Почему ты нерадишь о себе, душа моя? Почему не стыдишься, согрешая перед Богом и Его Ангелами, как стыдишься людей? Увы мне, несчастному! Увы мне! Увы мне! Ибо не стыжусь я Творца моего и Владыки даже и так, как стыжусь человека. И перед одним человеком не могу согрешить, но употребляю все хитрости, чтобы показать себя поступающим праведно, но, стоя перед Богом, помышляю лукавое и говорю часто, не стыдясь. О (каково) безумие мое! Делая злое, не боюсь Бога, видящего сие, и одному человеку не могу сказать касающегося меня — для исправления (прп. Петр Дамаскин, 75, 67).
***
Святое Писание удостоверяет, что стыд бывает двоякого рода: один, от которого рождается грех, а другой, от которого происходит слава и благодать (см.: Сир. 4, 3—25). Стыдение сделать грех есть истинный и спасительный стыд; стыд же, из которого рождается грех, есть стыдение, препятствующее приводить в исполнение заповеди Божии. Ничего не стыдись делать, что согласно с волею Божиею, и в деле истины не таись; не бойся возвещать учение Господне или словеса премудрости, и не стыдись грехи свои открывать духовному отцу своему (прп. Антоний Великий, 90, 58-59).
***
Обучаешься ли какому рукоделию, советуйся с показывающим тебе, и не стыдись часто вопрошать его, говоря: «Окажи любовь, посмотри, хорошо ли я делаю или нет» (прп. авва Исаия, 60, 15).
***
Не стыдись открывать старцу все борющие тебя помыслы, если ты хочешь найти отраду и облегчение: ибо для демонов нет большей радости, как когда человек скрывает свои помыслы, лукавые ли они, или благие... (прп. авва Исаия, 60, 28).
***
Если во время пребывания твоего в келье будут всеваться в сердце твоем семена скверны (т. е. помыслы похоти плотской), то употреби все силы, чтобы они не укоренились и не возобладали тобою. Помни, что тебе соприсутствует Бог, перед Коим открыты все советы сердечные. Говори душе своей так: если ты стыдишься подобных тебе грешников и боишься, как бы не увидали твоих грехов, сколько более ты должен страшиться Бога, перед Которым все открыто. От сего размышления возбуждается в душе страх Божий, в коем утвердившись, пребудешь непоколебим против всех страстей, как и Писание говорит: надеющийся на Господа, яко гора Сион: не подвижится во век живый в Иерусалиме (Пс. 124, 1) (прп. авва Исаия, 60, 29—30).
***
Что стыдишься делать в присутствии людей, о том и помышлять считай неприличным (прп. авва Исаия, 60, 78-79).
***
Если плачущий будет говорить о ком-либо, что он добр или зол, то самое это суждение о другом служит для него стыдом и укоризною потому, что он мог видеть человека грешнее себя. Ибо, когда мы хотим судить то, что нам не принадлежит, тогда мы обольщаемся и так развлекаемся, что теряем возможность видеть грехи свои... (прп. авва Исаия, 60, 140).
***
Горе нам, что мы, когда грешим, то стыдимся упрека людей, а о вечном стыде, имеющем постигнуть нас, нисколько нерадим (прп. авва Исаия, 60, 191).
***
Что стыдишься делать перед людьми, о том стыдись помышлять тайно (в сердце). Как древо познается по плоду, так ум по созерцанию своему (по тому, на что устремлено око его) познает помыслы свои и душа разумная по созерцанию своему (по тому, чему умно внимает) познает саму себя (прп. авва Исаия, 90, 343).
***
Горе нам, что стыдимся лица человеков, когда грешим, а на стыд вечный никакого внимания не обращаем (прп. авва Исаия, 90, 438).
***
Когда кто отделится от шуей стороны, тогда верно познает и все согрешения, которые сделал перед Богом: ибо обычно он не видит грехов своих, если не отдалится от них отдалением горьким (т.е. с сокрушением и болью сердца). Достигшие в эту меру плачут, умножают молитвы, стыдом покрываются перед Богом, поминая о своем непотребном содружестве со страстями (прп. авва Исаия, 90, 460).
***
...Если обличаемый не чувствует стыда, то сим подвергается страшному наказанию, потому что раздражает наставника (прп. Ефрем Сирин, 31, 267).
***
Многие из стыда тайные недуги свои делают неисцелимыми, но напоследок скорбят, что не открыли их <на исповеди> (прп. Ефрем Сирин, 31, 282).
***
<Демон> поселяет в нас бесстыдство, чтобы не краснели, когда делают нам выговоры (прп. Ефрем Сирин, 35, 306).
***
Не будем ждать, пока придет смерть, чтобы не остаться нам в стыде в воскресение мертвых; когда святые облекутся в светлую ризу, какую уготовали себе добрыми делами. Если увидим тогда себя не только обнаженными светлой славы, но и очерненными, исполненными зловония, то какой стыд овладеет тогда нами? — Постараемся же о том, чтобы не подвергнуться такой опасности, вступив в подвиг покаяния и очищения себя от страстей (прп. Ефрем Сирин, 91, 327).
***
Кто не противится похоти, но дает очам своим свободно блуждать, тот, конечно, склонился уже умом перед страстями, и если бы не стыд человеческий, неоднократно растлил бы и тело (прп. Ефрем Сирин, 91, 395).
***
Монах, который хвалится своею крепостью, первый безумец; стыд и укоризна монаху — хвалиться собственной своею силою: хваляйся о Господе да хвалится... (1 Кор. 1, 31) (прп. Ефрем Сирин, 91, 420).
***
Стыд есть какое-то сжатие сердца от страха подвергнуться позору... (свт. Григорий Богослов, 16, 338).
***
Если кто не имеет у себя Божественной и небесной ризы, т. е. силы Духа, как сказано: аще же кто Духа Христова не имать, сей несть Егов (Рим. 8, 9), то да плачет он и умоляет Господа, чтобы приять ему сию с неба подаваемую духовную ризу и облечь ею душу, лишенную Божественной действенности; потому что покрыт великим стыдом страстей бесчестия, кто не облечен в ризу Духа. Как в видимом мире кто обнажен, тот терпит великий стыд и бесчестие, и друзья отвращаются от друзей, и родные — от своих, если они обнажены, и дети, увидя отца обнаженным, отвратили взоры свои, чтобы не смотреть на обнаженное тело отца, подошли вспять зрящее и покрыли его, отвращая взоры свои (см.: Быт. 9, 23), так и Бог отвращается от душ, которые не облечены с полным удостоверением в ризу Духа, в силе и истине не облеклись в Господа Иисуса Христа (прп. Макарий Египетский, 68, 170).
***
Самый первый человек, увидев себя нагим, устыдился. Столько бесчестия в наготе! Если же и телесная нагота подвергает такому стыду, то кольми паче большим покрывается стыдом и бесчестием страстей та душа, которая обнажена от Божественной силы, не имеет на себе и не облечена по всей истине в неизреченную, нетленную и духовную ризу — самого Господа Иисуса Христа. И всякий, кто обнажен от оной Божественной славы, столько же должен стыдиться себя самого и сознавать бесчестие свое, сколько устыдился Адам, будучи наг телесно; и хотя сделал себе одеяние из смоковных листьев, однако же носил стыд, сознавая свою нищету и наготу. Посему таковая душа да просит у Христа, дающего ризу и облекающего славою в неизреченном свете, и да не делает себе одеяния из суетных помыслов, и да не думает, обольщаясь собственною праведностью, что есть у ней риза спасения (прп. Макарий Египетский, 68, 170—171).
***
Поелику человек в преслушании умер страшною душевною смертию и принял клятву на клятву: терние и волчцы возрастит тебе земля (Быт. 3, 18); и еще: возделывай землю, и не приложит дать тебе плодов своих: то на земле сердца его возродились и возросли терния и волчцы. Враги обманом восхитили славу его и облекли его стыдом (прп. Макарий Египетский, 68, 299).
***
...Иную враждебную и беззаконную мысль невозможно угасить иначе, как приводя ее в уничтожение стыдом; потому что стыд от сделанного в жизни худо делается глубоко утвердившеюся пропастью и отделяет собою человека от греха (свт. Григорий Нисский, 19, 202).
***
...Великим и сильным оружием к избежанию греха служит обыкновенно хранящийся в людях стыд, для того, думаю, и вложенный в нас Богом, чтобы такое расположение души производило в нас отвращение от худшего. Ибо сродны и близки между собою и самый стыд, и болезненное чувство посрамления; тем и другим воспрещается грех, если только кто для сего пожелает воспользоваться таковым расположением души. Ибо стыд часто больше страха обучал избегать дел несообразных. Да и посрамление, следующее за обличениями в погрешности, само по себе достаточно может уцеломудрить согрешающего, чтобы он снова не впал в что-либо подобное. И если бы кто захотел определить различие стыда и посрамления, то посрамление есть высшая степень стыда, а стыд, наоборот, низшая степень посрамления. Различие же и общение сих болезненных чувств обнаруживаются на лице краскою. Ибо стыд означается одним румянцем, так как с душою, по естественному некоему расположению, состраждет несколько и тело, и жар сердечной плевы воскипает на поверхности лица; а посрамленный обнаружением проступка делается посиневшим и побагровевшим, потому что страх к румянцу примешивает желчь. Посему такого болезненного чувства для решившихся на что-либо несообразное достаточно будет, чтобы не оставаться им дольше в том, за что обличением подверглись посрамлению (свт. Григорий Нисский, 19, 241—242).
***
Красящаяся одеждами теряет и стыдливость взора (авва Евагрий, 90, 615).
***
Великий стыд — это грех! Если мы сделаем его, то должны не только стыдиться, но и закрывать лицо свое и называть себя несчастными, как погрешившие (свт. Иоанн Златоуст, 48, 75).
***
Кто ныне опасается стыда от людей только, а не стыдится делать что-либо непотребное перед всевидящим Богом, притом не хочет и покаяться, и исправиться, тот в будущий день не перед одним или двумя человеками, а в виду всей вселенной будет выставлен на позор (свт. Иоанн Златоуст, 52, 222).
***
...Ты сделал что-нибудь худое или только подумал о том и скрываешь от людей? А от Бога не скроешь. Но ты нисколько об этом не заботишься, а глаза людей — вот что страшно тебе (свт. Иоанн Златоуст, 52, 222).
***
Не стыдись, сын, исповедовать грехи свои; ведь есть стыд, который приводит ко греху, и есть стыд, который составляет славу и красоту (свт. Иоанн Златоуст, 53, 984).
***
...Есть же хотя немного стыда и в человеке бесстыдном, потому что Бог насадил стыд в нашей природе (свт. Иоанн Златоуст, 56, 828).
***
Уметь стыдиться того, чего должно, — это в действительности избавляет от стыда, а не уметь — подвергает бессмертному стыду (прп. Исидор Пелусиот, 62, 380).
***
Когда делающий худо не стыдится сего, тогда язва утяжеляется, и падение идет к отчаянию (прп. Нил Синайский, 91, 275).
***
Как скорости колебания весов в ветреную бурю препятствует тяжесть взвешиваемого, так колебанию ума препятствуют стыд и страх (прп. Исаак Сирин, 59, 5).
***
Иной может толковать о добродетели, сам не изведав опытно дела ее. Но слово от деятельности — сокровищница надежды, а мудрость, не оправданная деятельностию, залог стыда (прп. Исаак Сирин, 59, 7).
***
Если приобучим себя к доброму размышлению, то будем стыдиться страстей, как скоро встретимся с ними. И это знают изведавшие опытом на себе самих. Но будем стыдиться приближения к страстям и по причине их виновности. Когда из любви к Богу желаешь совершить какое дело, пределом желания сего поставь смерть; и таким образом на самом деле сподобишься взойти на степень мученичества в борьбе с каждою страстию, и не понесешь никакого вреда от того, что встретится с тобою внутри оного предела, если претерпишь до конца и не расслабеешь. Помышление немощного рассудка немощною делает силу терпения, а твердый ум тому, кто следует помышлению его, сообщает даже и силу, какой не имеет природа (прп. Исаак Сирин, 59, 163).
***
Если приобучим себя к доброму размышлению, то будем стыдиться страстей, как скоро встретимся с ними. И это знают изведавшие опытом на себе самих. Но будем стыдиться приближения к страстям также и вследствие причин, вызывающих их (прп. Исаак Сирин, 59, 163).
***
Не преподавай другому того, чего сам не достиг, чтобы не было тебе стыдно себя самого и, по сличении жития твоего, не открылась ложь твоя (прп. Исаак Сирин, 59, 282).
***
Невозможно же человеку оставить навык греховный, если не приобретет прежде вражды ко греху, и невозможно получить отпущение, прежде исповедания прегрешений. Ибо исповедание согрешений бывает причиною истинного смирения; исповедь — причиною сокрушения, последующего в сердце от стыда.
Если не возненавидим того, что достойно порицания, то, пока носим это в душах своих, не можем ощутить зловония и смрада действенности этого. Пока не отринешь от себя того, что неуместно, до тех пор не уразумеешь, каким покрыт ты срамом, и не уразумеешь стыда от сего. Когда же бремя свое увидишь на других, тогда уразумеешь лежащий на тебе стыд (прп. Исаак Сирин, 59, 363—364).
***
Принимай участие в страданиях всякого, а телом своим будь далеко от всех. Никого не обличай, не поноси, даже и крайне худых по жизни своей. Распростри одежду свою над согрешающим и покрой его. Если не можешь взять на себя грехов его и понести за него наказание и стыд, то будь, по крайней мере, терпелив и не стыди его (прп. Исаак Сирин, 59, 424).
***
Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумство — гордиться Божиими дарованиями. Превозносись только теми добродетелями, которые ты совершил прежде рождения твоего; а те, которые ты исполнил после рождения, даровал тебе Бог, как и самое рождение (прп. Иоанн Лествичник, 58, 151—152).
***
Великий стыд для наставника молиться Богу о даровании послушнику того, чего сам еще не стяжал (прп. Иоанн Лествичник, 58, 255).
***
Если кто, будучи обличаем наедине, не стыдится, тот и обличение, сделанное перед многими, обращает в повод к большему бесстыдству, самовольно презрев свое спасение (прп. Иоанн Лествичник, 58, 257).
***
Стыдно пастырю бояться смерти; ибо о самом послушании иноческом говорят, что оно есть небоязненность смерти (прп. Иоанн Лествичник, 58, 263).
***
Если подвижник, напрягаясь пресечь (молитвою) смущающие его помыслы, отсекает их на время и уничтожает частое их появление, совсем же не освобождается от них, но остается в состоянии борющего и боримого, то это оттого, что он лелеет причины смущающих его помыслов покой плоти и мирское честолюбие, из-за которых он не спешит и исповедать свои помыслы. Почему и покоя не имеет, держа в себе то, что дает врагам право ратовать против него. Кто, захватив чужие вещи, не бывает истязуем за них теми, кому они принадлежат? И кто, будучи истязуем и не возвращая того, что зле удерживает, может чаять свободы от соперников своих? — Но когда подвизающийся, укрепившись памятованием о Боге, возлюбит уничижение и озлобление плоти, и исповедует помыслы свои, не боясь стыда, враги тотчас удаляются, и мысль, сделавшись свободной, непрестанную держит молитву и непресекаемое созерцание Божественного (Феолипт, митр. Филадельфийский, 94, 174—175).
***
...Воистину стыд великий, что те, которые подвизаются на ристалищах в телесных п внешних подвигах, в пять раз больше от всего воздерживаются, чтобы получить какой-нибудь тленный венец из дикой маслины, или из пальмовой ветви, или из финиковой, или из лавровой, или из миртовой, или из другого какого растения; а вы, имеющие получить такой нетленный венец, проводите жизнь свою в нерадении и беспечности. Не пробудит ли вас от этого сна хоть слово святого Павла, который говорит: не весте ли, яко текущии в позорищи вси убо текут, един же приемлет почесть. Тако пгецыте, да постигнете. Всяк же подвизаяйся от всех воздержится: и они убо да истленен венец приимут, мы же неистленен (1Кор. 9, 24—25) (прп. Никодим Святогорец, 71, 9).
***
Побеждения Происходящие от немощи и греховности нашей, а не от изменившегося произволения> попускаются нам к нашему смирению для того, чтобы мы усмотрели и изучили падение нашего естества, признали необходимость в Искупителе, уверовавшие в Него и исповедали Его.
При таких побеждениях невидимые враги наши влагают нам стыд по причине побеждения, а по причине стыда расслабление в молитвенном подвиге, недоверие к нему, мысль об оставлении его и о переходе к благой деятельности посреди человеческого общества. Не вдадимся в обман! С самоотвержением и бесстыдством откроем нашу язву перед всеблагим и всемогущим Врачом нашим, заповедавшим это спасительное для нас бесстыдство, и обетовавшим увенчать его отмщением соперникам нашим. Положим в душе своей завет: до конца жизни не оставлять молитвенного подвига, из среды его прейти в вечность. Наша стыдливость при побеждениях чужда смысла: она — злая насмешка над нами врагов наших. Способен ли этот лист смоковничный — стыдливость с ее средствами — сокрыть согрешение человека от всевидящего Бога? Бог видит грех и без исповедания греха. Он ищет исповедания единственно для того, чтобы уврачевать. Если он завещал апостолу Своему прощать согрешившего и кающегося брата седмижды на день, тем более Сам исполнит это над нами, непрестанно приносящими Ему молитву и покаяние (см.: Лк. 17, 4) (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 161)
***
«Что мне делать, я боюсь стыда бесчестий?» — «Не переносить бесчестия есть дело неверия. Браг! Иисус сделался человеком, и перенес бесчестия: неужели ты больше Иисуса? Это — неверие и бесовская прелесть. Кто желает смирения, как говорит, и не перенесет бесчестия, тот не может приобрести смирения. Вот ты услышал истинное учение: не пренебреги им. Иначе пренебрежет и тебя дело.
О стыде: приводя себе на память всенародный стыд перед Господом, который постигнет грешников, ты вменишь временный стыд ни во что» (свт. Игнатий Брянчанинов, 39, 329).
***
...Вспомни святого Давида, впавшего в любодеяние и убийство. Вкралось в душу праведника неприметным образом нерадение; от нерадения родилось не хранение чувств телесных; освобожденный от хранения взор встретился неожиданно с предметом соблазна; предмет соблазна возбудил в душе освященной преступное пожелание; за пожеланием последовало преступное исполнение; за совершением прелюбодеяния последовал стыд тщеславный. Стыд, которым устыдилась греха человеческая гордость, родил новое преступное желание — желание скрыть грех, желание сохранить личину праведности перед человеками. Для этого совершено убийство... (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 50)
***
...Моли Господа, чтобы Он помог тебе сказать все грехи твои духовному отцу со всею искренностию, с отвержением зловредного стыда и услышать разрешение из уст его с живою верою — как из уст Божиих... (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 63—64)
***
Не согласись с помыслом лукавого, который будет внушать тебе: «Как сказать духовному отцу согрешение и гнусное, и низкое? Теперь скрой, а скажешь при следующей исповеди, когда пройдет довольное время и тебе будет менее стыдно говорить о грехе твоем, как о давнопрошедшем и едва помнимом». Узнай голос древнего змея, приходящего в виде татя, да украдет у тебя благие мысли, да убиет тебя советом злохитрым, и да погубит (см.: Ин. 10, 10) отъятием спасения, предлагаемого тебе Господом туне в покаянии (см.: Рим. 3, 24). Звук этого голоса подобен тому, который некогда проник в рай, извлек оттуда праотцев наших. Сын Адама! Ныне он стремится проникнуть в твою душу, чтобы не впустить тебя в рай. Отвратись от него, не слушай его, не вкуси яда смертоносного для души твоей (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 67).
***
Стыд, робость, колебание нетерпимы при исповедании. Исповедание требует решительного самоотвержения <...> Позор быхом миру и ангелом, и человеком (1 Кор. 4, 9), говорит о себе и о прочих святых апостолах святой апостол Павел. Апостолы не устыдились и не устрашились исповедать казненного поносною казнию Богочеловека, осужденного судом церковным и гражданским, не устыдились и не устрашились исповедать перед судом церковным и гражданским, перед сильными и мудрыми земли, перед тиранами и мучителями, перед лицом пыток и казней, перед лицом насильственной смерти (свт. Игнатий Брянчанинов, 42, 175).
***
Однажды авва Ефрем шел, и по чьему-то внушению подходит к нему блудница, чтобы обольстить его на постыдное дело, а если не так, то, по крайней мере, привести его в гнев, ибо еще никто никогда не видел его гневающимся. Ефрем говорит ей: «Иди за мной!» Приблизившись к одному месту, где толпилось много народу, авва Ефрем сказал ей: «Здесь делай, как ты хотела». Блудница же, увидев множество народа, отвечает ему: «Как можно нам это делать в присутствии такого множества? Не стыдно ли будет?» Он говорит ей: «Если мы стыдимся людей, то тем более должны стыдиться Бога, Который обличает и тайныя тьмы (1 Кор. 4, 5)». Блудница, услышав это, со стыдом отошла, ничего не сделав (98, 73).
***
Некая женщина, впав в тяжкий грех и не будучи в силах из-за стыда поведать его своему духовному отцу, пришла к святителю Иоанну Милостивому, патриарху Александрийскому, и, упав к его ногам, воскликнула: «О преблаженный, я такой тяжкий грех соделала, что не имею сил сказать о нем. Но при этом верую, что ты один можешь разрешить меня от него!» Иоанн сказал: «Если с верой пришла сюда, то исповедуй мне свой грех». Женщина отвечала: «Не могу, Владыко». «Ну, так, если стыдишься, — сказал святитель Иоанн, — пойди напиши на хартии свой грех и принеси ко мне». «И этого не могу сделать», — сказала женщина. — «Так запечатай хартию и принеси сюда». Женщина исполнила повеленное, принесла хартию к святителю Иоанну и умоляла его, чтобы он не распечатывал ее. После этого она удалилась из города, в котором жила, а Святейший патриарх на пятый день после того скончался и был погребен. Узнав об этом, женщина возвратилась в город и, думая, что грех ее уже известен, если не многим, то некоторым, в страшной скорби пришла ко гробу Иоанна и стала вопить: «О человек Божий! И тебе-то одному я не осмелилась открыть свой грех, а теперь знают о нем все. Не отступлю от гроба твоего до тех пор, пока ты не известишь меня о том, где мое рукописание. Я верую, что ты не умер, но и сейчас жив». И так вопия, женщина пробыла у гроба Святейшего патриарха, не вкушая пищи, три дня. В третью ночь является ей патриарх с двумя епископами, которые ранее были погребены рядом с ним, и говорит: «О женщина, когда же ты перестанешь беспокоить нас и орошать наши могилы слезами? Возьми хартию и, распечатав, посмотри, что в ней». Женщина взяла хартию, и видение кончилось. Распечатав ее, женщина увидела в ней, что рукописание ее греха зачеркнуто, а ниже написано следующее: «Иоанна ради, раба Моего, загладился твой грех». «И рада бысть жена, — заключает сказание, — возвратися в дом свой, приимши отпущение грехов» (113, 168).
***
Некто просил старца принять деньги на свои нужды. Он не захотел принять, довольствуясь своим рукоделием. Когда же тот не переставал упрашивать старца принять деньги хотя бы для нужд бедных, он отвечал: «Здесь будет двоякий стыд: я принимаю без нужды и тщеславлюсь чужим даянием» (99, 126).
***
Брат, будучи возмущаем демонами хулы, пошел к авве Пимену с намерением открыть свой помысл. Но вернулся, ничего не сказав старцу. Еще раз, видя, что этот дух сильно возмущает его, пошел к старцу, но, стыдясь открыться ему, вернулся опять, так ничего и не сказав. И так поступал он несколько раз. Старец узнал, что брат мучается помыслами, но стыдится открыть их. Таким образом, когда брат, по обыкновению, опять пришел к нему и ничего не открыл, авва Пимен спрашивает: «Что с тобой, брат? Ты уходишь, ничего не сказав мне». Брат ответил: «Что я могу сказать тебе, отец!» Старец говорит ему: «Я чувствую, что тебя борют помыслы, но ты не хочешь открыться мне, опасаясь, чтобы я не пересказал кому. Поверь мне, брат, как эта стена не может говорить, так и я никому не открываю чужого помысла». Ободрившись этим, брат сказал старцу: «Отче, я нахожусь в опасности погибнуть от духа хулы, ибо он старается убедить меня, что нет Бога, чего не допускают и не думают даже язычники». Старец говорит ему: «Не возмущайся этим помыслом, ибо плотские брани хотя приключаются часто от нашего нерадения, но есть наваждение самого змия. Потому, когда приходит к тебе этот помысл, встань и молись и, оградив себя крестным знамением, говори про себя как бы самому врагу: «Анафема тебе и наваждению твоему, твоя хула да будет на тебе, сатана. Сам я верую, что есть Бог, промышляющий о всем, а этот помысл не от меня происходит, но от тебя, зложелателя». И я верую, — заключил старец, — что Бог избавит тебя от такой скорби». Уйдя от старца, брат поступал по его наставлению. Демон, видя, что умысел его обнаружен, отступил от него, по благодати Божией (99, 209).
***
Одного инока укусила змея, и он пришел в город лечиться. Его приняла к себе в дом благочестивая и богобоязненная женщина и стала лечить. Лишь только немного успокоилась боль, диавол стал внушать иноку блудные помыслы. Однажды он схватил ее за руку. «Нет, отец! — сказала женщина. — Побойся Христа! Вспомни о скорби и тяжести раскаяния, которые ты испытаешь в своей келье, вспомни о воплях и слезах, которые предстоят тебе». Вот это и многое другое говорила женщина, и брань оставила инока. От стыда он не мог взглянуть на нее и хотел бежать из дому. Но женщина, проявив жалость к иноку ради Христа, сказала ему: «Не стыдись и не уходи, отец! Тебе еще надо подлечиться. А то был не помысл твоей чистой души, а козни злобного диавола». Окончив лечение, она отпустила его с миром (103, 253).
***
Некий юноша происходил из знатного рода. Отец был комитом и необыкновенно богат. Юноша оставил родителей и с великой ревностью пришел в монастырь. Старец, чтобы испытать его смирение, немедленно приказал ему возложить на свои плечи десять больших корзин, в продаже которых тогда не было необходимости, носить по улицам города и продавать. К поручению было добавлено еще одно условие, с целью как можно дольше удержать новоначального в его послушании, чтобы он не продавал всех корзин разом, если бы кто и пожелал купить их оптом, но продавал их по одной. Юноша исполнил это с покорностью. Поправ всякий стыд ради любви ко Христу, он возложил корзины на свои плечи, носил их по улицам, продавая так, как ему было приказано, а вырученные деньги принес в монастырь (107, 537).
***
Видели мы одного чудного мужа. Он жил в маленькой пещере, в которой возможно было помещаться только одному человеку. К нему во время его трапезы стала приходить волчица, и редко когда она ошибалась, не попадая к принятию пищи. Ожидала волчица всегда у входа в пещеру столь долго, доколе пустынник не выносил ей остатков от своей трапезы. Тогда она лизала его руки и уходила, как бы исполнив долг свой и получив утешение. Случилось, что святой отлучился на продолжительное время из пещеры, провожая посетителя, и возвратился только к ночи. В это время приходила волчица к обычному часу трапезы. Ощутив, что келья пуста, что господин ее ушел, она вошла в пещеру, тщательно отыскивая обитателя. В пещере висела корзинка из пальмовых ветвей с пятью хлебами. Из этих хлебов волчица достала один и съела, и, совершив преступление, ушла.
Пустынник, возвратившись, увидел, что корзинка повреждена и что недостает одного хлеба. По оставшимся крохам от съеденного хлеба он легко угадал виновного. Справедливость подозрения подтвердилась последствиями: в следующие дни волчица не приходила, не решаясь прийти к тому, кому она нанесла оскорбление. Прерванное знакомство с воспитанницею огорчало пустынника. Призванная его молитвами, она, по прошествии семи дней, возвратилась и села, как обычно, перед пещерой в то время, как пустынник принимал пищу. Однако, какова была стыдливость кающейся! Волчица не осмелилась подойти так близко, как подходила прежде, но сидела вдали, опустив глаза в землю по причине глубокого стыда, чем ясно выражала, что просит прощения. Пустынник, сжалившись над нею, приказал ей подойти ближе и, ласково погладив рукой по голове печальную, угостил ее удвоенным количеством хлеба. Получив прощение, волчица развеселилась и снова начала исполнять принятую ею на себя обязанность — посещать пустынножителя.
Воззрим и в этом отношении на силу Христа, Которому повинуется все, даже лишенное разума, перед Которым укрощается все зверское: волчица находится в услужении! Волчица сознается в согрешении воровством! Волчица подчиняется действию стыда по причине сознания! Призванная, она приходит, подставляет голову, понимает, что ей подано прощение, подобно тому, как ощутила стыд от впадения в погрешность. Это — Твоя сила, Христос! Это — Твои чудеса, Христос! Тебе принадлежат дивные дела, совершаемые служителями Твоими во имя Твое! То достойно неутешного плача, что звери ощущают Твое величие, — не ощущают его люди (107, 531—532).