1. Можно говорить о воспитании «организмов всякого рода», будет ли то «человек, животные, растения, а равно исторические общества, племена, народы. «Способствовать развитию какого-либо» из подобных «организмов посредством свойственной ему пищи, материальной или духовной» — это и значит — «воспитывать в обширном смысле слова» (Ушинский). Но обыкновенно, говоря о воспитании, разумеют, как объект последнего, человека. Человек в минуту своего появления на свет оказывается в совершенно «беспомощном» положении. Предоставленный самому себе — он немедленно же и умер бы. Требуется, поэтому, постоянный и бдительный за ним «уход» со стороны взрослых людей, его окружающих: родителей, родственников и проч., до тех пор, пока он не будет в состоянии вести свое истинно-человеческое существование и сам по себе. Такого рода отношение названных лиц к последнему и есть то, что обыкновенно разумеют под воспитанием человека. Каждый понимает, что человек, поскольку он именно человек, должен вести жизнь, отличную от жизни остальных существ. Он поставлен в мире в особые условия; ему дано особое «назначение». Для того, чтоб знать, как выполнить последнее, предварительно необходимо, так или иначе, представлять его сущность. Человек состоит из души и тела. Смотря по тому, признавали ли эту двухсоставность его, или нет, — а если признавали, то, смотря по тому, как понимали относительное значение и взаимное отношение тела и души, — неодинаково понимали и самый смысл воспитания. История идеалов воспит. отсюда разнообразна. Отметим некоторые из неё моменты, наиболее характерные в настоящем случае.
Если иметь в виду древнее время, то здесь дело понималось иногда слишком узко, а иногда и с известною широтою. Так, «индусами» и «древними египтянами» преследовалась в деле воспит. не «общечеловеческая цель», а лишь цели «известной касты», в виду которых воспитание и велось. Древние евреи ставили пред собой преимущественно лишь цель религиозную — снискать благоволение Божие... Древние китайцы, обращая особенное внимание на ту же цель, с тем вместе сильно заботились как об умственном развитии детей, так и о «подготовлении» их «для жизни в семье». воспитание у «древних персов» было направлено к развитию в человеке нравственных качеств вообще, в частности — «откровенности», благодарности, мужества, впрочем, более воинского. В известном смысле напоминали собою персов «спартанцы», особенно с последней стороны. В деле воспитания они обращали преимущественное внимание на развитие в питомце качеств в роде «выносливости, терпения», на подготовку человека «к военной службе», на приучение к «дисциплине». Словом, здесь преследовались воинские цели воспитания. У афинян эти цели были гораздо «шире»: заботясь о физическом развитии человека, о подготовлении его к «воинским» подвигам, они с особенным вниманием развивали и «умственную» сторону питомца, его эстетический вкус и проч. Дело воспит. у них по тому времени стояло очень высоко. «Римляне», как и в других отношениях, и в данном «многое» взяли «у греков», прежде всего у спартанцев, а затем и у афинян. Впрочем, в «отличие» от тех и других они, особенно в «республиканскую» эпоху, всего более развивали и укрепляли в питомцах «патриотическое» чувство. При этом, если персы сосредоточивали исключительное свое внимание на воспитании «мальчиков», — если греки до некоторой степени распространили его и на девочек, — то это последнее в еще большей степени надлежит сказать о римлянах. — Отдельные мыслители древности по вопросу о воспитании высказывались также или с известной узостью, или широко. Из них, — помимо Сократа, известного своим методом, и поныне сохраняющим его имя, — Платона, учившего о воспит., как о «могучем орудии в руках властей», — должны быть названы: Пифагор, по мысли которого воспит. имеет целию «привести в гармонию различные душевные отправления» человека, «достигнуть надлежащего равновесия между телесною и душевною сторонами человеческого существа», — Аристотель, говоривший о воспит., как преследующем развитие трех сторон в человеке: «физической, умственной и нравственной», — и Квинтилиан. Последний, «в основных воззрениях» своих примыкающий к «Платону и Аристотелю», интересен в том смысле, что пользовался огромным влиянием в средневековую эпоху «и в эпоху возрождения» наук и искусств. Далеко меньшее значение имел в данном случае блж. Иероним и блж. Августин (Ушинский, С. Илер, Колубовский, Модестов и др.).
В течение средних веков, сосредоточиваясь в руках католического монашества, дело воспитания на Западе находилось в очень печальном состоянии: воспитателями преследовались цели обыкновенно невысокого качества. В это время несколько выделялись рыцари, заботившиеся с большою тщательностью о «физическом развитии» питомцев, а также и о литературном, о внедрении в них принципов «чести». С «возрождением наук и искусств» воскресли «идеалы греческие и римские». Впрочем, по наступлении на Западе эпохи реформации сторонники последней обратили свое особенное внимание на воспитание «религиозное» в духе чисто христианском, причем ввели так называемое «обязательное обучение». Иезуитский орден, появившийся в католичестве в противовес протестантизму, зарекомендовал себя выдающейся заботливостью в деле, воспитательском и вызвал во многих «подражание» ему. Из отдельных педагогов новых времен выделяются: Амос Коменский, учивший об «одинаковом для всех» людей «воспит., сообразном с природою» человека, — Локк — о воспит. умственном, «нравственном и физическом», — Руссо — о воспит., отвечающем особенностям самой «природы», какою «Творец» наделил человека, — Базедов, следовавший «за Руссо», — Песталоцци, учивший о необходимости положить в «основу» воспитания «психологическое исследование свойств детской природы», — Фребель, пошедший на том же пути еще дальше, сосредоточивший свой взор на вопросе о «детских играх», на «развитии в детях «не умственной» лишь стороны, но вместе с тем и «воображения». В дальнейшее время это направление усиливается все больше и больше: особенное внимание обращается на «физическую» сторону в деле воспит., на физический «труд» в различных его видах и проч. Вообще воспитание ныне уже утратило односторонний характер и вступило на правильную дорогу. «Наиболее» преобладающими воспитательскими идеями в настоящее время являются принадлежащие Гербарту, который вместе с Бенеке, Дастервегом и упомянутым Фребелем «примыкает к Песталоцци». — У нас в отечестве дело воспитания, носившее в допетровскую эпоху чисто «семейный, патриархальный», так сказать, характер, с течением времени до известной степени подчинилось западноевропейским идеям — «Локка, Базедова, Руссо» (при Екатерине II) и проч. и вообще вырабатывалось медленно и неустойчиво. Одним из наиболее выдающихся педагогов нового времени был у нас Ушинский, воспринявший с Запада все, что казалось ему лучшим, и попытавшийся приспособить это к индивидуальным особенностям нашего русского народа. Он настаивал на необходимости воспитания в человеке «физической, нравственной и умственной» сторон его существа (С. Илеру Колубовский и др.).
2. Христианская точка зрения чужда какой-либо односторонности: здесь не приносятся в жертву друг другу ни душа, ни тело, но рекомендуется воспитывать и ту, и другое соответственно тем природным задаткам, какие в них вложены Создателем при творении человека, соответственно тем целям, в виду которых созданы и та, и другое.
Тело — храм Св. Духа (1 Кор. 6,19). Оно — жилище и нашей души и неизбежный орган, чрез посредство которого последняя только и проявляет себя вовне. Отсюда мы обязаны заботиться о своем физическом развитии, о нормальном воспитании детей с этой именно стороны: помимо прочего, важно то, что чем нормальнее поставлен орган, тем удобнее чрез него действует и пользующийся им. В частности, задачи физического воспит. с христианской точки зрения должны быть, направлены к нормальному развитию и укреплению телесного организма и его сил. С этою целию должно приучать питомцев к удалению от крайностей: как от неразумного изнурения тела, так и от пресыщения. Первое, как и некоторое небрежение о насыщении плоти (Колосс. 2, 23) — несколько аналогичны с преступным самоубийством человека и потому предосудительны (ср. 1 Тимоф. 5, 23). Пресыщение порицается еще автором кн. И. Сирах. (31, 22, 23) Правила, предписываемые разумною гигиеною и имеющие в виду укрепление здоровья, не могут быть оставляемы в каком-либо пренебрежении. Но, обращая внимание на здоровое развитие и укрепление телесного организма питомцев прежде всего указанным путем, мы должны особенно приучать их к телесной чистоте, воспитывать их в духе требований телесного целомудрия, нарушение которого (вне брака) преступно (1 Кор. 6, 19, 15, 16; Гал. 5, 19; Кол. 3, 5, 8; Ефес. 4, 22), неуместно среди христиан (Ефес. 5, 3; ср. 1 Тимоф. 4, 12; 5, 2; Деян. 24, 25), дело языческое (Рим. 1, 24 и след.). При наличности забот человека об его теле, сама собою возникает его телесная красота, если только те заботы согласны с требованиями правильно развитого эстетического вкуса. Впрочем, наилучшею красотою должна считаться душевная (1 Петр. 3, 3—4). Все это и надлежит воспитателям всегда иметь в виду. В видах укрепления здоровья питомцев они должны приучать последних к труду (2 Сол. 3, 10; Ефес. 4, 28; ср. 1 Кор. 4, 12...), чередуя последний с нормальным отдыхом и сном (Притч. 6, 6—11; 20, 13; 24, 33; Колосс. 2, 23; ср. Лук. 5, 5; 2 Солун. 3, 8; 2 Кор. 11, 27; Матф. 8, 24...)... Родители, вообще воспитатели, подобным образом относясь к питомцам, дадут им нормальное, христианское физическое воспитание.
Но душа человеческая гораздо выше тела (Быт. 2, 7; Марк. 8, 36—37). О правильном воспитании ее именно и должно в особенности заботиться, тем более, что только при наличности его получает надлежащий смысл и воспит. физическое. «Способности» душевные: «познание, чувство и воля». На нормальное их развитие и надлежит воспитателям обращать внимание. Христианская точка зрения в данном случае такова.
Несправедливо говорят некоторые, что христианин, как именно такой, будто бы лучше делает, если о развитии своего ума не заботится, предоставляя эту заботливость тем, кто хочет себе вреда, а не пользы. Правда, они, по-видимому, рассуждают не голословно, делая ссылки на некоторые даже библейские места: о надмевающем знании (1 Кор. 8, 1), о философии и пустом обольщении, от которых христиане предостерегаются ап. Павлом (Колосс. 2, 8), о ничтожном значении премудрости слова, мудрости мудрецов, разума разумных, мудрости мира и проч. (1 Кор. 1—2) и противоположном значении юродства проповеди, немудрого Божия; но в действительности те места слова Божия не дают им права на подобные заключения. Сам Господь, имея 12 лет от рождения, в храме слушал и расспрашивал учителей (Лук. 2, 46), преуспевал в премудрости не только у Бога, но и у людей (—52). Св. ап. Павел, получивший блестящее образование, благодаря этому именно обстоятельству, между прочим, и раскрыл так глубоко и столь многосторонне и выяснил сущность христианских истин. Ссылающееся на него противники умственного воспитания не желают понять его, порицая не вообще мудрость и философию, а только мудрость и философию — ложные, чем, напр., и была окрашенная гностическим элементом и нашедшая себе пристанище среди колоссян философия. Затем св. ап. Павел в указанных и других местах своих посланий имеет в виду сравнительную ценность христианской мудрости и естественной в деле спасения человека... Недоумевающие говорят еще, что в христианстве значение принадлежит вере, а не знанию, между тем как в области философии и науки вообще оно усвояется знанию, а не вере. Отсюда, заключают они, научное развитие ума не есть необходимое и вообще желательное явление в христианской среде. Но, вопреки им, надлежит сказать, что элемент веры присущ и самым опытным, по-видимому, наукам, а элемент знания требуется и христианством (именно в деле усвоения христианином божественных истин). Без веры в незыблемость мирового строя и его законов, в известные свойства, общие всем людям или всем предметам известной категории.., никакая наука невозможна. Вера, как христианская добродетель, необходимо содержит в себе и элемент знания, ее проникающий и даже оправдывающий (1 Петр. 3, 15; 1 Иоан. 4, 1...). Таким образом, точки соприкосновения, — притом существенные, — христианской истины и науки — на лицо: ни та, ни другая не исключают себя взаимно, а скорее — наоборот... Все науки, правильно поставленные, ведут человека к той же цели, к какой ведет его и христианская истина. Для человека важно знать о смысле жизни, о Божестве, Его отношении к миру вообще и к человеку в частности..., о конечной цели мира и самого человека и т. п. Христианство, как религия богооткровенная, дает на них точные и решительные ответы. Христианин, принимая последние, должен уяснить их себе по мере возможности, приблизить их к своему сознанию. Вот здесь-то ему и могут оказать содействие различные науки, касающиеся указанных и подобных им вопросов, — изучение этих наук и непосредственно связанное с ним развитие и изучение его — человека — духовных сил, в частности — познавательной его способности. Христианин, заботящийся о нормальном развитии последней, чрез это становится христианином сознательным. Коротко сказать: умственное воспитание не только дозволительно для христианина, но и прямо необходимо для него.
Хотя развитие познавательной способности — дело огромной важности, однако, рассматриваемое только само по себе, оно носит на себе печать сухости. Оживляющим его нервом служит воспит., развитие способности чувства. Оно должно направляться к возбуждению в нас нормальной отзывчивости на все прекрасное, на все доброе, на все истинное. Заботы о развитии данной стороны человеческого существа имели место уже в древне-классическом мире. Представителям его удалось замечательным образом развить в себе чувство красоты, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные памятники их искусства. Чувство красоты, изящного, гармонии осязательно проглядывает и в древне-классических литературных и научных произведениях, как в отношении к их внешнему виду, так даже и в отношении к проводимым в них взглядам. Высота и чистота христианских идей несравнима с идеями древне-классическими, а тем более — с другими языческими. Наглядное воплощение христианских идей в памятниках искусства в высшей степени благотворно отражается на созерцателе последних, облагораживая его сердце. Если древне-языческие произведения искусства не всегда воплощали в себе идеи нравственно-хорошие и отсюда иногда действовали на зрителя нежелательным, со строго нравственной точки зрения, образом, то о чисто-христианских сказать этого нельзя. Если древне-языческие произведения искусства, отражавшие в себе более или менее высокие идеи, бодрящим образом действовали на человека, вливали в него жизненную, свежую струю, призывали его к следованию лучшим сторонам его я, гармоничностью своих форм, выдержанною до самых незначительных подробностей, вселяли в существо зрителя также нечто аналогичное — своего рода симметричность, уравновешенность, своим строгим соответствием с действительностью призывали человека любить истину, всюду обнаруживать ее только, свое действительное я, столь же воплощать в себе требования нравственного закона, сколько воплощают в себе законы симметрии, гармонии... сами они, т. е., рассматриваемые произведения искусства, — столь же, как эти, избегать всякого, даже ничтожного проявления неправды, лжи; если эти произведения, по крайней мере, лучшие из них, возбуждали в человеке целомудренные чувства и т. д., то все такое в несравненно большей степени следует сказать в виду памятников искусства, отмеченных печатью христианства. Развивая свою способность чувства созерцанием и изучением истинных памятников искусства, человек может достигать той же цели и, притом, еще лучше и скорее, путем созерцания творений Божиих в окружающем нас мире и вообще доступном какому-либо нашему наблюдению, начиная со звездного неба, своею беспредельностью и красотой говорящего нашему уму и сердцу о той бесконечно большей беспредельности и красоте Творца его, и кончая ничтожнейшим, невидным невооруженному глазу микробом, своею жизнью свидетельствующим нашему сердцу о благости Создателя, не оставляющего без внимания даже и столь ничтожнейших Его тварей. Стоит подольше пораздумать над Божиими творениями, почаще заниматься такого рода размышлениями, чтобы понять, сколь великая красота царствует во вселенной, и затем созерцанием ее увеселяться, наслаждаться. Сам Господь, — говорят при этом, — не безучастно относился к красоте Божиих тварей, восторгался красотой полевых лилий, преподавал слушателям Свое божественное учение с прекрасной горы, преобразился на чудной горе, вознесся на небо с величественной горы... И великие аскеты, — припоминают, — нередко находили особую для себя прелесть в созерцании красот пустынных и т. д. Раз человек сумеет так настроить себя, чтобы наслаждаться истинно-прекрасным, где бы и в чем бы последнее ни заявляло о себе, он ео ipso будет столь же чувствителен и ко всему истинному, так как понятия истиной красоты и истинного — всецело параллельны и однородны: прекрасным может быть только одно истинное, а что хоть в некоторой степени отмечено элементом лжи, — уже не есть истинно-прекрасное. Истинно-доброе, наконец, тождественно с истинно-прекрасным: если строгая гармоничность — необходимейшее условие, помимо которого прекрасное немыслимо и в котором оно собственно и заявляет о себе, — то строгая же гармония, гармоничное сочетание с сущностью нравственного закона, гармоничное отражение смысла последнего.., все это — необходимые же условия и истинно-доброго. Словом, открыть свое сокровенное я для истинно-прекрасного и в то же время не открыть его для истины и добра — немыслимо. Наметить частнейшие правила, следуя которым человек мог бы скорее всего и надёжнее развить в себе чувствительность, отзывчивость в отношении к истине, добру и красоте, трудно, так как здесь дело идет о живых людях, о разнообразных условиях их жизни и проч., чего заранее ввести в известные рамки невозможно. Важнее всего то, чтобы сначала родители и воспитатели заботились о развитии в воспитываемом вкуса к истине, красоте, добру, о развитии в нем отзывчивости на все это, — а затем уже сам человек, по достижении им строго-сознательного возраста, будет продолжать начатое в нем его родителями и воспитателями. А как именно, — на это дадут ответ сами обстоятельства: где — путем созерцания творений Божиих в их непосредственности, где — путем изучения памятников искусства, науки и т. д.
Заботясь о развитии в питомце способностей: познания и чувства, воспитатели в еще большей степени должны проявлять попечения касательно воспитания его воли, так как без участия последней все усилия даже самого развитого ума не получат практического осуществления, не будет сколько-нибудь плодотворною и способность чувства и проч. «Воля занимает первенствующее положение между» душевными способностями; она «есть именно наше собственное я, внутренняя сущность души» (Мартенсен). Неправильность или недостаточность развития воли — великое зло, влекущее за собою пагубнейшие последствия. На воспит. волевой стороны должно быть обращено внимание с самых первых лет жизни человека. Его родители и воспитатели должны всячески заботиться об этом: и путем внушений, разъяснений, где можно, и главным образом путем собственной высоко-нравственной жизни (verba docent, exempla trahunt). Если воспитание в данном случае успеет заложить в ребенка достаточно надежные семена, то он, затем, уже не обезличится, и в жизни общественной будет ценным элементом. О человеке же с недостаточно развитою волею следует сказать противоположное. Такому лицу, на воспит. воли которого в свое время не было обращено должного внимания, после уже весьма трудно (а иногда и совсем невозможно) перевоспитать себя, подтверждение чего представляется жизнью постоянно. Подробная речь о воспит. воли в настоящем случае нами в виду не имеется. Наша цель — отметить лишь ту сторону дела, которая прямо касается специально нравственно-христианской жизни человека. Всякий христианин, постоянно помня о своем назначении, своем долге, помня, что служение двум господам: добру и злу одновременно невозможно (Матф. 6, 24), должен сбросить с себя «нравственную» лень и настойчиво действовать против греха, не делая последнему никаких уступок, потому что при допущении какой-либо одной ничто не гарантирует его от допущения дальнейших и т. д.
Конечно, то удастся ему не вдруг, — конечно, и при всей его настойчивости, падения будут иметь место, так как от них никакой человек, поскольку он — именно человек, не застрахован, но, тем не менее, его поступательное движение вперед по части развития, укрепления его христианской воли будет обеспечено, что и важно. Указываемые иногда утилитарные средства для укрепления воли, конечно, не лишены «своего» значения; но желательно было бы в данном случае, чтобы ценилось должное направление воли само по себе, со стороны его истинно-прекрасных качеств.
Воспитание тела, как храма Св. Духа, воспит. способностей души: умственной, чувствующей и волевой, направленное к постижению и сознательному уразумению питомцем божественных христианских истин и всего, что ведет ко спасению, с одной стороны, — к развитию в питомце нормальной отзывчивости на все доброе, на все истинное и на все прекрасное, с другой, — к развитию в нем желания и сим отвечать самым делом на требования нравственного закона вообще и христианского в частности, с третьей, — и будет воспит. истинно-христианским.
Литература:
К. Ушинского, «Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии». (Т. I; 1879 г., изд. 4; т. II, 1869 г., Спб.); К. С. Илера, «Воспитание» (Энцикл. слов. Брокгауза-Ефрона; 13 полут., 1892 г., Спб.). Я. Колубовского, «Педагогика»; (ibid.; 45 полут., 1898г.); А. Бронзова, «Христианское самолюбие («Хр. Чт.», 1897 г., авг., сент.); Мартенсена, «Христианское учение о нравственности» (т. I—II; Спб., 1890 г.); В. И. Модестова, «Квинтилиан» (Энц. слов. Брокг,— Ефр.; полут. 28; Спб., 1895 г.); К. Шмидта, «История педагогики»... (Москва, 1880 г.; 1890 г.); Раумера, «История воспит. и учения от возрождения классицизма до нашего времени» (Спб., 1875—1878 гг.); Модзалевского, «Очерк истории воспит. и обучения с древнейшего до нашего времени» (Спб., 1877—1878 гг.; 2 изд.); Лесгафта, «Руководство по физическому образованию детей школьного возраста» (Спб., 1888 г., ч. I); Белинского, «Мысли о воспитании» (Спб., 1898 г.); Водовозовой, «Умственное и нравственное воспит. детей от первого проявления сознания до школьного возраста» (Спб.,1901 г.); N—a, «Домашнее воспитание. Руководство для родителей и воспитателей к воспитанию и обучению детей. С приложением руководства к фребелевским и образоват. играм» (1883 г., Спб.); Ельницкого, «Воспитание и обучение в семье и школе» (Спб., 1899 г.), «Очерки по истории педагогики» (Спб., 1897 г.); Кантерева, «Новая русская педагогия, ее главнейшие идеи, направления и деятели» (1898 г., Спб.); Кейра, «Характер и нравственное воспит.» (перев. с фр. яз ,1897 г., Спб.); Келлнера, «Мысли о школьном и домашнем воспитании.» (перев. с нем. яз., 1898 г., Москва); Компэре,«Умственное и нравственное развитие ребенка» (пер. с фр, яз., 1896 г., Спб.); о. Маляревского, «О развитии религиозного чувства у детей дошкольного возраста» (1897 г., Спб.); Олесницкого, М. А., «Курс педагогики. Вып. II. «Теория воспитания» (1895 г., Киев); вып. II: «Теория обучения» (1887 г.); Острогорского, «Письма об эстетическом воспитании» (1896 г., Спб.) Панаева, «Голос долга. Мысли о воспитании человека» (1885 г., Спб.): о. Смирнова, «Современные идеалы воспитания» (1896 г., Казань); Флери, «Физическое и нравственное воспитание ребенка» (1900 г., Москва); Хитрова, «Основной принцип воспитания» (1899 г., Москва); Шестакова, «Мысли о воспитани в духе православия и народности» (1897 г., Казань); «Энциклопедия семейного воспитания и обучения» (из вышедших выпусков должны быть названы: 1, 2, 4, 5, 7, 12, 19, 24, 27 и др.; они принадлежат различным лицам: Каптереву, Острогорскому, Фесенко, Переселенцевой, Брейтфусу...); о. С. Страхова, «Потребность и задача религиозно-нравственного воспитания, определяемые природой человека» (1901 г., Москва) и друг. — Непереведенная на русск. яз. иностранная литература более или менее достаточно указана в выше названной статье г. Колубовского.
* Александр Александрович Бронзов,
доктор богословия, профессор
С. Петербургской духовной академии.
Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 3, стлб. 988. Издание Петроград. Приложение к духовному журналу "Странник" за 1902 г. Орфография современная.
Смотрите также:
- А. А. Бронзов. Дозволенное и недозволенное (действия и поступки).
- А. А. Бронзов. Дети и родители.
