Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterНеизвестный афонский исихаст. Трезвенное созерцание
Слово шестое
О том, что у молящегося умно из глубины сердца до боли – боль эта вызывает чувство и вкушение благости и сладости Господней, которое появляется во внутреннем человеке одновременно с неиссякаемым умилением, возникающим от словес Божиих, изречений Священного Писания и любого духовного слова.
Благослови, отче
Непрестанно занимайся, о смиренный монах, священным деланием умной молитвы из глубины твоего сердца, доколе все сердце твое не станет молитвой, как железо, пожигаемое огнем, становится подобным ему. А еще упорствуй в сердечной молитве, доколе внутри тебя, там, где произносится молитва, не образуется рана. Потому что эта рана, которую ты от своей молитвы с понуждением добровольно получаешь внутри себя, Бог мне свидетель, станет для тебя духовным источником божественного умиления, из которого оно присно, когда бы ты ни пожелал, будет истекать без всякого понуждения. Когда же по благодати Христовой ты достигнешь такого духовного состояния, тогда втайне вкусишь благости Господни. Вкусите, говорит Пророк, и видите, яко благ Господь[108]. А вкусивший втайне, но как наяву, благодати Господней узнаёт до очевидности и уразумевает, что Господь его Иисус Христос, в Котором он поучается, превосходит всякую сладость.
Потому теперь подумай, смиренный! От этой малой благодати, которую ты вкусил втайне, ты действительно понял и удостоверился воистину, что Господь наш Иисус Христос столь сладок твоей душе, твоему сердцу, твоему уму и всему внутреннему человеку, что о Его сладости ты даже в малой степени не можешь поведать словами.
Стало быть, когда душа выйдет из твоего тела, и сущностно пойдет к своему Господу и Богу, и вкусит те блага, которых не видело земное око, не слышало плотское ухо и о которых не помышляло оскверненное сердце, тогда воочию насладится тем, чего невозможно передать человеку на словах, созерцая лицом к лицу своего Творца и Господа, невыразимого и непостижимого. Как будет радоваться и ликовать та душа! Аминь, аминь говорю тебе, возлюбленный, что ежели кто-либо детально и благоразумно помыслит о том, то уста его станут безгласными как у рыбы, и нечего ему будет рассказать об этом. Мы же вернемся к нашему слову.
Итак, треблаженный делатель Евангелия Иисусова, когда ты духовно находишься в этом таинственном вкушении благости Господней, когда твой ум орошается умным молоком духовного созерцания, когда сладка твоя беседа ко Господу (Да усладится Ему беседа моя, аз же возвеселюся о Господе[109], говорит Пророк), когда сердце твое получает божественную и неизреченную милость от утешения Святого Духа,– когда, говорю, с тобой это происходит и в тебе находится все это и более того, очень согласное с тем, чего достоверно не может записать и изобразить трость книжника-скорописца[110], тогда ум не внимает молитве, подобно тому, как ближайшему другу царя не нужно носить оружие, когда он, войдя в царские палаты, с дружеской теплотой встречает друга-царя и в великом мире вкушает царскую трапезу. Потому что тогда твоя душа внимает умно духовной трапезе, которую приготовила для нее божественная благодать, посетившая ее и по-царски угощающая ее с большой благожелательностью. То есть тогда душа помышляет только о Боге и Его благодати, упокоевается в сладости, которой в ту минуту наслаждается неизреченно.
Потому что тогда ты, о друг Божий, которого угощают духовно, по благодати Божией достигший этой высшей ступени умного и духовного созерцания, тогда, говорю, помышляя об умном меде и соте[111], которых вкушает твой ум, созерцая своего живого Творца и Господа, ты окунаешься в реку умиления и отдыхаешь духовно.
Тогда, помышляя и обдумывая в самом себе, как действует благодать Божия в твоей душе своим невещественным и божественным наитием и как утишается от этого твое сердце, ты умиляешься и отдыхаешь. Тогда, помышляя о веселости, которой просияло в тебе лицо твоего сердца по причине духовной радости, обильно излившейся на него от благодати Божией, ты проливаешь множество слез и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о чувственной веселости твоего плотского лица, которая произошла по причине внутренней радости божественной благодати, богато преисполнившей твое сердце, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о благости Господней, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Господь и Бог твой крайне милостив и человеколюбив, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Господь и Бог твой – Вседержитель и всесилен, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Царство твоего Господа – это Царство всех веков и владычество Его пребывает во все роды[112], ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что имя Господа твоего для Его рабов свято и сладко, а для демонов – люто и горько, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Господь твой велик и всехвален во граде Бога нашего (то есть в нас, ведающих Его святую силу), на горе святой Его[113], ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что твоего Господа воспевают Ангелы, славословят Архангелы, что Его восхваляют все божественные Силы небес, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что твой Господь восседает на Херувимах и летит на крыльях ветра[114], и о том, как чудесно восседает Он на облаках, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, как Господь смотрит на землю и она трясется[115], ты восхищаешься Его силой и пребываешь в покое умиления. Тогда, помышляя о том, что слава твоего Господа простирается превыше небес[116], ты пребываешь в умилении и покое. Тогда, помышляя о том, как твой Господь восседает на святом Своем Престоле[117] и что Его Престол утвержден во век века, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что Престол твоего Господа и слава Его высоко на небе, ты приходишь в сладчайшее умиление и пребываешь в покое. Тогда, помышляя о том, что все пришло в бытие благодаря слову Господню, и о том, что Господь твой дал заповедь, и все было сотворено, ты умиляешься и пребываешь в покое. А если сказать кратко, то когда твоя душа через сокрушенное молитвой сердце достигнет примирения с Богом, тогда умиление само будет непрестанно преизбыточествовать в тебе, а Бог Сам всегда будет прославляться во всех Своих чудных судах.
Потому во всем этом и остальном, что опустил я для краткости речи, получает удовольствие твоя душа, веселится твой ум, скачет твое сердце и радуется твое тело, как скачут, наслаждаются, веселятся и радуются о великом сокровище царя, о царской славе и его светлых победах благодарные царские рабы.
Итак, в зависимости от сладости, которой ты наслаждаешься в божественных чудесах твоего Христа, источается из твоего сердца и умиление. Потому что это наслаждение предшествует умилению, как и наслаждению предшествует сошествие божественной благодати. А сошествию божественной благодати предшествует сокрушение сердца. И, приходя в такое умиление, ты удостаиваешься истинного созерцания, которое происходит благодаря пленению ума в вещах умных и непостижимых, о чем говорит наш божественный отец Исаак Сирин. Богу же нашему слава и держава во веки. Аминь.
Слово седьмое
О том, когда посещает Божия благодать того, кто умным образом из сердца молится Богу, и каковы духовные знамения этого посещения.
Благослови, отче
Итак, когда ты, возлюбленный, долго молишься умно из глубины себя, знай, что невидимо приходит к тебе некое божественное посещение для освящения твоей души, для утешения твоего сердца и божественного утверждения всех твоих душевных и телесных чувств. Ибо ты понимаешь, что тебя посещает благодать Святой Троицы, из того, что имя Ее (мы говорим: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа) радует твою душу, услаждает твой ум, из твоего сердца, словно из некоего источника, истекает умиление, а твои очи проливают теплейшие слезы. По причине чего это состояние называется иногда посещением Святой Троицы, иногда же – тихим посещением благодати Бога и Отца. И ты постигаешь это, потому что от имени Бога и Отца умиляешься и веселишься духом более, нежели умиляешься и веселишься от имени Сына и Святого Духа. Тогда это называется посещением Бога и Отца. А иногда тебя более посещает Господь наш Иисус Христос. Ты постигаешь это из того, что от сладчайшего имени твоего Христа и от всех Его божественных таинств ты умиляешься и веселишься более, нежели умиляешься и веселишься от имени Отца и Святого Духа. Тогда это посещение называется посещением Господа нашего Иисуса Христа. И в другой раз, когда ты молишься умно из глубины своего сердца, тебя посещает Святой Дух и парит вокруг тебя наподобие чистой голубицы. Это становится понятным для тебя, потому что от имени Святого Духа ты умиляешься и веселишься гораздо более, нежели от имени Отца и Сына. Тогда это посещение называется посещением Святого Духа.
Итак, бывает, что ты не приходишь в равное умиление, как сказано, и не веселишься одинаково о трех именах Святой Троицы, Отца, и Сына, и Святого Духа, но иногда умиляешься и веселишься более от имени Отца, иногда – Сына и иногда – Святого Духа. Это происходит не потому, что Святая Троица не единосущна,– прочь богохульство,– однако иногда ты не в равной мере умиляешься и веселишься. Но когда ты молишься Святой Троице, то не с равной теплотой сердца и не в равной мере устремляешь взгляд своих умных очей к единой природе, к единому естеству, к единой силе Святой Троицы, ибо не с одинаковым благоговением призываешь из глубины своего сердца имя каждого из трех лиц Святой Троицы, поэтому и приходишь в умиление, и веселишься не в равной мере.
Однако необходимо, принося Святой Троице свое моление и поклонение, обращать его с равной честью к трем именам. Приноси свою молитву с равным и крайним благоговением, с равной и крайней теплотой сердца, тогда ты и приходить в умиление, и веселиться будешь в равной степени.
Три Лица Святой Троицы суть одной природы, одного естества, потому что Отец есть Свет, Свет есть и Сын, Свет – Святой Дух. Стало быть, одно Божество и три Лица. Итак, когда ты с крайним благоговением устремляешь свой умный взгляд к Отцу, тогда просвещаешься Отцом, поэтому и умиляешься от имени Отца. Когда же ты с таким же благоговением обращаешь умный взор к Сыну, тогда просвещаешься от Сына, поэтому и умиляет тогда тебя имя Сына. То же самое происходит и в отношении Святого Духа. Потому если ты желаешь умиляться в равной мере от трех имен Святой Троицы, то должен, как мы сказали выше, испытывать равное благоговение ко Святой Троице, почитать Ее в равной степени и равно Ее уважать.
Поэтому Церковь взывает велегласно, моля Единое Божество Святой Троицы: «И даждь нам единеми усты и единем сердцем славити и воспевати пречестное и великолепое имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков»[118].
Иногда, когда долго молишься умно из своего сердца, тебя тихо посещает Госпожа Богородица. Это ты познаешь по великому умилению, которое приходит к тебе от священных имен Богородицы, от Ее божественных и святых слов и от божественных Ее чудес. Посему это называется посещением Богородицы.
А иногда, молясь умно из глубины себя святому, чье житие ты читаешь и о благодати которого помышляешь, проливаешь теплейшие слезы, потому что тебя, как его сподвижника и друга Господня, посещает его благодать. Когда ты умно молишься из глубины себя, тебя невидимо и тихо посещают все святые, чьи имена ты с теплотой сердечной призываешь. Потому веселится твоя душа и умиляется сердце от их благодати.
Иногда же, когда ты молишься так, свыше к тебе приходит некое таинственное посещение божественной благодати, но ты не можешь понять, от какого она святого. О том, что в этот день произошло некое божественное посещение, твоя душа догадывается и узнает по неким умным и духовным знамениям, которые явлены и являются в ней и изречь которые язык не в состоянии. Но было ли то посещение Бога, или Богородицы, или некоего святого, ты не можешь понять сразу. Если при помощи умилившегося сердца, чистейшего и прозрачного ума, трезвенной мысли исследуешь это божественное посещение и помолишь тайно, с теплотой и смирением того, кто был близок к тебе, но не явил себя, тогда некими явными знамениями тебе открывается и является тот, кто тайно почтил тебя своей милостью.
Откровение таинственного божественного посещения происходит следующим образом. Когда ты молишь своего безвестного и неведомого благодетеля, то прежде начинаешь с Бога, прося Его и славословя. И если посещение было от Самого Бога, то имя Божие кажется твоему уму сладким, как капля меда, которая неизреченно сочится (произносимое разумей духовно) на твое сердце с одинаковой сладостью. А сердце таинственно источает на душу некие небесные, духовные, сладкотечные, сладостные слезы. Подобным образом и очи источают на лицо слезы, подобные тем медосердцетекущим, тем сладкодушекаплющим и тем сладостноумноточимым слезам. Потому лицо в тот час сияет умными лучами духовной радости: Сердцу веселящуся, лице цветет[119]. Тогда по этим знамениям ты узнаешь, что было посещение благодати Божией. Если же от Божиего имени не происходит ничего такого, то произошло посещение какого-то святого.
Тогда ты снова таинственно умом и теплым сердцем молишь всех святых, начиная от Божией Матери, и проходишь мыслью по чинам святых. Когда же ты будешь молиться и размышлять о чинах святых, как только твоя мысль достигнет чина того святого, который тебя таинственно посетил, тотчас же приходит небольшое духовное утешение и некие очевидные знамения, по которым ты узнаешь, что находишься недалеко от твоего искомого друга, посетившего тебя.
И когда ты молишься святым, которых знаешь по их житию и чудесам,– только произнесешь имя того угодника Божия, который посетил тебя, сразу он становится для тебя известным благодаря очень живому действию и важнейшим знамениям самопроизвольного богатого умиления и духовной теплоты. Ибо в тот день лишь только услышишь имя или чудеса посетившего тебя святого или через твой ум пройдет воспоминание о нем – тотчас приходишь в умиление. Иногда умиление бывает в сердце, иногда – в очах. Часто к тебе приходит духовная ревность – подражать в делах и добродетелях посетившему тебя святому. Но когда пройдет тот день, тебя покидает то действие самопроизвольного умиления и духовной теплоты. Происходит же сие следующим образом.
Допустим, некто имеет друга, который пригласил его прийти к нему, чтобы насладиться духовной беседой. Итак, он идет к ближнему, дабы порадоваться им вместе. Путь же его проходит через рынок, где много народа. Там он видит других своих друзей, которых приветствует с веселым лицом, и радуется их объятиям и приветствию. Но он не задерживается своими друзьями и продолжает путь, чтобы найти того друга, который пригласил его. Как только он приходит к своему другу и слышит его голос, тотчас радуется его сердце. А когда он обнимет его, удваивается радость его сердца, от умиления он проливает слезы, смотря на своего возлюбленного друга и наслаждаясь сладчайшей беседой и общением. Когда же приходит час расставания, он печалится, но помысл его пребывает спокойным, потому что они насладились дружеской беседой. Вскоре по прошествии короткого времени его приглашает иной друг, и происходит то же самое.
Так же бывает и в духовном. Когда некий святой приглашает тебя на свою духовную радость, тогда в тот день происходит посещение и духовное утешение тебя тем святым. Когда же пройдет тот день, само по себе проходит и духовное утешение. То же самое бывает и когда божественным посещением тебя приглашает к своему духовному утешению другой святой. А такое духовное посещение бывает у человека тогда, когда скорбят и его душа, и тело. Душа незримо сокрушается от невидимых врагов, а тело – или от подвига, или от тиранов, или от плохих людей. Посему какого бы святого человек ни призвал, этот святой посещает его удивительным образом благодаря родству. Ибо он сроднился со святым посредством общности страданий и искушений, которые переносит ради любви Господней. Наиболее же, чтобы он не ослабел в своем подвиге, его тихо посещает благодать Господня.
Иногда в нужде его посещает божественная благодать, хотя он ее и не призывал. Потому что божественный Промысл ведает о том, когда человек нуждается в посещении. А иногда человек призывает Бога, но посещения не происходит. Это Бог делает для пользы человека, потому что Он гораздо лучше нас самих знает, в чем заключается польза для нас.
Но ты, смиренный, не скорби, если Господь не сразу удостоит тебя Своего посещения, но укоряй и осуждай самого себя, прилагая и то, что ты недостоин такой божественной милости. И вот тогда божественное посещение недалече от тебя, хотя ты и не чувствуешь этого. Особенно же Господь бывает близок к нам тогда, когда есть какой-либо господский праздник, или богородичный, или день памяти какого-либо празднуемого святого. В такой день у одного человека происходит посещение втайне, у другого – въяве. С каждым, говорю, происходит соответственно его любви и ревности, выказанным по отношению к божественному. Согласно с ними происходит и посещение.
Ибо когда ты, о человек, особенно любишь и почитаешь святого, тогда и сам святой всегда о тебе помнит и пребывает с тобой невидимо, так, что ты и не догадываешься о его посещении. Но он наиболее явно близок к тебе, когда празднуется его память и ты выказываешь теплейшую ревность в его поминании. То же происходит и когда у тебя есть великая вера и теплое благоговение пред Госпожой Богородицей. Тогда Она всегда заботится о тебе и особенно явно посещает тебя в день твоей скорби. Наиболее же постигаемое посещение Ее происходит в день Ее памяти. То же самое происходит и тогда, когда в твоем сердце страх Божий. Бог хранит тебя всегда ополчением Своих божественных Ангелов, как сказано: Ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его, и избавит их[120]. Но в день твоей скорби Он явно посещает тебя Своей благодатью. Особенно явно Господь бывает близок к тебе в дни Его святых и честных праздников как по причине Его безмерной благости, так и вследствие твоего непрестанного славословия. Тогда посредством Своего посещения Он невидимо приглашает твою душу на тайную трапезу, к Своему тайному упокоению и к Своему духовному веселию.
И в тот святой и божественный день, когда Он посещает тебя, твоя душа радуется, тайно ликуя и умно веселясь вместе с умными духами, благодаря божественному посещению наслаждаясь умно некоей частью тех благ, которыми наслаждаются умные духи в умопостигаемых и нерукотворных селениях Горнего Иерусалима. А тело духовно радуется в дольнем Иерусалиме со своими православными братьями, как сказано: Сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь[121]. Богу же нашему слава, держава, хвала и великолепие во веки веков. Аминь.
Слово восьмое
О том, что когда тот, кто молится умно из глубины себя и всегда воздерживается от приятной пищи, голоден, уста его иногда услаждаются молитвой, как будто во рту у него нечто сладкое или он ест сладчайший мед, как сказал и Пророк: Коль сладка гортани моему словеса Твоя: паче меда устом моим[122].
Благослови, отче
О, смиренный монах, если желаешь вкусить когда-нибудь этой чудной сладости, которая усладит неизреченно кончик твоего языка, то позаботься о приобретении навсегда трех вещей: поста, воздержания и умной молитвы. Потому что если ты со всем стремлением и желанием не прибегаешь к помощи поста, воздержания и умной молитвы, то не надейся когда-либо почувствовать на своем языке эту чудную сладость. Эта чудная сладость – великое утешение Божие для тебя, чтобы соделать тебя более теплым и более ревностным в духовном делании.
Редки те, кто ощущают языком эту чудную божественную сладость. Но и они чувствуют ее не всегда, а иногда, когда Бог благоволит утешить их таким образом. Но когда они действительно ощущают ее на своем языке, тогда сами познают то, как прекрасно всегда поститься и воздерживаться и от всего сердца непрестанно молиться Христу. Потому что без этого невозможно почувствовать эту сладость в устах.
Эта божественная сладость неизреченна, потому что духовна, а все духовное неизреченно и таинственно. Но чтобы познать хотя бы немного то, как она действует, мы скажем следующее.
Эта божественная и чудная сладость, которой неизреченно услаждается язык, похожа на сладость сахара, но сильно отличается от нее. Потому что если положить сахар в уста, то уста услаждаются, но на короткое время, пока он не растворится в устах и ты его не проглотишь. Больше ты не чувствуешь его сладости, если только не положишь в уста и другой кусок. Но с умным и духовным сахаром, который невидимо кладет тебе в уста благодать Господня и которым она чудесным образом помазывает твой язык, такого не происходит. Поскольку эта сладость сохраняется в устах, нет совершенно никакой необходимости класть туда что-либо сладкое. Ибо сладость Божия неистощима. Только бы ты посредством умной молитвы и чистого поста удостоился ее.
Когда язык услаждается, ты чувствуешь сладость в передней его части, как будто на него кто-то положил маленький кусочек сахара, который начал таять в твоих устах. Когда ты ощутишь сладость на языке, тогда, чтобы лучше почувствовать это духовное и божественное наслаждение, держи свои уста закрытыми. Тогда почувствуешь, как эта божественная и неизреченная сладость подобно воде из родника струится неиссякаемым током от кончика языка. Если в этот час ты случайно встретишь кого-нибудь и скажешь какое-либо слово, то сладость тотчас пропадет. Но если сомкнешь уста и опять станешь внимательным к ним, то удивительным образом почувствуешь снова сладость на языке.
Есть одно растение, содержащее природный мед. Цветок этого растения похож на пузырек. Если этот пузырек положить в рот и пососать, то ощутишь на языке сладость, подобную меду. Похожа на вкус цветка и сладость на языке, когда услаждает его благодать Божия. Но когда ты пососешь цветок, его сладость сохраняется на некоторое время только в том случае, если ты сделаешь то же самое и во второй раз. Тогда ты снова почувствуешь сладость. А сладость Божия пребывает до той поры, пока ты хранишь свои уста девственными от вещественных пищи и пития. Ибо когда вкусишь чего-либо вещественного, в тот день в устах своих уже более не чувствуешь действия сладости Божией.
Иногда, даже чаще всего, после вкушения чувственной пищи сладость эта совершенно отсутствует на протяжении того дня. Часто эта сладость языка, когда ты долгое время держишь свои уста сомкнутыми, чудесным образом непрестанно течет в твоих устах, и ты ощущаешь ее ток и то, какое и чувственное и недосягаемое для чувств сладостное действие она оказывает при каждом твоем вздохе. А иногда ты ощущаешь, что она услаждает твои уста с внутренней стороны, как будто изнутри ты посыпал их сахарной пудрой или помазал сладчайшим медом.
Посему, о смиренный, когда внутри тебя эта сладость, храни себя от вкушения чего-либо земного, кроме, разве, великой на то нужды, чтобы впоследствии не сокрушаться без пользы. Пусть алчет твоя утроба. Не давай ей ничего. Потому что когда она алчет, уста твои чувственно и превыше чувства насыщаются сладостью Божией. Если же ты дашь своему чреву чувственную пищу, лишается язык твой чудной сладости. Когда таким образом язык твой услаждается этой божественной сладостью, тогда не выплевывай слюну на землю и где придется, но проглатывай ее. Потому что когда будешь ее глотать, или даже прежде этого, почувствуешь в устах своих сладость. А если выплюнешь ее, то вскоре лишаешься божественной сладости (видимо, поэтому один преподобный не плевался никогда на протяжении всей своей жизни). Но чтобы не раскаиваться впоследствии, прежде всего хорошенько блюди сомкнутыми свои уста, если только нет великой необходимости в беседе.
Если в тебе пребывает эта чудная и высокая сладость, и необходимо прочесть что-либо из Священного Писания, то читай с благоговением. А во время чтения будь внимателен к духовной сладости на языке, чтобы знать, сохраняется она или нет, течет с языка или отсутствует на нем. И если она сохраняется, то внимай и этой чудной сладости, и чтению. Потому что таким образом ты почувствуешь и другую сладость, но не на языке, а в уме. Ибо от благодати Божией усладится сам ум. И когда Божие утешение удвоится в тебе, то тотчас и утроится. Потому что и в очах своих ты тотчас узришь божественное утешение: из очей прольются чистые и тихие слезы Божией любви, чрезвычайно сладостные для души. Когда, как мы сказали, утроится в тебе утешение Божие, тогда ты сам узришь и иное – четвертое утешение Божие. Одновременно с третьим божественным утешением ты увидишь умным образом, что твой внутренний человек благодатью Святого Духа невидимо помазывается божественной милостью радования. По этой причине ты становишься весь – тишина, весь – радование, весь – веселие. То есть ни одного чувства в твоей душе не остается не утешенным утешением и благодатью Святого Духа.
Но все это произойдет с тобой, если, как сказано, неизреченная и чудесная сладость сохраняется на языке. Если же при чтении она не сохраняется, не отчаивайся, не вкушай ничего, не предавайся многословию и не рассеивайся. Но храни себя от этого и подобного тому, потому что, поступая таким образом, ты вскоре увидишь, что то же самое происходит в твоих устах. То есть эта чудная и божественная сладость будет чудесным образом услаждать их.
Но происходит ли эта божественная сладость от естества языка или от благодати Божией, которая непостижимо ударяет по языку и услаждает его, этого, о смиренный, постигнуть с достоверностью невозможно. Видимым образом она исходит от естества языка. Но на самом деле она происходит не от естества языка, а от божественной благодати, которая непостижимым образом ударяет по твоему языку и проходит через него неизреченно. Таким образом услаждается язык, почему и кажется, что сладость происходит от него. Но вдаваться в глубокие исследования этого вопроса, возлюбленный, нет совершенно никакой необходимости. Ибо если будешь исследовать, то не отыщешь больше, чем сказано нами.
Итак, эта божественная сладость иногда бьет ключом в тебе и неизреченно услаждает твой язык, но там, где она услаждает твой язык, ты чувствуешь, что она уменьшается, и тебе кажется, что она уже совершенно исчезает от слова твоего. Но вдруг ты снова ощущаешь, что она удивительным образом услаждает язык твой.
Радость тебе и ликование, о смиренный монах, когда ты сподобишься всего того, о чем слышал. Потому что тогда нет нужды есть сладости и пить сикер для того, чтобы усладить уста. Ибо их услаждает утешение Божие. Сикер и сладости, которые едят и пьют, услаждают лишь до тех пор, пока находятся в устах. Но во время божественного утешения сладость действительно остается в устах до тех пор, пока воздерживается человек от земных плодов.
Евреи, когда Бог питал их манной, доколе воздерживались от земных плодов, обладали небесной пищей, которая приносила им неизреченное услаждение. Но когда они вкусили от плодов земли, манна тотчас иссякла. Так и ты, о смиренный, по благодати Христовой сподобившийся некоторым чувственным образом узнать эту чувственную и вместе с тем превосходящую чувство сладость и иметь во устах пищу Ангелов, небесную манну, эту чудную сладость,– как только, говорю, ты вкусишь от плодов земли, тотчас само собой исчезнет это таинственное наслаждение. Лучше для тебя всегда поститься, всегда воздерживаться и непрестанно молиться, дабы питаться всегда этой чудесной сладостью, чем насыщать чрево вещественной пищей и лишаться небесной и сладчайшей манны.
Однажды я видел одного иеромонаха, который, совершая Проскомидию за жертвенником, внезапно прослезился и не мог остановить своих слез, но все более плакал, умилялся и скорбел, доколе не закончил Проскомидию. Когда же он говорил: «Яко Твое есть Царство, Отца…»[123] и последующее или другой какой возглас, то понуждал свое сердце и немного сдерживал умиление, произнося возглас низким голосом, чтобы о его умилении никто не узнал. Он пребывал в умилении и когда произносил молитвы. Когда же стал он читать Евангелие, внезапно очи его залились слезами, и плач стал очевиден, потому что сдерживаться у него не было сил. Потому в тот час из присутствовавших на Литургии не было никого, кто бы не пришел в умиление, кроме разве такого бесчувственного душой и жестокого сердцем человека, как я. И на протяжении всей Литургии он приходил в умиление, иногда большее, иногда меньшее, но всегда с безмерным ликованием души. Когда же он причащался Пречистого Тела и Честной Крови Господних, тогда оросил слезами и святой дискос, и покровцы, и антиминс.
Позже, когда закончилась Божественная Литургия, я попросил его сказать мне всю правду о том, почему он приходил в такое умиление и проливал такие слезы, да еще на виду у людей, в то время как я не в силах пролить и одной слезы о своей жалкой душе. И сей правдолюбивый, добрый и беззлобный человек поведал мне всю истину, рассказав следующее: «Я, брат, когда на утрени читалось обычное последование службы, умно и непрестанно поучался в своем сердце имени Господню. Когда же служба достигла своей середины, я начал чувствовать некую высокую сладость, которая понемногу услаждала мой язык. Вместе с этой сладостью постепенно приходило и некое духовное утешение.
Чем больше времени проходило, чем более внимательно я поучался в молитве «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», тем больше сладости становилось на моем языке, тем более увеличивалось во мне утешение Божие, и тогда вдруг умиление начало понемногу касаться моего сердца. А когда пришло время совершать Литургию, тогда уста переполнились сладостью, и я более живо почувствовал в себе утешение Божие. Потому и в умиление я приходил больше и чаще. Приготавливая на Проскомидии Божественные Дары, я почувствовал в устах великую сладость. Одновременно я почувствовал в сердце обильное Божие утешение. Поэтому тогда я и не мог остановить слез. А во время чтения Божественного Евангелия я подобным образом почувствовал в устах эту чудную и высокую сладость в преизбытке. Вместе с тем ум в изобилии услаждался словами Божественного и Священного Евангелия благодаря тому, что с очевидностью постигал силу, смысл и дух каждого его слова. Потому тогда я, будучи не в силах скрыть в себе и остановить умиление, плакал уже в голос, как малое дитя, ибо умиление преисполнило мое сердце и излилось из него. С этого часа до самого окончания Литургии я все пребывал в умилении, иногда более сильном, иногда – менее, согласно с высокой сладостью, которую чувствовал мой язык, и услаждением, которым наслаждался мой ум в постижении священных словес». Услышав это, я, жестокосердный, сильно укорил себя, потому что никогда не знал такой сладости на своем языке, а в душе своей – такого утешения.
Молитва
Но, Господи, Господи, сладость и радость всех рабов Твоих, с благоговением поучающихся сердцем в Твоем святом и божественном имени, даруй, молюся, возлюбить от всего сердца и мне Твое имя и поучаться в нем с великим благоговением, дабы почувствовал некогда, когда благоволит благодать Твоя, и мой язык эту божественную и высокую сладость. Ибо тогда, Господи мой, знаю я, вместе с этой чудной сладостью в моем сердце воссияет святой свет боговедения, которым око ума моего будет просвещено к истинному и совершенному постижению словес Твоих. Господи, когда произойдет это со мною благодаря Тебе – моему Творцу и Богу, тотчас Твои слова покажутся гортани моей сладкими и устам моим – слаще меда. Ей, сладкий мой Иисусе, молюся и прошу Твое Владычество, даруй и мне, зело огорченному, единую каплю от Твоей великой и непостижимой бездны божественной и духовной сладости. Ибо душа моя возжаждала ее паче злата и топазия и паче камене честнoго. И я, раб Твой, когда помышляю о ней, наслаждаюсь паче меда и сота. Ибо Ты, Господи мой, Господи, сладчайший мой Иисусе, неизреченное услаждение всех христиан, и Тебе славу воссылаем во веки веков. Аминь.
[108] Пс. 33, 9.
[109] Пс. 103, 34.
[110] См.: Пс. 44, 2.
[111] См.: Пс. 18, 11.
[112] См.: Пс. 144, 13.
[113] См.: Пс. 47, 2.
[114] См.: Пс. 17, 11; 103, 3.
[115] См.: Пс. 103, 32.
[116] См.: Пс. 8, 2.
[117] См.: Пс. 46, 9.
[118] Божественная Литургия. Возглас иерея перед ектенией «Вся святыя помянувше».
[119] Притч. 15, 13.
[120] Пс. 33, 8.
[121] Пс. 117, 24; также запев на пасхальной утрени.
[122] Пс. 118, 103.
[123] Литургический возглас несколько другой: «Яко Твое есть Царство, и сила, и слава, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter