страх Божий и очищение сердца от страстных помыслов — объемлют много Владычных заповедей.
В таком сердце зрится тогда борение и подвиг, выдерживаемые с крайним трудом. И об этом-то вся забота у многих из борцов Христовых (прп. Филофей Синайский, 91, 419).
***
Ничего нет страшнее памяти смертной и дивнее памяти Божией; та вселяет спасительную печаль, а эта исполняет духовным веселием (прп. Илия Екдик, 91, 478).
***
Память смертную постоянно имей, ибо она есть виновница смирения (прп. Симеон Новый Богослов, 78, 88).
***
Если мы не способны желать смерти по хладности нашей ко Христу и по любви к тлению, то, по крайней мере, будем употреблять воспоминание о смерти как горькое врачевство против нашей греховности, потому что смертная память — так святые отцы называют это воспоминание, — усвоившись душе, рассекает дружбу ее с грехом, со всеми наслаждениями греховными (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 382).
***
Чтобы помнить смерть, надо вести жизнь сообразно заповедям Христовым. Заповеди Христовы очищают ум и сердце, умерщвляют их для мира, оживляют для Христа: ум, отрешенный от земных пристрастий, начинает часто обращать взоры к таинственному переходу своему в вечность — к смерти; очищенное сердце начинает предчувствовать ее (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 382).
***
Благодатная память смерти предшествуется собственным старанием воспоминать о смерти. Принуждай себя воспоминать часто смерть, уверяй себя в несомненной истине, что ты непременно, неизвестно когда, умрешь — и начнет приходить само собою, являться уму твоему воспоминание о смерти, воспоминание глубокое и сильное: оно будет поражать смертоносными ударами все твои греховные начинания (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 385).
***
«Воспоминание о смерти — дар Божий», — сказали отцы: он дается исполнителю заповедей Христовых, чтобы усовершить его в святом подвиге покаяния и спасения (свт. Игнатий Брянчанинов, 38, 385).
***
Постоянное памятование смерти есть благодать дивная, удел святых Божиих, преимущественно предавшихся тщательному покаянию в нерушимом безмолвии (свт. Игнатий Брянчанинов, 40, 179).
***
Спасительно для нас, убийственно для греха — воспоминание о смерти, рожденной грехом (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 447).
***
...Почитание себя мертвым развивает дух сокрушения и умиления — корень и плод покаяния и слез (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 88, 110).
***
Память смерти не подавляет и не угрюмость наводит, а только возбуждает сторожевую бдительность над собою (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 84).
***
Мысль о смерти никогда не лишнее дело держать, тем паче при болезненных припадках (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 170).
***
Блаженна память об исходе; она с памятию о Господе — крепкая основа христианскому благонастроению духа (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 215).
***
...Напрасно думают, будто память смертная отравляет жизнь. Не отравляет, а научает быть осторожным и воздерживаться от всего, отравляющего жизнь. Если бы побольше помнили о смерти, меньше было бы беспорядков в жизни, и частной, и общей (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 87, 118).