Клятва есть призывание всеведущего, вездесущего... Бога во свидетельство истинности говоримого кем-либо о чем-нибудь прошедшем или настоящем или — в удостоверение несомненности каких-либо будущих фактов, действий, намерений и пр., поскольку все они, стоят в зависимости от данного человека. Клятва вообще затем становится в частности присягою, когда она произносится по требованию представителей правительственной власти (светской или церковной) и, притом, по известной, определенной формуле.
Дозволительна-ли клятва? Да, дозволительна, а в некоторых случаях даже и необходима, хотя многие относились и относятся к ней отрицательно, каковы, напр., вальденсы, анабаптисты, квакеры, меннониты..., у нас — молокане, духоборы, штундисты и пр. (граф Л. Н. Толстой, проф. Вагнер и др.).
Слово Божие учит о клятве следующим образом.
Ветхий завет. В кн. Бытия рассказывается, что Бог клялся и даже Самим Собою, когда давал обетование Аврааму о размножении его потомства и когда, следовательно, было необходимо дать этому патриарху наиболее сильное удостоверение в том, что обетование непременно осуществится (Быт. 22, 16 и сл.). Если Бог допускает клятву и, притом, Самим Собою, то ясно отсюда, что могут допускать ее и люди, призывая Бога во Свидетеля истинности их слов, верности их обещаний... И, действительно, Слово Божие рассказывает, что Авраам, посылая раба для отыскания невесты Исааку, берет с первого клятву (Быт. 24, 2, 3 сл. 37, сл. 41); Иосиф дает клятву своему отцу относительно места погребения последнего (—50, 5) и затем сам берет клятву с сынов Израилеевых, что они перенесут его кости в родную землю (—25). Моисей не только разрешает, но даже требует клятву в некоторых случаях (Исх. 22, 11. Числ. 5, 21 сл.), напр., при выяснении вопросов — о незавладении чужою собственностью, о верности жены мужу и т. д., причем предписывает клясться именем Божиим, а не чем-либо иным (Второз. 6, 13). Клянутся начальники израильского общества в том, что сохранят жизнь гаваонитянам (И. Нав. 9, 15). Клянется Еффей пред Давидом в том, что не оставит последнего (2 Цар. 15, 21). Клянется весь народ иудейский в том, что не изменит своему Богу (при Асе: 2 Парал. 15, 8—15). Первосвященник Иодай берет клятву в доме Господнем стоначальников, что они не выдадут Гофолии его планов относительно Иоаса (4 Цар. 11, 4). Клянутся пред Ездрою все израильтяне, что удалят от себя жен из рода иноплеменников (1 Ездр. 10, 5) и т. д. Ясно, словом, из этих и подобных им мест Ветхого Завета, что клятва в ветхозаветные времена и разрешалась Богом, и действительно практиковалась, как нечто необходимое и полезное для человеческой жизни, поскольку, — разумеется, — она имела место при нормальных условиях. Иначе же она воспрещалась. Так, воспрещалось клясться именем Божием во лжи, потому что такою клятвой имени Божию наносилось бесчестие (Лев. 19, 12); нельзя было класться не Божиим именем, а именем тех, кто не — боги (Иерем. 5, 7); не следовало пользоваться клятвою без особой к тому нужды (ср, И. Сир. 13, 9. Исх. 20, 7)... Примечательно, между прочим, то, что ветхозаветные пророки, говоря о будущих временах, — временах Христова царства, — мимоходом отмечают, что и тогда будут клясться, именно — Богом истины (Иса. 65, 16), Божиим именем (Иерем. 12, 16).
Новый Завет. У Иоан. 5, 32 и 43 говорится, что Иисус Христос указывал на Бога-Отца, как на свидетельствовавшего о Нем, и на то, что Он пришел и проповедовал во имя Своего Отца, так что, следовательно, Ему должно верить. Ссылка на Отца для того, чтобы уверить Своих слушателей в истинности Своих слов и Своей деятельности, как Спасителя мира, — по замечанию никоторых богословов, — есть не иное что, как своего рода клятва именем Бога Отца. Еще более характерно место у Мф. 26, 63. 64... Когда Иисус Христос, — читаем здесь, — молчал после того, как против Него выступили два лжесвидетеля, — молчал даже и после сказанных затем и проникнутых недоумением слов первосвященника, то последний, заклиная Его Богом живым, просил ответить: Он ли Христос, Сын Божий? Лишь только после этого Господь ответил: ты сказал. Это выражение всецело параллельно бывшему обычным в подобных обстоятельствах слову: аминь (ср. Числ. 5, 22...). Ты заклинаешь Меня Богом живым, — как бы так говорил Спаситель. Я во имя Бога живого отвечаю, т.-е. (если употребить нынешний язык) присягаю в том, что Я — Христос, Сын Божий. Смысл места ясен в такой степени, что иначе уразуметь его беспристрастному читателю едва ли возможно. Св. Ап. Павел, далее, многократно призывает в качестве свидетеля Самого Бога (Рим. 1, 9. 2 Kop. 1, 23. Филипп. 1, 8), следовательно, клянется, считает клятву делом хорошим. Клятвопреступников же, естественно, ставит на одну линию с блудниками, мужеложниками, скотоложниками и тому подобными грешниками (1 Тим. 1, 9, 10) и, конечно, потому только, что они — клятвопреступники, а вовсе не потому, что давали клятву. Классическим местом в посланиях св. Ап. Павла является Евр. 6, 16: люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Здесь речь идет о всех людях вообще; исключений не делается ни для кого, причем не дается ни малейшего намека на то, что люди (конечно, и христиане) в данном случае совершают что-либо дурное. Клятва называется чем-то окончательно решающим всякие человеческие споры: к ней, как к такому решительному средству, принято обращаться тогда, когда уже все остальные средства для улаживания спорного дела бесплодно исчерпаны. Это, конечно, и естественно. Предполагается, что во всяком человеке живет чувство страха пред Богом, все видящим и все знающим, — чувство, которое уже одно только остановит каждого и удержит его от всякой лжи и неправды...
Но есть в Новом Завете два места, дающие по-видимому, оружие в руки безусловных отрицателей законности рассматриваемого явления в христианской среде. Это Мф. 5. 34—37 и Иак. 5, 12. В первом содержатся слова Господине. „Я говорю вам: не клянись вовсе: ни небом..., ни землею..., ни Иерусалимом..., ни головою твоею..., но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого“. У Иаковы читаем:... „братия мои, не клянитесь ни небом, ни землею, и никакою другою клятвою; но да будет у вас да, да, и нет, нет; дабы вам не подпасть осуждению“.
Как понимать эти два места? Ужели они стоят в противоречии со всем тем, что раньше нами сказано? Не стоят, конечно, и не могут стоять. Присмотримся к делу ближе. У Матфея запрещение клясться дано, как видно из хода речи (см. 33 ст.:... „слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои“, ср. Лев. 19, 12. Второз. 23. 21), в качестве поправки к ветхозаветному — положительному предписанию касательно ее, — и, по-видимому, ветхозаветный закон в данном отношении отменен Спасителем. Так-ли однако? Не клянись вовсе (δλως, omnino). Толкователи разногласят между собою, понимая дело или в смысле ограничения клятвы только именем Божиим, необходимыми случаями..., или в смысле оттенения всецелой недозволительности ее, или в смысле даже излишества ее для высоконравственных людей и т. д. Слово: δλως, действительно, не лишено растяжимости и может быть при случае понимаемо и так, и сяк, и иначе. По толкованию, напр., блаж. Иеронима (на данное место), „запрещение“ имеет в виду „пустые и суеверные“ клятвы „тогдашних“ (т. е., современных Спасителю) иудеев, клявшихся небом, землею, городом Иерусалимом, храмом, своей головой..; по изъяснению (данного места) у блаж. Августина, „запрещение Христово“ касается „только слишком частого, легкомысленного употребления клятвы“; по мнению других, напр., св. Иоанна Златоуста (см. его толкование, напр., на Mф. 5, 34—87), здесь идет речь о всецелом запрещении употребления клятвы при всяких обстоятельствах (тоже у него см. в толковании на Деяния Ап...) и т. д. Попробуем установить твердый и устойчивый взгляд на сущность дела. Дальнейшие слова Христовы, следующие за высказанным у Господа запрещением клятвы, таковы: „но да будет слово ваше: да, да, и нет, нет“... „Слово“ —„ό λόγος. “Член „ ό “ указывает, что это — слово, о котором уже речь была, известное: иначе: это слово, т. е., клятвенное слово или что тоже клятва. И так, да будет клятва ваша: да, да, и нет, нет. Человек, клянущийся Божиим именем, при этом предполагает, что всеведущий и всевидящий Бог видит и слышит его, слышит его слова, видит его внутреннее я. Следовательно, человек клянется и в тоже время предполагает, что он говорит как бы не перед людьми, но как бы только и только пред одним Богом. Таким взглядом на дело ясно констатируется в высшей степени тесное и постоянное взаимоотношение между человеком и Богом. При наличности же подобного тяготения, при том, конечно, внутреннего, а не внешнего, всякое да и всякое нет, произносимые данным человеком, будут тою-же клятвой, ничем не будут от нее отличаться. Другое дело было бы, если бы об указанном тяготении и общении человека с Создателем не было речи: тогда одно да и одно нет будут малосодержательны; тогда является надобность и в клятве именем Божиим... Иудеи постарались все свести к чисто наружным только отношениям между ними и Богом. Отсюда простое да и простое нет для них являлись словами, собственно не выражающими ничего особенного. Отсюда, далее, они и прибегали к клятве Божиим именем, но как к только внешнему аргументу — не больше... Короче сказать, говоря: да будет слово ваше: да, да, нет, нет, Господь не упразднил клятвы именем Божиим, потому что и при этих да и нет нет, как разъяснено выше, непременно предполагается, но советовал, чтобы люди поднялись до такой нравственной высоты, при которой, естественно всецело доверяя друг другу, могли бы довольствоваться в рассматриваемом случае простыми подтверждением и отрицанием. Что дело обстоит именно так, на это указывает весь ход речи Спасителя в Нагорной Беседе, где Им начертывается тот идеал, какой должен быть предметом конечных чаяний и стремлений человека, — идеал, сущность которого выражена Им, весьма кратко словами: будьте совершенны, как совершенн Отец ваш небесный (Мф. 5, 48). Если бы этот идеал был осуществим для человека при земных условиях его бытия, тогда, конечно, и наступило бы то время, когда одни только: да и нет могли бы воплощать в себе всякую клятву. Но всем известно, как человеку далеко до такого осуществления...; каждому известно, как все еще сильно зло, как силен в мире грех! И вот, при господстве греха и зла, клятва именем Божиим всегда еще остается необходимою. Грех и зло, овладевшие человеком, обусловили собою то, что люди не верили словам Самого Сына Божия, Который, поэтому, вынужден был произвести пред неверующими клятву Божиим именем. Что-же после этого сказать о людях? Разве они станут верить друг другу в такой степени, чтобы могли обходиться без того же Божия имени?! Конечно, никоим образом... А что сверх этого (т. е. сверх да или нет), то от лукавого, говорит Господь в Евангелии Матфея. Если будете допускать что-либо сверх да и сверх нет, то является опасение (μή), что подпадете осуждению, — таков прямой смысл слов св. Ап. Иакова в приведенном выше месте его послания. От лукавого — έκ του πονηρού, т. е., вследствие зла, вследствие порока..., именно в вышеуказанном смысле. Если бы, — иначе сказать, — в мире не было зла, не было господства лукавого духа, тогда достаточно было-бы одних: да и нет; но так как господство зла в мире — несомненный факт, то отсюда и является сверх да и нет еще клятвы именем Божиим. Что же касается выражения св. Ап. Иакова, предостерегающего читателей (именно „христиан из евреев“) от возможности и опасения подпасть осуждению, то оно имеет ясный смысл: Апостол советует читателям не подражать приемам ветхозаветных книжников и фарисеев, т. е., не пользоваться клятвенным призыванием имени Божия лишь только наружно, не доводя дела до внутреннего святилища своего я, но — каждый раз мыслить себя стоящими пред очами Самого Бога — Судии и Мздовоздаятеля и, соответственно этому, относиться к своей клятве серьезно, строго. При несоблюдении последнего условия, охарактеризованного нами выше более или менее подробно, христиане легко подпадут осуждению...
Наконец, относительно обстоятельства, отмечаемого в данном случае противниками клятвы, того именно, что мы, — не имея-де возможности поручиться за свои будущие поступки ни действия, которые часто зависят от случайностей и иных моментов, стоящих вне нашей прозорливости и власти, — потому не можем будто бы и давать клятв, — вполне достаточно заметить, что клятва, когда она дается, имеет в виду у себя лишь то только, что не стоит в зависимости от случайностей, а зависит единственно от одного клянущегося: поскольку личное поступание последнего, его я не виновно в неисполнении клятвенного обещания, постольку оно — свободно от всяких нареканий... Короче сказать: при всяком клятвенном обещании имеет силу известное „если".
Следует заметить еще то, что клятва есть условие, предполагаемое христианскою любовию человека к самому себе. Христианин, как известно, должен самопроявляться правдиво (Кол. 3, 9. Ефес. 4, 25. 1 Тим. 1, 10 и др.). Правдивость — необходимый момент „христианского“ самолюбия. Поступая вопреки ей, человек чрез то самое проявляет ненависть к себе. „Лжец, — по Канту, — должен презирать себя самого, ибо тем, что я лгу, я унижаюсь до простого феномена (случайного явления), делаюсь маскою, отказываюсь от того, чтобы быть самим собою, совершаю по частям самоубийство над моим истинным человеком и на место его выставляю вымышленного человека“ (см. у Мартенсена в русск. изд. его Этики 1890 года, т. II, стр. 220). В тех случаях, где кто-либо может усомниться в нашей правдивости, или когда кто-либо недостаточно уверен в наличности последней во все будущее время и проч., мы, — из любви к себе, из справедливого желания, чтобы наше доброе имя в данную и во всякую другую минуту стояло в сознании окружающих нас на должной высоте, — в качестве средства, удовлетворяющего нас, имеем право употреблять клятву. Впрочем, с заботливостию должны быть соблюдаемы при этом те условия, при которых клятва только и может быть нормальным явлениям: к ней надлежит прибегать лишь в самых необходимых случаях, когда она и только она и может оградить „христианское“ самолюбие от каких-либо и чьих-либо на него посягательств и проч. Разумеется, если бы в сознании христианского общества правдивость царила в полном смысле слова, то „христианское“ самолюбие не имело-бы для себя нужды в клятве: последняя потеряла-бы смысл, потому что все и помимо нее верили бы друг другу; но так как о подобном господстве правдивости говорить пока немыслимо, то невозможно отказать и „христианскому“ самолюбию в одном из средств, служащих его законным, нравственно-добрым целям...
В виду всего сказанного выше вполне понятно, почему государственная власть, поддерживаемая церковною, всегда стояла и стоит за клятву, за присягу. Не говорим уже при этом о чисто-практических неудобствах, какими сопровождалось бы для государства отрицательное отношение его к вопросу о „дозволительности“ клятвы и присяги. При господстве в мире зла, не сдерживаемого присягою, трудно (скорее: невозможно) было бы ожидать нормальных отношений подданных к правителям, верности первых последним и т. д. Исчезни из мира зло, сами собою исчезнут, по крайней мере, не будут нужны: ни клятва, ни суды, ни иные подобные им явления; при господстве в мире только христианской любви создадут отношения между людьми и проч.1. Но пока в мире господствует зло, до тех пор воздержание от клятвы, равно как и войны, судов..., не приведет ни к чему, кроме еще большего и горшего зла. Плодотворною может быть только внутренняя переделка человеком себя, которая одна и без каких бы то ни было внешних понуждений положит конец всяким, обусловливаемым злом, явлениям: если все люди будут говорить одну правду, тогда зачем клятва? Она сама собой исчезнет. Если все будут только любить друг друга, тогда разве могут быть какие-либо между ними войны, какие-либо судбища и пр.? Внешние же, наружные лекарства неуместны там, где речь идет о глубокой внутренней болезни; и наоборот: излечив последнюю внутренними лекарствами, мы освобождаемся и от всех наружных ее проявлений, которые тогда сами собою исчезнут. Вот в этом-то и все дело!.. Нельзя запрещать человеку хромать, когда у него одна нога короче другой: хромота — зло, но никакими наружными предписаниями не уничтожить ее; а вот уничтожьте ее причину, сравняйте каким-либо образом обе ноги, и она сама собою исчезнет... Это-же приложимо и к вопросу о клятве.
Все, что так или иначе не будет совпадать с изложенными выше условиями, при каких только клятва и допустима и имеет необходимый смысл, — уже не может носить имени истинной клятвы. Сюда принадлежит так называемая ложная клятва, т. е., такое явление, когда кто-либо клятвою удостоверяет то, чего в действительности, однако, не было и нет, или чего он не намерен никогда выполнить. О преступности такого человека, не боящегося Бога, именем Которого он беззастенчиво пользуется, не стыдящегося своей совести, ни во что ставящего интересы посторонних, зло смеющегося над самой истинной и т. д., и говорить уже нечего... В данном же случае должно быть упомянуто о божбе. Ею часто пользуются, обыкновенно не сознавая ее важности, произнося Божие имя всуе (вопреки третьей заповеди десятословия). Между тем самое лучшее — по возможности обходиться без нее всегда; прибегать же к ней дозволительно лишь только при условиях, отмеченных нами относительно клятвы именем Божиим, тождественной по своему существу с божбой. Отметим еще тот случай, когда клятва имеет место при всецело нормальных условиях, но когда она в последствии времени нарушается человеком по каким-либо причинам, зависевшим лично от него. Происходит клятвопреступничество — явление гнусное и, безусловно нежелательное, хотя сравнительно с вышеупомянутою ложною клятвой несколько менее преступное: у клятвопреступника ложь, обман... явились лишь с течением времени, отсутствуя в момент произнесения клятвенного обещания; a у ложно клянущегося эти условия, между тем, на лицо всегда... Впрочем, со стороны существа своего тот и другой пороки преступны всецело, как стоящие в ясном и полном несоответствии с требованиями нравственного закона...
Литература. Она очень обширна. Поэтому укажем только более выдающуюся в каком-либо отношении. 1) J. F. Maiblanc, Hist, de jure jurando (Norimb. 1781; Tüb. 1820). Mittermaier, Ueber den Meineid („Neues Archiv des Cr. R.“ 1. 18). Stäudlin, Geschichte der Vorstellungen und Lehren vom Eid (1824). Eluers, Ueber den gerichtl. Missbrauch des Eides 1851). Eluers, Die Nothstände des preussischen Eidesrechtes (Berlin 1858). Göschel, Der Eid nach seinem Prinzipe, Begriffe und Gebrauche. Theologisch-juristische Studien (Berlin 1837). Strippelmann, Der Gerichts-Eid (1—3 Bde, Gassel 1855—1857). Liszt, Meineid und falsches Zeugniss (Wien 1876). Göpfert, Der Eid (Mainz 1883). F. Bauer, Der Eid (Heidelberg 1884). Hartlieb, Der Eid und der moderne Staat (Heilbronn 1884). Happel, Der Eid im Alten Testament, vom Standpunkte der vergleichenden Religionsgeschichte aus betrachtet (Lpzg 1893). Ed. Hubrich, Konfessioneller Eid oder religionslose Beteuerung? (Lpzg 1900). Bayer, Betrahtungen über den Eid. Nitzsch, Ueber die Heiligkeit des Eides (проповед) „Evangel. Kirch-Zeit.“ (1879 J., S. 1879): Die Bedeutung des Eides für das christl. Volksleben. Cp. Saalschutz, Das mosaische Recht; Brandt, Der Eid in den Reichsprozessordnungen (Cassel, 1895); отчасти см. y Ewald’а в его „Alterthümer“..., y Nowack’a в его „Hebr. Archäol.“ — Leue, Von der Natur des Eides (Aachen u. Leipzig 1836). Meister, Pollicitation. und Gelübde (Berl. 1781). Saur, Juräment u. Eydtbuch... (Frankf. a. M. 1597). Hansen, De jurojurando veterum (1614). Th. Regn. de Bassen, De jurejurando veterum, imprimis Romanor... (1728). Valkenaer, De ritibus in jurejur. a veterib. observatis (1735). Oaths, their Origin, Nature and History ву James Endell Tyler (London 1834). Paulus, Certamen juridicum de perjurio (Lipsiae 1676) Berger, Progr. de justa et laudabili Romanorum erga perjuros severitate (Viteb. 1702). Preusse, D. decrimine et poenis perjurii (Jenae 1713). J. Martin, Wichmannshausen, D. de perjurio judiciali (Halae 1714). Poeschl, D. de variis perjuriopoenis (Altdorf. 1722). Meyer, D. de variis controversis in argumento possess. et jurament (Helmstadii 1732). Reinhardt, D. de poena perjurii juris civil, et patrii (Lips. 1733). Ketelanus, D. de religione jurisjurandi et poena perjurii apud Romanos (Lugd. Bat. 1735) B. Heins, D. de perjurii poena (Erford. 1736). Müller, D. de perjurio (Viteb. 1810). Rojen, De perjurio (Groning. 1818). Jos. Delapierre, D. de poena perjurii (Grandae 1824). Rosshirl, De jurisjurandi religione et de poenis in perjur. statuendis (Heidelb. 1829). Hohbach, Beiträge zumstrafrechte (Lpzg 1836). Hermann, D. de crimine perjurii nonnullae meditationes (Lpzg 1843). Mayer, Historische Darstellung der Lehre vom Verbrechen des Meineides nach röm. Recht (Münch. 1843) и мног. друг. (указ. литерат. см. в особенности, напр., y Liszt`а Strippelmann’а op. cit. и y друг., где названы еще и другие труды, часто интересные, но имеющие меньшее сравнительно с названным отношение к вопросу). 2) Из русских трудов можно назвать: о. проф. Т. Η. Буткевич, Клятва и новейшее государство по К. Гартлибу (в журнале „Вера и Разум“ 1885 г., I, ч. 2, книга Гартлиба названа выше); архим. (после моск. митроп.) Сергий, О клятве („Прибавления к творениям свв. отцев.“... 1853 r., XII): П. Грошевой, Присяга, как самостоятельное доказательство по старому процессу и по судебным уставам („Журн. Юр. Общ.“ 1894 г., кн. I) С. В. Кохомский, О том, что присяга не запрещена Иисусом Христом, но предписана (Киев 1895; 1904); свящ. С. В. Страхов, Христианское учение о клятве („Bеpa и Церковь“ 1899 г., кн, 2, т. I); проф. А. Ф. Гусев: О клятве и присяге, против современных отрицателей ее (Казань 1891). О сущности религиозно-нравственного учения Л. Н. Толстого (Каз. 1902); еп .Михаил (Лузин): Толковое Евангелие на Mатфея. (1903) и Толковой Апостол, кн. вторая (1890); проф. A. А. Бронзов: Сущность христианского учения об отношениях человека к Богу (Хр. Чт.“ 1898 г., дек. специальная речь о клятве — на стр. 774—782, Христианское самолюбие „Хр. Чт.“ (1897 г., сент., стр. 361), Нравственное Богословие в России в течение 19-го столетия (Спб. 1901 г.; здесь в различных местах указана литература вопроса, а в особенности она отмечена в первой статье)... [Проф. H. Н. Глубоковский, Благовестие христианской свободы в послании св. апостола Павла к Галатам, Спб, 1902, стр. 67— 68]. 3) Вопрос о клятве обсуждается в различного рода (бесчисленных) системах христиански и философской... этик, напр., у Dorner`а, Kobel`я, Luthardt`a, Lemme, Köstlin`a, Göpfevt'a, Pruner`a, Gaihrein`a, Beck`a,, Kaulich`a, Schwane, Bitner'a, и весьма многих других иностранных, — русских: о. Солярского, Халколиванова, Покровского, Пятницкого, Гавриила, M. А. Олесницкого, Е. Попова, о. Cт. И. Остроумова, Мартенсена (переводная) и проч. 4) Этому вопросу посвящены статьи в различного рода „Энциклопедиях“. Так, в Herzog-Hauck'a, (3 Aufl.) имеются статьи Köstling`а, Eid (5 Bd, 1898). Ruegg'а, Eidesrecht (ibid.). Benzinger'а, Eid bei den Hebräern (ibid.), Buhl`я, Gelübde im Alten Testament (6 Bd. 1899; тут указана интересная литература), Köstlin`а, Gelübde in der christl. Kirche (ibid.; указана хорошая литература); Kuhler`а Fenzinger’a, Hinschius’а, три статьи о Gericht (ibid.; при последней см. указ. литературы); ср. отчасти lhmels`а, Rechtfertigung (ibid., Bd. 17, 1905, указана литература). Читай также в соответствующих местах словари: Winer’а (Die bibl. Wörterbücher von Winer und Riehm), Wetzev-Welte (2 Aufl.), Guthe (Kurzes Bibelwörterbuch, Tübingen u. Leipzig 1903) и многое друг. (перечислять их нет надобности: они названы в наших прежних статьях: напр. в статье об Иоанне Дамаскине и проч.). Из русских назовем „Энциклопедический словарь" Брокгауза-Ефрона; в 49 полут. (Спб. 1898) помещены три статьи о „присяге“ (под второю из них стоит подпись — „Г. Вербловский“; в полутоме указана и некоторая литература); в 34 полут. (Спб. 1896) имеются статьи: „Лжеприсяга“ и „Лжесвидетельство“ (под последнею подпись: „Ос. Гр.“ т. е., Грузенберг). См. еще „Церковный Вестник“ 1910 г., № 41, статью A. A. Бронзова О религиозной присяге в Португалии.
1. По поводу внешних действий при „присягании“, ср. между прочим, Быт. 14, 22... Исх. 6, 8 и т. п.
* Александр Александрович Бронзов,
доктор богословия, ординарный профессор
Санкт-Петербургской духовной академии
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 11, стлб. 290. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1910 г. Орфография современная.