Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+EnterПрп. Иоанн Кассиан Римлянин. Семь собеседований отцов, обитавших в пределах Нижнего Египта
Намереваясь говорить о наставлении славного и единственного мужа аввы Пинуфия касательно времени прекращения покаяния, я допустил бы большой пробел в этом предмете, если бы умолчал здесь о похвальном его смирении, о котором коротко упомянул в четвертой книге постановлений монашеских (см.: Преп. Иоанн Кассиан Римлянин. О постановлениях киновитян. Кн. 4, гл. 30), особенно когда многие, не зная того сочинения, станут читать эту беседу, и у них поколеблется всякое доверие к ней, если не сказать о заслугах говорящего. Когда он, как авва и пресвитер, управлял большою киновиею недалеко от египетского города Панефиса, как там сказано, и слава его добродетелей и чудес превознесла его во всей той области, так что ему казалось, что от похвалы человеческой он уже получил награду за свои труды; то, боясь, чтобы особенно ненавистная для него суетная людская похвала не упразднила плода вечной награды, тайно убежав из своего монастыря, удалился в сокровенные места тавеннских монахов, где избрал не уединение пустынное, не беспечную одинокую жизнь, которую избирают все несовершенные, иногда по гордости не переносящие трудов послушания в общежитии, но в подчинении остался в знаменитой киновии. Но чтобы не узнали его по наружному виду, он, одевшись в одежду мирскую, по тамошнему обычаю много дней со слезами провел при воротах, кланяясь всем до земли, после продолжительных неприятностей от тех, которые для испытания его желания говорили, что он, в преклонном возрасте, побуждаемый недостатком пропитания, а не по искреннему желанию святости ищет здесь места, наконец был принят и определен в помощники одному молодому брату, которому поручено ухаживать за садом. Здесь не только все, что приказывал настоятель или чего требовала забота о порученной работе, он исполнял с удивительным смирением, но еще и некоторые нужные работы, которых другие чуждались по их отвратительности, производились ночью, тайком, так что все братия, удивляясь, недоумевали, кто это производит такие полезные работы. Когда таким образом почти три года он провел там, с радостию упражняясь в вожделенных трудах уничижительной подчиненности, случилось, что один знакомый ему брат из той области Египта, откуда он ушел, пришел сюда, по худой одежде и низкой должности долго колебался признать его, после точного дознания, упав к нему в ноги, сначала изумил всех братии, потом, открыв его имя, которое также и у них славилось по особенной его святости, возбудил даже чувство сокрушения о том, что они такого заслуженного мужа и священника приставили к таким низким работам. После этого, много плакав и главную вину своего обнаружения приписывая зависти диавола, под почетным охранением он опять был отведен в свой монастырь. Пробыв здесь немного времени, опять он оскорбился оказыванием ему почести и первенства и, тайком севши на корабль, отправился в Сирийскую область — Палестину; здесь, как начинающий новичок быв принят в монастырь, в котором мы жили, от аввы получил дозволение поселиться в нашей келье. Но и здесь не могли долго укрываться заслуги добродетели его. Узнав его, отвели в свой монастырь с большою почестию и славою и принудили быть тем, чем прежде был.
Итак, когда, желая получить святое назидание, мы также пришли в Египет и нашли авву Пинуфия с большим расположением и желанием, то он принял нас с таким радушием и благосклонностию, что поместил, как прежних сожителей, в своей келье, построенной в конце сада. Здесь, в присутствии всех братии, он преподал правила одному брату, при вступлении его в монастырь, о чем коротко я сказал в четвертой книге постановлений. Эти правила показались нам столь высокими, удивительными, верхом истинного самоотвержения, что нам казалось, что их никак нельзя исполнить; от чего мы так отчаялись, что никак не могли на своем лице скрыть печали своей, когда пришли к старцу с смущенным духом. На вопрос старца о причине печали нашей авва Герман, тяжело вздохнув, так говорил.
«Чем более мы размышляем о высоком твоем учении, касательно отречения, тем более скорбь тяготит нас; ибо, рассуждая о продолжении отречения и соображая вместе слабость сил наших, мы ясно видим, что у нас нет сил достигнуть до назначенной тобою высоты, а от сего, подобно обременяемым чрезмерною тяжестию, которые, стараясь исправиться, только ниже падают, думаем, что не можем сохранить и тех добродетелей, кои, по-видимому, имеем. Ты уврачуешь нашу скорбь сердечную, если научишь нас, когда оканчивать покаяние и из чего можно увериться, что уже удовлетворено за грехи; ибо, уверившись в том, что прежние грехи отпущены нам, мы можем с большею ревностию восходить на высоту показанного тобою совершенства».
На эти слова Пинуфий ответил так: «Для меня весьма приятно ваше смирение, которое я видел и тогда, как жил с вами; потому что вы самым делом неленостно исполняете те правила, о коих прочим христианам мы, может быть, только говорим, и, несмотря на труды свои, скрываете свою добродетель, как будто еще ни в какой добродетели вы не успели. Но поелику такое самоунижение заслуживает величайшую похвалу, то я постараюсь вкратце ответить вам на ваш вопрос. Уже многие не только говорили, но и писали о необходимости покаяния, пользе и силе его, которая обнаруживается в том, что оно удерживает разгневанного нашими грехами Бога от праведного воздаяния за них. И я уверен, что все это уже известно вам как из непрерывного занятия Священным Писанием, так и по отличному вашему разуму. Поелику же вы спрашиваете не о качестве покаяния, но о том, когда оканчивать его и чем доказать, что удовлетворено за грехи, о чем прочие еще не говорили, то я кратко удовлетворю вашему желанию.
Совершенное покаяние состоит в том, чтобы более не делать тех грехов, в коих мы признаемся или в коих обличает нас совесть; а доказательством того, что удовлетворено за грехи и что они прощены нам, служит то, если истреблено из наших сердец и расположение к ним. Надобно помнить, что тот еще не разрешен от грехов, кто во время покаяния и удовлетворения за них представляет себе образы их и воспоминает о них. Из этого следует, что тогда должно почитать себя разрешенным и прощенным в прежних грехах, когда сердце и воображение уже не обольщаются ими. Итак, в совести нашей есть неложный свидетель, который еще прежде суда уверяет нас об окончании покаяния и дарования нам прощения; кратко сказать, в том, что нам прощены прежние грехопадения, должно уверять нас то, если истреблены из сердец наших желание их и пристрастие к настоящим удовольствиям».
При сем Герман спросил: «Но если истребить память о прежних грехах, то как можно стяжать то самоуничижение и спасительное сокрушение, которое от лица кающегося описывается так: «беззаконие мое познах и греха моего не покрых, рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви», дабы удостоиться сказать то же, что следует: «и Ты оставил ecи нечестие сердца моего» (ср.: Пс.31, 5); или как мы можем иметь те слезы раскаяния, которыми мы заслужили бы получить прощение грехов, как говорится: «измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Пс.6, 7)? Притом Господь велит нам сохранять память о грехах: «Аз есмь заглаждаяй беззакония твоя Мене ради и грехи твоя, и не помяну, ты же помяни» (ср.: Ис.43, 25-26). Посему не только во время рукоделия, но и во время молитвы я нарочно стараюсь вспоминать о грехах моих, чтобы, чрез это лучше стяжав истинное смирение и сокрушение сердца, я мог осмелиться сказать с Пророком: «виждъ смирение мое и труд мой, и остави вся грехи» моя (Пс.24,18)».
Пинуфий на это говорил следующее: «Вы спрашиваете меня не о качестве покаяния, но о том, когда оканчивать его и чем увериться в удовлетворении за грехи, и я, кажется, по порядку ответил на ваш вопрос. Впрочем, и воспоминание грехов также полезно и необходимо, но не совсем; только кающиеся с биением персей должны взывать: «яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну» (Пс.50,5); ибо пока еще мы каемся и уязвляемся воспоминанием о порочных делах, необходимо, чтобы слезы раскаяния, происходящие от исповедания вины, угашали мучительный огонь совести. Но если по милости Божией совесть более не будет терзать смиряющегося и сокрушающегося таким образом и воспоминание о грехах будет усыплено, то из этого должно заключить, что таковый уже удовлетворил за грехи и совсем очищен от них. Впрочем, забыть грехи не иначе можно, как только когда искоренятся пороки и страсти прежние и сердце сделается совершенно чистым. Но известно, что такая чистота возможна не для тех, кои по нерадению, беспечности не занимаются очищением себя от пороков, а для тех, кои с сокрушением и постоянною ревностию исправляют порчу, причиненную грехами, и всею силою души взывают к Богу: «беззаконие мое познах и греха моего не покрых» (Пс.31,5); «быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Пс.41,4); они удостоятся слышать: «отъях яко облак беззакония твоя и яко примрак — грехи твоя» (ср.: Ис.44, 22); «Аз есмь, Аз есмь заглаждаяй беззакония твоя Мене ради и грехи твоя, и не помяну (Ис.43,25),— и, освободившись от уз грехов своих, которыми всякий связывается (см.: Притч.5,22), с благодарностию воспоют Господу: «растерзал ecи узы моя, Тебе пожру жертву хвалы» (ср.: Пс.115, 7 — 8).
Грехи можно заглаждать, кроме всеобщей благодати Крещения и мученичества, многими делами покаяния. Ибо вечное спасение обещается: 1) не одному раскаянию, о котором говорит апостол Петр: «покайтеся и обратитеся, да очиститеся от грех ваших» (ср.: Деян.3,19); Иоанн Креститель и Сам Господь говорят: «покайтеся, приближибося Царствие Небесное» (Мф.3,2); 2) но еще любовь покрывает множество грехов (см.: 1Пет.4,8); 3) милостынею врачуются язвы души нашей, потому что как вода угашает огонь, так милостыня изглаждает грех (см.: Сир.3, 30); 4) и слезы омывают грехи, ибо Давид, сказав: «измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Пс.6,7), далее говорит, что он не напрасно проливал их: «отступите от мене, вси делающий беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего» (Пс.6,9); 5) также заглаждаются грехи исповеданием их: «исповем на мя беззаконие мое Господеви: и Ты оставил ecи нечестие сердца моего» (Пс.31,5); еще: «глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис.43,26); 6) скорбию душевною и телесного приобретается отпущение грехов: «виждъ смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс.24,18); 7) особенно исправлением нравов наших уничтожаются грехи: «отымите лукавства от душ ваших, научитеся добро творити, взыщите суда, избавите обидимаго, судите сиру и оправдите вдовицу, и приидите, и истяжимся, и аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю: аще же будут яко червленое, яко волну убелю» (ср.: Ис.1, 16-18); 8) иногда молитвы святых заглаждают грехи: «аще кто узрит брата своего согрешающа грех не к смерти, да просит, и даст ему живот» (1Ин.5,16),— или: «болит ли кто в вас? да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во имя Господне. И молитва веры спасет болящаго, и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (ср.: Иак.5, 14-15); 9) иногда дела милосердия и веры: «милостынями и верами очищаются греси» (Притч. 15, 27); 10) содействие обращению и спасению других: «ибо обративый грешника от заблуждения пути его, спасет душу от смерти, и покрыет множество грехов» (ср.: Иак.5, 20); 11) прощение другим обид, нанесенных ими нам: «аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный» (ср.: Мф.6,14). Итак, вот сколькими путями можно заслужить милосердие Создателя. Видя эти пути, никто из желающих спасения не должен отчаиваться. Ибо если ты не можешь загладить твоих грехов скорбию поста по причине немощи телесной, если не можешь сказать: «колена моя изнемогоста от поста, и плоть моя изменися елеа ради» (Пс.108,24); ибо «пепел яко хлеб ядях и питие мое с плачем растворях» (Пс.101,10), то искупай их милостынею; если не имеешь, что дать нищему, хотя бедность никого не освобождает от этого дела, потому что две только лепты вдовицы предпочитаются большим дарам богатых; Господь обещает воздать награду и за чашу холодной воды (см.: Лк.21,2; Мф.10,42),— то можно очиститься посредством исправления нравов; если подавлением своих страстей и пороков не можешь достигнуть совершенства добродетелей, то приложи благочестивую заботу о пользе и спасении других; если же ты признаешь себя неспособным к этому служению, то можешь покрыть грехи свои делами любви; если какая-нибудь беспечность сделала тебя слабым для этого, то молитвою и заступлением святых с смирением проси уврачевания своих ран. Далее, кто не может покорно говорить: «беззаконие мое познах и греха моего не покрых» (Пс.31,5), дабы чрез это исповедание заслужить прощение грехов, о коем далее сказано: «и Ты оставил ecи нечестие сердца моего» (Пс.31,5)? Если ты стыдишься открыть свой грех пред людьми*, то не преставай открывать его пред Тем, Кому он известен, говори непрестанно: «беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну. Тебе единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих» (Пс.50, 5-6); Он и без пристыжения обнародованием врачует, и без укоризн прощает грехи. Благодать Божия, кроме сего несомненного средства получить прощение грехов, дала нам еще легчайшее: это — прощение другим согрешений их: и остави нам долги наша, яко и мы оставляем должником нашим (Мф.6, 12). Итак, кто хочет получить прощение грехов, тот пусть постарается воспользоваться этим средством, не должен убегать этого источника спасения, потому что хотя бы мы сделали все нужное для очищения грехов, но если не покроет их Милосердый, Который один заглаждает беззакония Себя ради (см.: Ис.43,25), то они не изгладятся. Получивший прощение грехов должен удовлетворять за них ежедневными постами и умерщвлением плоти и страстей, ибо, по словам Священного Писания, без кровопролития не бывает оставление (Евр.9,22). Это и справедливо, потому что плоть и кровь Царствия Божия не наследят (см.: 1Кор.15,50). Посему, кто не допускает мечу духовному, который есть слово Божие (см.: Еф.6, 17), проливать кровь, того поразит та клятва, которую произнес пророк Иеремия: «проклят возбраняяй мечу своему от крове» (Иер. 48, 10), ибо этот меч источает из нас вредную кровь, служащую пищею порокам, и отсекает в нас все земное и плотское, чрез что нам, умершим для пороков, дает средство жить для Бога и украшаться добродетелями. Когда будет поражать меч сей, то человек будет плакать не от воспоминания о прежних грехах, а от радостного ожидания будущих благ и, забывая задняя, то есть плотские пороки, будет простираться в предняя, то есть к духовным дарованиям и добродетелям.
* Здесь говорится об Исповеди не пред священником, а пред всею Церковию, как это было в обычае в древние времена.
А что ты сказал, что нарочно воспоминаешь прежние твои грехи, то этого не должно быть; даже если нехотя воспомнишь о них, то немедленно старайся забыть, потому что это воспоминание, оскверняя ум нечистотами мирскими, отвлекает его от созерцания чистоты, особенно у того, кто пребывает в уединении. Когда вспоминаешь прежние грехи или неведения, или слабости, то, хотя и не услаждаешься ими, впрочем, и одно прикосновение прежней скверны портит душу и заражает ее зловонием. Посему когда возродится память о прежних грехах, то от нее должно так же отвращаться, как благонравный, степенный муж удаляется и отвращается объятий или разговоров с блудницею. Ибо как он не избегнет бесславия и осуждения проходящих, если даст ей обнять себя или вступить в бесчестный разговор, хотя бы и не имел согласия на срамное удовольствие, так и мы, вспомнив прежние грехи, должны немедленно отвращать ум от размышления о них и исполнять заповедь Соломона, который говорит: «Уйди, не оставайся на месте ее и глаз твоих не обращай на нее, блудницу» (см.: Притч.5,8), чтобы Ангелам, когда увидят нас занимающимися нечистыми помыслами, не воспрепятствовать сказать нам: «благословение Господне на вы, благословихом вы во имя Господне» (Пс.128,8). Ибо когда ум обращен к предметам гнусным, земным, то душе невозможно заниматься помыслами добрыми. Соломон верно говорит: «очи твои егда узрят жену чуждую, уста твоя тогда возглаголют стропотная: и возляжеши яко в сердцы моря и якоже кормчий во мнозе волнении. Речеши же: биша мя, и не поболех, и поругашася ми, аз же не разумех» (ср.: Притч. 23,33-35). Оставляя не только гнусные, но и все земные помыслы, мы должны устремлять ум к Небесным предметам и, как слуги, быть там, где Господь наш (см.: Ин.12, 26). Часто случается, что неопытный, болезнуя о своих или чужих грехах, неприметным образом поражается стрелою сладострастия, - чрез что начатое для пользы оканчивается срамом и вредом. Ибо «суть путие мнящийся прави быти мужу, обаче последняя их зрят во дно адово» (Притч.16,25). Посему мы должны стараться возбуждать в себе сокрушение более размышлением о добродетелях, о Царстве Небесном, нежели вредным воспоминанием о своих грехах; ибо до тех пор не перестанешь обонять вредное зловоние из нечистой ямы, пока будешь стоять при ней или станешь ворочать грязь в ней.
Сказали уже, что тогда мы удовлетворим за прошедшие грехи, когда искореним из сердец наших страсти и пристрастия к тем делам, в коих мы раскаиваемся. Но искоренить страсти может только тот, кто будет ревностно истреблять причины и поводы к грехам, так, например, если кто впал в блуд или прелюбодеяние от знакомства с женщинами, тот должен избегать и взгляда на них; если кто предался неумеренности от излишества пищи и пития, тот должен истрезвить себя строгим воздержанием; если кого корыстолюбие вовлекло в клятвопреступление, воровство, человекоубийство и богохульство, тот должен истребить предмет любостяжания; если кто от гордости предается гневу, тот пусть искореняет свое высокомерие смирением. Таким образом можно изгладить каждый порок, если отнята будет причина и повод к нему, ибо таким способом можно забыть сделанные преступления.
Впрочем, таким образом забывать должно только смертные грехи; расположение к ним и покаяние за них прекращается добродетельною жизнию. Что же касается до малозначительных грехов, в которые и праведник седмь раз в день падает и встает (см.: Притч.24,16), то покаяние за них не должно никогда прекращаться, ибо мы каждодневно волею или неволею делаем их, то по неведению, то по забвению, в мысли и в слове, то по обольщению, то по неизбежному увлечению или по немощи плоти. О таких грехах Давид, умоляя Господа, просит очищения и прощения, говоря: «грехопадения кто разумеет? от тайных моих очисти мя» (Пс.18,13), и апостол Павел: «не еже бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то соделоваю. Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея?» (Рим.7,15, 24). Мы подвергаемся им с такою легкостию, что, несмотря ни на какую осторожность, не можем совершенно избежать их. Об них любимый ученик Христов так говорит: «аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем» (1 Ин.1,8). Посему желающему достигнуть высшего совершенства немного будет пользы довести покаяние до конца, то есть удерживаться от непозволенных дел, если не будет неутомимо упражняться в тех добродетелях, кои служат доказательством того, что удовлетворено за грехи. Ибо недостаточно воздерживаться от гнусных пороков, противных Богу, если не будет чистой, совершенной и богоугодной ревности к добродетели».
Вот что сказал нам авва Пинуфий о времени окончания покаяния и о доказательствах удовлетворения за грехи! Он усердно просил нас, чтобы мы остались в общежитии его; но как слава Скитской пустыни влекла нас туда, то, не могши удержать, он отпустил нас.
Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter