<<<   БИБЛИОТЕКА   >>>

И.К. Сурский. Отец Иоанн Кронштадский. Том 2

Лет 40 тому назад в г. Тифлисе Иван Алексеевич Беляев, директор Приказа Общественного призрения, заболел водянкой в сильной степени. Врачи сказали, что это неизлечимо. Я, его дочь, послала письмо с деньгами о. Иоанну, прося отслужить молебен о здравии. В то время, когда по расчету о. Иоанн мог служить молебен, отцу стало лучше, температура упала, опухоль стала опадать и зуд прошел. Отец был уже старик и совершенно выздоровел и еще долго жил.

Покойный адмирал Владимир Федорович Пономарев, в бытность свою командиром крейсера «Адмирал Макаров», пришел первым во время страшного землетрясения в Мессину на помощь пострадавшим жителям.

Спасая несчастных, он заразился тифом и, по повелению Государя был отправлен на своем крейсере в Пирей, в госпиталь, устроенный там Королевой Греческой Ольгой Константиновной.

Два месяца муж был при смерти, выдерживая все время температуру 40,19. В отчаянии я телеграфировала моей матери, прося ее отслужить молебен о выздоровлении мужа. Она немедленно (3-го марта) отслужила молебен Казанской Божьей Матери и у гроба о. Иоанна Кронштадтского.

В ночь с 3-го на 4-е марта у больного был кризис, а через несколько дней я получила от матери письмо со вложением листка от венка с гроба о. Иоанна, и на листочке было проставлено 3 марта 1909 г. Этот листок и в настоящее время у меня висит завернутый в бумагу у образа.

Через l'/2 месяца, 14-го апреля, мы двинулись с мужем из госпиталя в Петербург.

На страстной неделе 1893 г. мать моя, Анна Ивановна Сергеевская, неожиданно тяжело заболела: страшные боли, внутреннее кровоизлияние и ряд признаков, говоривших о катастрофическом положении при поздно обнаруженном случае внематочной беременности. Жили мы в Петербурге. Отец мой, профессор Университета, был в отъезде. Домашние — гувернантка и прислуги — растерялись совершенно. К вечеру стала ослабевать деятельность сердца. 3 собравшихся у больной врача предупредили об ожидающейся с минуты на минуту кончине. Горничная, Александра Ивановна Антонова, девушка из Кронштадта, глубокая почитательница о. Иоанна, вместе с кухаркой решили просить телеграммой о. Иоанна, о молитве за больную. Телеграмма была послана в 12-м часу ночи (кажется под Великую пятницу).

Около часу ночи больная, все слабее метавшаяся в постели, вдруг резко затихла, закрыв глаза. Это продолжалось с минуту. Затем она открыла глаза и слабым голосом проговорила: «какое блаженство!», но говоря, увидела искаженное испугом лицо стоявшей в ногах кровати женщины-врача, М. Ф. Колоколовой, лучшего ее друга, и услышала голос одного из врачей: «Пульс, ищите пульс!», а затем его голос «хорошо блаженство!».

Но к их общему изумлению больной было уже несомненно лучше. Сердце работало сильнее. Около 2-х часов ночи принесли телеграмму на имя горничной: «Помолился, будет здорова. Иоанн».

Долго, но уже вне опасности, хворала мать. К изумлению врачей даже оказалась ненужной операция. Образовалась внутренняя окаменелость, которую не удаляли.

Мать скончалась в 1919 году, т. е. через 26 лет. Со времени описанного случая она стала очень религиозной.

Лет 45 тому назад, когда мы с мужем Леонтием Ивановичем жили в Москве, муж мой был болен гнойным плевритом. Профессор Клейн сделал операцию и через день приезжал промывать, а лечил проф. Захарьин. Захарьин сделал несколько проколов, но так и не нашел фокуса и сказал ей: «еще не агония, но...» Тогда Софья Борисовна решила обратиться к о. Иоанну Кронштадтскому. Однако о. Иоанна что-то задержало и он не смог приехать в Москву, куда его ожидали. Потеряв надежду видеть о. Иоанна в Москве, Софья Борисовна послала телеграмму матери мужа Юлии Александровне фон Дейбнер, которая жила в Петербурге, на углу Кирочной и Потемкинской улиц в доме Генерала Эдуарда Карловича» Тепнера, чтобы та пригласила к себе о. Иоанна и просила его помолиться об исцелении больного.

Свекровь исполнила просьбу. О. Иоанн приехал и помолился. После этого больной стал поправляться, все дренажи вышли и все зажило, больной совершенно выздоровел и прожил еще очень долго.

Сын мой Николай 6-ти лет был безнадежно болен воспалением легких с температурой 40°.

Я со слезами на глазах обратился письменно к о. Иоанну с просьбой помолиться о выздоровлении сына. С этого момента произошел перелом в болезни, температура упала, и сын выздоровел и сейчас жив.

Что невозможно человеку, то возможно Богу.

У мужа моего в горле на большой глубине или в пищеводе был какой-то нарост. Лечили его Сергей Петрович Боткин и другие и говорили, что это или рак или полип. Больной ничего не мог проглотить и его питали искусственно. Он страшно исхудал и должен был умереть голодной смертью. Я нарочно, но как бы нечаянно, оставляла на его столе заряженный револьвер, чтобы он мог застрелиться и прекратить мучения.

Родственница моя посоветовала поехать в Кронштадт к о. Иоанну, и мы с ней поехали вместе. Прибыв в Кронштадт, мы рассказали о болезни Генерала Псаломщику о. Иоанна, который заинтересовавшись, рассказал о. Иоанну.

О. Иоанн поставил нас на колени, а сам поднял руки к небу и трижды произнес: «Господи спаси и сохрани раба Твоего» (называя имя генерала).

Затем о. Иоанн сам стал на колени перед престолом, положил руки на край престола и прислонив к ним голову, помолился и повторил это трижды.

После этого о. Иоанн отпустил нас.

Когда я с родственницей вернулись домой в Стрельну, где мы жили, то увидели, и глазам своим не верили, что муж мой сидит и ест бифштекс.

Оказалось, что как раз в то время, когда о. Иоанн молился, больной попросил пива и, к удивлению, когда он сделал попытку проглотить, в горле что-то забулькало, и пиво свободно прошло в желудок — очевидно, нарост отвалился. Тогда обрадованный генерал, попив свободно пива, попросил, чтобы ему приготовили бифштекс.

Вот какова была сила молитв Великого Чудотворца!

Екатерина Павловна Антонова имела с детства порок сердце и часто хворала.

В 1894—1895 гг., когда ей было 35 лет, она сильно расхворалась — месяцами лежала в постели поддерживаемая лишь вдыханием кислорода.

Муж ее, Николай Петрович Антонов, был человек набожный. Он неоднократно приглашал священника, который исповедовал и причащал больную Св. Христовых Таин, что ее и поддерживало.

Врачи признали положение Екатерины Павловны безнадежным и лечить ее отказались. Тогда был приглашен проф. Доброклонский. Он даже рассердился, что его позвали к умирающей, сказав, что ей нужен священник, а не доктор и добавил, что часы ее сочтены. Надо сказать, что больная уже холодела и зеркало не давало признаков дыхания.

Тогда муж решил обратиться к о. Иоанну и послал ему телеграмму. С того часа, когда была отправлена телеграмма, больная почувствовала себя лучше и стала поправляться. После того Екатерина Павловна прожила еще более 20 лет, периодами болея, а годами будучи совсем здоровой и бодрой и имела еще 3-х здоровых детей.

В Петербурге Антоновы жили: Садовая ул., Покровская площадь, д. 98, кв. 5.

Как мы видим, одного решения обратиться к Богу через о. Иоанна, было достаточно, чтобы по его вере Господь сотворил чудо.

Моя мать Мария Степановна Холуйская в точение многих лет болела катаром желудка. Всякая помощь со стороны врачей была безуспешна и болезнь постепенно развивалась; в 1901 году моя мать уже не могла встать с постели, испытывала страшные боли внутри и с трудом принимала пищу, так как она вызывала у нее боли и рвоту. Был приглашен бывший военный доктор Малышев, пользующийся в то время большой славой и известностью в гор. Шуе, Владимирской губ., где я проживал со своей матерью. Он очень внимательно отнесся к больной и после тщательного осмотра и своего наблюдения ; в течение довольно продолжительного времени пришел к заключению, что катар перешел в рак желудка и открыто заявил об этом моей старшей сестре с целью, чтобы мы подготовились к смерти нашей матери. Когда сестра моя спросила, не ошибается ли он, знаменитый доктор; имевший богатую практику, обиженным тоном сказал настойчивостью: «Я никогда не ошибался и не ошибусь». Он предпринял целый курс лечения от рака желудка, но конечно не было никакой пользы.

Всем в городе стало известно, что моя мать должна скоро умереть, так как доктор открыто заявил об этом вашим знакомым, говоря, что дни ее сочтены. Это стало известно и в гимназии, где учились мои три сестры, и преподавательницы, сожалея всех нас, говорили, как мы будем жить без матери круглыми сиротами, так как отец наш умер, когда мне было 4 года. Остаться должен был я после смерти матери 14 лет учеником 3-го класса гимназии, и три несовершеннолетние сестры мои. Рассчитывать продолжать образование было невозможно, т. к. все мы жили на небольшую пенсию, получаемую после смерти моего отца. Нам посоветовали обратиться с просьбой к о. Иоанну Кронштадтскому, чтобы он помолился о выздоровлении моей матери. Моя старшая сестра Людмила написала письмо, вложила в него бумажный рубль и заказным послала о. Иоанну. После этого в непродолжительном времени моя мать стала быстро поправляться и потом встала с постели, так что могла продолжать ведение хозяйства в доме. Все были в городе очень удивлены, а мы благодарили Бога за проявленную нам милость по молитвам отца Иоанна. Болезнь больше не повторялась и моя мать умерла через 25 лет в 1922 г., о чем мне писали мои сестры из России во время моего пребывания в эмиграции.

В девятисотых годах умер мой отец генерал-майор Петр Петрович Ваксмут. Мы остались в чужом городе Екатеринославле: мама, старшая сестра 20 лет и я 16 л. Через 4 месяца наша мама, Елена Ивановна, заболела, хворала дней 10, доктор бывал ежедневно по 2—3 раза в день и наконец, в мое отсутствие, когда я была в гимназии, сказал моей старшей сестре, которая и сама была больна инфлуэнцией, «я сделал все, что мог, но медицина бессильна и единственная надежда на Бога». Вернувшись Домой из Мариинской гимназии, я застала в доме полную Растерянность: сестра больна, одна прислуга тоже больна. Другая совсем растерялась, мама лежит уже с похолодевшими руками и ногами, зажжена лампада, был священник, исповедал и причастил маму. Мы с сестрой плачем, мама в сознании нас успокаивает, говорит, что всем придется умирать, Мне вдруг пришла мысль послать телеграмму о. Иоанну. Я пошла и послала телеграмму приблизительно такого содержания: «помолитесь, мама умирает, мы с сестрой остаемся совершенно одни в чужом городе». Вскоре пришла ответная телеграмма: «молюсь». Приблизительно в тот час, когда о. Иоанн должен был получить мою телеграмму, мама заснула и на другой день проснулась совершенно здоровой и прожила еще 20 лет.

В молодости моей, когда я только вышла замуж и жила на далеком севере Финляндии, где мой покойный муж был военным священником, у меня стали делаться, от времени до времени обмороки, как говорили доктора, на нервной почве. Я впадала в бессознательное состояние и по нескольку часов меня не могли привести в чувство. Доктора не помогали. Тогда мой покойный муж, будучи» в Петербурге, поехал в Кронштадт к о. Иоанну и просил, его святых молитв о моем выздоровлении. После святых молитв о. Иоанна у меня никогда в жизни обмороки не повторялись.

Мой покойный муж и я мое исцеление приписывали чуду по молитвам о. Иоанна Кронштадтского.

О. Иоанн передал мужу белый шелковый платок, сказав: «это вашей жене».

Когда наш полк уходил на войну в 1914 г., я некоторым офицерам дала по кусочку от этого платка, сделав ладанки. И ни один из этих офицеров не был убит, хотя и были раненые. Вообще у всех, кому я дала кусочек этого платка, и кто верил в молитвы о. Иоанна, все обходилось благополучно.

Я до сих пор храню кусок платка, как святыню и верю, что если бы его у меня не было, то жизнь, моя сложилась бы несравненно хуже.

В 1902 г., когда я служил па военной службе в гор. Миргороде, Полтавской губ., моя жена Александра, которая и сейчас, слава Богу, жива, заболела сильным кровотечением и только благодаря молитвам праведника о. Иоанна Кронштадтского, удостоилась получить исцеление.

Случилось это так: 25 марта 1902 г. я и моя жена пошли в Воскресенскую церковь, отстояли св. Литургию, исповедались и удостоились причаститься Св. Таин.

В тот день — Благовещения Пресвятыя Богородицы, — в Церкви была огромная масса народа и, при выходе из церкви после богослужения, была страшная давка.

Когда мы пришли на квартиру, жена моя слегла в постель: в Церкви она была сильно помята.

Долго ее лечили местные Миргородские доктора, но кровотечение остановить не могли. Наступило полное истощение. Тогда я обратился с просьбой к о. Иоанну Кронштадтскому помолиться о болящей, кровоточащей Александре. По его святым молитвам моя супруга выздоровела.

Я имел у себя и его письмо, подписанное его святою рукою, но оно утеряно уже в г. Лубнах во время революции.

В нашей семье в России обращались телеграммой к о. Иоанну и, после его молитв, моментально наступило облегчение от скарлатины. О. Иоанн телеграммой же ответил — «будет здоров».

Это было в 1891 году. Я с моей маленькой дочерью гостили у моей матери в Сухуме, где местность лихорадочная и климат субтропический. Был июнь месяц, следовательно, начало жары и лихорадок.

Моей дочери тогда было полтора года и она «делала зубы», как тогда выражались. Сухум город маленький и тогда медицинская помощь сводилась к военным врачам стоявшего тал батальона. При таких условиях моя дочь заболела сильнейшим воспалением кишок. Лучшим средством было вывоз ребенка; мы и так были на отъезде в Каджары — дачное место под Тифлисом. Мы выехали. В Тифлисе больную видел наш домашний врач и потребовал немедленного переезда в Каджары» Мы привезли в Каджары девочку в таком виде, что тогдашний светило Кавказа, д-р Малинин признал положение безнадежным, что и было ясно по состоянию ребенка. Тогда моя бабушка посоветовала послать срочную телеграмму о. Иоанну Кронштадтскому, о котором я услышала тогда в первый раз. Телеграмма была послана, и первый луч надежды на улучшение, а затем и постепенное выздоровление совпал с минутой получения телеграммы о. Иоанном и его молитвы за болящую. С тех пор я почитаю о. Иоанна.

II. Вот, что я слышала об о. Иоанне Кронштадтском от Константина Васильевича Рукавишникова, бывшего городским головой Москвы в 90-х годах.

У К. В. Рукавишникова было подмосковное имение, которое посещал о. Иоанн. В одно из таких посещении о. Иоанн служил, что именно сейчас не припомню, литургию ли в храме или молебен в школе, но дело в том, что ученики школы прикладывались ко кресту. Среди детей был один мальчик чрезвычайно ленивый. Подходил ко кресту и он, и когда он еще не дошел до креста и до него было еще 3—4 мальчика, о. Иоанн вдруг поднял крест и через подходящих мальчиков протянул крест «ленивому» со словами: «а ты не ленись».

На мальчика это произвело такое сильное впечатление, что он стал прилежным учеником и отлично учился.

Житель города Гавра во Франции Кюрэ внезапно сошел с ума. Жена поместила его в дом умалишенных в Париже. Никакое лечение ему не помогало и врачи принуждены были предложить взять его из больницы. Г-жа Кюрэ как-то читала во французских газетах об о. Иоанне Кронштадтском и в отчаянии решилась обратиться к нему. Она написала письмо я вскоре последовал ответ за № 689 от секретаря о. Иоанна г-на Костина. Этот ответ г-ка Кюрэ понесла в редакцию газеты «Русский Парижанин» с просьбой перевести его.

Оно было следующего содержания:

«Уведомляю Вас, что батюшка передает вам пастырское благословение во имя Господне и молит безмерную благость Божию простереть милость СВОЮ на вас. Молитесь и уповайте на милость Пресвятой Богородицы. Просьбу вашу батюшка ИСПОЛНИЛ И собственноручно написал вашему больному мужу письмо, которое и отправил вместе с образком».

Через некоторое время, по молитвам батюшки, врачи признали больного здоровым и выпустили его из больницы. Г-н Кюрэ вновь принялся за свои прежние занятия. Образок, присланный о. Иоанном, он носил постоянно на груди.

В 1887 — 1888 гг. в г. Ставрополе, Дарья Ивановна Ткачева, у которой было 18 душ детей, на коих 10 живых, заболела воспалением легких и брюшным тифом. Врачи нашли положение безнадежным и отказались ее лечить.

Муж г-жи Ткачевой послал телеграмму о. Иоанну Кронштадтскому с просьбой помолиться о болящей, о. Иоанн ответил: «Буду молиться в таком-то часу, молитесь и вы». Г. Ткачев зажег лампаду, свечи, поставил детей на колени и стал по молитвеннику чихать молитвы.

Жене г. Ткачева было уже за 40 лет. Она поправилась и больше совсем не хворала и прожила до 86 лет. Умерла уже в советской России.

Г-н Ткачев ездил в Киев, когда там был о. Иоанн, который предсказал ему долгую, спокойную жизнь и сказал, что дети его будут счастливы и благополучны.

Почитаю своим нравственным долгом сообщить подробности случая исцеления лично моего по молитвам угодника Божия о. Иоанна Кронштадтского в подтверждение исключительной благодати Божией, которая в виде дара исцелений и чудотворений, почивала на сем великом праведнике.

В бытность мою кадетом 4 класса 2-го Петербургского кадетского корпуса я сильно простудился во время прогулки по плацу корпуса в начале февраля 1895 года (я много бегал, разгорячился, а мороз был около 20 градусов) и заболел воспалением левого легкого, осложненным плевритом (плевропневмония) в тяжелой форме.

Старший врач корпуса статский советник Даниил известил моих родителей о моей болезни и предупредил, что положение мое очень серьезно. У нас в корпусе не было обыкновения извещать родителей о болезни воспитанников и исключение делалось только тогда, когда корпусное начальство опасалось смертельного исхода болезни. Как я после узнал из рассказов родителей и старшего брата Вадима, который тоже был воспитанником того же корпуса, мама моя, прибыв в лазарет, застала меня уже без сознания и в бреду. Матушка моя, опасаясь и не без основания, за исход моей болезни, будучи глубоко религиозной женщиной, и веря в силу молитв о. Иоанна, в своем материнском горе обратилась с мольбою к нему телеграммой, прося его помолиться о здравии и спасении тяжко болящего отрока Михаила и вскоре получила от него ответную депешу: «молюсь об исцелении отрока Михаила». Вскоре после получения ответной телеграммы, как говорили, я спокойно уснул, во сне перенес кризис и проснулся, хотя и ослабевший, но с ясным сознанием и с нормальной температурой. Когда через 14 или 15 дней после того я выписывался из лазарета, как выздоровевший, то старший врач, еще раз выслушав меня, весело сказал, потирая руки: «счастье ваше, вы необыкновенно удачно выкарабкались».

В то же лето я был послан моими родителями в Крым в семью нашего доброго знакомого ген. Павла Петровича Пылкова для того, чтобы окрепнуть после тяжелой болезни и избавиться от последствий воспаления легкого и плеврита. Немедленно после моего приезда в Ялту, генерал меня отвел к опытному доктору, специалисту по грудным болезням, чтобы тот назначил мне курс лечения. Каково же было его удивление и радость, когда доктор, подробно исследовав меня, уверенно заявил, что грудь моя совершенно здорова и что ни в легких, ни на легочной плене никаких последствий, т. е. следов воспаления, нет.

Прочитав книгу, посвященную памяти приспопамятного о. Иоанна Кронштадтского, я считаю своим священным долгом сообщить Вам о 2-х чудесных исцелениях, но молитвам о. Иоанна, которые имели место в нашей семье. По возможности их следовало бы приобщить к общему числу чудес, сотворенных Чудотворцем, которого я глубоко чту, молясь ему ежедневно.

Первое чудо произошло в Петербурге в 1892 году. У моей 7-летней сестры Зинаиды сильный коклюш закончился воспалением мозга или, как теперь говорят, менингитом. Несчастная девочка потеряла сознание и вся правая сторона ее тела была парализована. Собранные на консилиум врачи заявили, что ничего сделать нельзя и что даже лучше, если девочка не выживет, так как она, без сомнения, останется ненормальной. Тогда тетка девочки, О. Г. Клокачева, женщина очень религиозная и верующая, телеграфировала о. Иоанну, прося его помолиться за больную; одновременно с такой же просьбой, но уже лично в Кронштадте, обратилась к о. Иоанну наша хорошая знакомая, жена контр-адмирала А. П. Гире. И вот в Страстную Субботу, в 11 час. утра, в то время, как о. Иоанн за литургией вознес молитвы о болящей, случилось чудо — сестра пришла в себя и узнала родителей. Приехавшие врачи только развели руками от удивления. Мало того, что через месяц девочка совершенно выздоровела, но и умственные способности ничуть не пострадали, она не только окончила гимназию с золотой медалью, но успешно окончила и Петербургские Высшие Женские Курсы.

Сообщаю об этом чуде с ее согласия и желания.

Второе чудо тоже произошло в Петербурге в 1900 году. Мой дядя, брат матери, тогда полковник лейб-гв. 2-й артиллерийской бригады А. Д. Головачев, заболел сильнейшим ревматизмом всего тела, лежал как пласт, ко всему безучастный и врачи отчаивались его спасти.

Тогда одна наша знакомая обратилась к о. Иоанну с просьбой посетить больного и помолиться о его выздоровлении. Как только распространился слух о приезде о. Иоанна, у подъезда собралась толпа жаждущих помолиться, бросилась за вышедшим из кареты о. Иоанном и в одни момент наполнила нашу квартиру и даже комнату больного.

Старенький, но удивительно бодрый и живой, о. Иоанн быстро сбросил шубу, приблизился к больному, благословил его и почти моментально повернулся к образу и стал молиться.

Единственный, к сожалению, раз я слышала эту его удивительную молитву, но забыть я ее не могу до сих пор. Она производила подлинно потрясающее впечатление: «Ты дашь, Господи», повторял он, и такой безграничной верой было проникнуто это его, почти требование, что все чувствовали, что молитва его будет услышана.

После молебна о. Иоанн освятил воду, дал больному выпить святой воды и благословил его.

С этого дня дядя мой стал быстро поправляться, совершенно выздоровел и никогда больше ревматизмом не страдал. Продолжал военную службу, дослужился до чина генерал-лейтенанта, пробыл на фронте всю Великую войну, перенес ужасы большевизма и скончался от воспаления легких в Петербурге в 1932 г. на 73-м году от рождения.

Два раза по молитвам дорогого батюшки о. Иоанна Кронштадтского, Господь меня исцелял, первый раз, когда у меня был тиф в 1887 г. и доктора решили, что я умру, послали телеграмму батюшке и я сразу же начала поправляться и потом второй раз, когда я уже была замужем, у меня в 1895 г. после родов сделалась эвкламсия. Припадки повторялись один за другим. Послали телеграмму дорогому батюшке, и вскоре я заснула; спала очень долго и припадки прошли и я стала поправляться, но к стыду своему, я должна сознаться, что не поехала и Кронштадт поблагодарить батюшку, всякие житейские дела задерживали, но вот я два раза видела батюшку и получала от него благословения. Бог привел мне жить в Петербурге близко от монастыря, где почивает батюшка, и я часто ходила к обедне в усыпальницу и приобщалась Св. Тайн. Моя дочь поступила в монастырь уже в плохое время и была там пока их не разогнали, давно от нее нет известий, думаю, ее уже нет в живых. Знаю я также 0. Михаила Прудникова, он у нас бывал, служил молебны, его очень преданная духовная дочь была моя тетя Елизавета Николаевна Смирнова, может быть, вы ее и видали у о. Михаила.

В 1901 году, в бытность мою молодым офицером 16 конной батареи в Житомире, заболел мой денщик, Григорий Бабичук (из села Пески Волынской губ.), жалуясь на сильные боли в желудке. Он был отправлен в военный госпиталь, где я его и посещал. Состояние его здоровья все ухудшалось и, наконец, однажды вечером дежурный доктор Громыко мне сказал, что у Григория заворот кишок, что все принимаемые меры не помогают и положение больного безнадежно: «едва ли он переживет сегодняшнюю ночь», заключил он.

Я очень любил Григория и, прощаясь в этот день, с трудом удерживался от слез, а вид его был ужасен: исхудавшее с заострившимся носом лицо, и от слабости он едва мог сказать несколько слов.

Придя домой, я начал молиться Богу о его здоровье и тут меня осенила мысль об о. Иоанне Кронштадтском, о чудесных деяниях которого я уже много слышал.

Уже была почти ночь, но я написал телеграмму и сейчас же сам отнес на почту, такого содержания: «Кронштадт, о. Иоанну, помолитесь о здравии раба Божия Григория». Следующее утро, когда я, со страхом ожидания наихудшего, пошел в госпиталь, д-р Громыко встретил меня с улыбкой и сказал: «Поразительная вещь! Ночью у него все прошло и теперь он скоро встанет!.. Такого случая я еще не знал»...

И действительно, Григорий Бабичук скоро поправился и возвратился снова в батарею.

Один из русских эмигрантов г. П., проживающий в Париже, описал следующий случай, происшедший с его отцом.

«В начале 90-х годов прошлого столетия Кинбурнский драгунский полк, которым командовал мой дед и в котором служил мой отец, был расквартирован в г. Кременчуге. Великий Князь Николай Николаевич старший инспектировал в тот период полки, бывшие на театре русско-турецкой войны.

После смотра Кинбурнцев, Великий Князь пожелал видеть вольтижировку. Из рядов полка были вызваны лучшие кавалеристы, а в том числе и мой отец с приятелем своим Демантовичем.

Лошади стали по кругу. По линии движения их поставили рядовых драгунов, с заряженными на холостой заряд пистолетами.

Отец шел за Демантовичем. Во время исполнения одного из номеров, когда Демантович, сделав «ножницы», сел лицом к крупу своей лошади, готовясь принять отца, а отец должен был, стоя на седле, прыгнуть через голову своей лошади, на круп лошади Демантовича, — не вовремя раздался выстрел солдата и лошадь Демантовича, вздрогнув, послала моему отцу комок земли в лицо и запорошила глаза. Смотр и вольтижировка прошли блестяще и полк удостоился особой благодарности Великого Князя. Отец же мой, испытывая страшные мучения, стал терять глаза. В конце концов, надев черные очки, с тяжким чувством уходит он в отставку и поселяется в г. Харькове.

Наибольшее участие в судьбе отца принимает сестра его, окончившая Цюрихский и Харьковский университеты и получившая профессорскую кафедру при Сорбонне по естественным наукам. Она делает все возможное, чтобы хоть частично спасти зрение своему брату. Она устраивает его в клинике первого окулиста тех времен профессора Гиршмана. Увы, лучшие возможности я средства тогдашней науки бессильны. Отец окончательно теряет зрение.

Во всем разуверившийся, однажды он узнает, что под Харьковым в имении помещика Рыжова (впоследствии станция Рыжов) гостит о. Иоанн Кронштадтский и что к нему со всей округи стекаются бедные, больные и несчастные за благословением и помощью.

Отец мой, к тому времени женившийся на моей матери, тоже глубоко верующей женщине, собирается в Рыжов. То, что я потом слышал от них — не поддается никакому описанию... Тысячные толпы народу и вновь, и вновь прибывающие толпы. Все окружные деревни заняты богомольцами и о ночлеге под крышей нечего и думать. Но хуже того, — нет просто никакой возможности пробиться легально к о.Иоанну, — молившемуся обычно в садовой беседке помещика.

Отец мой был решительным по природе своей человеком, и не видя никакой возможности повидать прославленного молитвенника, — решился на последнее средство.

Ни достаточно высокий забор сада, ни цепные собаки, спускавшиеся на ночь, не остановили отца. Глубокой ночью, подсадив на забор мою мать и перепрыгнув сам, он направился к беседке в глубине сада. О. Иоанн действительно был там на молитве. Отец терпеливо ждал. Через некоторое время о. Иоанн вышел, принял его, обласкал, внимательно выслушал просьбу обоих родителей моих помолиться о даровании зрения, и сказал: «Станьте коленопреклоненными. Молитесь хорошо и просите у Бога. Я буду молиться с вами».

После исключительной по подъему и по обстановке молитвы, о. Иоанн промыл глаза моему отцу святой водой, вторично благословили отпустил с миром. Облегченные и радостные вернулись мои родители домой, в Харьков. Мучительнейшие, невыносимые глазные боли сразу же исчезли, и зрение стало постепенно восстанавливаться, я помню моего отца уже могшим видеть без всяких очков.

То, перед чем оказалась бессильной наука, сделала горячая вера и молитва пастыря и целителя.

Как свидетель, описываю два случая исцеления о. Иоанном Кронштадтским.

В августе месяце, числа не помню, 1901 г., когда я со своей семьей жил в г. Царицыне на Волге, Саратовской губ., в доме помощника городского головы Александра Петровича Мишнина, благодаря его служебному положению, я удостоился получить с моей женой, входной билет в собор на литургию, совершаемую, проездом через Царицын о. Иоанном Кронштадтским. С нами была жена Мишнина с 7-летним сыном Александром, хромавшим от рождения на левую ногу; его возили в Сани на грязи, на лиманы, но ничего не помогало, и наша хорошая знакомая, жена местного богатого купца, Елизавета Александровна Кононова, не имевшая в течение десятилетнего замужества детей и страдавшая на этой почве падучей болезнью, повторяющейся по два-три раза в месяц.

При выходе о. Иоанна из церкви, где мы ожидали его выхода, первой стала на его пути Мишнина с больным сыном, держа его за плечи. О. Иоанн остановился, ведомый под руки, положил руку на голову мальчика, спросил мать, что с ним, получив ответ, о. Иоанн, погладив рукой по головке больного, возвел глаза к небу, довольно громко произнес: «Господи всемилостивый, благослови болящего Александра», перекрестил его, дав поцеловать свой наперсный крест, возложил его на голову мальчика, и сказал матери: «молитесь и Господь поможет по вашим молитвам».

На третий день, к общему удивлению, мальчик стал ходить не хромая и не болел совсем впоследствии.

Другой случай с Кононовой: после ребенка Мишниных, Кононова подошла под благословение, со словами: «батюшка, благословите и помолитесь за меня грешную», пояснив свой недуг.

О. Иоанн велел ей прийти к вечерне и подойти к нему перед началом службы. Он взял ее за руку, поставил рядом с собой на паперти перед царскими вратами и долго про себя молился, после покрыл ее голову эпатрахилью, перекрестил, велел достоять до конца вечерни. На другой день о. Иоанн уехал из Царицына на Астрахань.

Через два месяца Кононова забеременела, и до моего выезда совсем из Царицына, спустя 5 лет, с ней не было ни одного припадка, она была совершенно здорова.

Все это произошло на моих глазах, в моем присутствии, что своей совестью подтверждаю, как очевидец.

Г-жа N., пожилая теперь уже женщина, иноверка, проживающая в настоящее время в Финляндии, в г. Вильманстранде, сообщила мне, что она жила некоторое время в Петербурге и была знакома с одной богатой купеческой семьей, проживавшей на углу Екатерининской улицы и Невского. Один из членов этой семьи тяжко заболел и был при смерти. К больному пригласили о. Иоанна Кронштадтского и было совершено молебствие (это событие произошло в первых числах декабря 1894 года). Г-жа N не присутствовала на молебствии, но по отъезде батюшки родственница больного сказала ей: «представьте, многоуважаемая... больной был уже при смерти, а после молитвы о. Иоанна ему сделалось вдруг лучше!..»

Г-жа Фороблан, проживающая в настоящее время в Финляндии, в г. Вильманстранде, рассказала мне следующее:

«Когда я была девочкой, я училась в Петербурге, в гимназии. У меня были две подруги гимназистки: одна из них, Лаврентьева, страдала клептоманией, другая, Емельянова, была бесшабашная, что называется, сорвиголова. И вот помню, как они обе ездили в Кронштадт к о. Иоанну и, возвратившись оттуда, они точно переродились: я не могла больше узнать в них моих прежних подруг. Страдавшая клептоманией исцелилась от своего недуга, а бесшабашная сделалась тихой и кроткой, как овечка! Повторяю, нельзя было узнать в них моих прежних подруг.

Некто господин N., проживающий в настоящее время, в Финляндии, в г. Вильманстранде, рассказал следующее:

«В 1893—1894 гг. в г. Петербурге, в ремесленном училище имени Цесаревича Николая, у директора Анопова i заболела его жена и продолжительное время пролежала в ;| постели и, несмотря на лечение, не поправлялась. Тогда решили пригласить к ней о. Иоанна Кронштадтского. Когда же по телефону было сообщено о часе приезда о. Иоанна и больная об этом узнала, она вскочила с кровати, привела комнату и постель в порядок и снова легла.

О. Иоанн приехал и, войдя в комнату больной, велел ей встать и молиться вместе с ним. Больная встала, помолилась и с этого времени больше не ложилась в кровать, она выздоровела.

Этот же господин N. рассказывает случай прозорливости о. Иоанна.

Я был знаком в Петербурге с одним фельдшером, Александром Петровичем Кошмавом. Человек он был хотя и верующий и набожный, но не имел веры в чудотворную силу о. Иоанна Кронштадтского.

Раз он был в толпе, ожидавшей выхода о. Иоанна у Варшавского вокзала. При появлении о. Иоанна публика стала подходить к нему под благословение. Также хотел получить благословение и указанный фельдшер. Но о. Иоанн вдруг его отстранил и благословения не дал...

Когда моя мама была еще девушкой, ее мать Александра Казимировна Гузен тяжело разболелась. У нее был такой сильный припадок уремии, что она целые сутки лежала без движения, не подавая признаков жизни. Врачи заявили, что находят положение ее безнадежным. В это время в Тверь, где они жили, прибыл по приглашению одного благочестивого семейства о. Иоанн Кронштадтский. Мама решила пойти попросить его помолиться об исцелении ее болящей матери. Когда она подошла к дому, где остановился о. Иоанн, громадная толпа народа ожидала у дверей выхода о. Иоанна, жаждая получить его целительное благословение.

Мама моя совсем уже потеряла надежду сквозь такую толпу пробиться к о. Иоанну, но хозяева пропустили ее с черного хода в большую залу их дома, где о. Иоанн совершал молебное пение. После молебного пения все прикладывались ко кресту и вот, когда мама в свою очередь подходила к кресту, о. Иоанн, конечно, не знавший ее и никем не извещенный о цели ее прихода, вдруг пристально посмотрел на нее и отрывисто сказал: «Молись, молись: жива будет!»

Утешенная мама сейчас же вернулась домой к своей больной матери и оказалось, что та в этот самый момент пришла в себя из бессознательного состояния, через несколько дней была уже совершенно здорова и прожила после того еще целых 7 лет. Это произошло приблизительно в 1890—1892 гг.

Протосингал Аверкий.

Жена бывшего псаломщика о. Иоанна, а ныне священника, Александра Алексеевна Бабенко, рассказала следующий случай:

Какая-то женщина привезла в Дом Трудолюбия своего ребенка, который перестал ходить. Я сижу дома и играю на рояле, рассказывает А. А. Бабенко, вдруг входит эта женщина, ведет своего ребенка за руку, плачет от радости и рассказывает, что о. Иоанн сказал ей: «по вере твоей, да будет тебе» и ребенок сразу выздоровел.

Чудесное исцеление было со мною лично. Я страдала как евангельская женщина (кровотечением). Много лечилась, делала операцию, но ничего не помогло; наконец, в Выборг приезжает мой родной брат Иосиф и зовет меня к о. Иоанну Кронштадтскому. Конечно я не сразу согласилась, да, кроме того, больную и муж не хотел пускать, но все же я поехала по первопутку в Кронштадт. Я боялась страшно, т. к. местами лед трещал, а главное, что никого не было, кроме нас, да еще и извозчик был нетрезвый. Брат же Иосиф меня утешал, говоря, что по молитвам о. Иоанна доедем благополучно. Так и случилось.

Когда я пришла в квартиру о. Иоанна, то у него было много народу, но все же, помню, меня он принял ласково, положил не плечо руку и сказал: «Господь Иисус Христос исцелит тебя, как евангельскую женщину», и велел приобщаться Св. Тайн каждый месяц, настроил меня духовно. Мне было тогда лишь 32 года. Муж мой умер русским православным человеком, несмотря на то, что был карел, он всегда стоял за старый стиль и за Правила Апостольские. Обидно за русских людей: как они могли перемениться мгновенно?!

Я почитаю о. Иоанна Кронштадтского за святого, за пророка и великого молитвенника за нас многогрешных.

Ваши книги это доброе дело прославления о. Иоанна Кронштадтского.

Отец мой, помещик Щигровского уезда, Курской губ. Николай Бобровский занемог какою-то внутренней болезнью. Были вызваны лучшие профессора Харьковского университета, которые после консилиума признали необходимым сделать больному внутреннюю операцию и, назначивши время операции, уехали.

Тогда я послала о. Иоанну в Кронштадт телеграмму с просьбой ПОМОЛИТЬСЯ.

В назначенный день приехали для производства операции профессора из Харькова, однако, всесторонне осмотрев больного перед операцией, сказали мне, что те симптомы, кои побуждали их делать операцию, исчезли и что поэтому операция излишня.

После этого отец мой понравился и прожил еще много лет.

Полковник Георгин Иванович Улыга, бывший офицер Собственного Его Величества Конвоя, рассказал следующий случаи про свою мать, которая была больна при смерти.

Профессор Сиротинин сказал его отцу, сотнику Кубанского казачьего войска Ивану Емельяновичу, что на выздоровление его жены мало надежды. Жили они тогда в Петербурге на Галерной улице в доме Струкова. Иван Емельянович поехал в Кронштадт к о. Иоанну. О. Иоанн отслужил молебен о выздоровлении больной. После этого произошел перелом в болезни и мать его совсем поправилась и жива до сих пор.

Это произошло в 1897 году. Полковник Улыга жил в 1932 г. в Белграде, по Церской ул., 62.

В 1905 г, во время аграрных беспорядков к Земскому Начальнику Саратовской губ., Балашовского уезда пришли несколько переодетых крестьянами бунтовщиков и сказали, что они желают видеть его по важному делу. Дело было вечером. Когда он вышел к ним в переднюю, то они открыли по нему стрельбу из револьверов. Одна из пуль разбила лампу и в темноте они еще стреляли в него уже упавшего. Полагая, что он убит, они ушли. Оказалось, что он равен несколькими нулями и особенно тяжело одной пулей в голову. Доктора признали его положение безнадежным, а лечение — бесполезным. Жена его решила послать телеграмму о. Иоанну, который ответил: «Не бойся, будет жив».

Через некоторое время раненый оправился и исполнял свою должность до второй революции и уже в 1917 году был убит революционерами.

В 1885 г. в Кафедральном соборе г. Иркутска был священник о. Николай Попов-Кокоулин. Сын и первенец его Валентин 4-х месяцев был при смерти и врачи отказались лечить, находя положение безнадежным и лечение бесцельным. О. Николай написал о. Иоанну Кронштадтскому с просьбой помолиться. Через несколько дней ребенок совершенно выздоровел, а выросши участвовал в Великой войне ополченцем. Часть его действовала в Карпатах.

Этот случай рассказан мне братом Валентина Николаевича Николаем Николаевичем Поповым-Кокоулиным, подполковником 7-й Сибирской Стрелковой Артиллерийской бригады, который ныне живет в Сербии в гор. Земуне на Добановачкой ул., в доме № 18.

 Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter

<<<   СОДЕРЖАНИЕ   >>>