...Не думай, что только имение золота или серебра есть сребролюбие, но если и к чему-либо привязан помысл (сщмч. Петр Дамаскин, 74, 59).
***
Не должно быть сребролюбивым и на ненужное собирать сокровища, каких не надобно (свт. Василий Великий, 10, 57).
***
...Что моль в одежде, то страсть сребролюбия в сердце человеческом (прп. Ефрем Сирин, 30, 141).
***
Кто любит золото, тот не будет оправдан, а кто любит Господа, тот будет благословен (прп. Ефрем Сирин, 30, 154).
***
...Если возлюбишь сребролюбие, пойдешь отселе ни с чем; а если возлюбишь нестяжательность, не лишишься небесного богатства (прп. Ефрем Сирин, 30, 156).
***
...Сребролюбие есть изобретатель всякого греха (прп. Ефрем Сирин, 32, 269).
***
Не люби золота и серебра, чтобы лукавый не преградил твоего течения (прп. Ефрем Сирин, 34, 295).
***
Возненавидь серебро; для него князи гибли в бранях. Возлюби ходить босыми ногами, чтобы попрать главы змиев (прп. Ефрем Сирин, 34, 296).
***
Если в какой-либо части тела бывает прилив испорченного и гнилого сока, и делается в том месте воспаление, то всего необходимее, чтобы скопившаяся влага, по устремлении ее к наружности, прорвалась в каком-либо особом месте и нарыве. Так, в ком бывает прилив недуга сребролюбия, в том страсть всего чаще склоняется к невоздержанию (свт. Григорий Нисский, 19, 268).
***
Нет ничего столько тяжелого и неприступного во вражеском ополчении, как оружие сребролюбия, потому что, хотя наилучшим образом оградятся души стройною связью других добродетелей, но тем не менее и через них нередко проникает это стенобитное орудие. Можно видеть, что и при целомудрии вторгается любостяжание, при вере, при точном хранении таинств, при воздержании и смиренномудрии и при всем тому подобном бывает это тяжкое и непреоборимое приражение зла. Почему иные воздержные, целомудренные, пламенеющие верою люди строгого образа жизни, скромные нравами, не в состоянии бывают противостать этой только болезни (свт. Григорий Нисский, 19, 359).
***
Весьма искусен, как мне кажется, и изобретателен на обольщения демон сребролюбия. Он часто, утеснен будучи крайним отречением от всего, берет на себя вид эконома и нищелюбца, радушно принимает странников, которых вовсе и нет, посылает, что потребно, другим нуждающимся, посещает городские темницы, выкупает продаваемых, прилепляется к богатым женщинам и указывает, кому они должны благосострадать, а другим, у которых влагалище полно, внушает отречься от мира; и таким образом мало-помалу, обольстивши душу, облагает ее помыслами сребролюбия и передает помыслу тщеславия. Этот вводит множество прославляющих Господа за такие его (отшельника) распоряжения, а некоторых заставляет потихоньку говорить между собою о священстве, предсказывает смерть настоящего священника и прибавляет, что ему именно не избежать (избрания), что бы он ни делал для того. Так бедный ум, опутавшись такими помыслами, с теми, которые не принимают его — препирается, тем, которые принимают — усердно раздает подарки и с благодарностью радушно принимает их, некоторых же упорных (противников) предает судьям и требует изгнать их из города. Между тем как такие помыслы вращаются внутри, предстает демон гордости, частыми молениями бороздит воздух кельи, напускает крылатых змий и, последнее зло, лишает ума (авва Евагрий, 89, 633).
***
Кто не служит мамоне? А кто стал служить ей, тот необходимо уже отказался от служения Христу, отрекшийся же от этого необходимо отрекся и от собственного спасения (свт. Иоанн Златоуст, 44, 57).
***
<Страсть сребролюбия> сильнее и неистовее <других> и может причинить более скорби, не потому только, что жжет сильнейшим огнем, но и потому, что не поддается никакому придумываемому облегчению и гораздо упорнее тех (свт. Иоанн Златоуст, 44, 63).
***
Пристрастившиеся к деньгам неизбежно бывают и завистливы, и склонны к клятвам, и вероломны, и дерзки, и злоречивы, и хищны, и бесстыдны, и наглы, и неблагодарны, и исполнены всех зол (свт. Иоанн Златоуст, 44, 90).
***
Сребролюбец есть страж своего имения, а не владелец; раб, а не господин. Для него легче отдать кому-либо часть своего тела, нежели уделить сколько-нибудь из закопанного золота (свт. Иоанн Златоуст, 45, 34).
***
Сребролюбец не есть богач; сребролюбец во многом нуждается, а нуждающийся во многом никогда не может быть богатым (свт. Иоанн Златоуст, 45, 34).
***
Сребролюбие омрачает наши души и попирает самые законы природы, лишает нас рассудка и не допускает помнить ни дружбы, ни родства, ничего другого, не (только один) раз осенив умные очи наши, так и заставляет блуждать во мраке (свт. Иоанн Златоуст, 45, 436).
***
Как свинья, валяясь в нечистоте и грязи, утешается и услаждается, равно как и жуки, непрестанно копающиеся в навозе, — так точно и преданные сребролюбию бывают несчастнее этих животных; мерзость здесь больше и грязь зловоннее. Предаваясь страсти, они думают получить от того великое удовольствие, что зависит не от свойства самого предмета, но от души, страждущей таким безумием (свт. Иоанн Златоуст, 46, 483).
***
Жадность к деньгам есть, так сказать, твердыня зла и верх пороков. Поэтому если мы решимся овладеть ею, то ничто уже не помешает нам освободиться от этой безумной страсти, а вместе с нею исторгнуть и истребить все гибельные страсти (свт. Иоанн Златоуст, 47, 185).
***
...Те, которыми овладела безумная страсть и любовь к собиранию богатства, истощают на это все свои силы и никогда не насыщаются, потому что сребролюбие есть ненасытное пьянство, и как пьяные, чем больше вливают в себя вина, тем большею распаляются жаждою, так и эти (сребролюбцы) никогда не могут остановить этой неукротимой страсти, но чем более видят возрастание своего имущества, тем сильнее разжигаются они корыстолюбием и не отстают от этой злой страсти, пока не низринутся в самую бездну зла (свт. Иоанн Златоуст, 47, 211).
***
Имение (сребролюбца) нередко разделяют между собою многие, а грехи, сделанные им из-за этого имения, уносит с собою он один, подвергается за них мучительному наказанию и ни в чем не находит никакого утешения (свт. Иоанн Златоуст, 47, 336).
***
Преданные сребролюбию... не чувствуют его зловония, а если бы отстали, то почувствовали бы... (свт. Иоанн Златоуст, 48, 110).
***
...Кто дал кому-нибудь взаймы денег и имеет должника, еще не уплатившего долг, тот и за трапезою, и дома, и на площади, и на постели, везде думает и во сне бредит о своем должнике; любовь к деньгам делает то, что и должник вместе с деньгами постоянно присущ душе заимодавца (свт. Иоанн Златоуст, 49, 471).
***
Сребролюбец... нападает на всех, все поглощает, подобно аду, всюду ходит, как общий враг рода человеческого. Ему хочется, чтобы не было ни одного человека, чтобы ему одному обладать всем (свт. Иоанн Златоуст, 50, 321).
***
...Что такое золото, как не брение? И что такое серебро, как не солома? Наподобие соломы воспламеняет огонь вожделения, и золото, подобно глине, оскверняет обладающего им (свт. Иоанн Златоуст, 50, 426).
***
...Если хочешь вывести на позор... душу сребролюбца, то найдешь, что она, подобно одежде, которая изъедена тысячами червей и на которой не осталось целого места, вся так же источена заботами, сгнила и проржавела от грехов (свт. Иоанн Златоуст, 50, 494).
***
...Если бы кто в бешенстве, похитив у кого-нибудь меч, заколол им себя, кто тогда потерпел бы зло, тот ли, у кого похищен меч, или тот, кто похитил? Очевидно тот, кто похитил. Так должны мы судить и о похищении имущества. Поистине богатство для сребролюбца то же, что и для безумного меч, и даже еще гораздо вреднее. Безумный, взявши меч и нанесши себе смертный удар, освобождается от безумия, и не получает другого удара; а сребролюбец каждый день получает бесчисленные, жесточайшие раны (свт. Иоанн Златоуст, 50, 534).
***
Нет безумнее человека, раболепствующего богатству. Одолеваемый, он представляет себя повелителем; будучи рабом, почитает себя господином; связав себя узами, радуется; усиливая лютость зверя, веселится; находясь в плену, торжествует и скачет; и видя пса, бесящегося и нападающего на его душу, вместо того чтобы связать и изнурить его голодом, он доставляет ему обильнейшую пищу, чтобы он еще более нападал на него и был еще ужаснее (свт. Иоанн Златоуст, 50, 534).
***
Поистине сребролюбие ужаснейшая из всех страстей. Отсюда расхитители гробниц, отсюда убийцы, отсюда войны и битвы, отсюда всякое зло, какое бы ты ни назвал. И подобный человек <сребролюбец> везде бывает бесполезен, случится ли ему начальствовать над войском, или управлять народом. И он бывает таким не только в делах общественных, но даже и в частных (свт. Иоанн Златоуст, 50, 806-807).
***
...Нет ничего беззаконнее сребролюбивого... Такой человек и сам себя продает, и делается общим врагом вселенной, когда скорбит, что земля не приносит золота вместо колосьев и что вместо рудников существуют источники, вместо драгоценных камней — горы; с негодованием смотрит он на плодородие, печалится при виде общего блага, отвращается от всякого дела, через которое нельзя приобрести денег; все терпит, когда можно ему получить хотя две малые монеты; ненавидит всех, бедных и богатых; бедных из-за того, как бы они не пришли к нему когда-нибудь просить милостыню; богатых за то, что он не имеет их богатства. Он думает, что все завладели его имуществом, и как бы всеми обижаемый, негодует на всех. Он не знает довольства и насыщения, он самый несчастнейший из всех (свт. Иоанн Златоуст, 50, 807).
***
...<Сребролюбие> делает людей безумными и безрассудными, бесстыдными и псами, вернее же сказать, злее и самих псов, и из псов делает демонами (свт. Иоанн Златоуст, 50, 813).
***
...Никто не согрешит, если сребролюбцев назовет фобами (свт. Иоанн Златоуст, 50, 816).
***
Сребролюбцы боятся, чтобы когда-нибудь законным образом не вышло из дома их то, что вошло неправедно. Они трепещут за всякую малость, гневаются, раздражаются против домашних и против чужих. Попеременно овладевает ими то малодушие, то страх, то ярость, и они, как бы переходя с утеса на утес, каждодневно ожидают того, чего еще не получили. Вследствие этого они не наслаждаются и тем, что имеют, как потому, что не уверены в своей безопасности, так и потому, что всею мыслию устремляются к тому, чего еще не получили. И как непрестанно томящийся жаждою, хотя бы выпил бесчисленные источники, не чувствует удовольствия, потому что не насыщается, так сребролюбцы не только не ощущают удовольствия, но еще тем более мучаются, чем более получают богатства, так как их похоть не имеет никаких пределов. Таково настоящее состояние сребролюбцев! (свт. Иоанн Златоуст, 50, 816—817).
***
...Сребролюбие есть истинная тьма, так как оно препятствует видеть вещи, каковы они сами в себе, и представляет их в другом виде... (свт. Иоанн Златоуст, 50, 834-835).
***
Заметьте это вы, сребролюбцы, и подумайте, что стало с предателем <Иудою>? Как он и денег лишился, и согрешил, и душу погубил свою? Таково тиранство сребролюбия! Ни серебром не воспользовался, ни жизнью настоящею, ни жизнью будущею, но вдруг лишился всего и, от них же самих Подкупивших его первосвященников> получив худой отзыв, удавился (свт. Иоанн Златоуст, 50, 848).
***
Когда вы находитесь в рабстве, тогда решаетесь на все, лишь только бы кто-нибудь обещал вам свободу. А будучи пленниками сребролюбия, вы и не думаете освободиться от этого горького рабства (свт. Иоанн Златоуст, 50, 886).
***
Желающий большего ни на чем остановиться не может; а желает он большего потому, что любит суетную славу (свт. Иоанн Златоуст, 51, 183).
***
Сребролюбие возмутило всю вселенную; все привело в беспорядок; оно удаляет нас от блаженнейшего служения Христу (свт. Иоанн Златоуст, 51, 270).
***
...Если бы даже не было диавола, если бы и никто не ратовал против нас, и в таком случае бесчисленные пути отовсюду ведут сребролюбца в геенну (свт. Иоанн Златоуст, 52, 77).
***
...Сребролюбие, скажешь, внушает диавол. Убегай же от него и не принимай его, человек! Ведь если ты увидишь, что кто-нибудь из-за какой-либо ограды выбрасывает нечистоту и что (другой), видя, как его обливают, стоит и все принимает на свою голову, — ты не только не пожалеешь о нем, но еще будешь негодовать на него и скажешь, что он справедливо страдает. Да и всякий скажет ему: «Не будь безумен», и не столько будет обвинять того, кто бросает, сколько того, кто принимает. Между тем ты знаешь, что сребролюбие от диавола; знаешь, что оно — причина бесчисленных зол; видишь, что диавол бросает, как грязь, нечистые и постыдные помыслы, — и, с обнаженною головою, принимая нечистоту его, ты не думаешь о том, между тем как следовало бы, посторонившись несколько, освободиться от всего этого. Как тот, если бы посторонился, избавился бы от грязи, так и ты не принимай подобных помыслов и избегай греха, отвергни пожелание (свт. Иоанн Златоуст, 52, 77).
***
Не удивляюсь тем, которые пренебрегают (деньгами), но (удивляюсь) тем, которые не пренебрегают. Это признак души, исполненной крайней лености, — души, ничем не отличающейся от мух и комаров, привязанной к земле, валяющейся в грязи, не представляющей себе ничего великого (свт. Иоанн Златоуст, 52, 78).
***
Вследствие сребролюбия извратились законы природы, поколебались союзы родства, рушились права самого бытия.
Власть денег вооружила руки не только против живых, но и против умерших; с сребролюбцами нельзя примириться и при посредстве смерти, но они, разломав гробницы, простирают злодейские руки и к мертвым телам и освободившегося от жизни не освобождают от злых своих умыслов. Что бы ты ни встретил худого в доме ли, или на торжищах, в судах или в правительственных местах, в царских чертогах или где бы то ни было, ты можешь заметить, что все это возникло из сребролюбия... Это зло наполнило все кровью и убийствами, оно возжгло пламень геенны, оно сделало так, что города стали ничем не лучше, но даже гораздо хуже пустыни. От тех, которые производят грабежи на дорогах, можно еще уберечься, так как они не всегда нападают; а те, которые делают то же самое среди городов, настолько хуже первых, насколько труднее от них уберечься, так как они со всею дерзостью отваживаются на такие дела, какие первые производят скрытно. Сребролюбцы, привлекши к союзу с собою те законы, которые постановлены с целью упразднения их лукавства, наполнили города множеством убийств и преступлений. Скажи мне, не убийство ли и не хуже ли еще убийства — предать нищего голоду, ввергнуть его в тюрьму и вместе с голодом подвергнуть его и мукам, и бесчисленным истязаниям? Хотя ты не сам это делаешь, но служишь причиной этого дела и совершаешь его больше тех, которые тебе служат. Убийца однажды вонзает меч и, причинив кратковременную боль, не продолжает далее мучений; а ты, делая своими клеветами, оскорблениями и злоумышлениями и самый свет для него тьмою и заставляя тысячу раз желать смерти, подумай, сколько причиняешь ему смертей вместо одной? И хуже всего то, что ты грабишь и лихоимствуешь не потому, чтобы тебя угнетала нищета и понуждал голод, но для того, чтобы больше вызолотить узду у коня, кровлю на доме и капители у столбов. И какой не может быть достойно геенны все это, когда ты брата, который вместе с тобою сделался участником неизреченных благ и столько почтен от Владыки твоего, ввергаешь в бесчисленные бедствия, чтобы украсить камни, помост и бессловесных животных, не сознающих этого украшения? И собака у тебя на большом попечении, а человек, или, лучше сказать, Христос, ради собаки и всего сказанного осуждается на крайний голод. Что хуже такого безразличия? Что ужаснее такого беззакония? Сколько будет потребно огненных рек для такой души? (свт. Иоанн Златоуст, 52, 614—615).
***
Не так гибельно упиться вином, как страстью к деньгам; там вред ограничивается болезнью и оканчивается бесчувственностью и гибелью самого упившегося, а здесь простирается на тысячи душ, всюду возбуждает различные нападения (свт. Иоанн Златоуст, 52, 654).
***
Как упивающийся вином, чем больше выпьет чаш, тем больше их желает, так и любящий деньги, чем больше приобретает, тем сильнее разжигает пламя страсти и тем большею томится жаждою (свт. Иоанн Златоуст, 52, 654).
***
Как у пьяного тело бывает синее и расслабленное, такова же у сребролюбца душа, а лучше сказать, и самое тело у него не свободно от этой болезни, но подвержено ей в большей степени, потому что хуже вина изъедают и постепенно истощают его заботы, гнев, бессонница. Одержимый пьянством может хотя ночью протрезвиться, а сребролюбец пьян постоянно (свт. Иоанн Златоуст, 52, 655).
***
Стану ли говорить о тех, кто постоянно находится в узах, или кто одержим долговременного болезнью или борется с голодом, или о ком-либо другом, — ни о ком не смогу сказать, что он терпит столько же, сколько сребролюбцы. Что может быть ужаснее — для всех представляться ненавистным и всех ненавидеть, ни к кому не относиться хорошо, никогда не быть сытым, всегда терпеть жажду, непрестанно бороться с голодом, который гораздо тяжелее обыкновенного, иметь ежедневные скорби, никогда не быть в здоровом уме, постоянно находиться в волнении и тревогах? Все это и еще больше этого переносят сребролюбцы; в случае прибыли, хотя бы получили и владеют всем, они не чувствуют никакого удовольствия, потому что желают большего, а в случае ущерба, хотя бы потеряли один обол, они представляют себе, что ни с кем не случилось большего несчастья, как будто они потеряли и самую жизнь. Какое слово может изобразить это зло? А если такова здешняя участь сребролюбца, то помысли, что ожидает его по смерти: лишение Царства, геенские муки, вечные узы, внешний мрак, ядовитый червь, скрежет зубов, скорбь, теснота, огненные реки, никогда не угасающая пещь... (свт. Иоанн Златоуст, 52, 656).
***
...Сребролюбец ненавистен не только потому, что презирает живущих в скудости, но и потому, что сам привыкает к жестокости и бесчеловечию, а равно презирающий деньги для бедных тем и любезен, что милосерд и человеколюбив (свт. Иоанн Златоуст, 52, 748).
***
...Ты связал себя сам цепями сребролюбия, разреши же себя через исполнение заповеди о любви к бедным (свт. Иоанн Златоуст, 52, 974).
***
...<Сребролюбие> приводит преданных ему в состояние ничем не лучшее того, в каком находятся вырабатывающие металлы (в рудниках). Как эти, будучи постоянно заключены во мраке и связаны, трудятся без пользы, так и те, сокрывшись в вертепах сребролюбия, без всякого стороннего принуждения, самопроизвольно подвергают себя мучению и налагают на себя неразрешимые узы. Осужденные (на работы в рудниках), по крайней мере, при наступлении вечера освобождаются от трудов; а те и днем и ночью копаются над своими презренными металлами. Притом первым определена мера тяжкой их работы, а последние не знают меры, но чем более копают, тем более чувствуют недовольство. Но эти, скажешь, работают поневоле, а те добровольно? Тем тяжелее болезнь их, что они не могут даже освободиться от нее, не чувствуя отвращения к своему бедственному состоянию. Как свинья в грязи, так и они услаждаются, валяясь в нечистотах сребролюбия и страдая тяжелее тех осужденных (свт. Иоанн Златоуст, 53, 232).
***
Ничто, в самом деле, не вызывает таких браней, как сребролюбие; ничто больше его не причиняет бедности, будет ли оно у богача или у бедняка, потому что эта тяжкая болезнь зарождается и в душах бедных, и увеличивает бедность их (свт. Иоанн Златоуст, 53, 233).
***
Невозможно любить вместе и серебро, и душу... (свт. Иоанн Златоуст, 53, 233).
***
Нельзя, подлинно нельзя человеку сребролюбивому видеть когда-либо лице Христово; это одна из невозможностей. Сребролюбие есть корень зол (свт. Иоанн Златоуст, 54, 273).
***
...Сребролюбие не в том только, чтобы любить множество денег, но и вообще в любви к деньгам. Желать более, чем нужно, — великое сребролюбие. Разве таланты золота склонили предателя? Всего тридцать сребреников, за тридцать сребреников он продал Владыку (свт. Иоанн Златоуст, 54, 273).
***
Отсеки эту страсть; она рождает следующие болезни: делает нечестивыми, ведет к забвению Бога, несмотря на Его бесчисленные благодеяния. Отсеки, прошу: (эта страсть) не маловажна; она способна произвести тысячи гибельных смертей (свт. Иоанн Златоуст, 54, 273).
***
...Освободим себя и погасим в себе пристрастие к деньгам, чтобы воспламенить в себе желание небесного. Ведь не могут эти два стремления совмещаться в одной душе (свт. Иоанн Златоуст, 54, 695).
***
...Сребролюбцы... неистовствуют и выходят из себя. И если раскроешь их душу, то найдешь ее таким образом устроенною: она вооружена не одним мечом и не двумя, а бесчисленными. Она никого не признает, но бесится на всех, на всех нападает, на всех лает; она убивает не собак, а человеческие души, и громко изрыгает хулы на самое небо (свт. Иоанн Златоуст, 54, 747—748).
***
...Как сильный огонь, будучи брошен в лес, все ниспровергает и опустошает, так и эта страсть <сребролюбия> губит вселенную (свт. Иоанн Златоуст, 54, 748).
***
...Невозможно сребролюбцу быть вместе и преданным наслаждению, потому что он боится, чтобы не уменьшилось золото, чтобы не оскудели сокровищницы. Бодрствуй, говорит оно, всех подозревай — и рабов, и друзей; будь стражем чужого. Если увидишь, что бедный умирает с голоду, не давай ему ничего, но, если возможно, сними с него даже самую кожу. Нарушай клятвы, лги, клянись, обвиняй, клевещи и, хотя бы надлежало идти в огонь, подвергнуться тысяче смертей, умереть от голода, бороться с болезнью, не отказывайся. Разве не такие законы предписывает сребролюбие? Будь дерзким и бесстыдным, наглым и грубым, преступным и бесчестным, неблагодарным, бесчувственным, недружелюбным, непримиримым, безжалостным, отцеубийцею, больше зверем, нежели человеком. Превзойди всякого змия суровостью, всякого волка хищностью; превзойди жестокость животной природы. Хотя бы надлежало тебе сделаться настолько злобным, как демон, не отказывайся; не знай благодеяния (свт. Иоанн Златоуст, 54, 754).
***
Страсть сребролюбия жаждет наживы, но исцеляется милостыней, когда придет раскаяние (свт. Иоанн Златоуст, 54, 914).
***
Пусть не воспламеняется и не овладевает (тобою) сребролюбие, но пусть пожигается и истребляется эта безумная страсть духовным огнем, пусть отсекается мечом Духа. Это — добрая жертва, для которой не нужен священник, но только сам приносящий ее — жертва прекрасная, которая совершается на земле, но тотчас же принимается на небе (свт. Иоанн Златоуст, 55, 106—107).
***
Будем пренебрегать деньгами, чтобы не пренебречь нам своей души (свт. Иоанн Златоуст, 55, 172).
***
Душа, однажды плененная страстью сребролюбия, не легко и не скоро отстанет и делать, и говорить то, что прогневляет Бога, как ставшая рабою иного господина, повелевающего делать все противное Богу (свт. Иоанн Златоуст, 55, 535).
***
Деньгами должно владеть, как подобает господам, а не рабам, так чтобы властвовать над ними, а не они властвовали над нами (свт. Иоанн Златоуст, 55, 564).
***
Что для беснующегося нож, то и богатство для сребролюбца или даже гораздо того хуже... Беснующийся, схватив нож и наткнувшись на него, освобождается от бешенства, и уже не получит другого удара. Между тем сребролюбец, ежедневно получая более тяжкие раны, не только не избавляется от бешенства, но и еще более усиливает его, и чем более получает ран, тем больше доставляет себе поводов к получению новых, еще более тяжких ударов (свт. Иоанн Златоуст, 55, 594).
***
Кто любит деньги, тот не только не станет любить врагов, но будет ненавидеть и друзей. Такой человек ни родства не знает, ни дружбы не помнит, ни возраста не щадит, ни друга ни одного не имеет. Он ко всем относится враждебно, и прежде всех других — к самому себе, не только потому, что губит свою душу, но и потому, что изнуряет себя бесчисленными заботами (свт. Иоанн Златоуст, 55, 597-598).
***
...Раздражения других страстей насаждены в человеческой природе, как бы врожденные имеют в нас начала, некоторым образом сросшиеся с плотию и, будучи почти современны с самим рождением, предваряют различение добра и зла, и хотя сначала увлекают человека, однако же долгим трудом бывают побеждены.
А эта болезнь (сребролюбия), привходя позднее, отвне навязывается душе, от того легче можно предостеречься и отвергнуть ее; а будучи оставлена в небрежении и однажды закравшись в сердце, бывает гибельнее всех, и труднее прогнать ее. Ибо она становится корнем всех зол, доставляя многоразличные поводы к порокам (прп. Иоанн Кассиан, 56, 84—85).
***
Болезнь сребролюбия, быв однажды принята, с большим трудом изгоняется. Потому эта болезнь никому не должна казаться маловажною, которою можно бы пренебрегать; как легко можно уклониться от нее, так, когда кем возобладает, едва дозволяет воспользоваться лекарствами для исцеления. Ибо она есть вместилище пороков, корень всех зол и становится неистребимым подстрекателем ко злу (прп. Иоанн Кассиан, 56, 86—87).
***
...С умножением денег увеличивается и неистовство страсти <сребролюбия>. Тогда обещается долговечная жизнь, преклонная старость, разные и продолжительные немощи, которые не могут быть переносимы в старости, если в молодости не будет заготовлено побольше денег. Таким образом становится жалкою душа, связанная змеиными узами, когда худо собранное имение с непотребным старанием желает умножить, сама для себя порождая язву, которою жестоко распаляется и всецело занятая помышлением о прибыли, ничего другого не видит взором сердца, как только то, откуда бы можно достать денег... Из-за этого не устрашится допустить злодеяние лжи, ложной клятвы, воровства, нарушить верность, воспламениться вредным гневом. Если как-нибудь потеряет надежду на прибыль, то не побоится нарушить честность, смирение, и как другим чрево, так ему золото и надежда корысти становится во всем вместо Бога. Потому святой Апостол, имея в виду зловредный яд этой болезни, назвал ее не только корнем всех зол (см.: 1 Тим. 6, 10), но и идолослужением, говоря: умертвите... любостяжание (по-гречески сребролюбие), которое есть идолослужение (ср.: Кол. 3, 5). Итак, видишь, до какого порока эта страсть постепенно возрастает, так что у Апостола называется идолослужением, потому что, оставив образ и подобие Божие (которое благоговейно служащий Богу должен сохранять в себе чистым), хочет лучше вместо Бога любить и хранить изображения людей, напечатленные на золоте (прп. Иоанн Кассиан, 56, 88).
***
...Если захотим законно подвизаться духовным подвигом, то должны и этого губительного врага <сребролюбие> выгнать из наших сердец. Как победить его, большого усилия не требуется, так быть побежденным от него бесчестно и бесславно. Ибо когда поражает сильный, то хотя в низложении бывает боль и сожаление о потере победы, однако же некоторым образом находится утешение для побежденных в силе противника. А если неприятель несильный и борьба слабая, то сверх болезни низложения бывает стыд более унизительный и наносится бесчестие тяжелее урона (прп. Иоанн Кассиан, 56, 95—96).
***
...Воин Христов до тех пор будет победителем, безопасным и свободным от всякого нападения страсти, пока этот непотребный дух не посеет в нашем сердце начала этого вожделения <сребролюбия>. Посему как во всех родах пороков вообще надобно блюсти голову змия, так особенно в этом заботливее нужно предостерегаться. Если же будет впущена внутрь, то, от своей пищи укрепившись, сама по себе возбудит сильнейший пожар. И потому не только надобно опасаться стяжания денег, но и самое желание совсем надобно выгнать из души. Ибо не столько надобно избегать дел сребролюбивых, сколько самую страсть эту с корнем вырывать. Ибо никакой пользы не принесет нам неимение денег, если останется в нас желание стяжания (прп. Иоанн Кассиан, 56, 96).
***
...Как Евангельское слово (см.: Мф. 5, 28) неоскверненных телом считает нечистыми сердцем, так и необремененным тяжестью денег возможно быть осужденными, как сребролюбивым по уму и сердцу. Ибо у них не было только случая иметь, а не воли, которая у Бога всегда увенчивается больше, нежели необходимость. Ибо достойно сожаления — терпеть невыгоды нищеты и наготы, а плодов их лишиться от порока тщетного желания (прп. Иоанн Кассиан, 56, 96—97).
***
Сребролюбцы почитаются прокаженными умом и сердцем, подобно Гиезию (см.: 4 Цар. 5, 27), который, пожелав тленных денег мира сего, поражен был язвою нечистой проказы. Это служит вам очевидным примером того, что всякая душа, оскверненная страстью, поражается духовною проказою пороков, и нечистая перед Господом подвергается вечному проклятию (прп. Иоанн Кассиан, 56, 98).
***
Совершенная победа над сребролюбием одерживается тем, чтобы не допускать оставаться в нашем сердце искре желания какого-либо и малейшего стяжания, в той уверенности, что мы уже не в состоянии будем погасить ее, если хоть сколько-нибудь пищи будем подавать этой искре в нас (прп. Иоанн Кассиан, 56, 99).
***
Что сребролюбие вне природы, это ясно видно; потому что не имеет в нас главного начала, зачинается не от вещества, которое бы относилось к участию души, или плоти, или сущности жизни. Ибо известно, что ничего не принадлежит к употреблению или потребности нашей природы, кроме ежедневной пищи и пития; все прочие вещи, с каким бы старанием и любовью ни хранились, чужды человеческой потребности, как это видно из употребления в самой жизни (прп. авва Серапион, 56, 245).
***
...От сребролюбия <рождаются> ложь, обман, воровство, вероломство, жадность к корысти, лжесвидетельства, насилие, бесчеловечие, хищничество... (прп. авва Серапион, 56, 254).
***
...Кто не подает необходимого бедным и деньги свои, которые бережет по недоверчивой скупости, предпочитает заповедям Христовым, тот впадает в порок идолопоклонства, так как любовь к мирскому веществу предпочитает любви Божией (прп. авва Херемон, 56, 384).
***
Если воздействовал в тебе яд сребролюбия, этот корень всем злым (ср.: 1 Тим. 6, 10), и, к себе обратив все чувства, приводит в такое неистовство, что вдаешься в идолослужение, то отвечай ему богопреданным словом: Господу Богу моему поклонюсь, и Тому Единому послужу (ср.: Мф. 4, 10). И действие яда кончится, а ты вполне отрезвишься (прп. Исидор Пелусиот, 60, 244).
***
Если бы возможно было и по смерти брать с собою деньги, то, хотя и в этом случае не имели бы они цены, наипаче помрачаемые тамошними драгоценностями, но, по крайней мере, оказались бы чем-то таким, что могло бы принести тебе некоторую тень утешения. Если же это невозможно, но есть возможность обменять их, расточив на милостыню, наипаче же есть эта возможность у тебя, у которого нет и мнимого благовидного предлога — детей, то лучше по произволению соделаться тому, что бывает по необходимости (прп. Исидор Пелусиот, 60, 308).
***
Из этой любви <к деньгам> — вражды, драки, войны; из нее убийства, разбои, клеветы; из нее не только города, но и пустыни, не только страны обитаемые, но и ненаселенные дышат кровью и убийствами. И море не спаслось от этого зла, но и там с великим неистовством бушует оно; потому что и море осаждено морскими разбойниками, измышляющими какой-то новый способ грабежа. Из любви к деньгам превращены законы родства, потрясены уставы природы, нарушены права самой сущности; потому что эта лукавая и преступная любовь не только на живых, но и на умерших вооружает руки гробокопателей, которые освободившимся от здешней жизни не дают свободы от своего злоумышления. И сколько бы зол ни отыскал кто или в народных собраниях, или в судилищах, или в домах, или в городах, увидит в них отростки этого корня. Но к чему тружу себя? Весь вред этой болезни и все, совокупившись воедино, не будут в состоянии выразить (прп. Исидор Пелусиот, 60, 413—414).
***
...<Сребролюбие подобно> какой-то женщине... зверообразной, дышащей пламенем; вместо волос на голове ее тысячи змей, непрестанно шипящих и извергающих смертоносный яд, и тысячи у нее рук, снабженных когтями, которыми одних терзает, в других бросает стрелы, а у других вырывает деньги, и тысячи также уст, потому что не угрожает и не клевещет только, но и льстит, и раболепно беседует, и ложно клянется, и для глупых прибытков вымышляет тысячи предлогов; и глаза у нее не естественно смотрят, не уважая никого, ни друга, ни брата, ни сродника, ни благодетеля, но выказывая в себе что-то суровое, жестокое, свирепое, бесчеловечное, огневидное. Ибо не взирает на свойство вещей, не берет во внимание, что часто, приведя в движение тысячи средств, передавала деньги в руки врагам, почему в уловленном ею впечатлевала тысячи грехов. А слух у нее столько загражден, что не внимает ни просьбам, ни воздыханиям, ни сетованиям, ни ругательствам. Но иметь крылья (что означает сытость) так ей несвойственно, что ни один здравомыслящий человек не припишет ей даже и ног. Ибо не умеет она ступить и от плененного ею передвинуться на другое место, но, налагая руки на всех, будучи тяжелее всякого железа и свинца, сидит неподвижно, все берет, всех грабит, никогда не насыщается, но множество собираемого обращает в пищу шире и шире разводимому огню и окончание того, что взято, делает началом того, чтобы брать еще (прп. Исидор Пелусиот, 61, 18—20).
***
...Представив в уме все злые качества этой любви, а именно, что она зверообразна, неприятна, дышет пламенем, ненасытна, слепа, глуха, человеконенавистна, скверна, богоненавистна, непримирима, неприступна, неукротима, потому что и на лесть, и на услуги не сдается, но тогда паче свирепеет, когда всего больше ей услуживают, наипаче приведем все в движение, чтобы не быть уловленными. Ибо легче не быть уловленными, нежели уловленным бежать. А если и будем уловлены, то напряжем все силы и, призвав Божию помощь (без нее невозможно освободиться от такого плена, и многим угрожает опасность, что из плена сего не будет и возврата), перестанем желать прибытков, а что собрано или вдруг, или понемногу, раздадим нуждающимся. Вот единственный способ избавиться от такого плена! (прп. Исидор Пелусиот, 61, 20—21).
***
Что тысячи бурь восстают в душе сребролюбца — всякому это небезызвестно; и что среди стольких бурь не чувствует душа ни успокоения, ни сытости, ни свободы, ни другого чего подобного, как обуреваемая множеством ветров, — известно также и это. Посему, кто же изберет такую жизнь, в которой везде утесы, звери, вихри, волны, а веселия и мира вовсе нет? (прп. Исидор Пелусиот, 62, 450).
***
Не от меня, но из самого свойства дела дознай, что если придумаешь и тысячи способов к приобретению денег, то не найдешь сытости; потому что сытость непримирима с этими способами, но мирится, свыкается и уживается с умением довольствоваться малым и нуждаться в малом. Посему перестань гоняться за недостижимым; сытость, если за нею гонишься, не дается в руки; а если не гонишься, сама собою приходит, порождая не только покой, но и веселие (прп. Исидор Пелусиот, 62, 463—464).
***
Море не наполняется, принимая в себя множество рек, и похотение сребролюбца не насыщается собранным уже имуществом; удвоил он его — и удвоенное снова удвоить желает; и никогда не перестает удвоять, пока смерть не прекратит сего бесполезного труда (прп. Нил Синайский, 90, 256).
***
...Невозможно, чтобы в одном доме были множество денег и любовь и одно не вредило другому (прп. Исаак Сирин, 58, 229).
***
Не говори, что собираешь деньги ради нищих, ибо и две лепты вдовицы купили Царство Небесное (прп. Иоанн Лествичник, 57, 131).
***
Сребролюбие есть поклонение идолам, дщерь неверия, извинение себя своими немощами, предсказатель старости, предвозвестник голода, гадатель о бездождии (прп. Иоанн Лествичник, 57, 131).
***
Победивший страсть сию <сребролюбие> отсек попечения; а связанный ею никогда не молится чисто (прп. Иоанн Лествичник, 57, 131).
***
Сребролюбие начинается под видом раздаяния милостыни, а оканчивается ненавистью к бедным. Сребролюбец бывает милостив, пока собирает деньги, а как скоро накопил их, так и сжал руки (прп. Иоанн Лествичник, 57, 132).
***
Волны не оставят моря, а сребролюбца не оставят гнев и печаль (прп. Иоанн Лествичник, 57, 133).
***
Есть бес сребролюбия, который часто принимает лицемерный образ смирения (прп. Иоанн Лествичник, 57, 190).
***
Вера и удаление от мира есть смерть сребролюбия... (прп. Иоанн Лествичник, 57, 210).
***
Как имеющие на ногах оковы не могут удобно ходить, так и те, которые собирают деньги, не могут взойти на небо (прп. Иоанн Лествичник, 57, 213).
***
Сребролюбие есть пища страстей, поскольку оно поддерживает и растит всеобъемлющую самоугодливую похоть (авва Фалассий, 91, 315).
***
Страсть сребролюбия обнаруживается тем, если кто принимает всегда с радостью, а подает с печалью. Таковой не может быть истинно экономным (прп. Максим Исповедник, 91, 226).
***
...Тот, кто вожделевает денег, осуждается как сребролюбец, хотя бы ничего совершенно не имел (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 235).
***
Кто... любоименно предается сребролюбию, тот... зверем для ближних делается (прп. Никита Стифат, 93, 84).
***
...Страсти, сребролюбием порождаемые, труднопобедимыми делает неверие в Божественное Промышление. Неверующий в Промышление сие на богатство опирается надеждою своею. Такой, хотя слышит слова Господа, что удобее есть велбуду сквозе иглине уши проити, неже богату в Царствие Божие внити (Мф. 19, 24), но ни во что вменяя Царствие, и притом Царствие Небесное и вечное, а вожделевает земного и текучего богатства, которое, и когда не имеется в руках вожделевающих его, самым тем, что вожделевается, величайший приносит вред. Ибо хотящие богатиться впадают в искушения и сети диавольские, как говорит Павел (ср.: 1 Тим. 6, 9). Оно, и когда присуще — имеется в руках, дома, — показывает свою ничтожность тем, что, несмотря на свое присутствие, все еще жаждется неразумными, коих не умудряет даже опыт. Ибо эта несчастная страсть не от бедноты, а скорее беднота (чувство бедноты) от нее; сама же она от безумия, по которому весьма праведно от общего Владыки всяческих Христа получает имя и оный, разоряющий житницы свои и большие созидающий (ср.: Лк. 12, 18). Ибо как не безумен тот, кто ради вещей никакой существенной пользы принести не могущих, яко не от избытка кому живот его есть (Лк. 12, 15), — таких вещей ради предает наиполезнейшее (свт. Григорий Палама, 93, 288—289).
***
Желающие обогатиться впадают в напасти и сети, которые приготовляет им самое их стремление к обогащению.
Первым плодом этого стремления есть множество попечений и забот, отводящих ум и сердце от Бога. Душа, мало, холодно, небрежно занимающаяся Богом, получает грубость и впадает в нечувствие; страх Божий в ней изглаждается; отступает от нее воспоминание о смерти, ум помрачается и перестает видеть Промысл Божий, от чего теряется вера; надежда, вместо того чтобы утверждаться в Боге, обращается к идолу, приводя к подножию его и любовь. Тогда человек умирает для добродетелей, предается лжи, лукавству, жестокости, словом сказать, всем порокам, и впадает в совершенную погибель, сделавшись сосудом диавола. Корень всех злых есть сребролюбие, как содержащее в себе причину и повод ко всем грехам (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 145).
***
Корень всем грехам... есть сребролюбие... Из-за любви к деньгам Иуда совершил ужаснейшее преступление между преступлениями человеческими: предал Господа. Из-за любви к деньгам совершаются бесчисленные злодеяния: нарушаются законы Божии и государственные, попирается правда, покровительствуется неправда, угнетается нищий, обогащается на погибель свою мздоимец. Сердце сребролюбца затворяется для милосердия, и он лишает сам себя милости Божией, или спасения, которое даруется одним милостивым (свт. Игнатий Брянчанинов, 41, 375).
*********
Брат спросил старца: «Благослови мне иметь у себя две златницы по немощи тела моего». Старец, видя произволение его, сказал: «Имей». Брат возвратился в келью, и начал тревожить его помысл: благословил ли его старец иметь деньги, или нет? Встав, он опять пришел к старцу и так спросил его: «Ради Бога, скажи мне истину, потому что помышления смущают меня по поводу двух златниц». Старец отвечал: «Я видел твое произволение иметь их, посему и сказал тебе: «Имей их», хотя и не полезно иметь более, нежели сколько нужно для тела. Две златницы составляют надежду твою, как если бы Бог не промышлял о нас. Но легко может случиться, что ты утратишь их, тогда погибнет и надежда твоя. Возложи надежду на Бога, потому что Он печется о человеках» (106, 460—461).
***
Некий монах в Нитрии, более бережливый, нежели скупой, забыв, что за тридцать сребреников продан был Господь наш Иисус Христос, накопил сто златниц, занимаясь тканием полотна. Монах умер, златницы остались. Братия собрались для совета, что делать с деньгами; там жило около пяти тысяч монахов, каждый в отдельной келье. Одни предлагали раздать деньги нищим, другие — отдать в церковь, некоторые — передать его родственникам. Но Макарий, Памво, Исидор и другие святые старцы, по действию обитавшего в них Святаго Духа, определили: похоронить деньги вместе с господином их и при этом сказать почившему: сребро твое да будет с тобою в погибель (ср.: Деян. 8, 20). Это событие навело такой ужас и страх на всех монахов Египта, что с того времени они признавали за тяжкий проступок иметь в запасе даже одну златницу. Действие могло показаться жестоким, но деятели были лишь орудием Святаго Духа (106, 461—462).
***
Рассказывали старцы об одном садовнике, который, обрабатывая сад свой, все заработанное раздавал на милостыню, а у себя удерживал только необходимое для пропитания. Впоследствии сатана вложил в его сердце помысел: «Накопи себе сколько-нибудь денег, чтобы было тебе на нужды твои, когда состаришься или подвергнешься болезни». Он начал копить и накопил монетами глиняный сосуд. После этого случилось ему заболеть: начала гнить у него нога. Накопленные деньги он издержал на врачей, но врачи не могли оказать ему никакой помощи. Посетил его опытный врач и сказал ему: «Если не решишься отрезать ногу, то она вся сгниет». Назначен был день для отсечения ноги.
В ночь перед операцией садовник опомнился, начал каяться в своем поступке, воздыхать и плакать, говоря: «Помяни, Господи, милостыни, которые я прежде подавал, когда работал в моем саду и заработанные деньги употреблял на служение больным». Когда он говорил это, предстал ему Ангел Господень и сказал: «Где избранный тобою предмет твоей надежды?» Садовник, поняв тогда, в чем заключалось согрешение его, отвечал: «Господи! Я согрешил, прости меня! С этого времени не буду более делать так». Тогда Ангел прикоснулся к ноге его, и она тотчас исцелилась. Врач, придя наутро с инструментами, чтобы отсечь ногу, не нашел садовника дома. Когда он начал выяснять, где же он, ему сказали, что он с раннего утра пошел работать в сад. Врач, найдя в саду копающего землю садовника, прославил Бога, мгновенно даровавшего исцеление от болезни, неисцелимой человеческими средствами (106, 485).
***
Однажды к святому Епифанию, архиепископу Кипрскому, пришел диакон из Иерусалима и рассказал об Иоанне, епископе Иерусалимском, что тот, по сребролюбию, деньги откладывает, а нищим милостыни не дает. Услышав об этом, святой Епифаний отправил к епископу Иоанну послание, в котором убеждал его быть милостивым к нищим. Но тот не обратил никакого внимания на это послание.
Прошло много лет, и однажды святой Епифаний одному из учеников своих сказал: «Пойдем, чадо, в Иерусалим, мы оттуда скоро возвратимся». Прибыли в Иерусалим, поклонились святым местам, и затем святой Епифаний, придя к епископу, попросил его: «Отче, приюти меня у себя». Епископ предоставил в распоряжение святого Епифания прекрасный дом и каждый день звал его к себе в гости, о нищих же по-прежнему не радел, и они роптали на него. Видя это, святой Епифаний сказал епископу: «Дай мне, отче, сколько-нибудь серебра для раздачи нищим». Иоанн принес ему много серебра. Святой Епифаний сказал ему: «Дай мне еще сколько-нибудь». Иоанн сказал: «Будет с тебя». Епифаний продолжал: «Ну, дай мне хоть сколько-нибудь рабов в услужение!» Епископ в этом не отказал. Епифаний тогда, взяв пятьсот монет серебра, стал день и ночь раздавать их нуждающимся.
Прошло какое-то время, и епископ сказал святому Епифанию: «Когда же ты уплатишь мне долг свой?» — «Потерпи немного, отче, все тебе отдам». Через некоторое время епископ стал уже настоятельно требовать свои деньги. Он схватил Епифания за одежду и кричал: «Не уйдешь от меня, муж злой и хитрый! Отдай мое серебро!» И два часа кричал на святого Епифания и досаждал ему. Все, присутствующие при этом, слыша дерзкие хулы на святого, пришли в уныние и страх. Епифаний, видя такую страсть, дунул в лицо епископу Иоанну, и он тотчас же ослеп.
Ужас объял всех. Тут епископ опомнился и, упав к ногам старца, стал умолять его, чтобы он помолился о нем Богу и возвратил ему зрение. Святой Епифаний сказал: «Пойди в церковь и помолись у Честного креста Господу, чтобы Он возвратил тебе зрение». Епископ не отходил от святого Епифания и не переставал просить у него прощения. Сжалившись, святой старец возложил на него руку, и у епископа открылся правый глаз. Тогда епископ стал просить об исцелении и левого глаза, но святой Епифаний сказал ему: «Это не мое дело, чадо, но Божие. Бог затворил твое око, Он и отверзнет; а урок Он тебе дал, чтобы спасти тебя от сребролюбия» (112, 516—518).
***
Однажды святой Нифонт увидел человека, за которым следовало множество нищих, прося у него милостыню, но тот даже не оглянулся на них. Тогда Нифонт подошел к Ангелу-хранителю этого человека и спросил: «Скажи мне, много ли у этого человека владений?» «Он имеет многое и бесчисленное богатство, — ответил Ангел, — но сребролюбец и из-за копейки готов умереть. Бьет он и рабов своих, морит голодом и непосильные работы налагает». Нифонт сказал: «Да неужели совесть не упрекает его за то, что оставляет нищих?» Ангел отвечал: «Послушай меня, Нифонт, я скажу тебе причину этого: приходит к нему темный бес, смущая его и говоря: «Вот ты состаришься и в болезнь впадешь, поэтому не давай имения твоего никому. Иначе, когда в нужде будешь, тогда начнешь каяться и говорить, что напрасно я раздал имение свое нищим, но будет уже поздно». И таким образом прельщает его бес, влагая такие мысли. Он же повинуется им, и пребывает помраченным, и нищих не милует». Человек тот скоро действительно впал в болезнь, и болезнь его была жестокая. Он истратил на врачей все свое имение, но не получил никакой пользы, а болезнь его еще более усилилась. И, промучившись так много дней, умер, сказано, и душой, и телом. Пусть же помнят это богатые скупцы и оставят свою жадность (112, 893—894).
***
В Александрии жила одна девственница, она имела наружность смиренную, но в душе была скупа, сварлива и до крайности пристрастна к деньгам, больше златолюбива, нежели христолюбива; из своего имущества никогда не подавала нищим ни одной мелкой монеты. Несмотря на многие увещания святых отцов, она не менялась и тянулась к богатству. Были у нее родные, и она взяла на воспитание дочь своей сестры. Ей-то день и ночь обещала она свое имущество, отвергнув небесную любовь. А это — одно из обольщений диавола, когда он порождает в человеке недуг любостяжания под предлогом родственной любви...
Сию девственницу захотел излечить от недуга любостяжания святой Макарий. Он в молодости обрабатывал камни. Вот он пришел к ней и говорит: «Попались мне дорогие камни — изумруды и яхонты, но я не знаю, краденые они или нет. Хозяин продает их за пятьсот червонцев. Если хочешь купить их, дай мне эти деньги. Камни ты можешь употребить на наряды для своей племянницы». Обрадовавшись, она упала в ноги ему и говорит: «Сделай милость, не отдавай их никому». Святой приглашает ее сходить к нему и посмотреть, но она не захотела, а сразу отдала деньги, чтобы не видеть человека, который продает их. Он, взяв деньги, употребил их на нужды богадельни. Прошло много времени, а девственница стыдилась напомнить ему о камнях, потому что святой Макарий пользовался большим уважением в Александрии. Наконец, увидев его в церкви, говорит: «Где же те камни, за которые дали мы пятьсот червонцев?» Он отвечал ей: «В тот самый день, как ты дала мне деньги, я и купил эти камни, и если хочешь увидеть их, приходи в мой странноприимный дом. Если не понравятся камни, возьми свои деньги назад». Девственница пошла с радостью. Странноприимный дом имел два отделения. В верхнем помещались женщины, а в нижнем мужчины. Святой Макарий вводит ее в ворота и спрашивает: «Что угодно тебе сперва увидеть: яхонты или изумруды?» «Что хочешь», — ответила она. Макарий ведет ее наверх и, указывая на женщин увечных, слепых, говорит: «Вот яхонты!» Потом ведет вниз и, указывая на таких же мужчин, говорит: «А вот изумруды! И я полагаю, что драгоценнее этих камней не найти нигде! Если они не нравятся тебе, возьми деньги назад». Пристыженная девственница вышла и, придя домой, занемогла от великой печали, сокрушаясь, что сделала доброе дело не по любви к Богу, а против воли. Покаявшись, она потом долго благодарила старца (101, 17—21).